– Вы правы, милочка! – громогласно заявила Эстелла. – Он не имел права задерживаться в доме, где одни женщины! Он обязан был разыскать своего брата и остановиться у него! В крайнем случае, на постоялом дворе!
– Мы дали ему адрес, но я подумала, что долг гостеприимства не позволяет выгнать усталого человека с дороги, – лепетала я.
– У вас слишком доброе сердце, милочка!
Я горестно покивала.
– Теперь этот чужак скажет, что ты сама его пригласила! Ох, право же, какая неприятность! – госпожа Эстелла выпучила глаза в ужасе.
– Госпожа, к вам лекарь от графа Рулли, – доложил Мирко с поклоном.
– Просите, вы ведь извините меня?
Ноздри завзятой сплетницы затрепетали от любопытства.
– Граф Рулли был так любезен, узнав о моем слабом здоровье, что прислал своего целителя, – тут же объяснила я, а то еще выдумают невесть что. Хотя даже Эстелле в голову бы не пришла та проделка, что совершил барон.
– А ваш целитель что же?
– Два целителя всегда лучше, чем один!
Очень кстати вернулась Юлька с тортом и стала виться вокруг Эстеллы.
Я же велела позвать Недду. Она немного тонула в моей ночнушке и совершенно терялась в кровати, робела и смотрела жалобно. Но осмотр полагается, так что я слегка подрумянила ей щечки и расчесала, перед тем, как пригласить целителя. Теперь, когда она стала нормально питаться, она уже не выглядела колченогим галчонком. Юная хрупкая девушка, прямо как типичные героини фэнтези, на грани анорексии. Почему-то такие драконам больше всего нравятся.
Целитель помахал руками, затем провел каким-то кристаллом на цепочке.
– Двойня! Невероятно! В таком хрупком теле две искры жизни!
Недда открыла рот от удивления. Я тоже, но от шока. Да она же не разродится! Чем ей рожать, ни сил, ни мышц, таз, как у котенка! Современные роддома и то держат таких под неусыпным контролем и родоразрешают чуть пораньше, чтоб не загнулись ни мать, ни детки. Кошмар! Только магией и можно будет помочь!
– Ну что ж, кажется, и барон, и граф получат своих наследников, – едко и цинично хмыкнул целитель. – Я должен сообщить графу радостную новость.
– Непременно, после того, как откушаете, – золотая монета исчезла в кармане сюртука целителя.
Очень удачно за столом целитель стал давать рекомендации по питанию и распорядку дня, принимая меня, очевидно, за старшую родственницу. Я задавала умные вопросы, уточняла и даже записывала. Эстелла светилась собственным светом. Не сомневаюсь, к вечеру все в городке будут знать, что баронесса в тягости. На всякий случай попросила Эстеллу никому не говорить об интересном положении, ибо боюсь сглаза и пересудов. Теперь точно секрет облетит все гостиные.
– Даже разведенную супругу в тягости никто не посмеет обвинить в непристойном поведении, – успокоила меня Эстелла. – Какие уж тут амурные похождения, когда тошнит, мутит и качает!
– А могли обвинить? – ахнула я.
Эстелла выразительно поиграла бровями.
– А зачем барон вызвал своего кузена, известнейшего бабника? Его на дальнюю границу законопатили из-за его шумных похождений.
– Ах, и такого ужасного человека мы неосмотрительно пустили в дом! – картинно всплеснула руками Юлька.
– Вы не знали, на это он и рассчитывал! Думаю, его милость вызвал его для вашей подруги. Увлекшись Собрином, она бы перестала вас поддерживать!
Мы с Юлькой крепко взялись за руки. Мы поклялись из-за мужчин не ссориться! Никогда! Даже слегка увлекшись! Даже серьезно вляпавшись!
Глава 11.
Входя в зал суда, я напоминала королеву в изгнании.
Юлька ржала, как конь, пока меня наряжали. Черное траурное платье, с безумно дорогими кружевами, облегающее и подчеркивающее мои плоскости… ну, не совсем плоскости, но по сравнению с местными дамами я была худышкой. Худая, высокая, бледная из-за светлой пудры, ею же присыпаны губы, под глазами серо-фиолетовые тени, волосы затянуты в гладкий пучок, в общем, живое олицетворение страдания и тоски. Аллегория обманутой жены. Хотя, почему аллегория? Обманутая жена, как есть.
На публику я произвела самое благоприятное впечатление. Репортеры рьяно строчили в своих блокнотах, публика оживленно переговаривалась. Читала, что раньше суды были вместо телевизора, люди ходили развлечься и восхититься ораторским искусством участников процесса.
Барон зря наряжался. Его нарядный камзол создавал контраст с моим мрачным нарядом, а тщательно завитые волосы свидетельствовали о полном отсутствии раскаяния. Белобрысая корова тоже явилась, в ярком платье, накрашенная и с жемчугом в три нитки, украшающим выдающееся декольте. Вокруг нее образовалось пустое пространство, что я сочла добрым для себя знаком.
Судья сидел на возвышении и боязливо посматривал направо, где сидел Совет Матерей в лице трех главных матрон. Судью можно было понять, у него тоже есть жена. И мать, наверное, еще жива. Слева находился Совет Отцов из добропорядочных отцов семейств, также в количестве трех штук. Совет Отцов и Матерей города представлял собой глас народа вместо присяжных. Разумно, на мой взгляд.
Вперед вышел местный священнослужитель и красиво спел что-то об истине, справедливости и милосердии. Чудовищность рифм сглаживалась неплохой мелодией и действительно сильным голосом.
Процесс начался. Я была за развод, барон против. Разумеется!
Заслушивались показания свидетелей, очевидцев измены, соседей, стражи. Тут деваться было некуда, кобель, подтвержденный со всех сторон.
Мне дали слово. Я в лучших традициях трагедий Шекспира поведала об обманутых надеждах, поруганной чести, разбитых мечтах и прочем морально-этическом мусоре, не подлежащем восстановлению. Я была сдержанна, логична и чертовски убедительна.
– Еще пятьдесят лет назад такой унизительной для меня, как мужа, ситуации не возникло бы, – начал барон свою речь. – Я как супруг и господин, запер бы строптивую жену в башне, не позволяя ей позорить нашу семью.
В зале громко засвистели.
– Мы позволили нашим супругам не стоять на нашей спиной, а встать рядом и участвовать в решениях, касающихся семьи. – Продолжил барон. – К чему это привело? К хаосу! Слабый женский ум, ведомый страстями, ведет семью к краху! Отсутствие опыта, мудрости, знаний не позволит женщине вести дом и семейный бюджет, разве можно вручать ответственность за процветание поместья с сотнями вилланов в слабые женские руки? – Барон закатил глаза. – Мы знаем удачные примеры образцового хозяйствования, но то были достопочтенные вдовы, научившиеся держать бразды правления у своих супругов за время долгой семейной жизни. Прошу суд учесть крайнюю молодость моей супруги и ее неосведомленность в… да ни в чем, кроме тряпок и украшений! Пожалейте родовое достояние и не допустите разорения вилланов! Нам нельзя разводиться! По крайней мере, до тех пор, пока я не научу жену… э-э-э… азам домоводства!
Жидкие смешки были заглушены недовольным ропотом.
Не знаю, кто ему писал речь, но барон ухитрился задеть каждую женщину в зале. А уж матроны Совета Матерей еле сдерживались, готовясь растерзать жалкого смертного, посягнувшего на женское право распоряжаться домашним хозяйством!
– Прошу также учесть деликатное положение баронессы. Вскоре она не сможет ничем управлять ввиду крайней хрупкости организма. Можно ли вверять баронство особе, не способной самостоятельно надеть туфли? Уязвимость нежного женского тела и забота о будущем наследнике взывает к вашей совести! Баронесса и баронство нуждаются в помощи, каковую я и готов всесторонне оказать! Нам нельзя расставаться!
Гордый и довольный собой, барон пронзил меня взглядом еще раз и сел на свое место.
Судья вызвал лекарей. Оба подтвердили мое интересное положение. Мой целитель, не моргнув глазом, подтвердил заключение целителя от Рулли.
Унылый управляющий, скрепя сердце, признал, что денег на содержание дома стало уходить в три раза меньше, а порядка в доме стало больше. В способности баронессы управлять домом и землями он не сомневается.
Управляющий вздохнул и утер платком обильный пот.
– Предатель, – прошипел барон.
Ха! У управляющего, между прочим, тоже имелась жена! И дочка на выданье, мечтающая о собственном салоне мод. А жена управляющего обожала цветы и разбиралась в них не хуже господина Тотамаля. Будет ли управляющий спорить с новой начальницей оранжереи и ставить палки в колеса собственной дочери? Барон мог дать денег. Я давала шанс на перспективу и собственное дело.
– Кхм, – робко кашлянул представитель Совета Отцов. – Стоит ли строго судить барона за поступок, естественный для молодого здорового мужчины? Он просто щадит чувства и тело своей молодой супруги! И защищает нерожденного наследника! Наше мнение: брак следует сохранить!
– Ничего более возмутительного я не слышала! – встала одна из Матерей. – Тут, в стенах здания, служащего оплотом справедливости, представитель Совета Отцов поощряет распутство! Барон запустил хозяйство, развел воровство среди прислуги, швыряет деньги на содержанку, о чем известно всему городу, и при этом говорит о заботе! О защите интересов законной супруги! Бессовестная ложь! Известно ли суду, что украшения на пассии барона из числа фамильных и принадлежали матери барона? Я помню их!
