Семинары по логотерапии

Основное правило остается все же общим для всех: быть осторожным, работать бережно, потому что мы имеем дело с человеком страдающим, и не важно, какое это страдание, имеет оно смысл или нет. Вместе с тем должна быть надежда на проблеск в этой духовной личности. Нужно всегда помнить, что человек – это нечто большее, чем его проблема, и все время доносить до него мысль о том, что он ценен сам по себе, как человек. Можно, конечно, поставить под сомнение поведение клиента, можно объяснить ему, что нет смысла убегать и спасаться бегством от проблемы. Все это можно утверждать, но мы всегда должны помнить о безусловной ценности личности (4), о том, что личность имеет достоинство.

Можно сказать, что это основные правила. Всегда, когда вы задаете вопрос или движетесь в каком-то направлении, это фиксируется у пациентов. Вначале у них возникает очень много вопросов, с помощью которых они пытаются понять или прояснить ситуацию. Смысл этих вопросов сводится к одному: «Помоги мне понять тебя». Но в середине беседы само качество, смысл и содержание вопросов меняются. Мы все больше подходим к сократическому диалогу и работаем в направлении «понимаешь ли ты это».

Что еще важно вначале? Когда человек рассказывает и мы его внимательно слушаем, возникает первый образ, первая картинка клиента. Одновременно возникают благоприятные возможности, которые мы не должны упускать. Например, клиентка рассказывает о подруге, которая ее когда-то обманула. У вас появляется возможность задать вопрос: «А есть ли у вас друзья или знакомые, которые вас никогда не обманывали? И кто эти люди?»

В начале беседы мы можем использовать технику сослагательного наклонения «что произошло бы, если».

Я вспоминаю беседу с пятидесятилетней женщиной, которая рассказывала на сеансе о своей матери. В общем-то она очень любила мать, но кое-что в отношениях с ней тревожило клиентку – то, за что она упрекала старую женщину. Родители этой клиентки рано развелись, и она с детства воспитывалась одной матерью. Когда клиентка еще училась в начальной школе, ее мать тяжело заболела. Требовалась операция на сердце. Предположить исход операции было трудно. Неизвестно было, выживет ли она и каково будет ее состояние здоровья впоследствии. Перед операцией мать решила отдать дочь отцу на то время, пока она будет в стационаре на лечении. Это случилось как раз в тот момент, когда у девочки заканчивались каникулы (чудесные каникулы, которые она провела рядом с мамой), и новый учебный год она должна была начать, переехав к своему отцу. Мать не сказала дочери о своем решении. Для ребенка это было полной неожиданностью: появляется отец, берет ее, и они на поезде отправляются к нему. У девочки был настоящий шок. Она так не хотела уезжать, что била кулаками по стеклу окна в вагоне.

И вот женщине сейчас уже больше пятидесяти лет, а она до сих пор ставит матери в упрек тот давний эпизод. Нужно признать, что мать не очень удачно поступила, небережно она организовала расставание с дочерью и передачу ее отцу. Однако здесь нужно учесть обстоятельства, при которых происходили события. Я использовала технику «что было бы, если».

Я спросила клиентку: «Для вас это действительно были хорошие школьные каникулы? Если бы мать готовила вас к отъезду, то она должна была бы рассказать вам о своих планах в самом их начале. Какими бы вам тогда показались эти каникулы?»

«О, это были бы ужасные каникулы! Я бы все время переживала, что скоро наступит момент, когда придется прощаться с мамой».

«Наверняка, ваша мать хотела, чтобы ваши каникулы не были ничем омрачены. Может быть она боялась, что не выживет после операции – и последнее, что она может подарить дочери, это хорошие каникулы».

Пациентка согласилась, что, возможно, все так и было.

Я сказала: «Все имеет оборотную сторону. Даже если мы знаем, что умрем, мы можем к этому как-то подготовиться. Но очень тяжело жить, когда ты знаешь, что тебе отпущено совсем немного времени. Если мы не знаем, что наступает финал, но вдруг сталкиваемся с тем, что стоим уже в конце жизненного пути, для нас это является большим шоком. Мы к этому не можем подготовиться, но у нас ведь была жизнь до этой финальной черты! Для вас, конечно, оказалась большим стрессом и отчаянием необходимость уехать с отцом, но до последнего момента у вас была хорошая, ничем не омраченная, светлая, незамутненная жизнь с матерью».

Женщина ответила: «Да, если рассматривать в таком ключе, то, возможно, мать поступила правильно».

И тогда все ее упреки по отношению к матери исчезли.

Это по поводу модификации установок (5) с применением техники «что было бы если». Небольшое изменение установок можно проводить уже при первой терапевтической беседе.

Практическое рассмотрение случая

(Пациент мужчина, 36 лет, в роли своего пациента – участник семинара)

Лукас: Я бы хотела предложить ситуацию, в которой пациент приходит через неделю после первой сессии, и мы должны продолжать работу. Сначала нужно внести некоторую ясность с пациентом. Я приветствую вас. Вы были у меня неделю назад. Мне бросилось в глаза, что вы пришли в усталом состоянии. После получаса вы уже были готовы сбежать. Поэтому сегодня мы будем кратки. Если вы почувствуете усталость, то просто скажите мне.

Пациент: Я думаю, что это была не столько усталость, сколько внутреннее раздражение. Я не устал. Мне просто наскучило, и я захотел уйти.

Лукас: Если снова почувствуете раздражение или захотите сбежать, скажите мне об этом.

Пациент: Хорошо.

Лукас: Вы принимали раньше антидепрессанты?

Пациент: Да, конечно.

Лукас: Чувствуете, что вам лучше?

Пациент: Да пока что не особенно. Большой разницы не чувствую.

Лукас: Я правильно понимаю, что вы уже три недели принимаете антидепрессанты?

Пациент: Да, уже три.

Лукас: Вам их выписал специалист?

Пациент: Да.

Лукас: Как часто вы посещали этого врача?

Пациент: По мере ухудшения состояния. Когда депрессия приходит, я иду к врачу.

Лукас: Сколько раз во время депрессии?

Пациент: Мы общались в клинике. Посещаю врача два раза в неделю.

Лукас: Вы уже давно в клинике?

Пациент: Две недели. Я посетил врача, через неделю госпитализировался и две недели нахожусь в клинике. А три недели назад был первый визит к врачу.

Лукас: Две недели были в клинике, а три недели в общей сложности. Вы знаете диагноз, который вам поставили?

Пациент: Да, депрессия.

Лукас: Были ли какие-то пояснения?

Пациент: Да, мы говорили с врачом, я получил некоторые рекомендации. Мы обсудили возможные причины моего состояния.

Лукас: И что вы можете сказать о причинах? Что было сказано про возможные причины вашего состояния?

Пациент: Мне сказали, что у меня такая конституция, что я предрасположен к этому. Но врачи очень осторожно выражаются. Поэтому я думаю, что мне сказали не все.

Лукас: Я скажу вам все, что приходит мне в голову в связи с вашим состоянием. Я хочу говорить с вами открыто. Вы умный человек, много прочитали по психологии, поэтому мы можем говорить открыто.

Пациент: Я признаю ваши приоритеты. Конечно, вы больше меня читали.

Лукас: Каждый эксперт в своей области, вы эксперт в своей. Для начала я хочу сказать, что существует очень много видов депрессии, и только при определенных видах помогают антидепрессанты.

Пациент: Я читал об этом.

Лукас: Если речь идет об этом типе депрессии, тогда есть физиологическая причина, есть проблема с нервной системой. Если речь идет об этом типе, то у нас двойная надежда. При таком виде депрессии антидепрессанты точно помогают, но действие их начинается довольно нескоро. Вы же принимаете их только три недели, этого пока недостаточно, чтобы увидеть результат. Часто они действуют только спустя 6 недель.

Пациент: Я знаю об этом.

Лукас: Иногда врач должен поменять антидепрессанты. Препаратов много, и каждый организм по-разному реагирует.

Пациент: Да, я знаю.

Лукас: Если их поменять, то нам, соответственно, понадобится больше времени, и нужно иметь много терпения, чтобы все это пережить. Мы можем исходить из того, что антидепрессанты облегчат вашу жизнь, помогут.

Пациент: Я надеюсь на это.

Лукас: Но антидепрессанты ничего не меняют во внешнем мире, в ситуации. Они не сделают вашего шефа приятнее, работу веселее. Они просто позволят вам больше быть собой. А то, какой вы человек, вы мне рассказывали в прошлый раз. Без депрессии вы человек, который на многое способен и многого хочет, который обучался, получал образование, много любит читать, который создает проекты, имеет много идей.

Пациент: Мне кажется, что вы пытаетесь меня утешать.

Лукас: Я вас не утешаю, я объясняю, что эти медикаменты помогут вам быть самим собой.

Пациент: Я надеюсь на это.

Лукас: В этом случае у нас есть еще одна надежда. Такой вид депрессии исчезает сам. Даже если не принимать медикаменты, после определенного времени эта депрессия исчезает.

Пациент: Можно я признаюсь кое в чем? Это моя мечта, чтобы как-то раз и все. Я всегда фантазирую на эту тему.

Лукас: Если вы читали литературу, то, наверное, знаете, что такой тип депрессии приходит и уходит. Но я говорю с вами честно и хочу сказать, что есть один тип депрессии, от которого человек страдает уже в преклонном возрасте, после восьмидесяти. Существует опасность, что такая депрессия не закончится, поскольку связана со старением нервных клеток.

Пациент: Вы меня пугаете. Я представил себе эту перспективу, ой-ой.

Лукас: Не хочу вас ни утешать, ни пугать. Я хочу, чтобы вы просто знали, что есть такие виды депрессии. Но вам же всего 36, а не 80, поэтому можете быть уверены, что эта депрессия не задержится. Антидепрессанты помогут легче пережить этот период.

Пациент: Наверное…

Лукас: Есть еще некоторые виды депрессий. Я хотела бы поговорить об этом, но сначала я хочу обсудить ту депрессию, которая, как мы думаем, наблюдается у вас. Мы знакомы только один час, и я не могу судить о виде вашей депрессии, но я уверена, что врач, с которым вы общались, уже сделал какие-то выводы. В связи с этим вопрос. Испытывали ли вы раньше такое состояние? Вот так, как сейчас, было ли такое раньше?

Пациент: Точно не могу сказать. Но что-то подобное было… Мне кажется, так плохо, как сейчас, не было никогда.

Лукас: Когда это было примерно?

Пациент: Ну, это было где-то на втором курсе. Я перезанимался.

Лукас: Сколько вам было тогда лет?

Пациент: Лет 19–20.

Лукас: Хочу сказать еще кое-что откровенно. Эта депрессия начинается после 20 лет. Не в период полового созревания, а позже, лет в 25. Эта фаза, когда возникает первая стадия депрессии. Первое, что чувствует человек, это растерянность. Он не понимает, что с ним происходит, и пытается найти какое-то объяснение.

Пациент: Я решил, что я устал.

Лукас: Но вы и были на самом деле уставшим.

Пациент: Логично.

Лукас: Вы пытались объяснить себе это состояние?

Пациент: Да.

Лукас: Вы сказали мне, что слишком много занимались. Может быть, вы немножко ошиблись? Вас накрыла первая стадия депрессии изнутри. Не было причины извне. Вы устали и закрылись. Радости в жизни больше не было. Вы все же решили искать причину и решили, что это из-за усталости, потому что вы много учились. Депрессия отступила?

Пациент: Я напился. Полегчало немножко.

Лукас: Это случается. Люди пытаются себе помочь и начинают употреблять наркотики или алкоголь. Лучше принимать антидепрессанты, но об этом мы узнали только сейчас.

Пациент: Я решил, что лучше принимать хороший виски и был очень собой доволен.

Лукас: Здесь есть одно обстоятельство. Человек из одного болезненного состояния, а именно, депрессии, скатывается в другое, а именно, в зависимость.

Пациент: Это меня не останавливает. Мысль была, но я ее прогнал.

Лукас: Вам удалось выйти из депрессии?

Иван: Мне кажется, что благодаря виски.

Лукас: Нет, нет. Без виски или с виски депрессия бы закончилась.

Пациент: Для меня это новая мысль.

Лукас: И затем вы продолжили успешно обучение?

Пациент: Да.

Лукас: Из этой ситуации вы можете сделать вывод: депрессия приходит и уходит. После депрессии вы можете начать с той точки, в которой вы были до нее. Вы ведь успешно закончили обучение?

Пациент: Да. Вы хотите сказать, что это как будто ты смотришь видео, потом сделал паузу, а потом смотришь дальше? И жизнь продолжается?

Лукас: Неплохое сравнение, но, к сожалению, у вас нет в руке пульта с этой кнопкой паузы.

Пациент: А как же виски? Это разве не кнопка?

Лукас: Нет, не кнопка. Даже антидепрессанты не являются кнопкой. Нет. Между двумя сериями есть определенный период. Антидепрессанты помогают смягчить эту паузу, но не сократить ее.

Пациент: Сейчас меня осенила интересная мысль. Кажется, я начинаю понимать, как мне пришла идея, и даже не идея, а предчувствие, какое-то чудесное избавление. Вот так, раз – и все пройдет. Может быть, мои поиски чуда как раз подкрепляются вот этим волшебным исчезновением депрессии? Отсюда и пошли мои фантазии? Мои фантазии об исцелении волшебной кнопкой начались с того, что депрессия проходит сама собой. Раз – и нет. Как будто какая-то кнопка нажата.

Лукас: Как это связано с вашей склонностью к фантазии?

Пациент: Вот я как раз почувствовал, что есть некоторая связь. Я взрослый человек и не верю в чудеса. Просто так верить в чудеса не получается. Нужно подкрепление какое-то. Меня сейчас осенило, что, может быть, это оттуда пошло? Если это состояние раз и проходит, тогда, может быть, и кнопка есть?

Лукас: Конечно же, в этом есть определенное чудо, что это состояние проходит. Это прекрасная надежда. Есть болезни, которые сами по себе так не прекращаются. Они перетекают в хроническую форму. Существуют такие болезни, которые только ухудшаются и не покидают нас. Но депрессия, от которой можно избавиться при помощи медикаментов, обязательно уйдет. Правда, к сожалению, она может вернуться, но потом снова уйдет. У меня еще один вопрос. У ваших предков, родственников были ли склонности к депрессии или сами депрессии?

Пациент: Это мне неизвестно.

Лукас: Знали ли вы своих бабушек и дедушек?

Пациент: Да, я знал бабушку и дедушку. Мы хорошо проводили время на даче.

Лукас: Всех четырех знали?

Пациент: Нет, двоих.

Лукас: И ни у кого не было такого состояния отстраненности, отчужденности?

Пациент: Скажу вам по секрету. Я был аутичным ребенком, и бабушек-дедушек особо не видел из-за книжек. Может быть, у кого-то и была депрессия, но мне было не до них.

Лукас: Остальных вы не знали, других бабушку и дедушку?

Пациент: У нас не принято было всем вместе жить на даче. Обычно бабушка и дедушка бывают одни.

Лукас: Я спрашиваю это потому, что часто такой тип депрессии бывает наследственным и передается через поколение, то есть достается внукам. Ваш врач говорил, что у вас есть определенная склонность, генетическая предрасположенность? Мы не выбираем, к сожалению, свои гены, но вы ведь и что-то еще получили в наследство: таланты, ум и многое другое.

Пациент: Оба мои родителя большие умники. Они приходили в восторг, когда видели, как я брожу по саду с книжкой. Они были совершенно спокойны за мое будущее: ребенок занят делом. Уже тогда я привык быть один.

Лукас: В этом нет ничего страшного. Скорее всего, вы очень любили своих родителей?

Пациент: Сказать правду? Они очень любили меня, а я очень любил книжки. Я себя анализировал, я как-то привык, что меня любят, а я люблю книжки. У меня и с женой похожие отношения.

Лукас: У вас есть родители, и они вас любят. Это их отличный вклад. Очень важно, когда ребенок понимает, что его любят – это придает чувство защищенности, это то прекрасное, что вы получали.

Пациент: Я грущу об этом времени. Мне этого не хватает. Мне там было гораздо лучше, чем здесь. На даче лучше, чем в банке.

Лукас: Да мы поняли, что вам нравится природа. Кто знает, может быть, когда закончится ваша депрессия, вы снова сможете сблизиться с природой и чтением книг.

Пациент: Я стал ленив. И на природу стало лень ездить, и книжки я мало читаю. Хотя сейчас вообще мало кто читает.

Лукас: На настоящий момент вам и не нужно этого делать. Вы в депрессии. Но когда-нибудь, когда вы справитесь со своим состоянием…