Дракон выбирает невесту

– Я вас выведу с проекта, – твердо сказала я. – Даже помогу бесследно исчезнуть, если потребуется. Но вам придется дойти почти до финала. Это важно.

Кристиан усмехнулся. Я сердито посмотрела на него и продолжала:

– Никто ничего не должен заподозрить. Понимаете?

– Конечно, конечно, – торопливо сказала Милли. – Вы будете на проекте?

Разумеется, буду. Куда ж я денусь? У меня ситуация патовая. С одной стороны драконы, с другой – драконоборцы. Как хочешь, так и крутись, а похороны завтра.

– Я заеду туда вместе со всеми участницами, – сказала я, – так что у нас еще будет возможность все обсудить.

– Вы не останетесь внакладе, – торопливо проговорила Милли, и я едва не рассмеялась. Все-таки дочь папаши Дварксона оставалась его дочерью. Даже тогда, когда не хотела об этом думать.

– Все будет хорошо, Милли, – в моем голосе звучала просто непрошибаемая уверенность. – Даже не сомневайтесь.

Смею надеяться, она мне поверила.

Когда я убрала смартфон в карман, то Кристиан сделал знак охраннику, и тот очень бодро для своего роста и комплекции двинулся в соседний переулок.

– Милли Дварксон не хочет замуж за дракона, – сообщила я. – И я, пожалуй, не удивлюсь, если вы скажете, что тайно с ней обручены.

Кристиан пристально посмотрел на меня, словно прикидывал, что я имею в виду, а потом рассмеялся настолько искренне, будто мне удалось отколоть очень удачную шутку. Из переулка с вальяжной неторопливостью выплыл крупный черный внедорожник – за рулем сидела такая же громадина, как и уже знакомый мне охранник.

– Я почти не имею дел с Дварксоном, – сказал Кристиан и, разумеется, соврал. С папашей Дварксоном имеют дело все, у кого есть больше миллиона на счету. – Но, полагаю, мне стоит смотреть это шоу не только из-за смерти драконов.

Он открыл дверь и помог мне устроиться на заднем сиденье. Роскоши здесь, пожалуй, было даже больше, чем в спорткаре Эдварда – положение обязывает. Когда Кристиан сел рядом, и машина с прежней важной размеренностью двинулась в сторону Большого проспекта, я сказала:

– Вы так и не объяснили, как мне придется убить братьев Финниганов. И почему нельзя просто нанять киллера с телескопической винтовкой. Зачем такие сложности?

Кристиан помолчал. Затем задал вопрос:

– Как вы думаете, дорогая моя фрин, почему драконы правили так долго? Почему их обуздали почти на нашей памяти?

Я пожала плечами. Драконы, как и люди на верхушке власти, умели хранить свои секреты.

– Они чуют, когда их хотят убить, – продолжал Кристиан. – Такова их природа. Поэтому обычные люди просто не успеют причинить драконам вреда, нужны драконоборцы, умеющие скрывать желание расправиться с драконом. Президент Сальцхофф был величайшим драконоборцем, который уничтожил патриархов всех драконьих семей. Остальные смирились и приняли новые правила игры… это, видите ли, шокирует, драконы не привыкли хоронить своих погибших.

Столица просыпалась. Большой проспект заполняли машины, с шелестом открывались жалюзи на витринах, люди сонно подходили к автобусным остановкам и спускались в метро. Я думала о том, что мой мир уже никогда не станет прежним.

– Если я драконоборец, то зачем мне принимать ваше лекарство? – поинтересовалась я. – Чтоб не учуяли до поры, до времени?

– Совершенно верно, – кивнул Кристиан. – Разумеется, потом на вас начнется охота, дорогая фрин. Но я вас не оставлю, не беспокойтесь. Мне есть, где вас спрятать.

И снова соврал: никогда заказчик не станет защищать исполнителя. Кристиан Семеониди спрячет меня разве что на двух метрах под землей.

Но пока я не брала у него денег – а он не предлагал аванса. Так что никто никому ничего не должен. И если после вчерашнего вечера мне действительно хотелось прибить Эдварда, то я и в страшном сне не могла увидеть, что убиваю Макса.

Какими бы ни были драконы, Макс не заслужил смерти. Да и Эдвард тоже

Но, конечно, я ни слова не сказала Кристиану.

Машина выехала к зданию телестудии, и я с удовольствием убедилась в том, что здесь уже стоит толпа соискательниц. Пришли они, разумеется, с группами поддержки в лице мамок и бабок, так что можно представить, какой стоял гвалт. Автомобиль Кристиана осторожно объехал эту галдящую толпу и остановился у служебного входа. Наследник великого Семеониди улыбнулся и протянул мне пузырек с лекарством.

– Начните принимать уже сегодня, – посоветовал Кристиан и вдруг процитировал Святое Писание: – И сказал Господь: «Не бойся, не умрешь».

– Вы всегда так говорите, когда предлагаете закинуться? – осведомилась я, убирая пилюли в карман. Осталось определиться, буду ли принимать их или ограничусь личными запасами.

Я и представить не могла, что буду убивать Макса. Несмотря на драконье происхождение, он был хорошим человеком. Очень хорошим. Что бы там ни говорил Кристиан о драконоборцах, младший Финниган не заслужил смерти.

– Почти, – Кристиан одарил меня очаровательной улыбкой. Ему очень шел несколько старомодный стиль джентльмена с юга. И лучше бы этот джентльмен занимался чем-то еще, кроме истребления драконов.

Они, в конце концов, уже не правят нами. А через пару поколений неминуемо спустятся со своих башен и сольются с людьми. Амели вот уже сливается, причем очень пылко, и ее приятельницы тоже.

– Я еще не сказала «да», – промолвила я. Улыбка Кристиана стала еще тоньше. Он провел пальцем по панели управления, и дверь со стороны пассажира открылась, намекая, что мне следует выметаться.

– У вас просто не будет другого варианта, моя фрин, – ответил он. – Змея не может не жалить, а драконоборец не может не истреблять драконов. Такова его природа.

Вот, значит, как. Природа. Высыплю эти таблетки в ближайший унитаз и десять раз солью для надежности.

Но я, разумеется,  не подала виду.

– Всего доброго, фро Кристиан.

Тот дотронулся до виска, словно отдавал мне честь.

– До скорой встречи, дорогая фрин.

Я смотрела, как машина неторопливо ускользает от здания телеканала и думала, что иногда судьба выкидывает такие фортели, что только руками разведешь. Что мы имеем? Драконов – раз. Папашу Дварксона, который настолько достал дочь, что она готова бежать от него, сломя голову. А я должна сделать все, чтоб у них с Эдвардом завязались максимально теплые отношения. Это два. И три, вишенкой на торте – южный джентльмен Кристиан и его лекарство, которое научит меня убивать драконов и заодно сделает невидимой для их чутья на убийц.

Выживу – напишу об этом роман.

Если, конечно, выживу. Я уже начала в этом сомневаться.

***

Второй день кастинга оказался еще хлеще первого. Не дожидаясь начала, две девицы устроили в коридоре совершенно безобразную драку. Охрана среагировала почти молниеносно, но одна, выше ростом и крупнее, успела повалить соперницу и несколько раз ударить ее головой в пол. Вскоре за окнами тоскливо замяукала скорая. Я смотрела, как санитары в голубой форме спускают к машине носилки, и меня не покидала уверенность, что драконам это должно нравиться. За каплю их внимания люди разбивают друг другу головы…

Интересно, нравится ли это Максу? С Эдвардом я не сомневалась – это лишний раз погладит по шерстке его эго.

Макс появился через четверть часа. Сбросил на спинку стула стильный светлый пиджак, положил на стол стопку бумаг и сообщил:

– Драку видели? Рейтинги уже рванули.

Почему-то мне стало грустно. Крутя в пальцах ручку, я думала о том, что дракон не сможет пойти против своей природы. А их природа – огонь, кровь и страсть.

– Да, видела, – кивнула я. – Девчонок уже увезли. Кого в полицию, кого в больницу.

Макс окинул меня пристальным взглядом и вдруг сказал:

– Вы странно на меня смотрите, Инга. Все в порядке?

Я улыбнулась, стараясь сохранять максимально бодрый вид. Не говорить же ему о том, что фармацевтический король платит три миллиона за его голову, а я бьюсь над вечной дилеммой, насколько цель оправдывает средства.

Мне надо ненавидеть драконов. Так, чтоб в глазах темнело, так, чтоб не было сомнений: такие твари не должны ходить по земле. Так их, должно быть, ненавидел великий Сальцхофф, который рубил головы патриархам драконьих семейств.

В какой-то из церквей на юге я видела икону Хорхо-Победоносца, поражающего змея. Художник придал святому вид молодого Сальцхоффа…

– Глаза болят, – призналась я и продемонстрировала Максу пузырек с лекарствами. – Всю жизнь пью эту дрянь, чтоб видеть белый свет.

На лице Макса тотчас же появилось невероятно трогательное выражение искренней заботы и тревоги. Он снова стал тем добряком, которого никто не принимал всерьез, который не имел ни веса, ни значения.

– Сочувствую, – искренне произнес он. – Что я могу для вас сделать? И сейчас, и вообще.

– Чашка кофе, – улыбнулась я. – Этого достаточно.

Макс понимающе кивнул и отправился к кофе-машине, предусмотрительно поставленной на столике в углу. Там уже хлопотала девчушка в белом платье и переднике, снимала крышки, открывая разноцветные канапе. Я вспомнила, что так и не успела нормально позавтракать и окликнула Макса:

– Захватите сюда пару тарелок?

Макс обернулся, и на его губах расцвела смущенная улыбка, словно он очень обрадовался тому, что сможет как-то мне пригодиться. В ту же минуту ожил мой смартфон: приложение выплюнуло сообщение от Эдварда:

«Какого дьявола ты трешься с Семеониди?!»

Вариантов было два. Либо за мной плотно следят, либо Эдвард видел, кто именно сегодня подвез меня на работу. Я задумчиво покрутила смартфон в руках, прикидывая, что ответить, и второе сообщение не заставило себя ждать:

Эдвард так и написал: «Не заставляй меня ждать».

«Его компания производит мое лекарство, – быстро напечатала я. – Лечу генетическую слепоту. Договорилась с ним о серьезной скидке».

Макс поставил передо мной белую чашку кофе и тарелку с закусками, но чудесный запах копченого мяса, овощей и икры сейчас показался мне отвратительным.

«Не смей мне врать! Семеониди не будет никого облизывать за скидку!»

Похоже, мне требовалась поддержка. Я протянула смартфон Максу и сказала:

– Прочитай. Твой брат мне не верит.

Макс изучил нашу переписку, и его брови удивленно поползли вверх.

– Хортасин стоит двести пятьдесят тысяч за пузырек, – сказала я, подпустив в голос ровно столько обиженной дрожи, чтоб Макс окончательно проникся ситуацией. – Пузырька хватает на месяц. Я звонила в «Мэссив Лаб» и договорилась с Семеониди о личной скидке, а в обмен решила его небольшую проблему с силуванскими поставщиками сырья через папашу Дварксона. Но твой брат, как видишь, мне не верит.

Макс понимающе кивнул и прикоснулся к картинке телефонной трубки над приложением. Звонок прошел, и Эдвард тотчас же ответил настолько забористой бранью, что девчушка, хлопотавшая над закусками, едва не перевернула на себя соус.

– Эд, это я, – спокойно сказал Макс. Эдвард захлебнулся воздухом от удивления, и Макс продолжал: – Семеониди действительно дал ей скидку за работу с силуванскими профсоюзами через Дварксона. Она не врет.

Эдвард что-то пробормотал, и стало ясно, что буря улеглась. Видимо, слово брата имело для него значение.

Я вздохнула с облегчением. Вывози, Пресвятая Матерь!

– Не врет и ничего не скрывает, – уверенно произнес Макс. Эдвард снова что-то буркнул, и Макс провел пальцем по экрану и передал мне смартфон. Я убрала его в карман и сказала:

– Вообще не понимаю, с чего такая буря.

Мы сели за стол, и, придвинув к себе канапе с мясом и овощами, Макс ответил:

– Видите ли, для драконов фамилия Семеониди – это как красная тряпка. Он был сподвижником президента Сальцхоффа, многие драконьи семьи тогда пострадали, – Макс говорил медленно, тщательно подбирая слова. – Вот Эдвард и вспылил. Не берите близко к сердцу, Инга, вы тут не при чем. Просто когда видишь человека, чей дедушка отрубил голову твоему прадеду, то вряд ли сможешь сдержаться.

Я кивнула. Охранник открыл дверь, и в зал вошел Ральф. Вид у него был помятый: похоже, с трудом прорвался через возбужденную толпу девиц в коридоре. Захлопнулась дверь, отсекая шум и крики, и Ральф провел ладонью по вспотевшему лбу и произнес:

– Ну, город наш! Что творят! Меня едва не разорвали.

Я усмехнулась.

– Тут одной уже голову разбили. Вам еще повезло.

Ральф плюхнулся в кресло, и девчушка в переднике расторопно поднесла ему кофе.

– Одна меня за яйца схватила, так хотела пройти кастинг, – с неудовольствием признался Ральф и бегло дотронулся до паха. Я поморщилась: меня всегда просто убивала мужская привычка сидеть, широко раздвинув ноги, словно яйца там как минимум бычьи. Макс очень выразительно посмотрел на Ральфа и сказал:

– Тут дамы, дружище, держите себя в руках.

– Идиотки, – вздохнул Ральф и осушил чашку кофе одним залпом. – Ну что, давайте начнем.

И мы начали.

Первой зашла девица настолько прожженного вида, что я могла поставить голову против трамвайного билетика, что она опередила Амели в записи на гименопластику. Зеленое платье, купленное на распродаже в одном из сетевых магазинчиков, обтягивало тело претендентки, делая ее похожей на весьма упитанную гусеницу. Не дожидаясь вопросов, она улыбнулась и заявила:

– Доброе утро, я фрин Юлия, будущая жена Эдварда.

Это было сказано так, что все мы поперхнулись воздухом. Должно быть, девица решила, что шторм и натиск – это лучшая стратегия. Удача любит дерзких, так говорили морские разбойники севера.

– Вы не с севера случайно? – поинтересовалась я. Девушка прищурилась в мою сторону: дескать, как это в ней посмели заподозрить понаехавшую?

Хорошо, что освещение было выставлено так, что участницы кастинга не видели наших лиц.

– Я в столице родилась, – процедила она. Макс усмехнулся.

– Почему вы решили, что Эдвард возьмет вас в жены? – спросил он. Юлия посмотрела в его сторону с таким презрением, что впору провалиться под землю, осознав свое полное ничтожество перед этой богиней в зеленом.

– Потому что лучше меня он никого и никогда не найдет, это понятно? – сообщила она. Макс скривился. Видимо, именно такой тип девушек был ему максимально противен.

– Мы вам позвоним, – сказал он и вычеркнул имя фрин Юлии из списка в своем планшете, буркнув себе под нос: – Нахрен. Эта пусть сразу нахрен валит.

А Ральф сел поудобнее и заявил:

– Надо брать. Девка боевая, будет держаться на равных с драконицами. Прикинь, как они будут друг дружку рвать? Рейтинг рванет – шкалы не хватит.

Я рассмеялась.

– Представьте: эта Юлия повалила Амели на пол и таскает ее за патлы. И приговаривает: руки прочь от Эдварда, сучка крашена!

Макс невольно улыбнулся. Должно быть, в красках представил эту эпическую битву, и она его впечатлила.

А меня вдруг словно обожгло: а зачем мне убивать драконов своими руками? Продавить на проект пару неадекватных дамочек вроде этой Юлии, и они все сделают за меня. Идея, конечно, была безумная, но я решила обдумать ее в свободное время. Уже не раз и не два жизнь показала мне, что иногда побеждают самые невероятные и сумасшедшие идеи.

Сальцхоффа тоже считали сумасшедшим. Но он взял и сделал то, чего никто не мог даже вообразить. И победил, изменив весь наш мир.

Макс кивнул, соглашаясь, и вернул буйную Юлию в список. Я согласно кивнула.

– Хорошо, она прошла, – произнес Макс и махнул охраннику. – Запускайте следующую.

***

Конечно, я не думала, что Эдвард будет передо мной извиняться. Слишком мелко я плаваю, чтоб наследник драконьей семьи снизошел до того, чтоб просить прощения за вспышку гнева и недоверия. К тому же я знала, что конкретно в этом пункте мне не стоит доверять.

Я наткнулась на Эдварда в очень прозаичном месте: когда выходила из туалета для сотрудников после завершения кастинга, когда за окнами стемнело, а претендентки разъехались по домам. Я почти влетела в чью-то белоснежную рубашку, уткнулась носом в сильную грудь и уловила запах дорогих духов и горячего, крепкого тела – я сразу же поняла, чей это запах, и попробовала отстраниться, но Эдвард взял меня за руки и вкрадчиво произнес:

– Не стоит так торопиться, фрин Инга, – почти промурлыкал он. – Или вам невтерпеж затянуть моего брата в свои сети?

По спине к пояснице пробежали мурашки, словно кожу там обожгло невидимым прикосновением. Наверняка Эдвард знал, какое впечатление производит, и что именно я сейчас чувствую. Тут не надо быть экстрасенсом: в низу живота медленно растекался томительный жар, усмирить который мог только человек, который властно держал меня за руки и не позволял отстраниться.

В коридоре никого не было. Должно быть, Эдвард как-то приказал обитателям телекомпании держаться подальше от этого места. Я смотрела ему в лицо и не могла не представлять, как он сейчас вдавит меня в стену и возьмет – грубо, быстро, имея на это полное право.

– Я помню, что вы обещали за это, – сказала я, стараясь говорить как можно спокойнее. Эдварду нельзя было понять, что я сейчас плавлюсь в его руках, как кусочек масла на раскаленной сковороде. – И мне цела моя голова, как и все, что ниже.

В живот мне упиралась крепкая чужая плоть, полностью готовая к любовной атаке. Интересно, это у всех драконов настолько большие члены? Странно тогда, что Макс не пользуется успехом – зажрались столичные красотки, действительно зажрались.

– Я верю Максу, – произнес Эдвард. – Как правило, он не ошибается в людях. И я должен попросить у вас прощения за необоснованные подозрения.

Я усмехнулась, всеми силами стараясь не поддаваться соблазну подняться на цыпочки и прикоснуться губами к чужим губам.

– Просите.

– Фрин Инга, простите меня за несдержанность, – негромко произнес Эдвард, глядя мне в глаза таким взглядом, что ноги подкашивались. Над его головой закружились первые искры. – Я был с вами незаслуженно груб.

Поцелуй был совсем не таким, как вчера. Нас медленно охватывало прозрачное огненное марево, то ли настоящее, то ли наведенное, чужие пальцы с застенчивой осторожностью гладили меня по щеке, и я чувствовала, что вот-вот взлечу вместе с ним или загорюсь. Поцелуй был наполнен такой волшебной томительной сладостью, что мне едва хватило сил, чтоб отпрянуть и вырваться из объятий Эдварда.

Он этого не ожидал. В жизни Эдварда Финнигана наверняка было женщины, которые ему отказали – просто в качестве статистической погрешности, не может же он не знать отказа вообще, в принципе. Но я готова была поклясться, что в жизни Эдварда Финнигана не было женщины, которая отвергла его дважды.

– Осторожнее, фро Эдвард! – сказала я. – Не путайте меня с вашими клубными дешевками. Это самая большая ошибка, которую вы можете сделать.

Красивое лицо Эдварда исказило судорогой, словно он с трудом сдерживался, чтоб не закатить мне пощечину, но он почти сразу же взял себя в руки и насмешливо произнес:

– Да вы такая же, фрин Инга. Строите из себя недотрогу, думаете, что это меня распалит? Что я в вас влюблюсь?

– Невозможно, – сказала я и сделала шаг в сторону, туда, откуда до лестницы было рукой подать. – Вы любите только себя, Эдвард. Несчастная Милли!

Эдвард нахмурился. Чего бы он ни ждал от меня, такой ответ его задел и возмутил.

– И с чего это она несчастная? – осведомился он.

Я шагнула к дверям на лестницу. Оттуда слышались голоса и доносился запах табачного дыма: операторы, которые снимали и монтировали кастинг, курили и негромко  обменивались впечатлениями по поводу претенденток, рассказывая, как одна из них ревела в туалете так, что ее не могли успокоить ни мать, ни бабка, а две других вцепились в волосы третьей, которая имела неосторожность заявить, что все куплено, и уже известно, кто выйдет замуж за Эдварда – как раз эта третья.

– Потому что ей придется с вами жить. Это страдание, которого она не заслужила. Милли слишком хорошая девушка для такого напыщенного индюка!

Эдвард прошипел что-то неразборчивое, и над его головой вспыхнуло алое облако искр. Я не стала дожидаться, когда меня обольет струей огня, и бросилась за дверь. Вопреки моим опасениям, Эдвард не стал меня преследовать – быстрым шагом спускаясь по лестнице, я благодарила всех святых, что выбралась из этой ситуации без потерь.

Он в чем-то был прав. Если человек никогда и ни в чем не ведал отказа (статистическую погрешность не берем), то такое поведение действительно его распалит. С одной стороны, я не имела ничего против, но с другой меньше всего хотела становиться просто одной девчонкой из очереди к постели владыки.

Пусть другие разбивают соперницам головы, мне этого не нужно.

На первом этаже я встретила Макса: он что-то объяснял молодому человеку в модном костюмчике и, увидев меня, сделал знак рукой, прося подождать. Я опустилась на черный кожаный диван и подумала, что этот день меня вымотал. Сперва Кристиан Семеониди со своими предложениями, от которых нельзя отказаться, потом кастинг, где дура ехала на дуре и дурой погоняла, и в довершение всего – тет-а-тет с Эдвардом. Хотелось вернуться домой, рухнуть в кровать и уснуть.

Впрочем, вру. Мужчину тоже хотелось. Я вспомнила, когда в последний раз занималась любовью, и загрустила.

Макс распрощался с молодым человеком, сел рядом со мной и произнес:

– Слава богу, кастинг закончен. Завтра начинаем предварительные съемки претенденток.

Съемочные группы проведут день в общении с выбранными девушками и создадут о каждой маленький сюжет, который выйдет в пилотном выпуске шоу уже послезавтра. Мы не увидим эфира: вся группа с девушками и Эдвардом отправится на самолете в Прилесье – полудикую окраину страны, где в огромном особняке, похожем на старинный терем, начнутся съемки шоу.

– Получается, у нас выходной? – уточнила я. Макс кивнул.

– Будем собирать вещи, – сказал он и вдруг предложил: – Если хочешь, сходим куда-нибудь.

Получается, мы перешли на «ты»… Я вспомнила песню, звучавшую из кофейни, когда мы спустились с небес на землю. «Каждый хоть раз в жизни, но полюбит. Каждый хоть однажды, но найдет…»

Что я найду? Что мы все найдем?

– Тогда с братом объясняйся сам, – вздохнула я. – А то он готовится разбить мне голову, если я разобью тебе сердце.

Макс откинулся на спинку дивана и рассмеялся. Я вдруг подумала, что на самом деле он просто носит маску добродушного увальня – а под маской скрывается дракон, который умеет ждать и добиваться своего.

Дракон, чью голову хочет заполучить Кристиан Семеониди.

– Мое сердце не так-то просто разбить, – признался он. – Инга, ну мы же взрослые люди. Сумеем вести себя прилично.

– Что ты предлагаешь? – поинтересовалась я. Похоже, река жизни несла меня в какую-то непредсказуемую сторону – и я решила расслабиться и не сражаться с течением.

Макс пожал плечами. Задумчиво скользнул пальцем по моему запястью, и я снова отметила, что в просторном холле никого нет. Должно быть, драконы действительно умели разгонять ненужных свидетелей.

– Для начала просто провожу тебя домой, – сказал Макс. – Даже на кофе не зайду. Завтра сходим куда-нибудь. Например, в Кефалинский парк.

Кефалинский парк был весьма любопытным. Если сначала это было вполне цивилизованное место с ровными дорожками, аккуратно подстриженной живой изгородью и аттракционами, то чем дальше уходишь от ворот, тем больше парк становится лесом, диким и неухоженным. Если бы, например, Кристиан Семеониди предложил бы мне прогуляться в Кефалинском парке, то я была бы уверена, что он решил меня закопать по частям где-нибудь в чаще.

Вряд ли, конечно, Макс затеял что-то в этом роде. Хотя…

– Там, говорят, мафия прикапывает трупы, – сказала я без обиняков. Макс снова рассмеялся, и я вдруг поймала себя на мысли, что не хочу, чтоб он убирал руку от моего запястья. Будь, что будет, может, и Эдвард тогда оставит меня в покое, и я смогу подтолкнуть его к бунтарке Милли, не испытывая внутренней дрожи.

– Мы не пойдем туда, где прикапывают, – уверенно произнес Макс и, помедлив, добавил: – Ты мне действительно нравишься, Инга. Давно нравишься.

Признание прозвучало одновременно и трогательно, и настораживающе. От меня будто бы требовали дать положительный ответ – и в то же время не требовали.

– Ты хороший человек, Макс, – наверно, в этой ситуации это звучало по-дурацки, но я не знала, что еще сказать. – Давай все-таки попьем кофе. Сейчас.

***

Кофе мы так и не попили. Смартфон в кармане Макса издал то тоскливое щебетание, на которое так молятся нищеброды-поклонники фирмы с логотипом надкушенной груши, и Макс, вынув его и посмотрев на экран, негромко сказал:

– Отец.

Я понимающе кивнула. Папаша Финниган прямо нутром почуял, что у младшего сына намечается романтическая ночь, и решил все испортить. Или наоборот, исправить.

– Да. Да, я понял. Уже лечу.

Мазнув пальцем по экрану, Макс выключил смартфон и печально посмотрел на меня, словно хотел извиниться и не знал, как это сделать. Я понимающе кивнула и поднялась с дивана. Пожалуй, мне лучше будет приехать домой, завернуть в душ и лечь спать. И не думать ни о драконоборцах, ни о Эдварде, ни об отборе невест – я уже начала жалеть, что вообще влезла в эту кашу.