У Великой реки. Поход

Другое дело, что, гоняясь за такими, как Пантелей, очень даже запросто можно без башки остаться, но… Риск все же оправдан, на мой взгляд. К тому же он профессиональный.

– А чем Пантелей вообще занимается?

– Понятия не имею! ― довольно зло ответила Маша. ― Ничего я о нем не знаю, кроме того, что на куски бы его, гада, разорвала! А теперь тут с тобой застряла!

– Ну не очень-то ты и застряла, ― ответил я. ― Собирайся, в общем.

– Куда? ― удивилась она.

– Со мной. Если все правильно сделаем, то за Пантелея твоего награду объявят. А если объявят, то я с тобой за ним погоняюсь. Сама понимаешь: ум хорошо, а два ― тоже хорошо. Глядишь, и поймаем.

– С какой это стати ты за ним гоняться будешь? ― пораженно спросила она.

– Оглохла, что ли? ― удивился я преувеличенно. ― За награду! За деньги! За наличные или аккредитив в Первом Тверском банке! Все, бегом умываться, одеваться, что там тебе еще надо! Время теряем.

Она действительно ускорила процесс поглощения завтрака, а потом достаточно быстро собралась. По крайней мере, это обнадеживает. Нам теперь партнерствовать ― и не один день, как мне кажется.

Вышли из дома, я посмотрел на небо ― опять явно собирался дождь. Вообще погода не слишком радовала. Вроде бы дело к лету пошло, а на дворе октябрь самый настоящий. Вот у эльфов, по слухам, есть колдуны, которые погодой умеют распоряжаться, расталкивая облака в стороны от их лесов. Зато и жить рядом с эльфийскими лесами в дождливый год замучаешься: двойная доза мокроты тебе обеспечена. Мало того что свой дождь польет, так еще и тот, что эльфы за опушку обратно вытолкают.

Подумал я, подумал и решил все же идти пешком. Прикатил плащ-палатку военную, еще одну выдал колдунье. И как в воду глядел: едва за калитку вышли, так и дождь полил. Пришлось надевать накидки и наслаждаться стуком капель по жестким капюшонам, а заодно и своей предусмотрительностью.

После того как я сказал, что намерен организовать охоту на этого самого зловещего Пантелея, колдунья немного отмякла и подобрела. И даже стала старательно и подробно отвечать на мои вопросы, которых у меня накопилось много. Вкратце ее история выглядела так: Пантелей появился в Царицыне месяц назад примерно. Приехал по приглашению, потому как в городе гнездо вампиров появилось. Кто его пригласил, Маша так и не выяснила. Похоже, никто: сам себя пригласил и по своим делам приехал ― вампиры отмазкой были.

Приехал и встретился с Настей, старшей сестрой Маши. У сестры тоже был дар. Если Маша колдовала, то Настя могла «видеть». Не прошлое и не будущее, а то, что ей хотелось увидеть. Плохой дар, кстати. Лично я нипочем не хотел бы, чтобы у моей не существующей пока жены такой прорезался. Или у ее подруги. Например, захотела узнать, куда муж «по делам» запропастился, ― и немедленно узнала. А заодно и увидела, с кем именно у него дела. С Бородой ли, как он сам уверяет, или с кем другим? Плохой дар. Нескромный. Неудобный для окружающих. И окружающие ее за это заслуженно недолюбливали.

Пантелей с помощью Насти гнездо вампирское вроде как вывел, а затем… В общем, непонятно, что произошло между Пантелеем и Настей, но та вдруг, не собрав даже вещичек, отправилась с колдуном. Села на пароходик, идущий вверх по реке, и уплыла. Все удивились, конечно, но ничего странного в том не было, если разобраться. Настю в невесты в городе никто не хотел по всем известной причине. Пантелей хоть и не юноша, но с виду не старше сорока и не урод, может быть, именно такой жених ей и нужен был. К тому же Пантелей колдун сильный, соответственно и человек богатый. С ним и охрана была, и прислуга. Чего еще надо?

На веревке ее никто не тащил, сняли они с Пантелеем каюту первого класса на двоих, по палубе прогуливались, Настя даже улыбалась. И когда Маша начала бить тревогу, ей никто не поверил, что дело нечисто.

– А с чего ты взяла, что там что-то не так? ― уточнил я.

Удивило сначала Машу то, что Настя, девушка спокойная и обстоятельная, даже педантичная, в отличие от своей младшей взбалмошной сестры, не взяла из дома ничего из того, что полагала всегда ценным. Остались многие амулеты, остались немногие Настины драгоценности, включая наследственные, без которых бы она точно никуда не поехала. А самое главное ― нашла Маша дома сестринский амулет от сглаза, морока и, самое главное, ― ментального доминирования, который она вообще не снимала нигде, кроме бани. И вот тут-то подозрения разгорелись пожаром.

Она собрала все деньги, что у нее были, выяснила, куда шел пароход, на котором отправились сестра с Пантелеем, и взяла билет до того же места ― до Нижнего Новгорода. Там она прожила около месяца ― следы сестры и колдуна потерялись. Деньги стремительно подходили к концу, и, когда ей наконец удалось выяснить, что Пантелей со свитой и какой-то девушкой уплыли в Тверь, денег ей хватило только на билет. Даже на еду толком не оставалось. Пришлось ей взять «за харчи» работу от шкипера на борту парохода ― по выведению тараканов: позор-то какой!.. Но до Твери добралась.

В Твери след колдуна взяла она быстро. Тот направился в Великореченск по ему одному ведомой причине. А заодно Маша узнала, что направился он туда со свитой, но без сестры. Подозревая худшее, она направилась следом, банально украв деньги на билет на тверском базаре ― вот где магия-то помогла! И при этом совершив преступление такой тяжести, что Анфисины розги ей щекоткой бы показались: кража с помощью колдовства по закону приравнивается к преступлению против устоев и подведомственна Тайной комиссии Департамента благочиния. В то время как за счет ловкости рук в нашем городке можно отделаться четырьмя Месяцами ассенизаторства и иных тяжких работ.

В Великореченске же она след Пантелея обнаружила сразу ― с помощью заклятий поиска. Раньше они, кстати, не работали, а тут он расслабился, перестал след свой скрывать. Нашла, настигла… а остальное я сам видел. Как ни банально звучит, а нашла она вместо всего ― приключений на свою задницу.

Так, за рассказами, дошли до дома Васьки-некроманта. Васька жил крепко, богато. Двухэтажный дом из бревен в два обхвата, за могучей оградой. У калитки деревянный резной молоток на цепи висит ― стучите, мол. Я и постучал. Почувствовал легкую щекотку вдоль позвоночника от магического прикосновения. Это Васька проверил, кто пришел. Тоже выпендреж своего рода ― типа, «смотрите, сколько сил у меня, даже на такую ерунду тратить не жалко». Затем дверь сама распахнулась перед нами.

– Пошли, ― пригласил я свою спутницу во двор.

Мы вошли в калитку, Маша оглядела двор, в котором раньше не была ни разу. Устроился Васька действительно неплохо. Двор был обширен, что для центра даже такого городка, как наш Великореченск, было куда как необычно. Город стеной ограничен, расширяться особенно не будешь, а у Васьки во дворе простор и красота. Красота такая, какую сам Васька за таковую почитает. Своеобразная. Если по-ученому, то «эклектикой» назвать можно.

Тут тебе и резная беседка, и огромная баня, построенная в виде терема, с резьбой и жар-птицами на коньках крыши. Тут и гараж аж на три машины, в котором через открытые настежь ворота все три и видны, включая новенькую «чайку»,[14] и пруд с фонтаном даже, где чашу в виде морской раковины три голые мраморные эльфийки держат, а в самум пруду золотые рыбки плавают. И даже на резном дубовом крыльце самого Васькиного дома стоят две голые эльфийки из заморского мрамора ― одна с луком, другая с тонким мечом. Вроде как вход охраняют… ну и Ваське нравится. Васька даром что некромант, а живчик еще тот и до девок страсть как повадлив.

К ноге одной из эльфиек, той, что с мечом, привязан крупный кабанчик, явно нервничающий. При нашем появлении он хрюкнул и укрылся за крыльцом. Видать, решил, что мы пришли на шашлык извести его безвинно.

Едва мы к крыльцу подошли, как украшенная заговоренным металлом деревянная дверь распахнулась. Однако открыл ее не сам Васька, а высокая белокожая огненно-рыжая девица в странной высокой шапочке вроде турецкой фески, расшитой золотым бисером по черному шелку, и в свободно свисающем черном же платье. На равномерно бледном лице выделялись лишь изумрудно-зеленые, пронзительные глаза и причудливо изогнутые красные полные губы. Красивая девка, хоть и очень странная.

Раньше я у Васьки этой девицы не видел. Хоть и неудивительно: они у него часто сменяются.

Девица не сказала ни слова, лишь томно улыбнулась, не размыкая губ, и сделала приглашающий жест рукой. Мы прошли через сени, встав на минутку на коврик из заговоренного мочала, собравший всю грязь с наших сапог, и зашли в горницу.

Васька сидел в резном, с позолотой и красным бархатом, кресле, за столом из инкрустированной костью карельской березы и пил чай из огромной расписной кружки, хрупая попутно крендельки с маком, которых целая горка была навалена в хрустальную вазу гномьей работы.

– Здорово, Сань! ― поприветствовал он меня, не вставая, и указал на стулья вокруг стола, приглашая присаживаться.

Маленькие Васькины глазки оценивающе скользнули по моей спутнице, перескочили на рыжую, продолжающую загадочно улыбаться, и на этом их бег завершился. Рыжая ему все же больше, чем колдунья Маша, понравилась. Но Машу тоже оценил.

– И тебе не болеть! ― ответил я на приветствие и сел на стул.

Маша тоже присела и сразу ухватила пригоршню крендельков из вазы. Крендельки один за другим начали отправляться к ней в рот, где были с невероятной скоростью разгрызаемы мелкими белыми зубками.

– Чаю нальешь? ― спросил я Ваську.

– Налью. Как не налить? ― кивнул колдун, после чего обернулся к рыжей и сказал: ― Чайку гостям не принесешь? Будь добра.

Та лишь усмехнулась, явно не принимая Ваську всерьез, но ничего не сказала и вышла из горницы, покачивая бедрами. Бедра были красивые, и походка очень вдохновляющая. Настолько, что я ощутил некое волнение. Я опять обернулся к Ваське.

Васька ― даром что профессия у него самая мрачная ― с виду был сущим аллегорическим изображением вкуса к жизни. Маленького роста, круглолицый, безбородый, розовый как порося и как порося же упитанный, одетый в красный парчовый халат, обнажавший его жирную безволосую грудь, он в самую последнюю очередь вызывал ассоциации со смертью и загробным миром, что являлись его профессией. Больше он напоминал удачливого кондитера.

– Чего хотел? ― спросил он меня. ― Небось спросить, до чего я дознался от твоего клиента?

– Клиента? ― удивилась Маша.

– Клиента, ― кивнул некромант. ― Санек его завалил, вот и его клиент. Точнее, даже два клиента, просто один из них интересный, а другой не очень.

– Чем интересный? ― живо откликнулся я. ― И кто из них?

Васька задумался, помолчал. Затем спросил как бы невзначай:

– Ты в Лесную долину когда собираешься?

Вот ведь гад скаредный. Нет чтобы товарищу помочь просто так, не ожидая ответной услуги.

– Пока не собираюсь. Завтра к гномам поеду, в Серые горы. Оттуда чего надо?

Васька пожевал губами в задумчивости, сказал:

– Подумаю. Может, и надо чего. Хоть и вряд ли. Мне Вместилище духа надо. На демона. Заказ у меня, понимаешь, из Твери. У дочки купца первой гильдии Кочерыгина дочь бесом мается. Я ее смотрел ― так там демон целый в ней сидит, не бес. Надо бы гнать, а где я потом другого демона найду? И коробки такой нет у меня… Только на малого беса.

Понятно. Васька старается одним выстрелом целое стадо зайцев разбомбить. А заодно всех их зажарить. Ему, как некроманту и колдуну большой силы, изгнать беса или демона из страдальца большого труда не составляет. За это заплатит ему купец Кочерыгин, и заплатит немало. Васька задешево не работает. Откуда все эти эльфийки мраморные? От заработков. Свинья небось тоже от них. Но вот какое дело: демон, изгнанный из страдальца, может быть заключен во Вместилище духа, а колдун, туда его загнавший, сможет этим демоном командовать как хочет. Что куда важнее для него, чем на купеческой дщери заработать.

– А если призвать демона? ― спросила вдруг Маша.

Я аж крякнул и поморщился. Вот те на, сильная колдунья вроде, насколько я помню, а такие, с позволения сказать, детские вопросы задает.

– Маш, демон призванный одно задание твое выполнит и уйдет в свой план, ― объяснил я ей. ― Служить не будет. И ты ему чем-то заплатишь, и он не продешевит. А если демона изгнанного перехватить, так он под обещание того, что когда-то ты его отпустишь, не один десяток лет на тебя проработает. Ему-то что десяток-другой годов? Пустяк. Он вечный.

– Надо же. А я и не знала, ― удивилась она.

При этих словах Васька на Машу покосился с оттенком недоверия, затем спросил:

– Погодь, милая… Так ты та колдунья, что Анфиса-урядница завтра пороть должна?

Маша густо покраснела и явно разозлилась. Васька специально спросил с подначкой: разозлить и хотел. Вот паскудник. Васька мужик совсем не злой, если честно, скорее даже добрый, но ехидный ― страсть.

– Вась, не смущай девушку. Никто ничего не должен. Ошибка вышла, ― вступился я за молодую колдунью. ― Отпустила ее Анфиса, а теперь мы вместе работаем.

– Отпустила, говоришь… ― с сомнением протянул Васька. ― Ладно, как скажешь. Хотя за такие вопросы… Отпустила. М-да. Долго работать будете? И над чем?

– Вот у тебя и хотим узнать, есть у нас с ней работа или нет.

Васька кивнул:

– Так и думал. Даже ждал тебя. Могу сказать, что работа там есть, а вот доказать это не смогу. Чаю попьем ― потом расскажу.

В горницу вошла рыжая, неся поднос с фарфоровым чайником и чашками. Подошла к столу. Расставила перед нами блюдца, на них чашки и начала разливать ароматный чай. Она приблизилась ко мне, и я вдруг почувствовал некое возбуждение. Очень даже определенного плана возбуждение. Захотелось мне эту рыжую так, что хоть сразу на стол ее вали да юбки задирай.

Более того, мне показалось, что нечто подобное промелькнуло на лице и у Маши. По крайней мере, она уставилась на рыжую и нервно облизнула губы, на какой-то момент перестав даже грызть крендельки. И задышала тяжко. И в глазах что-то такое появилось, что легко поверишь ― вот-вот кинется.

Я чуть задумался ― и меня осенило. Так и есть, как же я сразу-то не догадался? С чего это такой красотке у себя дома в феске ходить, будто есть что прятать? А ей и вправду есть что прятать! Это же не человек, это тифлинг! Вот это да, ай да Васька! Даром что на колобка похож! А сам-то! Казанова всех рас, времен и народов!

О тифлингах надо рассказать, иначе не поймете. Откуда этот малочисленный народ появился ― теорий много, но самой правдоподобной мне кажется самая же и распространенная. Тифлинги получились от сношений человеческих женщин с демонами-инкубами, а также человеческих мужчин с суккубами.[15] Выжить в таких связях невозможно ― что инкуб, что суккуб обычного человека насмерть затрахать способны. Но с помощью кое-каких снадобий и эликсиров люди все же выживали. И в таком случае человеческая женщина всегда, даже после единого раза, дает потомство, и суккуб, демон желания, тоже рожает. И вот от таких потомков, далее меж собой смешавшихся, и пошел род тифлингов.

С виду тифлинги совсем как люди. Разве что очень белокожие, даже бледные, всегда с глазами очень яркого цвета. Есть и зеленые глаза, есть и голубые, а есть и антрацитово-черные. Волосы у них тоже всего трех цветов ― белые как снег, рыжие как огонь и черные как сажа. Главное же отличие одно ― рога. У мужчин-тифлингов рога подлиннее и загибаются назад, а у женщин ― совсем коротенькие конические рожки, и под такой «феской» их скрыть совсем не трудно.

Главной же особенностью женщин-тифлингов является их легендарная сексуальность. Или сексапильность. Или и то, и другое, как хотите называйте. По проверенным слухам, те из мужчин, которым довелось разделить постель с такой «тифлингессой», считали, что лучше любовницы и представить себе невозможно. Хотели бы представить, но не получается. И говорят, что рога не мешают и не колются. И даже не пугают.

Верю. Потому что от рыжей, что чай разливает, явно исходят некие весьма могучие флюиды. Это у женщин-тифлингов такая природная магия. А учитывая, что предпочитают они и мужчин, и женщин, то понятными становятся и пересохшие губы Маши. На нее полудемонесса тоже подколдовывает между делом. А магии, кстати, я никакой не ощущаю. Ту магию, которая естественная, природная, присуща существу от рождения, обычными средствами ощутить нельзя. Хотя… какая-то теплая волна есть, а магию я как холод чувствую обычно.

– Ты поаккуратней, ― негромко сказал рыжей Васька. ― Не пугай гостей.

Догадался, что она делает. Та лишь загадочно улыбнулась, но «давить» прекратила. Меня, по крайней мере, отпустило. Машу вроде тоже. Она лишь слюну проглотила и, застеснявшись, отвела взгляд. И теперь удивляйся, с чего это вдруг о тифлингах такие легенды? Впрочем, с «не пугай гостей» Васька тоже переборщил. И ни капли я не испугался. А вовсе даже наоборот.

О мужчинах же тифлингового рода легенды чуть другие. Их, например, до появления «новых людей» в этом мире очень любили использовать в качестве телохранителей. Реакция у них невероятная, и они умеют отводить глаза. Глаза отводить на самом деле умеют многие, тот же Васька отведет ― мало не покажется, но тифлинги делают это естественно, не тратя сил. Как тифлингессы соблазняют всех вокруг, сами того не замечая, исключительно по привычке. Вот как нас сейчас. И главное ― даже для мага практически незаметно.

Еще они непревзойденные мечники ― мужчины и женщины их рода. Впрочем, для Великоречья это типично Когда мы, пришлые, принесли в этот мир огнестрельное оружие, каста тифлингов-телохранителей почти выродилась за последний век. Как и все долго живущие нелюди, а живут тифлинги лет по пятьсот, консервативны они и привержены традициям. Привыкли мечами драться, а там хоть трава не расти. Но, по слухам, в последние годы вроде бы стали привержены огнестрелу, и каста вроде как возрождается. Снова слышно о них стало, но вроде бы, по тем же слухам, они на что-то другое перепрофилировались.

– Ну ладно, Вась, не тяни, расскажи, что узнал от покойников, ― заторопил я некроманта.

– Ага, от покойников, ― кивнул Васька и шумно отхлебнул чай с блюдца, захрупав крендельком. ― Покойников среди них, собственно говоря, всего один. Телохранитель. А второй не только не покойник, а даже не «непокойник».

– А кто? ― поразился я.

– Считай, что голем.[16]

– Да ну… а то я големов не видел…

– Таких ― не видел, ― отрезал Васька. ― И я не видел. Я, если честно, не знал, как его назвать, вот и назвал големом. Голема всегда делают, собирают, даже если он из плоти. А вот этот… этот раньше вампиром был. Его никто не собирал, он так и был, одним куском. Ты знаешь, как вампир получается?

– Ну да… ― пожал я плечами, удивившись вопросу. ― Вроде бы. Когда вампир кусает человека, он его убивает, выпуская душу. Если дает умирающему пить свою кровь, то делит с ним своего демона, который затем и управляет трупом.

– Верно. Я, как некромант, могу разрушить плоть вампира, даже на расстоянии, ― слегка прихвастнул Васька. ― Мертвое мне подвластно, а вампир ― мертв. Демон же тогда вырвется и улетит. Уйдет на свой план бытия и в наш никогда не вернется. Но кто-то сумел вырвать демона из плоти вампира, оставив всю силу вампирского тела на месте. О таком слышал?

Нет, о таком я решительно ничего не слышал и нигде не читал, хотя книги по монстрологии покупаю везде и всюду и расспрашиваю каждого, кто в этом предмете сведущ. Работа у меня такая ― нельзя мне «клиентуры» не знать.

– Затем или до того над вампиром провели работу, ― продолжил объяснение Васька. ― Плоть его частично обратили в кремень. Не просто так, а как бы в каждую клетку его организма по песчинке подкинули. Заклинанием перемещения. Ты хоть представляешь, какое оно по сложности было? Как раздробить каждую песчинку в тачке песка, а затем заставить ее переместиться с такой точностью, чтобы каждая попала в свою ячейку?

– Ты так сможешь? ― спросил я.

– Шутишь? Да ни в жизнь! ― замахал короткими ручками Васька. ― Тут не знаю кем надо быть, чтобы эдакое осилить.

– А зачем?

– Что ― зачем?

– Осиливать.

– Так он почти неуязвимым получился. Его пуля не пробьет.

Я задумался, затем сказал:

– Стоп, стоп. Как так ― не пробьет? Я его двумя выстрелами уложил. Никакой сверхкрепости не вижу. На гуля кладбищного и то больше тратишь подчас.

О целом магазине десятимиллиметровых пуль из пистолета, что Батый в него выпустил, я упоминать не стал. Батый в грудь стрелял, а любой нечисти сразу надо в голову целиться, если она у нечисти есть, разумеется.

– Повезло тебе… Лари! ― окликнул он тифлингессу.

– Да, милый? ― откликнулась та.

Батюшки, а голос-то! Такая по телефону соблазнит так, что дырку в лавке трахнешь.

– Дай мне, пожалуйста, вон ту шкатулочку… Ага, бронзовую, ― сказал Васька, и та, покачивая волшебно бедрами, поднесла ему просимое.

Васька откинул пружинную крышечку и достал оттуда нечто, напоминающее рваный клочок пергамента.

– Ты сказку про пражского голема из старого мира помнишь? ― спросил он меня.

– Примерно, в общих чертах, ― кивнул я. ― В пражском гетто какой-то раввин для защиты евреев от всех подряд придумал голема. Вылепил его из глины, вложил в рот клочок пергамента с именем Бога, и тот ожил. Что-то в этом духе.

– Примерно, ― кивнул Васька, дуя на чай в блюдце, потянулся к вазочке с крендельками и заскользил пальцами по гладкой поверхности: все крендельки быстро и ловко успела погрызть Маша. ― На самом деле надо было пражским властям того еврейского чернокнижника на костер тащить и жечь как можно скорее. Глину он оживил, как же. Оживи ее поди. Неживое, или ранее живым не бывшее, не оживляется ― правило любой магии номер раз. Анимируется ― да, но не оживляется. Думаю, что началось как раз с такого же заклятия, как и в нашем случае: перемещения песка в чей-то организм. А потом окружающим сказали, что вроде как из глины вылеплен. На ощупь похоже, кстати.

– А с именем Бога чего?

– А ничего. Знаешь, что это? ― Он ткнул пальцем в клочок пергамента из шкатулки.

– Нет.

– Это кусок кожи с этого самого вампира. Если содрать с кого-то кожу, начертать, как я понимаю, вот это самое заклятие и вложить тому в рот, то получится оный самый голем. В данном случае ― анимированный вампир, выполняющий приказы хозяина, неуязвимый для магии и почти неуязвимый для любого оружия. И знаешь, что случилось?

– Что? ― уже всерьез заинтересовался я.

– Одна из твоих пуль попала ему как раз туда, где лежал этот кусочек его собственной кожи. И разорвала его, разрушив целостность заклятия. Шанс повторить ― один на миллион. Пока клочок цел и он у него внутри ― ты ничего не сможешь с этой дрянью сделать. Разве что взорвать.

Васька замолчал с многозначительным видом. Да и было с чего такой вид иметь ― если он прав, то и впрямь попасть так, чтобы разрушить пергамент с управляющим заклятием… В следующий раз меткости может и не хватить. А вот насчет взорвать…

– А срубить башку?

– Можно, ― кивнул собеседник. ― Но топор завязнет, или чем там рубить собираешься. Я же не просто так рассказывал, как его песком набивали.

– Ага, ― кивнул я, подтверждая, что усвоил информацию. ― Вась, так что у нас с преступностью деяний в этом случае?

– Если реально, то никак, ― поморщился Васька. ― Вампиры вне закона, нигде не сказано, что по отношению к ним существуют запретные чары. Другое дело, что этот самый вампирский голем напал на человека. Это уже преступно, однако…

Васька лишь скроил совсем тоскливую гримасу, и я закончил фразу за него:

– …Никто не может доказать, что этот вампир-голем был работой рук упомянутого колдуна.

– Верно, соображаешь, ― подтвердил некромант. ― Если даже магическое воздействие между ними засекли, то колдун всегда отмазаться может. Скажет, что обуздать чудовище пытался. И то, и другое ― управляющие заклятия.

– Хорошо, ― кивнул я разочарованно. ― А что по второму покойнику?

– По второму, если честно, тоже не все в порядке, ― без энтузиазма сказал Васька. ― И тоже слабо доказуемо.

– Что именно? ― уточнил я.

– А то, что в покойнике ничего не осталось. Его даже подъять невозможно.

Васька так и сказал ― «подъять». Надо же, каких мы слов нахватались, это тебе не простецкое «поднять».

– Ты объясни, я все же в некромантии этой твоей…

– Чтобы труп подъять, надо хоть за что-то зацепиться. За сознание умирающее, за след души ― за что угодно. Надо установить связь между малым ― отрезанным пальцем, например, и целым, что лежит в круге. А в этом ― пустота, будто он никогда живым и не был. Хоть пополам его пили, все без толку. При этом ясно, что был он живым, и есть на нем след заклятия, которым это проделано.

– Прочитать сможешь?

– Не, куда мне! ― отмахнулся Васька. ― Очень сложное. И ожог у него на груди от сгоревшего амулета. Думаю, что в этом амулете и было заклятие прошито. Как клиент помер, так его и почистило.