Инквизитор. Божьим промыслом. Книга 14. Пожары и виселицы

Глава 3

Фон Флюген убит. И это в любую другую минуту обожгло бы сердце барона, но не сейчас… Который это был по счёту близкий для него человек, убитый на его веку, вот так погибший в бою? Какой по счёту товарищ так безмолвно и быстро умер на его глазах? Пятый? Десятый?

«Впрочем… Уж лучше так, чем умирать неделю с дырой в животе!».

Подсчитывать павших товарищей у него не было времени, тот самый лакей, которого он пытался проткнуть, оказался вовсе не таким уж и простым противником. Барон едва не выронил свой меч, когда тот, вместо того чтобы почти без сопротивления проникнуть в мягкое чрево врага, вдруг налетел на что-то твёрдое под одеждой.

«Кираса? Они тут все в кирасах, что ли? Готовились, ублюдки, к нашему приезду».

Барон прекрасно понимал, что у него не защищена голова, и именно по голове, дурацким ударом сверху, атаковал его лакей с кирасой под одеждой. Волков принял его оружие на левый поручень, легко отвел и нанёс свой удар. Удар был быстрый, почти без замаха, короткий и секущий…

Теперь-то он знал, куда бить. Левое бедро мерзавца не было защищено, и бритвенно-острый, недавно точенный фон Флюгеном клинок сразу рассёк ткани бедра до самой кости.

– А-а-а-а!.. – заревел лакей и второй раз попытался всё тем же глупым ударом достать голову барона.

И только Волков сделал шаг назад, чтобы уйти от удара, он тут же боковым зрением заметил нечто совершенно белое, что двигалось справа от него, рядом со столом.

Барон не собирался упускать этой возможности, он быстро оборачивается… Конечно же, это был паж Виктор, который за суматохой схватки пытался выбраться из залы…

Ну уж нет…

Волков делает длинный шаг и колет наглого сопляка в левое бедро сзади… не сильно… не дай Бог изуродовать такие красивые ножки. Но едва острое оружие коснулось белых чулок пажа, как по ноге юнца обильно заструилась кровь…

– О-о… – застонал наглый паж, хватаясь за рану. Он повалился на ковер к посуде и мебели, которая уже там валялась… И запричитал уже совсем не нагло: – Мой господин… Я ранен! У меня кровь!

«Ну вот, наглый мерзавец, и тебе немного досталось».

Но Волков тут же вернулся к своему злобному лакею, который скорее всего и лакеем-то не был, а тот в это время пытался убраться из залы, с трудом при этом переставляя ногу и заливая всё вокруг кровью.

Два шага, и удар в шею сзади прервал его бег. Фон Готт к тому времени, сноровисто работая, как забойщик на бойне, своим клевцом и помогая ему баклером, спокойно и деловито размозжил головы двум лакеям и уже занимался третьим…

«Вот что значит турнирный боец».

А вот Хенрик не без труда отбивался от двух сержантов, у одного из которых было разрублено лицо, и ещё одного очень напористого лакея. Вот туда, туда-то и поспешил Волков и, пользуясь появлением из-за спины, ранил ещё раз уже истекающего кровью сержанта, ткнув меч ему в левую подмышку.

В это мгновение в залу ворвался один из кавалеристов, что оставались во дворе, у него в руке был меч, глаза выпучены, это был тот самый Кляйбер, которого сержант посылал за вёдрами.

– Господин! Господин!.. – заорал было он, но, увидав, что происходит, тут же всё понял и сам кинулся на лакея, что наседал на Хенрика, и несколькими ударами сзади разрубил тому всю голову, а потом и фон Готт и сам генерал пришли Хенрику на помощь и весьма быстро добили израненного сержанта графа, вот только…

Тот самый мерзавец, что убил фон Флюгена, подыхать не захотел и бросился бежать к одной из дверей, что вели из залы в боковые комнаты, Кляйбер и Хенрик бежали за ним, били в спину и по шлему сзади, но подлец был в доспехах, и вреда, видно, те удары ему не причиняли. И, может, Хенрик и Кляйбер пошли бы за беглецом и дальше, за дверь, но Волков окликнул их:

– Хенрик… Не нужно, – он стал озираться, прекрасно понимая, что дело ещё вовсе не закончилось. – Где мой шлем?

– Вот он, генерал, – поднял с ковра его шлем фон Готт, – только подшлемника нет в нём.

– Кляйбер, что там на улице? – сразу интересуется барон.

– Побили наших; я ходил на конюшню, а вышел, так двое наших уже валялись на земле, все сплошь истыканные болтами. Еле живы были, и у сержанта в лице болт был и в ногах, он и говорить не мог, а остальные дрались у привязи, а я сразу к вам побежал.

Могучий оруженосец протягивает генералу шлем.

– Спасибо, фон Готт, – генерал забрал у него шлем и сразу надел на голову; лучше без подшлемника, чем вообще без шлема, тем более его роскошный шлем был оклеен изнутри кожаной полосой. – Хенрик, зарядите пистолеты. А где арбалет, что был при вас?

– Я его при коне оставил, – отозвался тот виновато и начал заряжать пистолеты.

– Кляйбер, взгляни, что там на улице, – продолжает барон, вздохнув; впрочем, не ему было упрекать своих людей, он и сам опростоволосился изрядно. Но его любимый арбалет было жаль.

– Да, генерал, – отвечает кавалерист и направляется к распахнутым дверям, что ведут на балконы.

– Только аккуратно, не получи болт в лицо, как твой сержант, – говорит Волков.

А сам присаживается возле фон Флюгена и закрывает ему глаза.

– Храбрый юноша!

– Это он прикончил здоровяка коннетабля, как только тот достал оружие, – заметил фон Готт. – А я и не увидал того, хотя рядом стоял, я на маркграфиню смотрел.

– Это всё из-за колдовства! – бурчит Хенрик, забивая пулю в ствол пистолета окровавленной рукой. – Я…

Он не успевает договорить, как от дверей кричит Кляйбер:

– А-а, подлюки… Они кидают болты!

И словно в подтверждение его слов, в залу, щёлкнув о косяк двери, влетает болт, залетает в посуду на столе и со звоном разбивает там что-то.

– Дьявол, – рычит генерал. – Кляйбер, не подставляйся там… Ты, что, ранен?

– Нет, господин, – отзывается кавалерист, аккуратно выглядывая в двери снова.

– Фон Готт, поищите всё-таки мой подшлемник.

Он помнит, что на дворе было двенадцать солдат, а с ними теперь ещё и ловкий сволочь-сержант… Двенадцать солдат с алебардами и арбалетами – это не лакеи с тесаками. От этих так просто мечом не отмашешься. Так что подшлемник лучше найти и шлем надеть как следует.

«Двенадцать человек и сержант. Сам граф, видно, ещё тот боец, его можно и не считать, – вспоминает он. И потом оглядывает своих людей. – Трое. Бойцы отменные, что Хенрик, что фон Готт, да и кавалерист не первый день в седле; страха не видно в них, думают, что я знаю, что делать».

И ему действительно нужно было что-то придумывать. Идти во двор, на открытое пространство, к лошадям? Попытаться пробиться к воротам? Там, во дворе, когда они будут у коновязи, в них со всех сторон полетят болты, а к воротам нужно будет пробираться через алебарды.

«Допустим, доспех у них всех, кроме кавалериста, отменный, а у того ноги и бёдра не защищены, пару болтов – и всё, его заколют, а втроём драться с тринадцатью… Переколют всех… Можно, конечно, попытаться, но вот на конях уйти всё равно не дадут. Побьют коней, непременно побьют, постреляют, даже если и удастся подойти с ними к воротам».

Тут фон Готт, перевернувший труп одного из лакеев своим клевцом, вдруг поднимает голову и говорит, прислушиваясь:

– Скулит, что ли, кто-то…

Волков ничего не слышал, но и не запретил оруженосцу проверить прилегающую комнату, откуда лакеи выносили посуду и вино, и тот, едва зайдя в неё, буквально сразу прокричал:

– Сеньор! Тут он!

Тут же из комнаты донёсся не то визг, не то вой, какая-то возня, и вот крепкий оруженосец в забрызганных от крови латах тащит в комнату… пажа Виктора. Да, теперь его одежды не белы, а во многом замараны кровью, его лицо всё в слезах, он не может наступать на левую ногу, чулок на ней полностью бурый от крови.

Каждый выдох его сопровождается стоном и причитаниями:

– Ах… какая это мука… ах… какая это боль…

– Заткнись, уродец… Сразу хотел это сделать, как тебя увидал, – издевается над пажом оруженосец и хлопает мальчишку по белому берету кольчужной рукавицей, а потом хватает его за шиворот и подтаскивает к мёртвому фон Флюгену, – вот, гляди сюда… Это наш боевой товарищ… Он мёртв, из-за тебя…

Хенрик, заканчивающий уже с пистолетами, взводя ключом пружину последнего, смотрит на пажа с ненавистью…

– О… А… – ноги у пажа подкашиваются, он и так толком не стоял, а после удара по голове валится на ковер. – Господа, я не виноват… Господа…

Фон Готт не даёт ему закончить и снова бьёт его по голове сверху.

– А-а-а… – паж хватается за голову. – Господа-а-а…

А едва он утихает, как Волков сразу спрашивает у него:

– Есть ещё выход из замка?

– Выход? – не понимает мальчишка. – Какой выход?

– Дурак, – оруженосец дважды бьёт Виктора по лицу.

Бьёт излишне сильно, паж скулит, закрывается, и барон даже просит оруженосца:

– Фон Готт, полегче… Вы дух из него вышибете! – и, понимая, что у них не так уж много времени, генерал продолжил: – Эй, вы, вы меня слышите? Как вас там? Виктор?

– Да, господин, я вас слышу, – всхлипывает паж. – Господин?

– Есть ли из замка ещё выходы? Ну, чтобы не спускаться во двор.

– Есть… – всхлипывает мальчишка. – Одна дверь ведёт в ущелье за замком, но там нет дороги, там ручей… Камни везде…

– Дверь? А ворота ещё есть? Или ещё какой-нибудь выход?

– Нет, господин, ворот нет, тут везде скалы, ещё… – Виктор вспоминает. – Одна девка бежала из замка через нужный сток, через нужник в стене, в полу, пролезла в дыру, там на стоке не было решётки, но опять же она вылезла в ущелье, там её и схватили на следующий день.

«Ну нет, я не собираюсь сбегать через нужный сток, уже лучше я буду прорубаться к воротам».

И тут неожиданно для генерала заговорил Хенрик; он, вешая пистолетную сумку на грудь, спросил:

– А чашу барону преподносила и вправду маркграфиня? Та красивая женщина, кто она?

– Нет, не маркграфиня, то была госпожа Агнежка… Товарка графини. Их тут только две госпожи было.

– Тоже ведьма? – сразу догадывается старший оруженосец.

– Ведьмы, – подтверждает паж, – они обе ведьмы, да и граф наш известный ведьмак.

– А ты? – встряхивает мальчишку за шиворот фон Готт. – Тоже из этих?

– А-а… – хнычет паж. – Господин, не дёргайте меня так, у меня начинает снова идти кровь, вот… смотрите! – он показывает фон Готту ладони, полностью залитые кровью.

– Отвечай, подлый, ты ведьмак? – оруженосцу плевать на кровь мальчишки.

– Я? – казалось, что паж удивлён. – Я нет! Мне просто уйти было некуда, а так я вам всё расскажу…

Но рассказать всё ему не дал генерал:

– Так если то была не принцесса, а какая-то тварь, то где Её Высочество? Она жива вообще?

– Жива, жива, – радостно сообщает паж. – Тельвисы велели держать её взаперти, она в левом крыле, во флигеле, над конюшнями.

Волков хотел ещё о чём-то его спросить, но тут подал голос кавалерист Кляйбер от двери:

– Господин! Господин! Арбалетчики по стене идут, сюда смотрят, четверо их, не ровён час, кидаться начнут, – и не успел ещё Волков ответить ему, как он снова закричал: – На балкон ещё поднимаются, вижу их, и главный с ними!

Гостиная зала была настолько велика, что людям с алебардами было бы несложно «работать» тут своим страшным оружием, да и арбалетчики весьма хорошо бы чувствовали себя на балконе у двери, простреливая оттуда всю залу через огромные распахнутые двери. Надо было отсюда убираться… Куда-нибудь в узкие коридоры и небольшие комнаты, где у него и его людей сыграло бы преимущество в доспехе, а преимущество врага с древковым оружием сошло бы на нет.

– Фон Готт, захватите красавчика, пусть укажет нам, как выйти к двери, что ведёт из замка. Хенрик, вы за ним, пистолеты держите наготове, Кляйбер, ты в арьергарде, «глаза на затылке».

Вопросов ни у кого не было, и фон Готт схватил пажа за шиворот и встряхнул того, оторвав от ковра; тот заверещал что-то про кровь и что он скоро изойдёт ею, но оруженосец его не слушал и уже тащил пажа к выходу в боковую комнату, что была слева от главных дверей.

Глава 4

Через комнату, в которой было множество столов и столиков, заставленных чистой посудой и блюдами с кушаниями, они прошли один за другим, а фон Готт так и тащил перед собой хромающего и скулящего пажа, время от времени толкая его в ребра и шею окровавленным клевцом и приговаривая:

– Шевелись, крыса, шевелись же, не то прибью.

А тот в секунды, когда ему удавалось не скулить и не жаловаться на боль и вытекающую из него кровь, указывал:

– Вон дверь, ведёт в кухни и пекарни.

Винтовая лестница вела вниз, в пахнувшую стряпнёй темноту, и оруженосец уже потащил туда окровавленного мальчишку, как, сделав несколько шагов, закричал:

– Враг! Враг тут!

И вправду, Волков услыхал голоса, крики снизу, а ещё как бьётся железо о каменные стены лестницы. С алебардами на этой узкой лестнице было непросто.

– Назад! – в ответ ему крикнул генерал. – Фон Готт, слышите? Хенрик, пропустите меня!

Он сам захотел взглянуть, сколько внизу солдат, и протиснулся вперед. Волков, признаться, надеялся, что это опять будут лакеи, но встретил двух злобных солдат в шлемах и кирасах, один был с копьём, другой с алебардой, а позади их ещё подначивал и бородатый корпорал:

– А ну, ребята, накололи его, накололи!

И эти двое… вверх, конечно, им с древковым оружием было лезть неудобно, но они стали остервенело колоть генерала в ноги, в колени пытались ударить, и Волкову приходилось отступать, чтобы какой-то из уколов не стал для врагов удачным. А вот ему дотянуться до них мечом было абсолютно невозможно. Он попытался. Так и отступал он кверху, ступень за ступенью, а те двое лезли за ним, суетились, мешали часто друг другу, били со звоном в ступени или в стены, но, подначиваемые своим корпоралом, что кричал им что-то из-за их спин, настырно двигались вверх.

Генерал знал, что выйдя на площадку у лестницы, когда солдатам придётся выбираться снизу наверх за ним, он тут же ранит их обоих, ну, во всяком случае, одного из них, но пока ему приходилось отступать, отводя мечом самые опасные выпады. Один раз он даже прихватил левой рукой копьё одного из наседавших, но не удержал его, и прежде чем успел рубануть мечом по кисти врага, тот своё оружие у него вырвал; тем не менее барон не сомневался, что расправится с ними, как только лестница закончится, но… Всё вдруг разрешил Хенрик…

Всссх… – зашипело колёсико пистолета почти у самого уха генерала, и над его плечом хлопнул выстрел:

Паххх…

«Болван Хенрик!»

Барон морщится. Конечно же, старшему оруженосцу было неудобно стрелять через плечо генерала вниз, и поэтому в лицо солдату он не попал, а попал тому в шлем.

Грохот выстрела, дым на тёмной лестнице, ругань снизу, но шлем – штука крепкая, пистолетной пулей его не взять.

– Чёрт, Хенрик, бить надо наверняка, – выговаривает оруженосцу барон, – перезаряжаться теперь будете долго, да и зарядов у нас немного…

– Да, генерал, – только и отзывается Хенрик.

Теперь солдаты отстали, но Волкову и его людям пришлось вернуться в залу, в которую уже влетали арбалетные болты с прилегающих балконов и у дверей которой уже громыхали башмаками солдаты, ждущие приказа, чтобы ворваться в залу.

– Кляйбер, – раздражённо рычит генерал самому слабо защищённому из своих людей, который проходил по зале весьма беспечно, – не торчи там у них на виду, не лезь под болты, ещё потом с тобой возиться.

– Я вижу, генерал, – отзывается тот и перебегает к столу уже быстрее.

Сам же барон обернулся к фон Готту, который всё ещё таскал раненого пажа.

– Эй, вы… – окликнул он мальчишку. И указал на ещё одну дверь, что находилась как раз напротив той двери, из которой все только что вышли. – Куда ведёт этот ход?

– Он ведёт в ванные комнаты, – хныкал и на каждом слове нервно вздыхал Виктор. – А ещё там есть лестница на третий этаж и на флигели. И вниз к складам для дров и бочкам с водою.

Всё это было не то… Но что в этой ситуации могло ему подойти? Генерал сомневался, но, аккуратно пройдя к двери и убедившись на собственной кирасе, что арбалетчики на балконах не дремлют, он уточнил:

– А с тех флигелей можно, кажется, пройти по стенам к угловым башням?

– Да, да… – кажется, паж был рад сообщить своим пленителям об этом. Видно, ему тоже было неуютно в помещении, в котором вот-вот разгорится новая схватка. – Точно можно, а из башни можно спуститься во двор.

Он даже и раздумывать не стал, нет… И не потому, что этот вариант ему нравился, а потому, что в большой зале ему точно не хотелось оставаться.

– Фон Готт, туда, – Волков указал на новый вариант отхода.

И крепкий его оруженосец снова потащил пажа вперёд: давай-ка показывай, что тут и где.

А там действительно была ванная комната. И такой красоты Волков не видел даже в лучших купальнях Ланна. Сама ванна была из… стекла. И стояла она на небольшом возвышении, постаменте. А по полу и стенам всякие изразцы с забавными или страшными сюжетами, правда, разглядывать эту красоту времени не было, как и большой и прекрасный витраж, через который в помещение проникал разноцветный свет, и ряды кувшинов, и искусно сделанные медные чаны для омовения, и великолепную кованую печку для подогрева воды. Через всё это великолепие, топая тяжеленными сапогами по драгоценным плиткам, звякая оружием и доспехами, барон и его люди прошли быстро, только оставив на идеально чистом полу купальни редкие капли крови, что всё ещё капали из ноги подскуливающего пажа.

Они стали подниматься по лестнице, теперь сам генерал шёл первым, а уже за ним фон Готт тащил мальчишку, а Хенрик, на ходу перезаряжавший пистолет, шёл после Кляйбера, замыкая колонну. Лестница кончилась, и тогда генерал выглянул наружу: что там? Он сразу заметил, что флигель идёт вдоль крепостной стены, а потом кончается спуском на саму стену, и, пройдя по стене, можно было добраться до угловой башни. Барон отчётливо видел дверь, что вела со стены в башню. Стоя почти на лестнице, с третьего этажа он не видел двора. И никого из солдат врага он не видел.

Но у него не было никаких мыслей насчёт дальнейших своих действий. Волков не очень-то верил, что им дадут выйти на лошадях из замка. А без лошадей им не дали бы далеко уйти. Так что…

«Захватить бы графа с его графиней! Хотя бы графа… Да, это был бы верный способ остаться в живых, – барон представил, с каким удовольствием он поговорил бы с проклятым нечестивцем. – Да где их искать… – и он опять подивился: – Но как этот мерзавец смог меня одурачить?! Как искусно заморочил! Как легко он смог заманить меня сюда! Где были мои глаза?».

Он бы ещё стоял и ждал… Да вот только времени им враги давать не собирались.

– Генерал, – сообщил Хенрик, – топают снизу.

– Аккуратней там, Хенрик, эти сволочи настырны; и пистолеты используйте наверняка. Чтобы никаких промахов.

И тогда Волков выходит наконец на деревянный балкон, и так как это последний этаж, сверху балкон покрыт тёсом от дождей. За ним следом тащит пажа фон Готт, и вот теперь-то он увидал солдат графа, что были ниже этажом на другой стороне балкона. То были арбалетчики. Их было трое. И они тоже увидали его и его людей. Во-первых, эти негодяи стали изо всех сил орать всем остальным, что видят его, а во-вторых, естественно, стали через весь двор кидать в них болты. Волкова и его людей прикрывали балконные перила и то, что стрелки были на этаж ниже, но даже это не уберегло барона от попадания. И куда же арбалетчики могли попасть, стреляя снизу? Конечно же, в правую сторону его великолепного шлема.

Казалось бы, что там – арбалетный болт попал в отличный шлем, но у генерала не было подшлемника… И попадание вышло неприятным.

– Паскуда!

Слава богу, коннетабль или сам граф велели развесить павезы по всем стенам, висят такие и тут. Четыре штуки, возле выхода с лестницы. Красивые, старинные. Вот один такой, с архангелом, генерал и снимает со стены. Он был прекрасно знаком с подобной экипировкой, сам в молодости, в ремесле арбалетном, с такими вот щитами хаживал, покупал такие, подгонял по себе ремни и даже просил художников за приличные деньги разрисовывать их по своему вкусу. Вот и теперь сразу разобрался с ремнями… Длинный накинул на шею… В короткие руку левую пока вставлять не стал, павеза просто висела на длинном ремне, её можно было откинуть при надобности за спину, и тогда обе руки у него были бы свободны. Но чуть задержался у стены, подумал… И сначала спрятал в ножны меч, потом поднял с вбитых в стену крючьев весьма солидный штурмовой топор под две руки. Это было хорошее оружие, в нём был баланс – вроде и увесистый, такой при хорошем попадании и шлем проломить сможет, но и не такой тяжёлый, от которого быстро устанешь. Топор… Он предпочёл бы копьё или даже, быть может, хороший протазан, но за неимением на стенах нужного оружия взял топор. Вышедший наверх за ним Кляйбер, не будь дурак, тоже снял со стены большой щит, но оружие оставил себе своё. Видно, привык к своему новомодному, лёгкому мечу с вычурной гардой.

– Генерал, – обратился он к Волкову, разбираясь с ремнями щита, – а как будем выбираться? К лошадям пробьёмся?

Барон осматривал всё вокруг с кислой миной на лице: башни, стены, пристройки, склады… Он и через перила заглянул вниз. Нет, до лошадей добраться возможности у них не было. Уж тогда проще, чтобы не длить муки, стать посреди двора мишенью для арбалетчиков, которые бегают по всем балконам и стенам замка. Но у старого солдата даже в такой, казалось бы, сложной ситуации были мысли как спастись. Опыт есть опыт.

– Мы подожжём этот крысятник, – ответил генерал кавалеристу тихо, чтобы паж не слышал. – Внизу кучи сена, телеги и большая поленница прямо под лестницей, замки на самом деле, неплохо горят… – он, прикрывшись щитом, ещё раз заглянул с балкона вниз. И продолжил удовлетворённо: – А когда это всё займётся, когда побьём их солдат немного, чтобы легче думалось, тогда и будем решать, как уйти; может, придётся тут покуражиться до темноты и уходить уже с нею… В общем, дел у нас… много. Или же нам нужно протянуть пару ночей, пока сюда не подойдёт Брюнхвальд.

Говорил он это спокойно и уверенно, и опытный кавалерист и оба его оруженосца слушали его. Они и так почему-то не сомневались в том, что барон что-нибудь придумает, и, как следствие, Кляйбер говорит радостно:

– Про огонь, господин, вы здорово придумали, подпалим их, а сами запрёмся в башне и пересидим до вечера.

Башни. Ну да… О них-то генерал и думал. На то они строятся в каждом замке, чтобы там можно было запереться от врага. В общем, теперь план у них был.

И когда Волков готовился уже двинуться дальше по балкону в сторону восточной стены, паж вдруг начал причитать ещё больше, видно, совсем упал дух у мальчишки, особенно после того, как на балкон один за другим влетали болты и звонко щёлкали при этом о каменную кладку. Виктор был один среди всех без какого-либо доспеха и без щита, и получать страшный снаряд себе в голову или бок ему вовсе не хотелось.