Был митинг с речами. Майор-кубинец залез на БРДМ и, яростно тряся рукой (явно подражая дедушке Ленину), двинул короткую речь. Толмачи переводили:
– Повстанцы! Когда-то и я участвовал в восстании против капиталистических эксплуататоров на родной моему сердцу Кубе. Мы победили и сбросили их со своей шеи, теперь это предстоит и вам. Военная хунта, что держит у вас власть, предала идеалы социалистической революции и сейчас терпит поражение от вооружённых сил Эфиопии. Мы обязательно победим! Но враг ещё не повержен, он будет жаждать взять реванш и снова пустить в ход свои милитаристские планы. Так не дадим их ему осуществить. Встанем плечом к плечу перед врагом и защитим свою свободу, совесть и честь. Вы будете отправлены в тыл врагу, где будете разрушать его коммуникации и нападать на регулярные войска, не давая им возможности вновь собраться воедино и атаковать, напасть на Эфиопию и ваши земли! На вас возложена огромная честь, и я искренне надеюсь, что вы её оправдаете. Мы вложили в вас все знания, которые имели сами, и теперь вы должны применить их на практике, чтобы оправдать доверие ваших вождей и товарищей! VENCEREMOS! Мы победим! PATRIA O MUERTE! EL PUEBLO UNIDO JAMAS SERA VENCIDO! – закончил пламенную речь кубинский революционер.
Я мысленно поаплодировал ему, все остальные закричали, застучали руками по коленкам и не только по коленкам. Всеобщая радость и возбуждение от важности возложенной миссии охватила негров. Следом выступили вожди кланов, тараторя какую-то бессмыслицу в пародии на речь майора-кубинца. Так себе получилось, сказывалась дикость и культурное косноязычие. Мвенге, который стоял возле меня и теперь выполнял неофициальную роль оруженосца (такие кадры терять нельзя!), спросил:
– Масса Бинго, а ты знаешь, что мы будем делать дальше?
– Что будем делать? Воевать…
– Да, это Мвенге понял, а как воевать, мы же не солдаты, а повстанцы?
– Грабить будем и убивать, а от войск бежать, вот что будем делать, Мвенге, – сердито ответил я, так как его вопрос меня изрядно разозлил.
Но, что тут скажешь? Время покажет, возможно, что я ошибаюсь, но зная природу и характер боевых действий негритянских формирований, я очень сильно сомневался в этом.
Между тем торжественные речи подошли к концу, и нам решили выдать оружие. Церемония вручения проходила так. Каждый клан прислал своего представителя, и он, стоя над грудой сложенного у его ног оружия, раздавал его по списку. Список читал кубинец, выкрикивая по очереди фамилии новобранцев.
Я же искренне хотел получить СКС, а не пулемёт. Пулемётчик весьма уязвимая фигура на поле боя, а при отсутствии личного оружия, ещё больше. Кубинец не дал мне пистолета, как обещал, и всё из-за ритуала призыва духов. Ну и ладно, обойдусь.
– Бинго!
Я вышел, чтобы получить из рук какого-то хрена РПД, но моя мечта… не сбылась! С тоской посмотрев на СКС, лежащий в пыли, я проорал слова благодарности и, чётко повернувшись, зашагал обратно в строй, нелепо взбрыкивая ногами, чтоб, значит, не выделяться.
Вечером нас накормили до отвала. Могли бы и налить по такому случаю, но не обломилось, а переводить листы ката необходимости не было. Не тот случай. Всё же, наркотики и алкоголь – совсем разные вещи. Оружие мы все получили, а патроны к нему пока не выдали. Видимо во избежание неприятностей. Наступил вечер, негры из соседнего клана разожгли костёр, устроив перед ним прощальные танцы.
Дурной пример заразителен, и вскоре весь лагерь осветился яркими огнями. Потом, как водится (какая ж песня без баяна?), к веселью подтянулись обладатели тамтамов. И вот уже под ритмичный барабанный бой африканскую землю стали сотрясать сотни чёрных ног. Звали и меня, но я, сославшись на усталость и отсутствие настроения, решил не участвовать в общем веселье.
Ночь прошла беспокойно, но мне всё же удалось немного поспать. Выспаться было необходимо, ведь никто не знает, что нас ждёт дальше. Хотя, можно и догадаться.
Утром нас впервые за всё время никто не будил, и поэтому все дрыхли до обеда. Проснувшись, я встал, потянулся, оглянулся на других спящих и вышел из палатки. Судя по красным пятнам, щедро обагрившим землю, ночью рядом с палаткой кто-то дрался. Ну, как же без этого…
Гуляя по лагерю, я видел брошенный где ни попадя мусор, валяющееся оружие, только вчера полученное, и спящих негров. Последние дрыхли повсюду, кроме палаток. По принципу: где сморило, там и уложило. Ночь для некоторых прошла очень бурно, если не сказать больше. Я-то спал в обнимку с пулемётом, чтобы его ненароком не украли, а тут вон оно как. Подбирать карабин или СКС вкупе с ППШ, я не стал. Куда мне их спрятать? Быстро же найдут.
Зло сплюнув, я пошёл дальше. Оказалось, гуляли не одни новобранцы, но и инструкторы. Эфиопы и кубинцы в отличие от негров-повстанцев дошли до палаток, но тоже не все, некоторые спали почти рядом. Возле одной из штабных палаток валялась портупея с кобурой. Очевидно, что кто-то ходил ночью до ветра и, расстегнув, чтобы не мешала, потерял её по дороге вместе с вложенным пистолетом.
Расстегнув кобуру, я обнаружил там револьвер, старый и потрёпанный жизнью Смит-и-Вессон. Хочу! Мысли ураганом закружились в голове, но воровство нигде не приветствуется, тем более среди военных. Да и где прятать оружие потом? Сегодня-завтра мы все пойдём воевать, спрятать его под майкой не удастся, в вещах тоже.
Взяв портупею, я заглянул в ближайшую палатку. Палатка была небольшая, на двух человек, и жили в ней инструкторы-кубинцы. Один – тот, что потщедушнее, спал полностью одетый и с кобурой на боку, причём на том, на котором он и лежал. Неудобно, зато безопасно. А вот второй – огромный бугай – дрых без задних ног расхристанный и безо всякого пистолета. Похоже, портупея с револьвером принадлежали ему.
– Эй, эй! – осторожно толкнул я обалдуя, от которого жутко несло сивушным перегаром.
Вонь в палатке стояла просто страшная. Кубинец что-то неразборчиво пробормотал и не проснулся. Тогда я зажал ему нос, но он просто захрапел ртом. Настроение у меня стремительно портилось, захотелось что-нибудь отчебучить. Сегодня или завтра нас должны увезти или отправить, так что можно было не сдерживать свою дурь.
Зло сплюнув, я расстегнул кобуру и вынул оттуда револьвер. Переломил, полюбовался на аккуратные донышки патронов и защёлкнул обратно. Как завзятый ковбой прокрутил барабан и нацелился револьвером на задницу кубинца. Тот продолжал спокойно спать. Решение ударило в голову, словно, ну, сами знаете что.
Вскинув револьвер вверх, я нажал на спусковой крючок. Бахнул выстрел, оба кубинца подскочили как на пружинах. Большой кубинец заполошно заозирался, тщетно шаря по себе рукой в поисках оружия. Его более мелкий и юркий товарищ тоже ловил свою съехавшую на бок кобуру. Спросонья он посчитал, что на них напали.
– Вы потеряли? – спросил я, демонстративно засовывая револьвер обратно в кобуру.
От этого действа оба опешили, поняв, что если бы я хотел, то спокойно убил их, не пряча револьвер. Сквозь пулевое отверстие в потолке палатки падал солнечный луч, освещая пятнышко земли и мельтешащие пылинки.
– Аааа, – протянул бугай, – зачем стрелял?
– Я вас будил, вы крепко спать, я стрелять, чтобы вы не подумать, что я украл. Нашёл там, – мешая слова сомалийского диалекта с испанским, выпалил я и махнул рукой за пределы палатки. Потом нехотя протянул кобуру с портупеей хозяину.
– А? Да? Молодец! Не ожидал. Как тебя зовут?
– Башар.
– Ммм, я запомню тебя, Башар, спасибо. Но больше так никогда не делай.
– Я не буду делать. Мы уедем, вы уедете, война будет, жалеть никого не будет. До свидания, – закончил я уже по-русски, чисто чтобы поиздеваться.
– Эээ….
Больше ничего не слушая, я поспешил свалить из палатки, только меня и видели. Но выстрел разбудил весь лагерь, поэтому бродить больше смысла не было, и я вернулся к своим. Пусть ищут Башара, пока найдут, пока решат, молодец он или не молодец, страсти уже поутихнут. А там, глядишь, что и перепадёт. А хорошее или нет – время покажет. Скорее всего, кубинцы будут молчать, чтобы не позориться перед товарищами за такой косяк. Так оно и получилось.
Вскоре лагерь ожил, задымила полевая кухня, распространяя горький дымок сожжённых веток и угля. Лагерь был большим, потому как сюда завезли тысячи две новобранцев, даже уголь привезли, чтобы еду в полевых условиях варить. Походные кухни были простые и надёжные: два котла и топка на колёсах. Всё советского производства первых послевоенных лет.
– Башир, пошли есть! – крикнул мне Мхара – долговязый и худой, как щепка, негр.
– Ну, пошли. Опять, небось, просяная каша с арахисовым маслом?
– Не, сегодня кукуруза. И лепёшки из кукурузной муки.
– А пить что?
– Кипяток. Но у тебя же ещё остались твои травы?
– Остались.
– Поделишься?
– Хорошо.
– Тогда пошли быстрей.
Столовая – если можно назвать столовой обычную площадку возле полевой кухни – находилась под открытым небом. Никаких столов и лавок, не говоря уж о стульях, в ней, разумеется, не было. Каждый приходил со своей деревянной тарелкой, в которую повар-эфиоп плюхал половником его порцию, а дальше – ешь как хочешь. Большинство обходилось руками, кто-то раковинами или скорлупками какого-то плода, некоторые – купленными или выменянными ложками, а один из эфиопов ел с помощью особым образом обработанного рога. Я же себе вырезал небольшую из дерева. Корявая и кривая, но зато бесплатно.
Руки у меня растут не из жопы, просто одним ножом вырезать из местной древесины что-то хорошее очень тяжело. А ложек нам не удосужились выдать, хорошо, что кружки нашлись на каждого. Из них и пили. На этот раз каша оказалась с мясом, потому как в честь окончания военно-полевой учёбы нам пригнали стадо баранов. Получилось, что одни бараны жрали других баранов.
Сарказм мой легко понять. Меня окружали дикие африканские аборигены, все без элементарного образования, живущие своим родоплеменным бытом испокон веков. Редко кто из них шёл в новую жизнь. Зачем? Моё племя дир жило в глубине Африканского Рога и довольно далеко от побережья.
Кстати, я ошибался, решив, что наш лагерь находится вблизи океана. Тот морской запах, что я почувствовал в первый день, оказался здесь случайно, пролетев несколько сот километров по полупустыне. Море на самом деле осталось далеко на востоке.
Так что до местной цивилизации было не близко. Все образованные люди из числа негритянских и кушитских племён жили в столице Сомалиленда Могадишо или в других крупных городах, расположившихся в основном на побережье океана. Там веками строились и разрушались города, впитывая и отрицая культуру колонизаторов. Кто только не зарился на удобно расположенную страну: и древние греки, и средневековые португальцы, итальянцы, англичане, французы… Они строили здания, нанимали себе прислугу и рабочих. В недалёком прошлом некоторые даже получали высшее образование. Впрочем, на кочевых племенах это почти не отразилось: они жили своей самобытной жизнью и бродили со своими стадами по центру Сомали. Однако с началом деколонизации многое изменилось. И не сказать, чтобы сильно в лучшую сторону.
Хотя, судя по разговорам, в Могадишо всё ещё царили светские нравы, да и сам диктатор Барре был выходцем из семьи пастора британского Сомалиленда. Он учился в итальянской военной академии, а многие молодые офицеры, что служили сейчас и воевали в его армии, получили образование в СССР. То есть, всё сложно, и чем это закончится, я отлично помнил. Мне не хотелось бы жить в таком государстве.
