– Ты??? – вылупился на меня Фарах идеально круглыми глазами, видимо не поверив мне. – А чего они требовали?
– Денег! Чего ещё могут требовать, не лекарств же моих?
– Но, судя по тому, как ты всё умело делаешь, твои лекарства должны пользоваться спросом.
– Они и пользовались, пока эти не пришли. Пришлось их убить, но я всё равно в тюрьму загремел и совсем не за это.
– Странный ты! – резюмировал Фарах, так до конца и не поверив мне.
– Ещё какой! – подтвердил я. – Давай лучше помоги перелить отвар.
Временами мы ходили в магазин, зорко смотря по сторонам, но никому до нас не было дела. В городе всё постепенно успокоилось. Посидев ещё с неделю в добровольном заточении, я решил выйти на свет божий и прогуляться до рынка. Судя по моему отражению в зеркале, за три недели я основательно откормился, сидючи на одном месте, и на узника африканской тюрьмы никак не походил.
А меня должен раз в три дня ждать на рынке Чарти. Как быть? Купив календарь, я стал отсчитывать дни с того времени, как попал в тюрьму. И как раз получалось, что заканчивался третий месяц. Долго я канителился со всей этой фигнёй. Теперь нужно всё сделать грамотно.
Собравшись, я вышел из подвала и направился прямиком в ближайшую оптику. Это оказалось помещение, совмещённое с аптекой, где сидела женщина, имевшая уровень подготовки медсестры, а не врача, и это в лучшем случае. Ну, да не суть. На стене позади прилавка, где расположилась медичка, находились многочисленные шкафчики с надписями на арабском. Арабский я знал, и поэтому стал читать надписи.
«Витамины», «От поноса», «От желудка», «От запора», «Сердечное», «Обезболивающее» и «От вшей». Последняя надпись меня особо поразила, и я невольно почесал свою чисто вымытую голову. В подвале мы с Фарахом избавлялись от кровососов смесью керосина и одного экстракта. Получилась совершенно ядерная вещь, что сожгла всех гнид не только на голове, но и на всём теле.
На других ящичках тоже виднелись надписи, но эти оказались самыми крупными и очень наглядными. Видимо, это основные проблемы, что мучили местное население. Сбоку от прилавка стоял небольшой шкаф с разными очками, как готовыми, так и просто с оправами без стёкол.
– Мэм, мне нужна ваша помощь. Устраиваюсь на работу в порт, а солидности никакой. Вот хочу купить очки, – и я словно в растерянности почесал свою едва пробившуюся бородку.
Тётка, возрастом далеко за сорок, укутанная в хиджаб, но как-то небрежно, оглядела меня в ленивой задумчивости и сразу же оживилась. Поправив на носу очки в широкой роговой оправе, она оценила и бородку, и едва наметившиеся усы, и крякнула то ли от досады, то ли от возмущения.
– Так ты и так красавчик! Зачем тебе выглядеть солидно?
– Работа солидная, мэм, надо соответствовать.
– А зрение у тебя какое?
– Отличное, мэм.
– Эх, значит нужно опять с простыми стёклами подбирать. Садись вон на тот стул, проверим на всякий случай.
Усевшись на предложенную мне табуретку, я уставился на противоположную стену. На ней женщина закрепила на крючке бумажный лист с арабским шрифтом. Правда, чуть ниже арабских закорючек виднелись буквы французского алфавита.
Откуда-то из недр стола появилась деревянная указка и не то аптекарь, не то окулист пополам с ещё не пойми кем, ткнула указкой в первую попавшуюся букву.
– Рррр, – зарычал я, сразу распознав нужную букву. Женщина удивлённо посмотрела на меня. Тут я понял свою ошибку и назвал букву уже по-арабски: – Ра!
Поджав губы, медичка благосклонно кивнула и начала тыкать в буквы, как ей хотелось.
– Нун, мим, лям, кяф, фа, – называл я алфавит, следя за её указкой.
– Хорошо. У тебя и вправду отличное зрение, – кивнула женщина. – Что же, давай посмотрим, что у нас есть для тебя.
Шкафчик с очками был вскрыт, и все оправы по очереди стали примеряться к моему лицу.
– Так, – приговаривала женщина, водружая оправу на мой нос. – Так, – эти очки снимались, и под очередное «Так…» следующие очки занимали их место на моём лице.
Это действо продолжалось минут десять, пока женщина не бросила маяться дурью и не пошла искать очки в другом ящике, где и лежала основная масса окуляров.
Все очки, что она уже примерила на меня, оказывались мне либо малы, либо с диоптриями минуса или плюса, отчего её лицо то отдалялось, то приближалось ко мне до гротескного состояния. Один раз я решил возмутиться, но получил более чем достойный отпор от занятой своим любимым делом женщины.
– Сиди и не мешай!
Грозный женский взгляд поубавил мою прыть, и я отдался в её толстые, но при этом заботливые руки. Покопавшись в ящике, она извлекла оттуда десяток новых или, наоборот, старых оправ и начала заново их на меня примерять, пока удовлетворённо не кивнула самой себе. И действительно: линзы на очках оказались обычными, а сидели они на переносице более чем отлично.
Встав, я взглянул в подставленное ею зеркало и увидел в нём человека средних лет, серьёзного, умного и, скажем так, весьма солидного. Это мне и требовалось. Очки были сделаны из чёрного пластика и смотрелись на моём лице очень хорошо, сразу меняя его до неузнаваемости.
Сейчас никто и не подумал бы, что я это я, то есть сбежавший из тюрьмы уголовник, убийца, отравитель и организатор бунтов. Пособник всех врагов на свете, с целью получения личной власти на Африканском континенте.
– Спасибо, мэм! Отлично, мэм! Превосходно, мэм.
Женщина расплылась в довольной улыбке и взяла с меня даже, кажется, намного меньше, чем требовалось. Прикупив у неё ещё немного лекарств и всякой нужной мне всячины вроде бинтов, я с самым довольным видом вышел от неё и направился прямиком на рынок.
Глава 5. Рынок
Член банды гадюк по имени Чарти шёл на очередной променад по местному рынку, как и обещал Мамбе. Ему уже надоело туда ходить. Пресловутый убийца змей исчез и за всё время так ни разу и не объявился. Ходили упорные слухи, что его арестовали.
Сегодня истекал последний срок, который определил Мамба для своего появления. Чарти давно бы уже забил на это дело, если бы не прочувствовал на себе, кто такой Мамба. Он боялся его, боялся до дрожи в коленках, до липкого пота, до умопомрачения. Он считал его самым чёрным духом в Африке и всерьёз подозревал, что тот не человек. Поэтому Чарти исправно ходил на рынок, как ему велел Мамба, и клятву свою нарушать не осмелился.
За нарушение клятвы его ждало проклятие, а жизнь бандитская и так весьма недолговечна. Когда Чарти вернулся в Джибути, то угодил в самый разгар разборок в банде. Его, естественно, спросили, где он всё это время шлялся. И он рассказал то, что ему приказал Мамба. В его словах никто не усомнился, как тот и предсказывал.
Всем было просто не до того, кто и где пропадал, банда разваливалась на глазах. Двое из «офицеров» попытались взять власть, но всё это закончилось ещё одной перестрелкой и шестью трупами, да десятком раненых, на этом собственно история банды и завершилась.
Конечно, большинство её членов осталось, но все они ушли в сторону, не желая работать не пойми на кого. Всё имущество их главаря растащили, а деньги присвоили те, кто никогда не афишировал своё участие в банде. Чарти оказался практически не у дел.
Впрочем, кое-какой заработок у него ещё оставался. Не слишком большой, так: свести концы с концами. Ну, и связи в уголовном мире тоже давали ему возможность случайного отъёма денег у других. Например, на рынке, если нужно было кого-то припугнуть, или в порту. Рыбаки иногда наглели, да и иностранные матросы подчас многое себе позволяли. Не чурался Чарти и крышевать проституток или опасный груз охранять. Так что деньги у него водились, но мало, очень мало, едва на обычную жизнь хватало.
Он шёл не спеша, и вот уже показались полотняные крыши рыночных палаток. Привычно окинув взглядом торговые ряды, Чарти по обыкновению не обнаружил искомого Мамбы. Всё как обычно: народ суетился, торговался, ругался, толкался, в общем, рынок жил своей жизнью. Истошно орали суровые тётки, в надежде что-нибудь урвать или своровать сновали между прилавками дети. Они также брались за любую работу, чтобы заработать себе на сладости или еду. Лишь только мужчины солидно сидели за своими прилавками.
Лавка Мамбы находилась ближе к концу рынка, и место её пока пустовало, но хозяин рынка по необъяснимым причинам пока не продавал его никому другому. Может, аренда ещё длилась, а может он тоже, как и Чарти, боялся хозяина палатки.
Дойдя до нужной палатки, Чарти полюбовался пустым местом, радостно вздохнул и повернулся, чтобы уйти. Он успел пройти несколько шагов, когда спиной почувствовал чей-то взгляд. Резко повернувшись, бандит сразу же уткнулся взглядом в лицо улыбающегося во все зубы незнакомого ему негра в очках.
– Чего надо? – с вызовом процедил Чарти.
– Ба, да мы не узнаём старого друга? – незнакомец снял очки. Чарти уставился в такие знакомые глаза и обмер.
Холодок страха сковал всё его тело, и, не в силах вымолвить ни слова, он заворожённо пялился в холодные до равнодушия глаза Мамбы. Он, вероятно, сходил с ума: ему казалось, что зрачки у Мамбы стремительно сужались, превращаясь в змеиные.
– Ну, пойдём, пойдём. Не надо тут истуканом каменным стоять. Я уже вижу, что ты меня узнал и обрадовался. Только вот впадать в ступор от радости совсем не обязательно. Пойдём в кафе какое, ты мне всё спокойно расскажешь о своих делах, а я поведаю тебе о своих. Ох, и натерпелся же я, если б ты знал. Ну, да ничего, видишь, как я изменился, поумнел можно сказать, или ты не рад?
– Р-р-рад, – заикаясь, выдавил из себя Чарти и стал шустрее перебирать ногами.
Он был настолько ошеломлён случившимся, что просто потерял волю к сопротивлению. С трудом перебирая ослабевшими ногами, Чарти почти бежал за Мамбой, который буквально тащил его на выход из рынка. А тот продолжал сыпать словами, словно из рога изобилия:
