Игры рядом
Не хотел верить, потому что это означало, что я фактически вхожу в состав третьей силы, действующей в гражданской войне, причем методы и цели сей силы ничем не отличались от методов и целей тех, с кем я дрался уже четыре года. Саймек пользовался любым случаем, чтобы завербовать солдат из лесных партизан, не гнушаясь лестью, клеветой и подкупом. Я встречался с ним пару раз, отношения у нас были натянутые. Он завидовал умениям и организованности моих ребят, не раз открыто заявлял, что не прочь заполучить их. Я только посмеивался, уверенный в своих людях на все сто… Не мешало мне быть менее самонадеянным.
Исходя из всего этого я не мог расценить поступок Роланда иначе как предательство. Что ж, не впервой. В конце концов, это война. Это моя война. Не в последнюю очередь потому, что я сам ее начал.
– Ясно, – наконец проговорил я. – Ну, Роланд ушел, так остальные что же? Передрались за командирский чин?
– У остальных просто опустились руки. Ты всегда был рядом и говорил, что делать. И когда ты… когда тебя с нами не стало, поняли, что ни хрена сами не можем. Мы просто не знали, за что хвататься.
– Проклятье, да чего вы не знали! – не выдержав, закричал я. – Вы же всё всегда делали сами! А я только кивал одобрительно! Вспомни наши советы. Я никогда не предлагал ничего нового. Никогда не указывал, кто, чем и как будет заниматься. Вы всё делали сами! Я лишь хвалил и пинал, когда было за что!
– Да… но… – Юстас запнулся, беспомощно развел руками. – Тогда об этом никто не думал. Нам казалось, что всё кончено. Без тебя… а потом и без Роланда. Думаю, это просто стало последней каплей.
Я устало вздохнул, потянулся к стакану с гадким вином, потом, опомнившись, со стуком отставил его от себя.
– И что же? Все побежали к Саймеку? – с горечью спросил я.
– Не все…
– Кто?
– Уинтер, Сайрс…
– Еще?
– Роберт, Христер, Мангус… Паулина…
– Паулина?! Значит, и Грей тоже, да?
– Нет, Грей нет! – вскинулся Юстас, видимо, радуясь, что имеет для меня хоть одну хорошую новость. – Грей присоединился к Ларсу. Они пытаются что-то делать. Их очень мало, не всегда выходит, но они пытаются…
– Ларс уже вернулся? – удивился я. Юстас посмотрел на меня как-то странно.
– Ну да, – ответил он. – С ними еще близняшки и Оуэн…
– А Дуглас? – спросил я. Юстас снова потупился.
– Дугласа повесили через неделю после той ночи… В Арутоне…
Я оперся локтями о стол и уткнулся лбом в ладони. Вот, значит, как… Наглый хамовитый пройдоха, языкатый мальчишка, который умел больше многих и чья беззаботная отчаянность подставила меня под нож… но она же не раз выручала нас из, казалось бы, самых безвыходных положений. Не подколешь ты больше меня, не высмеешь, не докажешь, что я далеко не лучший стрелок из арбалета… А я еще злился на тебя тогда, в укрытии. Даже когда выходил, продолжал злиться. Из-за тебя же всё…
Я стиснул зубы так, что заныли скулы, поднял голову, твердо взял стакан.
– А ну налей, – мрачно сказал я. – Выпьем за него. Пусть боги будут к нему… снисходительны.
Мы выпили молча, даже не скривившись. Помолчали. Потом я спросил, чувствуя, что уже готов к любому ответу:
– А Флейм? Она тоже?..
Юстас нахмурился, плеснул себе еще вина, залпом выпил, передернувшись.
– Тоже, – вздохнул он.
Я кивнул, горько усмехнулся, безжалостно проговорил:
– Да, ребятки, быстро же вы сдали.
– Эван, ты должен понять! Мы впервые остались одни! Не знали, что делать, как быть дальше. С тобой всё казалось таким простым…
– Вы могли хотя бы попытаться! – со злостью бросил я.
– Мы пытались!
– Что-то мало вы пытались! И месяца не прошло, а уже…
– Месяца? – перебил Юстас и снова как-то странно на меня посмотрел, – Эван…
– Что? – тут же осекся я.
– Ты… ты думаешь, что тебя не было месяц?
– А сколько?!
Он какое-то время смотрел на меня в упор, потом бесцветно сказал:
– Полтора года.
Я почувствовал, что у меня начинают дрожать руки. Сжал кулаки, но это не помогло.
– Точно? – спросил я наконец. – Ты ничего не путаешь?
– Нет, я ничего не путаю. Прости…
Со дня кошмарного ритуала до моего побега прошло двенадцать дней. Еще неделю я добирался до Лемминувера. Выходит… Выходит, все эти полтора года я провел, лежа на спине в красной комнате и разглядывая лепку на потолке. Вот сколько времени заняла «подготовка» к ритуалу женщины по имени Миранда. Что же они делали… что они делали с ней? Что они делали со мной?
– Юстас, как я выгляжу?
– А? – в его глазах скользнуло удивление. – Ну… ты здорово исхудал, побледнел… волосы немного отросли… Побриться тебе не помешает. А так – обычно.
– Я не поседел?
– Что?
– Ничего, – я встал, придерживаясь рукой за спинку стула. – Ну, а как насчет тебя? Ты теперь тоже человек Саймека?
– Нет, – немного зло ответил Юстас. – Я уж скорее подохну, чем к этой змее подамся. Не знаю, что на них всех нашло… А то, что сейчас делают Ларс и Грей, не для меня. Видишь, чем занимаюсь… Мне бы ко двору, но, говорят, Дуглас назвал кое-какие имена перед тем, как его повесили… Это могут быть и просто слухи, но… сам понимаешь. Так что мне теперь в приличные места хода нет. Играю во всяких забегаловках за крышу над головой и кислое вино.
– Окорок неплох, – машинально утешил я. Проклятье, привык я был утешителем. Меня бы кто утешил.
– Разве что, – усмехнулся Юстас. – Слушай, но ведь ты же вернулся, Жнец все подери! Ты снова здесь! Да когда наши об этом узнают…
– Ну нет! – быстро сказал я. – И думать забудь!
– Почему?! Мы смогли бы собраться опять, я уверен!
Может, и смогли бы… Да только нужны ли мне соратники, готовые перебежать в другой отряд, стоит нам попасть в настоящую передрягу? Я хотел сказать это Юстасу, но передумал. В конце концов, его-то как раз упрекнуть не в чем.
– Где Ларс?
– В городе, – удивил меня он. – И Грей тоже. Они пробудут еще несколько дней… Грей пробудет, насчет Ларса я не знаю. Если хочешь, выясню.
– Устрой нам встречу. Только тихо, твою мать! Я тебя знаю, растрендишь на всю округу!
Юстас сжал челюсти, коротко кивнул. Я почувствовал укол совести, зная, что несправедлив к нему. Ну, во всяком случае, не совсем справедлив.
В дверь постучали.
– Обед, – флегматично объявил Юстас.
– Спасибо, – вдруг вырвалось у меня. – Ты меня прости, Юстас, я… Спасибо, в общем.
Он только отмахнулся. Потом, уронив взгляд на валяющуюся посреди грязной комнатушки лютню, нахмурился и, подняв инструмент, бережно отер его полой куртки.
ГЛАВА 7
Сиплый свист. Долгий, беспрерывный, разрывающий уши, выгрызающий сердце. Хрип – низкий, гортанный, удовлетворенный. Хруст онемевших суставов, выдох новорожденных легких.
Капли смолянистой черной влаги на стальных пластинках.
Крик, застывший на губах.
– Алоиз… ты понимаешь, что мы… сделали?
– Понимаю, Джевген, понимаю.
– Безымянный… Я не думал… Она… такая…
– Тише. Помолчи.
Тонкие стальные пальцы тянутся к небу: то ли обнять, то ли схватить, сжать, раздавить в кулаке. И свист, свист, протяжный, сиплый.
– Смотри на меня! Ты знаешь, кто я? – Короткий взгляд белых глаз. Железная улыбка на немых губах.
– Иди и сделай то, для чего ты родилась!
Пристальный взгляд. Изучающий взгляд. Взгляд безумной мудрости, дикого понимания. Отливающие металлом руки, протянутые ладонями вверх. Так умоляюще. Так… унизительно.
– Иди… Иди!
В голосе – страх. В руках – дрожь. В груди – обида. Обида трехногой борзой, привыкшей, что ее гладят, а не гонят. Да, трехногая… Да, стальная. Ну и что? Ну и пус-с-с-с-с-сть…
Свист, пронзающий насквозь. Словно арбалетный болт.
Ларс должен был ждать меня в одном из местных трактиров. Я не спросил Юстаса о его реакции на последние новости – зная Ларса, можно предположить, что он хмыкнул и удивленно приподнял бровь. По силе выражения своих чувств он был полной противоположностью Юстаса. Впрочем, не уверен, что он вообще переживал чувства, требующие выражения. Однако он оставался, пожалуй, единственным человеком, к которому я мог спокойно повернуться спиной.
Встречу назначили на вечер. К тому времени я успел вымыться, побриться, отоспаться, одеться поприличнее (всё за счет Юстаса – впрочем, должником я себя не чувствовал) и навестить Паулину. Я толком не знал, зачем шел к ней. Это идея принадлежала менестрелю: он почему-то очень настаивал. Я догадывался о причине и лишь морщился, представляя себе этот разговор.
Из окна мансарды, которую занимал Юстас, открывался вид на особняк, и я засек момент, когда Паулина вернулась домой. Как я и предполагал, не одна: вокруг нее вился какой-то тощий хлыщ. Оба приехали верхом, на Паулине была изящная амазонка изумрудно-зеленого цвета, великолепно оттенявшая ее золотистые волосы. «Хороша мерзавка, – в очередной раз восхищенно подумал я. – Не ценит Грей свое счастье…»
Я выждал четверть часа и, спустившись вниз, неторопливо подошел к воротам особняка. Привратник меня, кажется, не узнал, хотя я сомневался, что несколько часов отдыха столь разительно меня изменили.
– Как прикажете доложить? – осведомился он с оттенком надменности, но, впрочем, вежливо.
– Скажи миледи, что ее хочет видеть Эван, – с легкой улыбкой сказал я, заранее представляя лицо Паулины, когда она услышит эти слова. Наверняка переспросит: «Ты уверен, Густав (Уильям, Роджер…)?» И он скажет удивленно: «Да, миледи».
Привратник вернулся очень быстро. В его взгляде читалось нескрываемое любопытство, и я понял, что угадал.
Паулина приняла меня в очаровательной голубой гостиной. Бархатные обои, ночнички по углам, кружевные занавески, клетки с канарейками. Меня от всего этого блевать тянуло, но я понимал, что роль великосветской куртизанки предполагает подобный образ жизни. Впрочем, насколько я знал, Паулине он был по душе.
– Эван… – пролепетала она, едва я вошел, и покачнулась, стиснув в руках лайковые перчатки.
Я насмешливо поклонился, не сводя глаз с ее побледневшего маленького лица.
– Похоже, с Юстасом ты сегодня не виделась, – заметил я и, подойдя ближе, взял ее холодную, как лед, руку, нагнулся, коснулся дрожащих пальцев губами. – Миледи, этим вечером вы просто неотразимы…
Она вырвала руку, влепила мне пощечину, потом кинулась мне на шею и зарыдала, уткнувшись лицом в мое плечо. Вельветовая куртка Юстаса быстро промокла.
– Где ты был? Где ты был?! – рыдала Паулина.
– Не важно, главное, я снова здесь, – бодро сказал я, отстранившись и аккуратно вытирая мокрые дорожки с ее висков. Плакала наша Паул аккуратно, умело, так, чтобы не страдал макияж, – Тем более что вам тут особо скучать не доводилось. Тебе-то уж точно.
Она отступила на шаг, закусила губу.
– Юстас тебе сказал… – это был не вопрос, а констатация факта. Я кивнул:
– Ну и как? Нравится тебе у Саймека?
– Эван, мне…
– Да ладно, – с деланной небрежностью отмахнулся я. – С тебя-то что взять? Женщины! Имя вам – непостоянство, – я насмешничал и храбрился, постепенно осознавая, зачем Юстас отправил меня сюда. Поняла это и Паулина – она была проницательной девушкой, – и теперь смотрела на меня пристально и немного осуждающе.
– Она чуть с ума не сошла, – тихо проговорила Паулина. – Я всерьез опасалась за ее рассудок.
– Оклемалась быстро, тем не менее, – грубовато сказал я, почему-то не в силах посмотреть ей в глаза.
– Это я предложила ей присоединиться к Саймеку… Она тогда еще плохо понимала, что делает…
– Ты-то как смогла бросить Грея?
– Не говори мне о нем! – взвилась она, – Даже не заговаривай! Не смей!
Так, теперь все понятно. Голубки поругались в очередной раз. Причем, видимо, достаточно серьезно… очень серьезно, если уже полтора года находятся по разные стороны баррикад. Ну, не совсем по разные… Почти.
Да, полтора года… Я всё никак не мог привыкнуть к мысли, что из моей жизни выпали шестнадцать месяцев.
– Паулина, скажи, что, правда прошло полтора года? – вырвалось у меня.
Ее взгляд стал удивленным.
– Да… Не вини ее, пожалуйста. Я просто не знаю, что с ней будет, когда она узнает…
– Где она? – перебил я.
– С Саймеком. Где-то на Перешейке. Я не общалась с ней уже три месяца. Мы теперь редко видимся.
– Ясно, – кивнул я и окинул взглядом гостиную, стараясь вернуть насмешливый тон. – А ты что? Всё так же?
– Не совсем… Я… – она запнулась.
– О! – я выпрямился, в голосе невольно скользнули ледяные нотки. – Прости. Трудно избавиться от старых привычек. Теперь ты мне только под пыткой что-то расскажешь, верно?
– Эван!
– Я понимаю, – преувеличенно спокойно проговорил я. – Всё никак не привыкну к мысли, что прошло столько времени… что всё так изменилось. Ладно, пойду я, пожалуй. Мне просто хотелось убедиться, что ты в порядке.
Она взглянула мне в глаза, и я понял – сейчас она снова разрыдается. Предупреждая новую бурю эмоций (второй раз такого испытания я бы не выдержал), я снова взял ее за запястье, поцеловал топкие пальцы и отпустил. Рука Паулины безвольно повисла вдоль обтянутого амазонкой бедра.
– Грея бы пожалела, – сказал я. – Он же любит тебя, как… как дурак последний.
– Да ты ничего не знаешь! – снова вскинулась она. А ведь верно… ничего я не знаю. И не понимаю…
Не понимаю, как, почему мы разбежались в разные стороны. У нас же всё отлично получалось, пока мы были вместе.
– Ладно. Пока. Если что-то надо будет, я тебя найду через Юстаса, – буднично сказал я и вышел. Прикрыв за собой дверь, я услышал, как она всхлипывает. По-настоящему красивые женщины никогда не отличаются особым умом.
Я пробыл у Паулины не больше четверти часа, но, бросив взгляд на башенные часы, понял, что Ларс уже ждет меня в назначенном месте. Проходя мимо привратника, я бросил ему мелкую монету. Он поймал на лету, почтительно склонился. Я усмехнулся про себя, вдруг попытался представить Флейм на месте Паулины – в этом особняке, в изумрудной амазонке, с суровым привратником, чью благосклонность так просто купить за медяк. Мне хотелось верить, что она не смогла бы жить так… что она слишком настоящая для этой мишуры. Но я не мог. Теперь уже не мог.
Я неторопливо прошелся по людным улицам, осматриваясь по сторонам. Давненько я не видел такого оживления. День был базарным, торговали дотемна, и лавочники только начинали сворачивать прилавки. Припозднившиеся посетители толпились у немногих открытых лотков, спеша приобрести необходимое до того, как рынок опустеет. Мне почему-то было неуютно среди этой суеты. Как будто я слишком привык к одиночеству.
Трактир «Золотая лилия» находился на углу Базарной и Цветочной улиц, в двух шагах от главной площади. С одной стороны – слишком людно, с другой – просто затеряться в толпе. Издалека доносился стук молотков: плотники только заступали на смену. По всей видимости, сооружался эшафот.
Я ступил в плохо освещенное помещение, огляделся, почти сразу увидел Ларса. Он тоже заметил меня, приветственно махнул. Я подошел, уселся напротив него. К нам тут же подбежала служанка. Ларс заказал вина, я попросил эля. Служанка убежала, и мы с Ларсом впервые посмотрели друг другу в глаза.
– Ну здравствуй, – коротко сказал он.
Мне показалось, он немного изменился. Нет, глаза всё так же, на первый взгляд, лишены выражения, голос всё так же звучен, черты всё так же спокойно-тверды, но появились новые складки в углах рта, и редкая седина сквозит в, как всегда, тщательно уложенных темных волосах и маленьких, аккуратных, отвратительно дворянских усиках, которые он носил. Ларс старше меня на семь лет, но всё равно слишком молод для седины. Я подумал, что, пожалуй, не одному мне пришлось несладко за эти шестнадцать месяцев.
– Проклятье, я и не знал, что так сильно хочу тебя видеть, – вдруг проговорил я. Он молча протянул руку через стол. Я крепко пожал ее, он, в свою очередь, стиснул мою так, что у меня хрустнули кости.
– Без тебя тут много всего было, – вполголоса проговорил он. Вернулась служанка, поставила на стол заказ. Я выждал, пока она уйдет, и ответил:
– Да, Юстас мне уже рассказал. Как вышло, что вы разбежались?
– Это случилось до того, как я вернулся из Южных Лесов. Роланд со своими сиамскими близнецами уже был с Саймеком. Остальные намылились туда же. Я попытался вколотить в них здравый смысл обратно, но, ты же знаешь, у меня это никогда особо не получалось, – он коротко хмыкнул, помолчал, потом равнодушно продолжил: – В итоге остались мы с Греем вдвоем. Набрали ребят из наемников, потом кое-кто из наших вернулся… Но в основном специалисты по ближнему бою. Большинство арбалетчиков перебежали к Саймеку. Сам понимаешь, тактику пришлось сменить. Мы теперь нападаем в открытую, реже, на менее численные отряды. Потерь стало больше, конечно. Ну и масштаб помельче. В лесах работаем мало, больше на побережье, в портах…
Я кивнул, кусая губы.
– Как думаешь, реально собраться снова?
– Реально… Почему нет? Только других ребят надо подыскать… Может, степняков…
Он неявно подтвердил мои собственные опасения, молча согласившись с тем, что нечего и думать о восстановлении прежнего состава. Он тоже не верил им. И не потому, что они перешли под начало человека, судившего об этой войне совершенно иначе. Потому, что когда пришлось действительно туго, они побежали под теплое крылышко, не особо заботясь о том, чье оно.
– Почему Юстас не с вами? – спросил я.
– А что ему с нами делать? Сам знаешь, какой из него солдат. А шпионы нам больше не нужны. Ну, не такие, во всяком случае. У нас всё равно не получается нападать так неожиданно, как это делали арбалетчики…
– Почему же он здесь торчит? – подозрительно поинтересовался я. Тот факт, что сразу четверо моих прежних соратников оказались в захолустье, больше не бывшем местом расположения штаб-квартиры, не казался мне простым совпадением.
К моему удивлению, Ларс сплюнул.
– Не спрашивай, – с отвращением сказал он. – Я ехал сюда по делу, вроде бы десяток ребят не прочь присоединиться к нам… Грей напросился со мной, хотя и на месте полно работы. Знал бы ты, как он меня достал за эти полтора года. Иногда мне кажется, что его проще прирезать.
– Паулина? – понял я.
– Она всегда была бездушной сучкой, – мрачно констатировал Ларс и залпом осушил стакан. Я покосился на свой эль, с сомнением отхлебнул, поморщился:
– Ну а при чем тут Юстас?
– Не догадываешься? Кому как не нашей сладкоголосой птичке быть вестником романтических чувств?
– Так они контактируют через пего?
– Скажи проще: Грей пишет слезливые письма, Юстас исправляет в них ошибки и отдает Паулине. А потом приносит ее зареванные ответы. Ей-богу, убил бы обоих… всех троих.
Я усмехнулся. Ларс не отличался особой чувствительностью. Женщины его любили, он же испытывал к ним почти физическое отвращение. Никогда я не встречал человека, с таким выражением лица выходившего из будуара любовницы. Словно он в дерьмо наступил, честное слово.
– Ну, а ты-то где был? – вдруг тихо спросил Ларс. Улыбка сбежала с моих губ. Я вздохнул, чувствуя, что теперь не смогу отделаться отговоркой. Да мне и не хотелось.
Я рассказал ему всё, что помнил или думал, что помню – начиная резней, устроенной Ржавым Рыцарем, и заканчивая моим побегом. Ларс слушал молча, не кивая, не переспрашивая. Он всегда так слушал, и уже в который раз это меня коробило.
– Похоже на бред сумасшедшего, знаю, – сказал я, закончив. – Может, это и правда бред… Мой или тех людей. Но это ведь ничего не меняет, правда?
Ларс приложился к стакану. Я с удивлением заметил, что его бутылка почти пуста. Странно, рассказывая, я не видел, чтобы он пил.
– Эван, – наконец сказал он, и я похолодел от его тона, – ты крупно влип.
– Да, я понял, – с трудом усмехнулся я.
– Они не оставят тебя в покое. Я когда-то слышал об этой секте… Одна из самых древних и в свое время влиятельных. Тогда, тысячу лет назад, они спровоцировали войну, в итоге которой были почти полностью уничтожены. Видимо, это и переродилось в миф о заточенном Демоне…
– В миф? – с нервным смешком переспросил я. – Тот щенок достал мне арбалет из листа пергамента. Я так понял, это не слишком выдающееся событие для тамошних обитателей.
Ларс поднял на меня глаза, в них скользнуло замешательство.
– Ты знаешь, в мире полно всякой ерунды, объяснения которой сложно подыскать с помощью разума… Но на самом деле мы просто слишком мало знаем. Психи твои тюремщики или нет, но они опасны. В первую очередь – для тебя.
– Я думал… – я запнулся и неуверенно проговорил: – Может, мне попробовать найти женщину… второго Проводника?
– Зачем?
Я хотел ответить, потом понял, что отвечать в общем-то нечего. Просто та женщина, Миранда, не выходила у меня из головы… Я совсем не помнил ее лица, но волосы и развороченная грудная клетка намертво засели в памяти. И я сомневаюсь, что когда-нибудь смогу их забыть.
– Даже не думай, – твердо сказал Ларс. – Просто заведи себе пару глаз на затылке.
– У меня там уже и так две, – усмехнулся я.
– Еще одна не помешает. Ну и что дальше? – Хороший вопрос. Если бы я знал.
– Значит, вот что мы сделаем, – решительно проговорил Ларс. – За ближайшие три дня я улажу свои дела. Пока отдохни, приведи себя в порядок. Ты похож на беглого каторжника. Потом поедешь со мной.
– Куда? – спросил я, чувствуя странное, болезненное возбуждение.
– К Саймеку, – ответил Ларс.
ГЛАВА 8
Громкий визгливый скрип – словно вывеска старой харчевни раскачивается на годами не смазываемых петлях. Злость, усталость, недоумение. Опять? Зачем? Он уже выполнил свою задачи. Он думал, ему можно снова умереть. Злость, усталость, недоумение. И верность. И неумение задавать вопросы.
– Прости… Нам пришлось снова потревожить тебя. Ты чувствуешь? Да? Чувствуешь?
Железные ладони упираются в могильно-холодный камень неудобного ложа. Не сон, не начало пробуждения, не краткий миг между забытьем и бодрствованием – но и не явь. Никогда это не было явью.
– Теперь будь более осторожен. Он ждет тебя. Знает, что ты придешь за ним. Возможно, он будет не один. Только смотри не покалечь его! Подойди к этому… творчески.
Насмешка в голосе – над кем? И осознана ли она? Голос, вырвавший его из сна и швырнувший в неявь, тих и вкрадчив, как шипение гадюки.
Негромко, словно про себя:
– Джевген побаивается тебя… Зря… Ты ведь не такой, как она. Ты не такой… Хотя, может, он и прав. Дураки часто оказываются правы.
Пронзительный скрежет, скрип, мощная масса проржавевшей стали сминает мелкую шероховатость камня.
Ни одного звука. Ни единого: ни здесь, ни снаружи. Шаг вперед, другой, третий. Так недавно это было, и уже так надежно забыто. Но ничего. Вспомнится. Как всегда вспоминалось.
– Эй…
Он замирает, сжимает кулак, предвкушая, кроша пока что далекие кости.
– Не торопись… Слышишь? Не торопись.
Он слышит.
Он не будет торопиться.
Сизое небо маячило над головой, незлое утреннее солнце пялилось в спину, пригревая затылок, легкий ветерок шуршал в редкой листве высоко вверху. Я вдыхал полной грудью прогретый летним солнцем воздух, жалея, что здесь, на севере, он не так свеж, как воздух Восточных Лесов – там от глубокого вдоха кружилась голова. Но все равно это было так сладко и так непривычно, что я чувствовал себя почти счастливым. На время я даже забыл, куда направляюсь.
Мы ехали втроем: я, Ларс и Грей. Юстас остался в Лемминувере, как я понял, по просьбе Грея. Он бы всё равно поехал, если бы я попросил или просто намекнул, что не прочь прокатиться на Перешеек в его компании. Но я рассудил, что, исходя из обстоятельств, стоит держать своего человека возле Паулины. Ее мне меньше всего хотелось терять: она была незаменимым источником информации. Если я решил восстановить отряд, стоило иметь на примете таких, как она. Незаменимых нет, конечно… Но есть люди, которых просто трудно заменить.
Грея мое появление шокировало не меньше, чем всех остальных (за исключением Ларса, который, если и был шокирован, по обыкновению ловко это скрывал). Он засыпал меня вопросами, на которые я отвечал уклончиво либо не отвечал вовсе. Ларс посоветовал мне не слишком распространяться о моих захватывающих приключениях, и я вполне разделял его мнение. Это мое дело, и только мое… ну, может, еще той женщины, которую они считали вторым Проводником. Я всё время думал, что жрецы Безымянного Демона сделают, когда доберутся до нее, но успокаивал себя мыслями о том, что без меня она для них так же бесполезна, как и я без нее. Значит, лучший для меня выход – это не попасться им снова. Тогда эта женщина будет жить… «В маленькой красной комнате», – злорадно добавила какая-то часть меня, о существовании которой я раньше не подозревал. Интересно, а она-то умеет рисовать? Будет ли ей чем развлечь себя те годы, что она там проведет?