Раз предлагает он! Душа внутри поет!
Вот! Это вызов! То, что было нужно!
То, что хотела, чем болела эти дни.
Крупное дело! Только равнодушной
Как тут остаться? В темноте огни
Настольной лампы тени разгоняют
Под темный стол, за кресла и в камин,
По книжным полкам. Как же мир меняет
Только присутствие хозяина. Кармин
В обивке бархатной дивана, в древесине,
В книжных обложках и потухших угольках
Сгоревших дров. Как муха в паутине
Она запуталась в присутствии «хозяина». В силках
Биться бессмысленно, куда разумней сдаться.
Но не в ее характере пристало отступать.
Терпеть не будет, будет рьяно отбиваться,
В своей манере, женской, так сказать.
Локон поправила, поля пригнула шляпки
И обернулась с вызовом:
– Я, мистер Рейндельнорт,
Не просто так пришла, –
При этом голос нежный, сладкий-сладкий,
Она всегда так делала с отцом.
– Я не могла,
Оставить Тома…
Я прошу вас сжальтесь! –
Даже слезу пустила, чтобы вот наверняка,
И до руки дотронулась его в мольбе.
– Я…
– Ари, не старайтесь!
Я не поверил вам ни капли, – в миг рука
Его отброшена, поджала хитро губы.
– Но, мистер Рейндельнорт!
– Я знаю, кто я есть, – и на губах усмешка, но не грубо,
А издевательски.
– Желаете присесть?
– Я постою, спасибо, «насиделась»,
В лесу, вы знаете, приятно побывать.
– Да вы обиделись, я вижу. Вам хотелось,
Чтобы как Тома вашего, я вел по городу и вас? А воровать,
Знаете плохо, Ари. Очень-очень плохо!
– Вы мне нотации…! Да как вы смеете?! Меня?! Мне?!
– Что, мой друг? Не подберете слов?
Довольно уже вздохов.
Зачем явились, леди Вольтер? –
Жрица, скольких мук
Молчанье стоило, и гордая осанка,
Чтоб дикой кошкой не наброситься, глаза
Чтобы не выцарапать хаму, наглецу! Высокой планке
Собой заявленной держаться. Показать
