Не увидел я зависти. Он лишь хотел
Разобраться во всём и понять: почему?
Отошёл он, ему не успел я тогда
Объяснить, что Савватий совсем не причём.
Что любой бы тогда, кто осмелился взять
Этот огненный крест для спасенья его,
Не обжёг бы руки. Но на подвиг такой
Лишь Савватий осмелился с верой своей.
Чуден мир. Чудеса объяснить нелегко.
Вот сегодня видение было троим…
Почему? Для чего? Как постигнуть его?
Вещий Дед мне сегодня сказал, что во сне
Видел этих троих в тесной яме, в лесу.
Как постигнуть видение это?.. в лесу…
Разве что из обители выйдут они?
Но зачем?..»
– Для служения, – голос сказал.
Старец вздрогнул. Покои свои осмотрел:
Никого. Он к иконам скорее приник,
Осеняя себя троекратным крестом,
Да молитву прочёл. Да прислушался вновь.
– Для служения, – голос опять повторил.
Оглянулся на голос игумен, глядит:
На резном сундуке белый старец сидит.
Риза будто из воздуха выткана вся
И при свете свечей серебрится, как снег.
И как снег седина в волосах, в бороде;
Только брови немного темней, из-под них
Ясный взгляд излучал неземную любовь.
– Для служения, – в третий раз старец сказал.
Тут игумен услышал негромкий стук в дверь.
Оглянулся на дверь: на пороге стоит
Инок Тихон. Он, чинно отвесив поклон,
Подошёл к настоятелю и протянул
Ту икону, что краскою пахла ещё.
На грунтованной липовой доске, внутри
Углублений иконных, блестел на свету
Образ старца святого меж двух облаков.
Его кудри седые доходят до плеч,
Словно снег седина в бороде и усах,
Только брови немного темней, из-под них
Ясный взгляд излучал неземную любовь.
Он с иконы смотрел прямо в сердце, подняв
Руку правую, чтобы крестом осенить…
Оглянулся игумен на старый сундук:
Никого. На икону опять посмотрел:
– Как живой… – удивлённо Пафнутий сказал.
– Вот его мы увидели нынче с утра
Над рекой в облаках… Он нам знаменье дал…
Это Кий… Николай… Он сегодня ко мне
