Ангелы

Роза тоже не рассказывала, что говорили им на парах. Но она и не говорила, что это какой-то ничтожный предмет! Я не слышал несколько ноток раздражения в ее голосе. Я не чувствовал от нее никакого разочарования. Роза только говорила, что эта пара посвящена «женским секретам». А раз это сраный секрет, то он должен был оставаться секретом, то есть мне его знать было не положено.

Женский секрет – звучит, как сморкающийся мужик в носовой платок. Кто-кто, но женщины абсолютно не способны хранить тайну…особенно, которую им не выгодно хранить! Странный секрет университетских женских пар видимо был очень выгодным, раз Роза старательно пыталась отвлечь меня, всякий раз, когда я спрашивал ее об этом. Она начинала как-то по-глупому смеяться, чесать затылок и нести полную чушь, не связанные между собой слова, значащие: «расслабься, чувак! Ничего важного для мужчин там не говорят!». В один прекрасный момент я сказал себе: «Плевать мне на вашу пару, знать ничего не желаю!». Незнание – замечательная вещь. Можно самому придумать всю херню и переживать по этому поводу. Но кому какое дело? Кто чего знал…а у каждого свое знание. Я ни разу не встречал людей, знающих одинаково один секрет…

Профессора же в университете продолжали настаивать на необходимости получения идиотского образования. На каждой паре, на каждой перемене, в столовой, в спортзале, в коридорах…везде, они, словно низкие и подлые горгульи, появлялись и заявляли о святости диплома и о голове, забитой знаниями, как помойка отходами. А я, с каждой минутой своей жизни в заведении, сходил с ума от «обязательства». Зачем надо было так стремиться к диплому? Ведь порой образование только мешает и рушит гениальные планы, мысли и идеи. Я могу представить, как хреново живется музыкантам с профессиональным образованием. Ведь образование загоняет человека в жуткие рамки, говоря, что правильно, а чего быть никак не должно!

Композитор не может написать ни одной лишний ноты, если это запрещают правила музыки, ни один филолог не скажет предложение на другом языке так, как бы хотелось ему, если этого не позволяют правила. По поводу правил, мы с Трокосто не раз спорили. Стоит ли говорить, что наш куратор был в действительности помешан и одержим всякого рода правилами? Он пытался доказать мне, что правила сохраняют и поддерживают воспитание человека. Я же считал, что правила только разрушают жизни человечества, загоняют таланты в бетонные рамки. Потом этот талантливый мудак будет биться головой об эти стены, желая порушить их. Да вот только хер чего у него выйдет! Воспитание человечества? Херня! Всем было, есть и будет плевать на эти правила.

Мы – болезнь нашего образования. Тебе никогда не позволят сказать то, что ты хочешь! Человек, забитый правилами никогда не осмелится сделать что-то против.

Мы больны образованием. Трокосто всегда мило улыбался, когда я высказывал ему свою точку зрения. Вообще, в какой-то момент я понял, что Трокосто был очень даже не плохим мужиком и почти превосходным куратором.

Он все время следил у кого какие проблемы, сколько двоек и по каким предметам, сколько прогулов и так далее. Хоть и Трокосто порой строил из себя что-то откровенно злое, напущенное, но я все равно понял его доброе нутро. К тому же я заметил его не здоровую любовь к нам с братом. Профессор просто обожал нас! Естественно, вся группа ненавидела нас за это. Конечно, что мне, что брату было наплевать на всю группу. После драки во время зимней сессии Трокосто не раз говорил нам, что мы никогда не должны драться друг с другом и все такое.

Лафортаньяна же продолжала отрываться на несчастных студентах, так что я не был сраным исключением. Меньше всего доставалось брату, он, как кусок некого позитива, всегда радовал глаз профессоров.

Как ни странно, все, абсолютно все сдали первую сессию, многие даже на «отлично», например, Роза.

У Люца вообще одни пятерки были, словно он сам не далеко ушел от батанов. Из всех экзаменов у меня была только одна тройка у Лафортаньяны. Эта мразь все-таки завалила меня, с чем я ее и хотел поздравить.

      Во время учебы, начиная с февраля второго семестра я начал замечать странные нападки Мелиши… К моему великому чертовому горю Роза тоже начала их замечать.

Пол семестра Мелиша была всегда просто рядом, но молчала. Пару раз она ночевала у брата в комнате: брат никогда не отказывался от красивых девушек, особенно от тех, которые сами лезли к нему в трусы. Его трусы были свободны и открыты для всех желающих. Так что в течение семестра я постоянно ощущал некое присутствие Мелиши. В конце концов, как опытный йог, я занялся самовнушением, что мне все мерещится. Ну, с чего бы Мелиша стала таскаться за мной, зная, что у меня есть девушка? Все потому, что я откровенный идиот!

В один прекрасный день я топал в бар на разгрузку, чтобы немного подзаработать. Роза осталась дома, зубрить мудатские лекции – это было ее хобби. Люц тоже пошел куда-то подзаработать. По дороге, мой старый, полуразвалившийся телефон взвизгнул как теплоходный гудок, отчего я подпрыгнул, как горный козел. Мне вообще очень редко звонили на мобильный, так как все нужные и близкие мне люди всегда были рядом. Им не зачем было разыскивать меня. Прибывая в неподдельном удивление, я выволок двумя пальцами телефон из штанов, чтобы он не развалился. Эта развалюха была не в состоянии даже входящий номер определить: на экране были просто черные пунктирные линии. Я, как всегда, почувствовал себя каким-то гадом с допотопным мобильником.

Сразу же вспомнились вопли матери Розы, что с каким же бомжом живет ее ненаглядная дочь, что она против, что я рушу ее дочери жизнь, ломаю будущее и все такое. Спасибо ей за то, что она все-таки, не смотря на свои угрозы, подкидывала деньжат своей дочери. Каждый раз, когда Роза предлагала мне денег, я чувствовал себя плинтусом у порога, о который все кому не лень оббивают ноги. Если когда я и брал у нее денег, то всегда подкладывал ей их обратно в кошелек, чтобы она не заметила и не попыталась вернуть мне их. Я не хотел денег ее матери, которая была хорошо обеспечена, сидя дома.

Отчим Розы хорошо зарабатывал и особо-то не ненавидел меня, как ни странно. Он лелеял надежду, что я закончу ВУЗ и устроюсь на престижную работу с карьерным ростом и смогу обеспечивать Розу. Я только улыбался и кивал головой ему в ответ. С родителями Розы я старался не общаться, хотя каждый раз, когда она ходила к ним, звала меня с собой. Естественно, практически всегда у меня находились веские причины, чтобы отказать ей. Роза тоже была не дурой и прекрасно понимала, что я просто-напросто не хочу идти и слушать, какой я мудак, ломающий жизнь их ненаглядной дочери. Вот именно поэтому я топал в бар разгружать машину.

– Да? – со вздохом ответил я на телефонный звонок.

– Как поживаешь?

Если меня когда-нибудь ударит молния, я, возможно, почувствую то же самое, что я почувствовал, услышав тот голос.

– Ээ… Откуда у тебя мой номер? – неожиданно спросил я, мне даже показалось, что это было не много грубо.

– А это имеет значение? – усмехнулся голос в трубке – Ты узнал, кто это?

Узнал ли я, кто это? Конечно, твою мать, я узнал тот голос, обладательница которого, считалась чуть ли не самой красивой девушкой в университете.

– Как дела, Мелиша? – усмехнувшись, спросил я, окинув небо взглядом.

Оно было хмурым, а вокруг был туман. Вот он – любимый выходной – унылый, тусклый и безжизненный. Хмурый день, хмурый путь, хмурая жизнь.

– Я хочу тебя увидеть! – голос проигнорировал мой вопрос, в то время, как я хлопал глазами от шока и идиотского удивления.

Чего это вдруг Мелиша захотела меня увидеть? Чего она хотела от меня? Я молчал в трубку. В моей голове был космический вакуум, ни гравитации, ни притяжения, вообще ни хера! Я даже приблизительно не знал, что ей ответить. В такие моменты я не мог не чувствовать себя умалишенным дауном, таким вот…придурком!

– Эй…ты здесь? – Мелиша была не из тех, кто говорит «извините, я этого не хотел». Такие, как Мелиша обычно говорят «я жду! Не заставляй меня ждать!».

Я, иногда, принадлежал к категории людей, которые несут полную чушь, не зная, что еще делать.

– Ага, похоже на то! – буркнул я и снова сделал шаг вперед, мне ведь надо было идти разгружать!

– Так что насчет встретиться? – настойчивость и непоколебимость Мелиши просто уничтожали меня.

Опять от меня требовали ответа, опять девушка! Ну что, я действительно был похож на ничтожного хлюпика, с которого постоянно требовали?

– Приходи в бар! – недолго думая выпалил я, а затем рассказал куда идти.

Всю дорогу я думал на какой хер я это сделал, зачем сказал прийти ко мне? Что из этого выйдет? Я действительно думал, что сделал глупость и возможно я об этом не хреново пожалею.

Действительно! Так же жутко скучно жить, когда чувствуешь себя нормальным человеком. Намного забористее и веселее жить, понимая, что ты, полный маразматик, от которого даже дурдом откажется, и неважно, что еще тынатворил. Нет, психам нелегко живется, совсем нелегко! Я был убежден в этом, и ничто на свете не смогло бы заставить меня думать по-другому. Для психа жизнь совсем не однообразна, а разнообразие вообще дается нелегко. Так что, тяжек путь идиота. Мне ничего не оставалось, как насладиться своим идиотизмом.

После разгрузки, к вечеру я вышел в зал, взял себе пива и огляделся. Как я и предполагал, красивое лицо Мелиши заискивающе смотрело на меня с сумасшедшим вожделением. Боже ты мой, как я хотел…жаждал, чтобы все это мне казалось, мерещилось… Но хер я угадал! Девушка плавно слезла с высокого стула и подошла ко мне чуть ли не вплотную. Я был выше ее сантиметров на десять-пятнадцать, но ее высокие шпильки сократили мой рост.

Мелиша стояла и молчала, с восторгом разглядывая меня. Я решил не мешать ей: пусть разглядывает. Интересно, какую часть меня Роза оторвала бы, узнай она, что Мелиша стояла в двух сантиметрах от меня?… И у нас типа «свидание»? А сколько воплей мне пришлось бы выслушать? Ух!

– Какой же ты красивый! – наконец, Мелиша заговорила.

Эти заявлением она напрочь выбила меня из калии. Я? Красивый? Нет, конечно, я не считал себя уродом, наоборот, даже симпатичным парнем…но красивым?…

Я был приятно удивлен, ведь Роза никогда не говорила мне таких вещей. Роза жаждала комплементов, но никогда не говорила их сама! Я точно знал, что я был высок, где-то метр девяносто-девяносто пять, мускулист, у меня были правильные черты лица, темно-карие глаза, темно-каштановые волосы, у меня не было прыщей, по утрам я брил вечерню щетину, у меня были белые зубы, несмторя на то, что я курил, и мой вес – девяносто пять килограмм. Все то же самое касалось моего брата, который являлся моей копией.

Почему Мелиша говорила мне о моей красоте после того, как полгода назад переспала впервые с Люцифером? Почему красота брата ничем ее не зацепила? Или чем зацепила ее моя красота?

– Расслабься! Не хотела смущать тебя! – рассмеялась она и прикоснулась губами к моей щеке.

Тут же лицо Розы вспыхнуло у меня перед глазами. С бешеной скоростью я начал говорить сам себе, что это всего лишь приветственный поцелуй, что так делает пол университета! Чем я хуже-то?

– Я не смущаюсь! – ответил я и, обойдя ее, пошел к столу.

Я слышал, как ее каблуки постукивали сзади меня… Роза! Я действительно чувствовал себя неким ничтожеством, предавшим ее!

– Чего ты хотела, Мелиша? – спросил я ее, сев за стол.

Она молчала. Я ждал. Вокруг все галдели, народу становилось все больше. Я посмотрел на нее. Девушка сидела, подперев подбородок рукой и неотрывно смотрела на меня. Ну, какого ж черта надо было так пялиться и смущать меня своим взглядом?

Случайно я заметил слезу, скатившуюся по ее щеке. Ее лицо, сказочной красоты, с жемчужными слезами… Ну кому я врал? Она была очень красива! А я очень любил Розу, но я мог судить о красоте других девушек… И девушка, университетская шлюха, которая сидела напротив меня, была бесподобна красива! Но у шлюх нет лица… Я отвернулся. Я забыл о ее слезах. Раз у шлюх нет лица, слез там быть тоже не может…

– Есть ли у меня шансы? – прошептала она, прикрывая лицо трясущимися руками.

Жалость? Ничего подобного! Мне не было ее жалко! Я не понимал, чего она хотела…Я просто не хотел понимать ее.

– Какие шансы? О чем ты? – спросил я и улыбнулся.

– Шансы… на то, что Роза исчезнет из твоей жизни? – спросила она.

Ух! Могу представить какая у меня была рожа, услышав такого рода вопрос. Роза исчезнет из моей жизни? Я даже не знал, то ли мне обезумить от такого вопроса, то ли просто уйти, то ли еще что сделать… Я действительно не знал, что делать.

–… Роза исчезнет из моей жизни только тогда, когда моя жизнь исчезнет!

– Опа! – над моим ухом раздался восторженный голос.

Можно сказать, что я уже практически пожалел, что родился на свет! Голос принадлежал моему брату! Вот херня-то!

– Какой замечательный компромат теперь у меня есть! – воскликнул он. – И что это вы тут оба делаете? Как дела у Розы? Что она учит сейчас? «Разруху»? «Соц. Ячейки»? Почему ты ее не позвал?!

Брат был как помело! Я улыбнулся и уставился на столешницу. Естественно, мне захотелось двинуть пинтой ему по лбу, но я решил не начинать конфликт, опасаясь, что Мелиша неправильно воспримет его, решив, что она – причина драки. Тем временем Люц подсел к Мелише, положил руку ей на плечо, так, по-хозяйски, словно она не то чтобы его женой была, а так, собачкой. Мелиша была не против такого отношения к себе, то есть руку-то она не скидывала.

Вообще, я должен отметить, что Мелиша позволяла обращаться с собой так только тем, кому хотела позволять. Если какой-то мудак ей не нравился, то хер он когда вообще дотронулся бы до нее, не то что руку положить на плечо. Эта шлюха была избирательна, так что я был почти в почетных рядах!

– Как дела, солнышко? – брат смотрел ей в глаза, словно был влюблен в нее уже несколько веков.

Я заметил, как он поглаживает ее по челюсти пальцем. Честно, я ожидал, что Мелиша вот-вот замурлыкает. Она как будто забыла о моем существовании, точнее мне так хотелось думать, что она забыла. Но глядя в ее глаза я понимал, что это не так, обо мне помнили и от меня чего-то ждали, сидя в обнимку с моим братом. Ну что она, совсем была больна? Неужто, она думала, что я скажу: «Да, конечно, Мелиша, к черту Розу, я весь твой! Я даже не против, что ты периодически трахаешься с моим братом!». Это она хотела услышать или что? Я тупо молчал. На моей роже танцевала свойственная Люциферу улыбка, я прям чувствовал ее! Даже не знаю, что на меня нашло. Обычно я старался вести себя более культурно при девушках.

– Хорошо… – услышал я шепот Мелиши.

Люц улыбнулся ей. Черт его побери, с какой же нежностью он смотрел на нее! Я не верил своим глазам. Да как я мог им поверить? Люцифер. Нежность. Херня полная.

– Может, пойдем ко мне, раз ты здесь? – он снова погладил ее.

Она улыбнулась.

– Ты же в курсе, да? Это – мой брат, Гавриил! У него есть дама. А я так одинок, мне не хватает женского внимания…

Вот сучонок! Я молча наблюдал за ним и пытался перестать лыбиться. Но никак не получалось! Люцифер жутко смешил меня… зато явно нравился Мелише. На мгновение я представил, как ей на самом деле было плохо. Ведь трахаясь с Люцом, она даже не могла представить меня! Только имя мысленно повторять.

– Хорошо… – Снова совершено беззвучно ответила она, словно ей предложил сходить на гильотину. – Сейчас вернусь.

Мелиша встала и пошла в сторону туалета. Я уставился на Люца. Он тоже таращился на меня с такой беззаботной улыбкой, словно я прилюдно изменил Розе, а потом еще и начал бегать и рассказывать всем об этом, а она, такая несчастная дура, сидит дома и кухарит, ничего не подозревая.

– Попался, братишка! – наконец-то выдавил он из себя.

Я продолжал улыбаться.

– Не понимаю, о чем ты говоришь… – Я отвернулся от него.

Честно, мне уже хотелось ржать!

– На твоем месте я бы уже давно просил меня нечего не рассказывать Розе… – Намекнул он и, прищурив глаза, посмотрел на меня.

Прошло пять минут с момента, как он появился в баре, а я уже не знал, чего еще хорошего пожелать ему про себя.

– Слушай, а не пойти ли бы тебе, а? – спросил я его, явно ожидая серьезного ответа.

Но Люц не умел отвечать серьезно.

– Что здесь делала Мелиша? – спросил он, наконец, забыв о моем ответе.

Он не смотрел на меня, он смотрел в свою кружку, на пивную пену, а рукой дергал пачку сигарет. Я вздохнул.

Мне было всего двадцать лет, а я уже так утомился быть обязанным и постоянно отвечать всем на их дурацкие вопросы. Откуда у людей вообще столько вопросов, и какого черта они высыпали их на меня всякий раз, когда им в голову взбредет? Я не был похож на кладезь информации! А в такие моменты, когда я не знал, что ответить, все эти люди вынуждали меня своими вопросами врать! Но врать Люцу – это просто нонсенс! Он знал меня, как облупленного. Он видел меня в таких ситуациях, что уж точно знал, что творится у меня с рожей, когда я врал. Да и с чего я должен был врать брату? Чтобы он ни говорил, как бы по ублюдски себя не вел, чем бы не угрожал – он никогда бы не сдал меня и мою деятельность Розе… Неважно, чтобы делал я. Да, черт возьми, как не крути, он был моим братом. Мне всегда было стыдно признаваться, но я любил Люца. Да, я мог не верить ему, мог ненавидеть, мог двинуть по его гнусной роже, но в глубине души я был рад, что у меня был именно такой, ублюдский брат. Другого я не хотел.

– Она пришла встретиться со мной! – ответил я и посмотрел Люцу в глаза.

Иногда мне казалось, что я смотрю в свое отражение, которое хотелось замазать каким-нибудь ластиком.

– В тебе наконец-то проснулось мужское начало и ты решил обзавестись любовницей? – одобрительно улыбнулся Люц.

Как же я мечтал хоть раз нормально поговорить с этим недоноском. Но это был Люцифер!

– По-моему ты переслушал Алогэ! – изумился я.

– Тогда зачем ты назначил Мелише свидание? – Люц захлопал глазами.

– А я и не назначал! – не задумываясь, буркнул я в ответ.

Я даже промолчу о том, что пожалел о своем ответе, ибо лицо Люца засверкало, как будто было сделано из фальшивых бриллиантов. Ему не надо было долго и упорно объяснять, он все и так уже понял, без моих объяснений.

– Пошли? – около стола появилась Мелиша, как яркое солнце на горизонте.

Люц подмигнул мне, взял ее за руку и пошел к выходу.

Еще пару часов я сидел и размышлял над абсурдностью той глупости, которой я позволил совершиться. Думал о том, что творилось внутри у Мелиши после того, как появился Люц, или ей было пофиг? Мне было бы обидно. Очевидно же, что Люц ее использовал, когда хотел и как хотел, а она в это время думает обо мне… Какая нескладуха!

Был бы я на ее месте, я бы отказал Люцу, хотя бы из уважения к себе. Это очень редкий дар – уважать себя. К другим уважение на хер не надо. Если бы только научиться уважать себя и тогда уже много бы чего изменилось по отношению к другим. Я так же думал, а правильно ли я сделал? Ведь я мог поступить совсем по-другому, более выгодно для себя… как поступил Люц. Горе девушки – праздник для парня.

Уже почти ночью я пришел домой. Естественно, Розе я не стал ничего говорить, дабы не травмировать ее нежную психику и мои чувствительные уши. Я не стал есть, только налил чаю и пошел в комнату. Проходя мимо берлоги Люца, я ожидал услышать там привычные охи и вздохи, но там была гробовая тишина. Что можно было делать с девушкой в такой тишине? Я пожал плечами и пошел дальше – проверять мне не хотелось.

В моей же комнате тухло горел замученный до смерти ночник со стороны Розы. Она не спала. Облокотившись на все подушки, она лежала и что-то выписывала из какой-то книги в тетрадь. Она даже словно не замечала меня: писала себе и писала. Я остановился у дверей и уставился на нее. Горячая кружка обжигала мне руки, но я не мог пошевелиться, сам не знаю, почему.

Роза провела рукой по щеке, убрала белоснежные волосы за ухо и, видимо, увидела меня. Она сразу же скинула учебники и тетрадки и подошла ко мне.

– Где ты был так долго? – спросила она, улыбаясь.

Я молча смотрел в ее большие глаза: они были прекрасны, глубокие и наивные. Иногда мне казалось, что они умели менять цвет. В принципе это всегда был цвет океана, но порой он мог быть нежно-голубым, когда у нее было хорошее настроение. А иногда, как тогда, они были темно-серого цвета.

Нет, Роза не злилась. Обычно в синеве ее глаз отображалась светская страсть, которая требовала меня. Я, как слабак, не мог отказать девушке в таком желании. Я не стал отвечать на нее вопрос, просто приобнял рукой за талию и медленно двинулся к столу – мне срочно нужно было поставить куда-нибудь кружку, ибо мои руки были словно на сковородке, от них почти что уже шел пар.

Добравшись до стола и избавившись от проклятой посудины, я начал целовать Розу, мысленно забывая о боли на ладони. Роза могла прикинуться подорожником, причем очень эффективным…

В ту ночь я был удивлен: звуки страсти разносились из моей комнаты, а в комнате Люца, как будто ядерная война прошла – ни жизни, ни смерти, ничего. Я уже подумал, что они к Мелише пошли.

На самом деле меня это не очень интересовало, я не вел записей о своих сексуальных похождениях, в отличие от брата, но когда я проснулся почти под утро и пошел вниз сделать чайку (это было вполне нормальным что для меня, что для брата). Я обнаружил на кухне Люцифера, с безумно постно рожей и с чаем в руках. Значит, нервотреп все-таки был дома, раз сидел в одних трусах, с взъерошенными волосами, что говорило о том, что он, видимо, спал, ну или хотя бы валялся.

Я прошел мимо, не стал разговаривать с ним. Но мне показалось, что у него на лице некая, почти глубочайшая скорбь. Дальше я уже не мог молча ходить и делать вид, что все замечательно. Поймать тоску на роже Люца было равносильно поймать фотоаппаратом молнию в небе. Этот ублюдок, в принципе, не умел печалиться, он был настолько отчаянным, самовлюбленным и самоуверенным, что все минорные чувства просто презирал, что опять же дано не каждому. Поэтому мне даже стало интересно, что, черт возьми, могло случиться, что заставило жизнерадостного кретина сидеть и грустить.

Вдруг неожиданно я подумал, а вдруг мне все снится, что это просто мой глупый сон. Ну, никак я не мог поверить в увиденное!

– Ты чокнулся? Приболел? – спросил я, не выдержав, пока кипятился чайник. – Разум потерял?

– Ладно, ладно! – проскулил он, жалобно усмехаясь. – На самом деле, это ты должен сидеть здесь и грустить, вместо меня.

– С чего бы? Люц, у меня вполне счастливая жизнь: девушка, сраная учеба, секс по ночам вперемешку с работой. Я почти не свожу концы с концами! С чего мне грустить-то?

– Мелиша влюбилась в тебя! – выдал брат и подло улыбнулся.

После такого заявления я сам грохнулся за стол с открытым ртом от неожиданности.

Потолок. Клевый потолок, высокий и с хорошей побелкой. Наша мать очень любила дом, поэтому старалась улучшить его, привнести что-то новое. Перед смертью она успела сделать ремонт на кухне. Какого хера я думал о потолке? Нет, потолок лучше!

– Вот теперь и ты с постной рожей сидишь! – Люц вздохнул. – Она не стала спать со мной! Представляешь, она отказала мне… из-за тебя! Ненависти моей предела не было! Как ты посмел вторгнуться в мою жизнь?

– О чем ты говоришь? – изумился я обвинению, да я просто опешил. – С чего ты взял, что она влюбилась в меня?

– Да потому что она полночи рассказывала мне, какой ты замечательный, красивый, сексуальный, нежный, нет, черт возьми, заткнись и слушай, нежный, значит, умный, какие у тебя руки сильные, приятное тело… Ты рад? Вот, вместо того, чтобы наслаждаться плотскими утехами, я слушал эту чушь!

– Твою мать, при чем тут я? – еще больше удивился я. – Я не заставлял ее влюбляться в меня. И вообще…ты знаешь, сколько раз я отрывал от себя твоих девушек, которые кидались мне на шею на улице и рассказывали какой ты замечательный? Я не виноват в том, что тебе не дали этой ночью… Шел бы поспал лучше, отдохнул чуть-чуть.

– Да не могу я спать! – крикнул Люц.

– Заткнись, придурок! – шикнул я, боясь, что его вопли разбудят Розу. – У тебя бессонница без секса начинается?

– Нет, идиота ты кусок, в моей кровати спит девушка, которая призналась в любви, но не мне и отказала, на этот раз мне! Я что, по-твоему, еще должен спать с ней?

Вот это сюрприз! Мой брат пытался ненавидеть меня из-за какой-то херни! В доме спали две девушки, обе влюбленные в меня. Мой брат жаждал каждую из них и обе ему отказывали. Ну почему вся эта херня происходила именно со мной?

С одной стороны я совсем не понимал Люца: ведь кому-кому, а ему никакая любовь была не нужна, ну подумаешь без секса остался? В нашем возрасте куча ребят остается без секса, он и так был счастливчиком, у которого девушек было больше, чем волос на голове.