«Додж» по имени Аризона
Эх, нет на вас старшины Раткевича!
– О, госпожа Карален. Прошу вас, проходите. Извините, у нас тут…
– Крыса у вас тут, – говорю, – обожравшаяся. И не одна. – Бочонок на меня тревожно зыркнул – задумался, наверно, каких именно крыс я в виду имею. А я и про тех и тех сказал. Все они тут от жира лопаются – с места стронуться боятся.
Черт, были бы лишние патроны – достал бы «ТТ» и пристрелил пару штук! Сразу бы забегали. И куда только Аулей смотрит?
Ладно. Мне сначала на передовой надо порядок навести – а до кухни я как-нибудь в другой раз доберусь.
Прошли в другой конец, гляжу – груда котлов навалена. Я из этой кучи один, не самый крупный, выволок, заглянул – ну, думаю, ничего себе довели посуду. Этот жир не отскребать, это жир взрывать нужно.
– Ну вот, – говорю, – не-рядовая Карален. Тут тебе работы – как раз до обеда. И чтоб через три часа этот котел сиял, как твои ясны глазоньки.
Кара только носик наморщила. А вот колпак от моих слов чуть в обморок не хлопнулся.
– Но как же так, – бормочет, – высокородная госпожа и…
Я к нему медленно развернулся, свысока поглядел – с трудом, но получилось – и медленно так, каждое слово изо рта по капле роняя, процедил:
– Еще раз рот откроешь – остальные котлы лично вылижешь.
Колпак на меня ошалело взглянул – и унесся в сизую даль. В голубой туман. Причем, что удивительно, только один стол по дороге опрокинул.
Я обратно к Каре повернулся.
– Задача ясна?
– Ферштейн, – отвечает, а сама поглядывает в ту сторону, куда повар утек. Я этот взгляд перехватил.
– И еще, – говорю, – феодалочка. Я в твоем слове не сомневался.
Кара на котел посмотрела и так тяжко вздохнула, что у меня аж слезы из сердца закапали. Крокодиловы, правда.
– Ферштейн. Только не называй меня так, как ты меня сейчас назвал. А то я хоть и этого слова тоже не знаю, но сильно подозреваю, что ты меня незаслуженно обижаешь.
– Обо что шум, – отвечаю. – Не хочешь быть царицею морскою – будешь дворянкой столбовою.
Оставил я ее наедине с котлом – вот пусть кого многократным численным превосходством давит, – а сам пошел своих альпинистов разыскивать.
Нашел. С Арчетом во главе. Белобрысый уже заранее до ушей расплылся – очередную пакость предчувствует.
– Десятка лучших скалолазов замка в полном твоем распоряжении, Маляхов, – рапортует. – Что приказывать будешь?
Ну почему они все слова коверкают? Особенно мое имя с фамилией? По-русски же говорят, не немцы все-таки.
– Малахов я, – говорю. – Это во-первых. А во-вторых… Веревки приготовили?
– Все, как велено.
– Вот и отлично. Взяли и пошли.
Привел я их под вчерашнюю расщелину, как раз под то место, над которым ножками в воздухе дрыгал, и говорю:
– Вон ту щель в скале видите?
– Видим, – отвечают.
– Хорошо, что видите. Задача – добраться до нее и закрепить там веревки и лестницу. Вопросы есть?
Арчет улыбаться перестал. Посмотрел на склон, на меня, обратно на склон.
– Не так-то просто, – говорит, – до нее добраться.
– Ничего. Зато там место есть, где передохнуть можно. Это я точно знаю.
– Это откуда же? – интересуется.
– Да был я там вчера.
– Что, тоже мимо проходил?
– Ага, – отвечаю. – С земли на небо.
Арчет снова на склон посмотрел, на команду свою – и вздохнул точь-в-точь как рыжая перед котлом.
– Ну так как, – спрашиваю, – сделаете?
– Придется, – отвечает, – раз уж Кара там побывала, то нам от нее отстать честь воинская не позволяет.
– Ну вот и приступайте.
Постоял рядом пять минут, посмотрел, как он командует, – ну, думаю, эти либо вскарабкаются, либо попадают. С таким командиром, как Арчет, – скорее первое.
Пошел к кузнецу. Подхожу к кузнице, смотрю – а у входа «Аризона» стоит, а в кузове тренога и пулемет уже на ней установлен. Ну, я не удержался, махнул за борт, так, так примерился, по воздушным целям, сбоку, с тылу отстреливаться – красота.
– Ну что, – говорю, – «Аризона». Чем ты не танк? Только гусениц не хватает.
Тут кузнец выходит.
– Как, – спрашивает, – доволен работой? Коню твоему железному понравилось.
– И мне понравилось, – отвечаю. – Подходяще.
– Еще заказы будут?
– Будут, – говорю. – Еще как будут.
Заказал ему еще два станка – один для того «березина», что в расщелине собрался устанавливать, а второй, полегче, – для бортового «ШКАСа». «ШКАС» я собрался на одной из башен установить – заодно и ПВО какое-никакое появится.
Кузнец меня выслушал, кивнул, бороду пригладил.
– Сделаю.
– Все это, – говорю, – желательно поскорее, но одну вещь хотелось бы совсем срочно. Ключ гаечный, о котором вчера договаривались.
– Мне бы только на размер посмотреть. А там уж…
– Размер, – говорю, – сейчас покажу.
Побежал обратно к грузовику, нашел ящик, который вчера открывал, вытащил один снаряд и обратно к кузнице.
– Вот, – показываю, – колпачок на верхушке, головка, ее и надо будет этим ключом сворачивать. Сможешь до обеда сделать?
– А я, – кузнец говорит, – если надо, и без обеда обойдусь.
– Вообще-то, – говорю, – обходиться не обязательно, но довольно желательно. Хочется ведь побыстрее все наладить. А то как на войне бывает – сидели-сидели, даже мухи мимо не летали, и вдруг – гутен таг и сразу ауфидерзейн.
– Посмотрим, – улыбнулся кузнец. – Заходи после обеда.
Иду и думаю – что бы еще сделать? Вроде все приказы раздал, теперь надо первых результатов дождаться. Переодеться, что ли? А то гимнастерка вся рваная, штаны конским потом пропитались – не разведчик, а саперная нестроевщина.
Вот, думаю, саперными работами я пока и займусь.
Сел в «Додж», отъехал от замка метров на пятьсот – как раз площадка земляная попалась, и чего только местные тут сад какой-нибудь не разбили, – вытащил лопату из кузова и начал яму копать.
Как раз, пока до полудня время прошло, успел и яму подходящую вырыть, и даже к кузнецу за оборудованием обернуться – за котлом. И еще мехи приволок, или как эта штуковина называется – поддувало, что ли? В общем, подготовился к ответственной работе.
Самое паршивое, думаю, что градусника нет. С градусником вообще бы просто было. Всего-то делов – температуру засечь и поддерживать на уровне.
Ладно.
Вернулся в замок, прошел на кухню, смотрю – рыжая над котлом согнулась в три погибели и скребет. Отскребла она, правда, за все это время кусочек два на три сантиметра – вроде дыры от подкалиберного, зато сама перемазалась – слов нет.
– Ну, как успехи? – интересуюсь.
На этот раз она на меня по-новому посмотрела. Очень интересный взгляд – злобно-унылый.
– Шел бы ты, – отвечает, – до завтра. А лучше – до послезавтра.
– С радостью, – говорю. – Я-то просто зашел напомнить, что дежурным по кухне обед тоже полагается. Он даже приговоренным к смерти полагается.
– Правда?
Рыжая так вскочила, что чуть котел на меня не опрокинула.
– Правда-правда. Только иди умойся сначала, а то тебя за стол не пустят.
Обедать нам пришлось вдвоем. Аулей куда-то ускакал, у попа тоже дела нашлись, даже Матика тарелки на стол поставила – и сразу пропала.
– Куда это они так разбежались? – спрашиваю. – Будто нарочно.
Кара только в тарелку прыснула.
– А что смешного-то?
– Потом расскажу, – говорит. – Когда-нибудь.
Ладно.
Будь у меня другой настрой, я бы ее к стенке прижал и нужные сведения вытряс. Да только мысли все мои вокруг предстоящей работы вертелись. Уж очень душа у меня к ней не лежала. Я даже и на еду-то внимания почти не обращал – жевал чего-то, а что жевал – не помню.
Дело в том, что до этого мне тол вытапливать не приходилось. К нам-то он уже готовый поступал. Все, что я про этот процесс знал, мне один наш парень рассказал, бывший партизан. У них в отряде со снабжением в первые годы плохо было, вот и приходилось самодеятельностью заниматься. Но тоже – когда как. Один раз полтораста кило вытопили, а в другой – пятнадцать снарядов вылили, а шестнадцатый – рванул. Вот и думай.
И в самом деле, Малахов, ну зачем тебе этот тол? Камнепады устроить – идея, конечно, хорошая, а сумеешь ли? Ты ведь на Кавказе, в горах не воевал, а тут ведь не абы как заложить надо – а все рассчитать. Это тебе не мину снежком присыпать и даже не фугас на дороге зарыть. Может, обойтись одними осколочными? Тоже хорошо будет – рикошет с трех сторон. А на две линии одних проводов сколько надо. Плюнул бы ты, Малахов, не рисковал лишний раз. Дались тебе эти фугасы.
Вот так отговариваюсь, отговариваюсь, сам себе мозги пудрю и все равно понимаю – доем сейчас, встану и пойду. Потому что надо. Потому что эту работу никто за меня не сделает. Как в разведке, Малахов, – умри, но сделай. Точнее, как говорит капитан: «Сделай и не умирай».
Но настроение у меня заделалось совсем похоронное. Подчистил я миску больше по привычке – раз дали, надо съесть, а то когда еще удастся. Потом подумал, что зря я вообще ел – перед боем-то нельзя, а после сообразил, что какой там живот – если рванет, никаких кишок не соберешь.
Ладно. Спустился, забрал у кузнеца ключ – успел-таки сделать, как и обещал, – форму заодно у него оприходовал, чтобы было куда готовый продукт разливать, как раз подходящие бруски получатся. Подогнал «Додж» к полуторке и перегрузил два ящика фугасов.
Пока, думаю, хватит. Хоть бы эти вытопить.
Осмотрелся – рыжей не видно. Первый раз за все время. Интересно, куда она делась? Обиделась? Или котел отправилась дочищать? Да какая разница, думаю, нет – и на том спасибо.
Поехал. Остановился у ямы, выгрузил все, а «Додж» в сторону отогнал, метров на сто. Машине-то зачем пропадать? А я туда буду готовую продукцию оттаскивать, по мере изготовления.
Черт, но до чего на душе муторно.
Запалил огонь под котлом, вскрыл первый ящик, вытащил снаряд и начал ему потихоньку голову отворачивать. Эх, тисков, жаль, нет. Страшно неудобно без тисков. И как этот кузнец только без них обходится?
Кое-как три взрывателя вытащил, отнес за яму, а снаряды в котел определил. Ну, думаю, поваритесь, безголовые, только, чур, не подгорать. Если все нормально пройдет, из вас такое замечательное кушанье получится – просто крем-брюле.
– А что ты тут делаешь?
В этот раз я очень медленно повернулся.
– Рыжая, – шепчу, – я же из-за тебя чуть взрыватель не выронил. Что ты тут делаешь, а?
– Я…
– Вот что, рыжая, – говорю, причем так спокойно – капитан бы удивился, – ради всех твоих богов, исчезни отсюда как можно скорее. И если ты… я тебя очень прошу.
– Тут опасно?
– Уйди прочь!
Подействовало. Я лицо пилоткой вытер, вывинтил до конца головку, вытащил взрыватель, гляжу – а из первого снаряда уже тол закапал.
Эх, градусник бы сюда, температуру засечь!
Вытопил первую троицу до дна, отбросил клещами – а не так уж страшно, думаю, как казалось. Да разве проход в минном поле проще делать? Или безопаснее?
И пошло дело. На третьей тройке даже осмелел – огонь немного прибавил – и ничего, сошло. Одну порцию к «Доджу» отволок, вторая поспевает.
Ну, думаю, если и дальше так хорошо пойдет, надо будет еще снарядов подвезти, побольше за один раз вытопить. Взрывчатка, она ведь в хозяйстве всегда пригодится, ее много не бывает. Подхватил второй ящичек с готовым толом и только на два десятка шагов отошел – зашипело позади яростно, со свистом. А потом земля из-под ног выдернулась – и грохнуло.
Глава 6
Плюхнулся я прямо на ящик. Черт, думаю, если сдетонирует – аминь. Останется от старшего сержанта Малахова две воронки плюс сизый дымок. С второго-то разу. Ха, вот хохма будет, если меня еще в один мир перебросит или обратно в мой. А что, чем не прямое попадание. Прямей уж некуда.
Все это, конечно, весело, но лежать на этом ящике еще хуже, чем на автомате, очень уж больно края в живот врезаются. Да и сыпаться сверху, похоже, перестало. Даже песок.
Приподнялся, смотрю – накрылась моя полевая лаборатория в самом прямом смысле этого слова. Только дым к небу поднимается.
Встал, отряхнулся – нет, чувствую, рано мне еще вставать. Вроде контузия не сильная, а ноги не держат. Хорошо еще, остальные держатели работают. Сел обратно на ящик, по карманам зачем-то начал хлопать. Черт, думаю, да что ж это я, какие еще сигареты, если я и курить-то никогда не пробовал? А жаль.
Повезло мне. Хорошо упал. Как раз в мертвой зоне. Большую часть осколков яма на себя приняла, а остальное в воздух поднялось, аккуратно через меня перелетело и метрах в десяти перед моим носом посыпалось. Осколков, кстати, не так уж много и было.
Сижу, жду, пока руки трястись перестанут.
Ну, Малахов, думаю, похоже, раз уж ты один раз официально погиб, то теперь тебя никакая зараза не возьмет. До ста лет доживешь и дальше жить будешь, пока от скуки не скиснешь.
Черт, но как мне за руль в таком состоянии садиться? И ящик этот тоже как-то доволочь надо.
И тут рыжая подбегает. Черт, думаю, явно она где-то неподалеку пряталась. Ну не могла она от самого замка успеть добежать.
– Эй, феодалочка, – говорю, – как проверить, я живой или мне все снится?
Ой, я ж ее обещал буржуинкой не обзывать. Ну, думаю, сейчас так врежет – сразу почувствую на каком я свете.
Нет, не врезала. Пожалела, наверное, контуженого.
– Что это было?
– Несчастный случай на производстве, – шучу. – ЧП, можно сказать. Die grobste Nichtbefolgung der Technik des arbeitsschutzes bei dem Umlauf mit den explosiven Stoffen[8].
– И… и ты поэтому меня прогнал?
– Именно, – отвечаю и чувствую, что сейчас засну прямо на столе. Спать почему-то хочется, как от потери крови.
– Слушай, – бормочу, – фео… тьфу, рыжая. Срочно организуй кого-нибудь на переноску этого ящика в «Аризону». И…
– Встань.
– Зачем?
– Ты на нем сидишь.
Встал. А рыжая за этот ящик уцепилась – и подняла.
– Стой, – кричу. – А ну поставь. Надорваться хочешь?
– Так он же легкий.
– Знаю я, какой он легкий. А ну давай сюда.
Забрал – действительно легкий. Вот только нести его отчего-то страшно неудобно. Руки не держат и ноги заплетаются.
– Отдай ящик, – это рыжая сбоку пристает.
– Не мешай, – бормочу. – И без тебя тяжко.
– Дай хоть помогу.
– Без таких помощников обойдемся. Ты почему приказ не… – Тут я в какую-то ямку сапогом угодил и чуть кубарем не полетел. Хорошо, Кара меня сбоку подхватила.
Кое-как доковыляли до «Доджа» – я тол несу, а рыжая – меня. Сел за руль, завел – нет, чувствую, точно с моста в ров слечу.
– Садись за руль.
– А можно?
– Теперь все можно. Главное – в ворота впишись.
И доехали. Вылез, головой потряс – вроде полегчало, но все равно – надо пойти отлежаться. А то я им тут такого понакомандую. А уж о том, чтобы в таком состоянии с взрывчаткой работать, и вовсе думать нечего.
Ладно, думаю, проверю только, как там у Арчета дела, и спать завалюсь. Тем более что у меня, пока я на ящике куковал, одна мысль возникла, и довольно правильная.
Выволокли мы с Карой оба ящика, запихнули их поглубже под полуторку. Гляжу – а гаврика гарнизонного нет.
– Эй, – говорю, – а часовой-то куда делся? Я его с поста не снимал.
– Так обед же был.
– Какой еще обед? В той яме десять кило тола рвануло, а тут – полторы тонны.
Ох и работнички.
– Значит, так, – говорю, – стой здесь, никого к машине не подпускай. Первых двух с мечами, кто будет мимо проходить, мобилизуешь на охрану, а сама найдешь вашего начальника караулов, ну, кто у вас там дежурства на башнях распределяет, и скажешь ему, чтобы составил на этот пост круглосуточное расписание. Задача ясна?
– Нет, – улыбается, – но все будет сделано.
– Ну, смотри, – говорю, – а то ведь котел так и стоит недочищенный.
Поехал проверить, как там у Арчета дела. Подъезжаю – а они как раз лестницу наверх затаскивают.
Белобрысый меня увидел, рукой помахал, веревку подхватил – ну, думаю, и ловок же он по камням скакать. Никогда горных козлов не видел, но так, как Арчет, не всякий козел, наверное, сумеет. Эх, и как я только вчера не сообразил веревку захватить?
– Ну как работа?
– Так ведь, – говорю, – работу я не здесь принимать буду. Сможете меня наверх затащить, неподвижным грузом?
– Запросто.
– Вот и давайте.
Арчет мне другой канат подал, я за него покрепче уцепился, он за соседний. Р-раз – и втащили нас на этот склон – еле ноги успевал переставлять.
– Ну так как работа?
– Хорошо, – говорю. – На спасибо будет. А скажи-ка, дядя, каменщика среди твоих горнострелков не найдется?
– Ученик есть. Бывший, правда.
– А он еще не все позабыл? – спрашиваю.
– Спросим. Тарви, подь сюда.
Смотрю – один из парней бросил веревки натягивать и подходит к нам. Спокойно так подходит, вразвалочку, даром что идет по самому краю без всякой страховки. Мне он сразу понравился. Плотный такой крепыш, вроде нашего Степанова из второго взвода.
– Что надо?
– Сможешь, – спрашиваю, – стенку каменную сложить?
– Где?
– Да вот прямо здесь, – говорю. – По краю, где ты шел.
– А чего, – отвечает, – запросто. Камней здесь много.
– Вот и отлично.
Объяснил ему, где, что и как – ну, думаю, если он все это нормально сложит, такой дот получится – не подступишься. Разве что самоходку на прямую наводку выдвинуть. Ничего, для самоходочки мы другой сюрприз приготовим.
Собрался слезать, глянул вниз – и тут так голова закружилась, чуть не свалился. Нет, думаю, надо обязательно пойти отлежаться. А то и в самом деле делов наворочаю. Вон мысли – и те заплетаются: «деле – делов».
Ладно, думаю, а спуститься-то как?
И тут уж меня злость разобрала. Да что ты, думаю, Малахов, тяжелораненого из себя корчишь. Подумаешь, рвануло рядом. Что, первый раз под обстрелом? Ближе, бывало, рвалось, и что? Дождался, пока осколки сыпаться перестанут, – и вперед.
Схватился за веревку и вниз. Не хуже Арчета.
Вернулся обратно в замок, гляжу – у полуторки двое часовых стоят, в полной чешуе, с мечами наголо, а рыжая поодаль прохаживается.
– Твой приказ выполнен, – рапортует.
– Отлично, – говорю, – а теперь слушай новый. Твоя боевая задача на сегодняшний вечер – залечь пораньше спать и получше выспаться. Ясно?
– Нет, – отвечает. – А ты что будешь делать?
– То же самое, – говорю. – А завтра с утра быть в полной боевой готовности.
– А зачем?
– В разведку мы с тобой пойдем.
Это я, тогда, сидя на ящике, додумался. Встряска, наверное, помогла. Я ведь разведчик, а не сапер, значит, и заниматься надо своим прямым делом. А то вон взялся за чужое – и результат. Да и оборону налаживать – мысль, конечно, хорошая, но что за оборона без сведений о противнике? А местным сведеньям я что-то слабо верю – примерно как слухам, курсирующим среди местного населения. Тоже источник информации, но веры ему маловато – все по десять раз перепроверять нужно. Тем более – для дезинформации чаще всего используется.
А потом можно будет и взрывчаткой заняться. Когда уже буду знать, против чего готовить.
Так что оставил я Кару во дворе – осознавать и проникаться, а сам пошел к себе наверх и завалился спать. А что, первое дело – выспаться перед выходом. На задании-то не до сна.
На этот раз мне никто не снился. Даже немного жалко стало. Так бы, глядишь, посоветовался с капитаном или хотя бы со старшиной Раткевичем, может, и подсказали бы чего. Я ж все-таки приказы больше привык выполнять, чем отдавать. Понятно, что разведчик должен быть инициативный боец и все такое, но только инициатива эта самая, она ведь тоже всякая бывает. Иногда так завести может – не отплюешься.
Только под утро мне наконец сон приснился. И то – не отцы-командиры и даже не зануда Светлов, а тот лысый тип, который меня в черном замке вербовать пытался. Интересно, думаю, на кого ж он меня вербовал? Зайти, что ли, спросить?
Лысый опять целое представление устроил. Стоит на фоне пламени, халат свой черный словно крылья растопырил, пальцы крючками согнул и бормочет:
– Ты мой. Ты мой. Ты все равно придешь ко мне. Поздно или рано, но ты все равно вернешься ко мне.
– Никаких проблем, дядя, – говорю. – Буду в ваших краях – обязательно зайду с визитом.
Тип аж подскочил.
– Где ты? Где ты?! Где ты?!
Вот заладил. Что за сон дурацкий.
– Да здесь я, – говорю, – сзади. Под халатом.
От этих слов лысый так завизжал, словно у него под халатом действительно скорпион сидел и как раз сейчас его в задницу ужалил. Сорвал халат и топтать принялся.
Мне даже смешно стало. Ладно, думаю, раз указаний от начальства получить не удалось, так хоть комедию посмотрю. А то ведь когда еще кинопередвижка в этот замок заедет.
– Ладно, – говорю, – дядя, не порть материю. Пошутил я. На самом деле я у тебя на голове сижу, в волосах прячусь.
Тут уж лысый взвыл, как будто ему ножом брюхо распороли.
– Где ты?! Как ты укрылся от моей Силы?! Кто ты есть?!
– Я же тебе уже один раз говорил, дядя. Старший сержант 134-й стрелковой дивизии. Что, так трудно запомнить?
– Я доберусь до тебя, – шипит.
– Ага, – говорю. – Вот давай посмотрим, кто до кого раньше доберется?
– Ты бросаешь мне вызов?! – орет. – Ты смеешь?!
– Какой вызов, дядя, – усмехаюсь. – Я тебе даже гранату без чеки бросить пожалею.
– Я… Я…
– Ну ты, а дальше что? Знаешь что, – говорю, – дядя. Надоел ты мне со своими воплями. Шел бы ты в ад к приятелям-чертям, а я дальше спать буду.
Лысый еще громче взвыл, пламя его охватило – и пропал. А я проснулся.
Выглянул из-под покрывала – рыжей не видать, – потянулся за одеждой. Черт, думаю, в таком рванье не то что на задание идти – до ветра сбегать неудобно.
Оделся все-таки пока в эту рвань, скатился к колодцу, умылся – с бородой, думаю, срочно что-то делать, надо, – и только к грузовику шагнул, как оба караульных, новые, я их еще не видал, стеной передо мной выстроились.
– Нельзя.
– Вы чего, – спрашиваю, – совсем очумели? Это ж мои грузовики.
– Велено никому не подходить.
– Правильно, – говорю. – Мной же и велено.
– Нам приказали никого не подпускать.
– Кто приказал-то?
– Старший ратник.
– А он где?
– В караулке отсыпается после ночной стражи.
Черт, думаю, если этот старший ратник не Арчет, а, скорее всего, это не Арчет, то, если я его подыму, он меня так покроет – в точности как я бы на его месте. Ну а что делать? Аулея будить? Совсем не хочется.
Ладно, думаю, сейчас я вам проверку бдительности устрою.
– Вам к какой машине приказали никого не подпускать?
– Чего?
– К какому ящику на колесах не подпускать велено?
– К этому, – и на полуторку показывает.
– Ну, вот и стойте себе, – говорю. – А мне второй гроб нужен.
И, пока они в своих немытых головах эту мысль прокручивали, я себе спокойненько в кузов «студера» влез.
Порылся, подобрал себе комплект формы – гимнастерка, правда, офицерская, ну да нашивки потом перешью. А вообще можно было бы и с лейтенантскими погонами пофорсить – местным-то все равно, хоть штаны полосатые нацепи.
Нижнее белье тоже переодел, только сапоги и ремни свои оставил. Хром – это, конечно, вещь, но скрипу от него…
Жаль, камуфляжа никакого нет.
Прицепил кобуру, выскочил – эти двое все еще стоят, пялятся. Тоже мне, охраннички, ППС. Некому вас в чувство привести, в божеский-то вид.
Ладно, думаю, черт с вами, стойте. Не до вас.
Пошел Кару искать. Хоть и очень сильно не хотелось мне с ней связываться, но про нее я хотя бы твердо знал, что минимум один раз она на территорию противника проникла, да еще с конем и даже «языка» обратно приволокла. «Язык», ей, правда, тот еще попался.
Поднялся в левое крыло, где Аулей с семьей квартировал, и как раз на Матику наткнулся.
– А где, – спрашиваю, – Кара?
– Вон по той лестнице вверх, – показывает. – Только она, наверно, спит еще.
– А что, будить ее раньше времени нельзя?
– Нужно, – вздыхает. – Решился бы кто на это.
– Ну, один герой, считайте, нашелся.
Взлетел я по этой лестнице, постучал – тишина. Постучал сильнее – а дверь возьми, да отворись. Тут-то я глаза и вытаращил.
Рыжая себе спит вовсю, раскинулась на кровати – покрывало с одной стороны, подушка с другой, волосы рыжие до пола свисают. А ночнушка на ней – мне б через такую ночнушку на план немецкого наступления полюбоваться, живо бы Героя получил, хотя там вид куда менее замечательный – и вдобавок задралась.
И улыбается во сне.
Пару секунд я на нее смотрел, потом пулей оттуда выскочил, дверь захлопнул, спиной к ней привалился. Ну, Кара, думаю, ну, рыжая, ну шпринг-мина. Если кто меня в гроб обратно загонит – то только она.
Ладно. Спокойно, начинаем считать… на четыре вдохнул, на шесть выдохнул, дрожь унял, развернулся – и в дверь сапогом. Сейчас, думаю, ты у меня проснешься.