Сумеречный сказ

– Сколько?

На голос резкий обернулся молодец и выдержал пронзительный взор, коим его Варвара одарила. Молчали оба, ни слова не обронили, все взглядом друг другу тотчас рассказали. Одна лишь нянька брошенной казалась – не узрела, как чувства нежные зарождаются. Наклонился поближе молодец и ответил наконец:

– Эти не для тебя, а для селянки простой. Тебя другое достойно.

Протянул молодец Варваре ожерелье дивное с крупным рубином, что на солнце ярко сиял. Ахнула нянька, отнекиваться начала от драгоценности такой, на кошель худой сказывалась, однако молодец слушать ее не стал.

– Считай, красавица, что это дар свыше, – молвил он, в глаза девице прямо глядя.

Послевкусием манящим слова его меж ними повисли, и хотела уж Варвара ответ дать, как вдруг другие люди к столу подошли, занимая молодца. Нянька тут же засуетилась и скрыться поспешила, пока ничего худого не приключилось. Обернулась тогда Варвара украдкой и, прижимая к груди ожерелье, прошептала, взгляд молодца поймав:

– Спасибо, – и крепче дар стиснула.

Сердце ее запылало – влюбилась она знатно, самой себе не веря. Ни за что бы не подумала Премудрая, что счастье свое так легко заполучит, парой слов всего лишь обмолвившись. Поняла тогда Варвара, отчего такой радостной Елена ходила и улыбки не скрывала – душа будто пела.

Седмицу еще торги гремели, и всякий раз Варвара мимо молодца прогуливалась. Заговорить боле не получалось – нянька точно тень пристала, посему приходилось лишь взглядами обмениваться. В последний день не стерпела Варвара и украдкой передала возлюбленному послание, умоляя найти ее однажды и свидеться в родных землях. Кивнул ей на прощание молодец и пообещал себе отыскать девицу, коя в душе поселилась крепко.

По возвращении хотела Варвара поделиться с Еленой счастьем своим, но не забыла Прекрасная ссоры их. Замыслила гордой казаться, обиженную строила. Подумала-подумала Варвара и, вины своей не узрев, мириться не стала: решила, что время все по местам меж ними расставит. О возлюбленном никому рассказывать не желала: то ли осуждения боялась, то ли потехи злой. Подарок его возле сердца хранила, по ночам вынимала, на подушку клала да слова милые шептала.

Месяц спустя, темной ночью, услыхала Варвара тихий говор, словно над ней навис кто:

– Поутру кот на пороге дома разляжется, за угощение следом поманит, в лес шустро отведет, а там уж свидимся с тобою вновь.

Испугалась Варвара, колдовство заподозрила, однако ж голос признала – возлюбленный ее чрез ожерелье речь молвил. Оставшуюся ночь очей сомкнуть так и не смогла. Все мучилась, маялась, рассудить пыталась: зло аль добро судьба готовит. Однако довериться все же решила – не хотела так просто счастье свое отпускать.

Спозаранку вышла Варвара на улицу и ахнула: сбылись слова ночные – кот черный на крыльце лежал, изумрудными глазами сверкал. Тут же блюдце с молоком девица принесла да поглаживать шерстку густую стала. Откушал хвостатый и мигом в лес, что за теремом лежал, умчался. Премудрая за ним бегом кинулась, чрез кочки и ветви, ручьи и опушки неслась, покуда за ручку молодец крепко не схватил. Объятия жаркие расцепить не в силах были, поцелуями друг друга щедро задаривали и речи сладкие молвили. Понимали друг друга с полуслова, души насквозь видели и налюбоваться все не могли.

Так и повелось – то ворон прилетал, то кот прибегал, – и Варвара в лесную тишину стремглав неслась к Владимиру, так возлюбленного звали. О свадьбе молодые не думали: прознала Премудрая, что непрост молодец и жизнь его не только товары, но и дела колдовские. Приняла его ремесло темное и мрачное, а позже и сама спрашивать начала да мудрости от чернокнижника набираться стала.

Шли седмицы плавно, и все ладно было бы, если бы не заметила Елена перемен в сестре: глаза у той счастьем уж больно светились. Не вытерпела, не удержалась и украдкой пробралась Прекрасная в лес за Варварой. Как же удивилась, как испугалась она при виде того, с кем Премудрая беседы вела. Не юноша, не богатырь стоял подле Варвары, а колдун в рясе – бледный, высоченный, костлявый, точно прозрачный. А как взгляд очей его поймала, так от испуга закричала: дыры одни взирали на мир, да сверкали в них языки пламени буйного. Подхватив подол сарафана, унеслась Елена прочь, покуда Варвара и Владимир наскоро прощались.

Поймав Лену у порога, принялась Премудрая умолять:

– Прошу тебя, милая сестрица, тайну сердца сохрани, не говори ты тятеньке ничего. Я про Финиста секрет твой берегу. Сослужи и ты мне службу.

Совестно стало Елене, права была Варвара, но душа все ныла – как можно слепо верить воплощению зла? Не ведала ведь Прекрасная, что в тот день впервые Владимир лик свой колдовской показал. Сомнения душили Елену, посоветоваться с Финистом – Ясным соколом желала, но не отвечал тот на зов ее, не прилетал – делами да подвигами занят был.

Муки сердца верх взяли, и решила Елена против сестры на сей раз пойти. Тогда-то рассказала Прекрасная тятеньке, что ходит Варвара на встречи тайные в лес с молодцем страшным, колдуном опасным, чернокнижником настоящим. Испугался отец, за имя доброе переживать начал и тотчас решил, что засиделась Премудрая в девках, оттого и беды все. Жених сыскался тут же: не красавец, не умен, не силен, а стар и вреден. Как услыхала Варвара, так умолять об одном стала: чтобы только на Владимира отец взглянул и счастливой быть позволил. Но купец уж все решил. Премудрая горько рыдала, пыталась она с возлюбленным свидеться, так ее под замок посадили и ожерелье, силой отняв, припрятали.

В ночь пред свадьбой, о коей в два вечера сказались, ворон в горницу к Варваре влетел и обратился чернокнижником бледным. Никогда не казался Владимир ей страшным, не боялась она облика тайного – принимала его всей душой. Присев подле Премудрой, крепко обнял ее Владимир и ланиты чуть румяные поцеловал. От судьбы своей не желал бегать, а потому решил действовать метко.

– Любишь ли ты меня? – заглянул Владимир в очи любимой, за подбородок нежно держа.

– Люблю, больше жизни люблю, – шептала Варвара.

– Пойдешь за мной, куда велю?

– Пойду, месяц ясный, только с тобой быть хочу. Помоги, от брака нежеланного спаси, отсюда уведи.

Выпрямился во весь свой рост исполинский Владимир, вынул из кармана рясы черной кинжал серебряный и Варваре протянул.

– Слушай внимательно: как сердце жениху пронзишь, так ладонь себе порежь. Сожми ожерелье мое и прокричи во все горло: «Забери-забери, одну не оставляй, силой захвати, от жизни освободи. Клятву даю, себя отдаю». Тогда я и приду, да токмо не струсь, иначе не быть нам вместе, – молвил и исчез. Только поцелуй жаркий на устах гореть оставил.

Испугалась Варвара, но дороги назад не было. Она давно догадывалась, что жизни мирской и тихой им с Владимиром ни за что не видать. Знала, что чернокнижника и колдуна полюбила, коего за одни только рясы мрачные, волосы длинные и ладони кровавые без внимания не оставят и покоя не дадут – отовсюду прогонять будут. Однако не думала, что на такие жертвы идти придется. Силясь тревогам о грядущем не внимать, вспомнила Варвара, как накануне Владимир ей имя свое колдовское открыл – Кощей. Прозвали его так из-за худобы неимоверной, кою он всегда под рясой надежно скрывал, да за то, что костям чернокнижника давно пора пришла в прах обратиться, ведь столетие уж по миру скитался он.

Взглянула девица на луну, что в горницу лукаво глядела, и поняла, что не отступится от решения своего и исполнит завет страшный. Одно лишь плану мешало: ожерелье заветное припрятали, а из горницы так просто не выбраться. Заплакала тогда Варвара, дверь отпереть пыталась, чрез окошко маленькое пролезть – без толку все, заточена была точно в клетку. Отчаяние в сердце проникло и без сна девицу оставило.

Поутру служанки в наряд богатый облачили Варвару, кокошник жемчужный нацепили и в путь счастливый благословили. Токмо не замечала ничего невеста, кинжал крепче сжимала в складках душегреи расписной да на Елену смотрела, глаз не сводя. Та места себе не находила и момент уединения чудом с сестрой уловила.

– Прости меня, глупую, – прошептала Прекрасная и вдруг выудила из рукава подарок. – Я одна во всем виновата. Однако смею надеяться, что это осчастливит тебя, – и, воспользовавшись ее растерянностью, надела Лена ожерелье Владимира на сестру да под наряд надежно спрятала.

Варвара, хоть и рада была дару такому, только лишь сухо кивнула – не простила она Прекрасную. Увидев лик сестры суровый, тотчас захотела на колени броситься Елена, слезами умываясь, но в горницу вошел отец, приказывая прощаться и в дорогу близкую собираться.

Подвели невесту к жениху: тот взгляд не спускал, фигуру точеную одобрял, поясок развязать желал. Ничего Варвара не замечала, с духом собиралась. Стоило только слову первому с уст сорваться, как лезвие острое мигом сверкнуло, и замерло сердце жениха. Тотчас крик и страх в воздухе повисли. Глазели все на душегубицу, зашептали молитвы вместе с проклятиями. А Премудрая ждать боле не стала: сорвала ожерелье с шеи, ладонь рассекла и призвала колдуна.

Ветер сильный поднялся, вой жуткий раздался, окна хлопнули, – и в тот же миг ворвался в горницу Кощей. Вырвал он мертвое сердце жениха, раскусил пополам и им же Варвару угостил. Приняла она дар мерзкий, руку чернокнижнику сжала и исчезла вместе с ним.

Забрал Владимир Премудрую в холодную Навь, что домом ему назваться теперь могла. Предсказано ему было пост негласного царя мира мертвых занять да суд по воле Мораны исполнять. Да токмо указ был один: в Навь Владимир попадет, когда суженую найдет. И как только Кощей Варвару повстречал, так сразу понял, что судьба его нашла.

Пугалась сначала Варвара нового края, но свыклась и жизнь необычную стойко приняла, благо любимый всегда рядом был. Вскоре и свадьбу они сыграли на колдовской манер: обменялись сердцами друг друга, заточая в груди чужую жизнь. То мера была необходимая: Варвара здоровьем отменным не слыла, а в Нави и вовсе чахнуть могла начать скоро, посему заточил ее слабое сердце у себя в крепкой груди Владимир, не позволяя погибнуть любимой.

Морана сей союз лично благословила и нарекла их царями да исполнителями воли своей. Изо дня в день Кощей наблюдал за всей паутиной чар, наложенных на Сумрачный лес, и вершил суд над каждой провинившейся душой. Варвара же ему во всем помогала: выучила она силу заклинаний, разобрала вместе с мужем старинные трактаты о темной магии и годы спустя стала сильнейшей ведьмой. Вся округа боялась царя и царицу, правление которых хоть и было строгим, одначе справедливым.

Спустя время благодаря воле чуда родилась у них единственная дочь – Марья Моревна. Унаследовала она от отца с матерью тягу к знаниям да колдовству, нравом и умом в обоих пошла.

Любопытной Марья слыла, оттого и накликала беду на семью. Не уберегли ее ни Кощей, ни Варвара от магии злой и позволили проклятию золота меж ними поселиться. По воле рока злого отвернулся Владимир от жены, позабыл он ее точно и свирепым сделался, не замечая, сколько страданий душам да близким причинял. Марья же жестокой стала и мать постоянно обижала.

Печаль и злоба поселились в Темном тереме, развращая души и покрывая сердца гнилью. Не выдержала того Варвара и бежала прочь, спрятавшись в Болотистых землях. И в тот же миг сердце Кощея в груди заныло, нутро будто цепью сковывало, а ожерелье рубиновое, что не снимая носила Варвара, душить стало. Поняла она тотчас, что отвернулся от нее Владимир, и чары его убивать стали.

Взмолилась Варвара Сумрачному лесу, о защите для себя упрашивая. Дубровец за сокрытие и покровительство цену высокую попросил – молодость ее себе забрал и обратил в новую наместницу Болотистых земель. Так и стала Варвара старухой Бабой-Ягой, а чтоб больше не сбегала, отнял у нее леший ногу и заменил костяной. С той поры и сидела колдунья в избушке на границе миров, по дочери скучала и мужа поминала, себя ругала и слезы горькие роняла.

Болотистые земли, Навь

Рогнеда и Кирилл вышли наконец на узкую тропу, что вела к центру Болотистых земель – небольшой поляне, утопающей в мареве и окруженной могучими деревьями-стражами. Поросшая высокой травой, дорога постоянно петляла, то и дело норовя завести в топь. Повсюду, утопая в мхе и мутной воде, стояли могучие деревья. На их корявых ветвях меж одиноких листьев сидела стая воронов, не спуская глаз с друзей.

– Соглядатаи повсюду, – прошептала Серая, кивая на верных спутников Хозяйки Зимы.

– Заметил уже, – недовольно ответил Змей, шагая вперед.

Под ногами хлюпала грязь, заполонившая траву, в воздухе висел густой запах перегноя и тины. Вершины деревьев закрывали серое небо, создавая полумрак.

– Много знаешь про Бабу-Ягу? – поинтересовалась Рогнеда, осторожно ступая по хлюпкой земле. Меньше всего хотелось угодить ногой в трясину.

– А ты что, сплетни собираешь? – хмыкнул Кирилл. – Прости, неудачно пошутил. Что же до твоего вопроса – Варвара крайне нелюдима и своенравна, поэтому навряд ли ее хоть кто-нибудь хорошо знает. Кроме ее семьи, конечно. Она ушла на болота, потому что не выдержала проклятия, которое разрушило их союз с Кощеем. Прошло много лет, чары давно спали, но Варвара так и не вернулась в Темный терем.

– Почему? – спросила Рогнеда. Впереди мелькали кочки и вывернутые корни деревьев.

– Не знаю, правда, – признался Змей. – У каждого из нас свои причуды.

Миновав поваленную иву, друзья вышли на ровный участок, усыпанный поганками и мухоморами. Внезапно Рогнеда остановилась и удивленно посмотрела на друга.

– Меня только что осенило: ты сейчас впервые в жизни идешь на встречу с Варварой Премудрой, хотя и пробыл в заточении гор Отшельниц, где стоит Темный терем. Ты ведь обитал прямо у них под носом, но никогда-никогда не видел их, – изумилась она.

Кирилл мягко улыбнулся.

– Я, может, и спал все это время, но ведал о жизни каждого здешнего обитателя. Так что можно сказать, что и был свидетелем всех событий. – Змей пошел вперед, брезгливо поглядывая на пузыри, исходящие из топи. – Неужели ты никогда не задумывалась, почему я вдруг с тобой так легко и просто стал общаться?

Рогнеда схватила его за локоть.

– То есть ты фактически подглядывал за нами, а при личной встрече просто пользуешься сведениями? – недовольно спросила Серая.

Взглянув на ее поджатые губы и нахмуренные брови, Кирилл попытался объясниться:

– Все не так, как ты себе представляешь. Я просто знал, что примерно триста лет тому назад ты появилась в Сумрачном лесу и стала жить отдельно от стаи прочих волколаков. Но я никогда не подслушивал твои разговоры и не следил – просто не мог. Говорил ведь, что видел только значимые события – ничего более. Клянусь.

– А как же… – начала Рогнеда, но вдруг ее нога соскользнула, и волчица едва не провалилась в болото.

– Осторожнее! – моментально среагировал Кирилл, хватая ее руку и помогая встать на твердую землю. – Будь аккуратна, тут повсюду топь.

Рогнеда смущенно кивнула и пошла рядом со Змеем, стараясь не обращать внимания на его ладонь, удерживающую ее за локоть.

Тропа вилась через трясину к избе, поросшей со всех сторон вьюном. Предания твердили, что эта избушка стояла на «курьих» ножках – двух крепких столбах, от дурманов которых у любого существа голова шла кругом от страха и морока. Русалки часто шептались, что туман, стелившийся по всей Нави, распространяется именно от этих столбов, глубоко спрятанных в земле. Было ли это правдой – Рогнеда не знала, но жилище Бабы-Яги действительно вселяло ужас и трепет.

Подойдя к частоколу, Кирилл замер, глядя на развешанные по ограде черепа. Заметив гостей, немые стражи одновременно повернулись к ним и громко затрещали челюстями, а в пустых глазницах вспыхнул зеленый огонь.

– Тихо вы! Чего кричите? – тут же раздался голос из дома, и на пороге появилась скрюченная старуха. – А вы что встали как истуканы? – спросила она прибывших друзей. – Приглашение особое нужно?

– Нет, госпожа.

Кирилл низко поклонился, вызывая усмешку у Бабы-Яги.

– Проходите. – Она махнула рукой и скрылась в избе.

Поглядывая с опаской на черепа, Рогнеда юркнула следом за Кириллом внутрь дома, с удивлением озираясь. Ей доводилось встречаться с Бабой-Ягой по небольшим поручениям русалок и леших, но никогда прежде она не была внутри жилища древней ведьмы.

С виду избушка казалась крохотной, но на самом деле состояла из нескольких просторных комнат и располагала даже баней. По брусчатым стенам висели вязанки трав, на полках и в шкафах ютились склянки с древними книгами со стертыми корешками. На длинном дубовом столе подле огарков свечей лежали раскрытые свитки и сушеные цветы. Под потолком на деревянных перекладинах развешаны корзины с отвратительно пахнущими ингредиентами для зелий. В центре комнаты стоял огромный котел, внутри которого кипело варево. Рядом с ним, притопывая костяной ногой, хлопотала старуха в черном балахоне. Ее огромные темные глаза зорко сияли и внимательно разглядывали гостей.

– Зачем лес поджег, ирод? – с ходу набросилась Баба-Яга на Змея. – Говорила я, что не стоит тебе просыпаться! Знала же, что дел наворотишь! Весь лес отравил, завесу ослабил. Ты хоть представляешь, что из-за этого теперь случится?

Кирилл понуро склонил голову, выслушивая нападки. Он предполагал такой прием, но гнев Бабы-Яги только набирал обороты, заставляя ожидать наихудшего.

– Полуночницы уже разорались на весь лес, что одну из них в прах обратило, ибо она дорогу назад не отыскала. А виновата в этом завеса, которая исчезла в твоем огне. Нет больше ориентира для призраков и нечисти, а без него они все сгинут! – гневалась Варвара. – Но и это еще цветочки! Явь! Явь пострадает. Только представь, сколько в нее сейчас отравы попадет из нашего дохлого мира! Людей болезни коснутся, кошмары начнут мучить каждого, а чары будут ползти и ползти, потому как дыра между нашими царствами. Знаешь, чем все это грозит, а? – Она ткнула Кириллу в грудь кривым пальцем с длинным ногтем. – Миры ослабнут, люди начнут умирать как мухи, все нити судеб спутаются, и тогда придут с нами разбираться из Прави. Потом поминай как звали!

Кирилл молчал, стиснув кулаки. Его проступку не было объяснений или прощения, и мысленно он готовился к казни или ссылке в низину Лиха.

– Вот скажи мне, зачем ты сюда Зою привел? – Варвара старалась успокоиться, но взгляд все еще бесновался. – Неужели ты не знаешь, что нет места живым среди мертвых? Только в редких случаях дозволяется некоторым колдунам проникать сюда, и то не через Калинов мост, который только смерть сулит, а через мою избушку. Или ты и это подзабыл?

Кирилл покачал головой. Он прекрасно помнил все заветы, которые ему зачитала Морана сотни лет тому назад.

По законам все те, кому дозволялось попасть в Навь, должны были пройти через избушку на «курьих» ножках. Следовало сначала человека вымыть в бане, чтобы отбить запах, а затем напоить и накормить едой из потустороннего мира, притупляя сердцебиение и уменьшая дыхание. Все эти обряды всегда исполняла Баба-Яга – верховная колдунья, которая отвечала за каждого, кто проходил через ее владения. Однако находиться в Нави можно было не более двенадцати часов – только в этом случае человек мог вернуться живым и здоровым.

Пребывание Змея рядом с Зоей уменьшило пагубное влияние, но после девушка возвращалась в пещеру самостоятельно, и шансов на спасение у нее не было с самого начала.

– Но он ведь не со зла, – попыталась защитить друга Рогнеда и тут же об этом пожалела. Варвара подскочила к ней и вцепилась в лацканы плаща, заставляя волчицу обомлеть.

– А ты рта не открывай, пока не спросили! Почти что четыреста лет ты живешь, Рогнеда. Скажи-ка мне: большой ли это срок? Достаточный, чтобы запомнить, где и с кем стоит молчать? Или у тебя тоже память отшибло?

Серая виновато уставилась в пол и проглотила подкрадывающиеся слезы.

– Чего же ты теперь язык проглотила? Тебе же болтать хотелось, так давай, пока позволяю, – Баба-Яга сильнее сжала плащ. – За четыре века можно столько сделать, выучить и поумнеть в конце концов! А что я вижу? Беспечную девицу, страдающую от обжорства и лишенную головы на плечах! Зачем полезла с клыками к человеку? Чего глаза вылупила? Все уже знают про ваши ночные приключения. Неужто думали, что от воронов сможете скрыться? Наивные какие! Тошно аж. – Она сплюнула на пол и отпустила волчицу. – Говори давай: зачем убила человека?

– Но я его не убивала! – возмутилась Рогнеда. – Он умер от остановки сердца! Я даже ни одного клыка не испачкала в крови.

Серая повела плечами, стараясь забыть, как еще ночью скрывала все следы на земле, укладывала остывающее тело в машину, создавая видимость аварии недалеко от леса.

– Он был браконьером, который бессердечно истреблял животных. Моя обязанность – защищать их. Вините меня сколь угодно, вынесите любое наказание, но иначе я просто не могла, – отчеканила Рогнеда, выдерживая взгляд ведьмы.

От несправедливости в глазах щипало, но Серая не могла позволить себе рыдать. Кирилл, молча слушающий перепалку, подошел к волчице и замер рядом, словно поддерживая.

– Никто не умаляет твоих заслуг, – проговорила Варвара, скрещивая руки на груди. – Однако прежде ты была аккуратнее. Задумывалась ли о том, сколько всего ты оставила после себя? Этот твой… Как его…

– Виктор, – подсказал Кирилл, вспомнив рассказ подруги.

– Верно, он самый, – кивнула ведьма. – Виктор был человеком, а ты общалась с ним при помощи интернета. Теперь подумай, сколько всего указывает на отношения этого Вити с некой девушкой, которая очень похожа на тебя. Друзья, близкие, коллеги – все они начнут искать пропавшего паренька…

– Но я подстроила несчастный случай! – перебила ее Рогнеда и тут же прикусила язык, испуганно глядя на Бабу-Ягу.

– Молчать! – приказала Варвара. – Не убила – молодец, попыталась скрыть улики – похвально, не даром для тебя века минули. Но имя, Рогнеда! Как так вышло, что имя ему свое назвала?

Рогнеда прикрыла глаза, коря себя за беспечность. Главный закон Мораны предписывал ей: никогда не разглашать имени, ибо нет большей тайны.

– Непозволительная глупость, хоть и не смертельная, но думай в следующий раз, когда рот раскрываешь, иначе головы лишишься, – бросила угрозу колдунья.

– Простите, – промямлила Серая. От крика Бабы-Яги она перепугалась не на шутку и теперь в очередной раз кусала щеку, не позволяя себе рыдать. Кирилл сочувствующе поглаживал ее по спине.

Одарив их оценивающим взглядом, Варвара, прихрамывая, подошла к покрытому паром котлу. Схватив с полки черпак, она пригубила серое варево и кивнула в знак одобрения. Затем вдруг звонко просвистела, и на пороге избы появился тот самый черный кот-фамильяр, который водил Премудрую на свидания к Кощею. Он принес в зубах сморщенный серебристый корень, который оставил подле ног Варвары, и тут же исчез. Бросив траву в зелье, Баба-Яга указала Кириллу на полку со склянками, приказывая:

– Поди сюда и разливай.

Оставив Змея подле котла, ведьма приблизилась к шкафу, выуживая мешочки с кореньями и травами. Выщипнув по горстке сушеных полыни и пижмы, Варвара принялась растирать их в порошок прямо на столе.

– Марья Моревна вместе с Баюном отправились разбираться с твоим Виктором. Они проконтролируют, чтобы никто из людей не узнал ничего лишнего, – проговорила Баба-Яга, поглядывая на раскисшую Рогнеду. – Хватит носом шмыгать и на жалость давить. Что сделано, то сделано. Прошлого уже не воротишь. Ставь рядом, – обратилась она к подошедшему Кириллу, указывая на стол. – Только не думай, что и на сей раз ты без дела останешься, Рогнеда. Как только Баюн с Марьей вернутся, то мигом тебе задачу придумаю, если Морана сама не решит с тобой разобраться.