Сумеречный сказ

За порядком Игорь с Ярославой следили, обязанности исполняли да только об одном все время мечтали – к жизни людской возвратиться, тепла и счастья в Яви познать, а не вечность в тени коротать. Однако люди за них по-другому решили, покой у них отнимая и себя заодно проклиная.

Пруд Зеркальный, Сумрачный лес, Навь

Пруд Зеркальный скрывался за густой кроной деревьев и отражал в себе вечно серое небо Нави. Недалеко от пруда, за еловыми зарослями, обитала стая волколаков – колдунов-оборотней, которые еще при жизни обзавелись звериным обликом. Парочка оборотней как раз проходила мимо, громко обсуждая неимоверную и напрасную ярость Змея Горыныча, который мог уничтожить весь лес в одночасье «из-за какой-то девки». Слухи расползались слишком быстро, и уже практически каждый обитатель Нави предвкушал расправу Кирилла и сетовал из-за грозящей беды.

Ярослава, облаченная в длинный сарафан, сидела на берегу и вслушивалась в россказни проходящих мимо. Ночью она вместе с Игорем ощутила, как бесновались воды Смородинки, а раскатистый рев над головой не оставлял сомнений в происходящем. О таинственной Зое, о которой перешептывались все, кому не лень, Ярослава тоже знала, но в отличие от многих старалась не осуждать его за потакание собственным прихотям. Она понимала, что Кирилл только недавно избавился от колдовского сна и теперь подобно ребенку хотел вкусить все дарованные прелести жизни. Правда, во всем должна быть мера, иначе грозит обернуться бедой, что и произошло.

Игорь же злорадствовал вместе с другими русалками и утопцами, которые населяли дно пруда Зеркального и являлись свитой местного водяного. Вместе они предрекали самые жестокие меры наказания для провинившегося и надеялись, что теперь Морана отдаст титул хранителя между мирами Игорю, а не самонадеянному Кириллу.

– Дым понемногу развеивается, – заметила Ярослава, услышав шаги мужа. В ее руках мелькали веточки мирта и цветы могильника, которые русалка умело сплетала в поминальный венок для Зои.

– Все равно воняет гарью, – проворчал Игорь, стоя в рубахе и закатанных штанах по колено в воде и подкармливая призрачных рыб. – Смородинка еще долго бесноваться будет, и нам от этого тоже достанется: пруд потеплел от пламени. Помяни мое слово: добром это все не кончится, и скоро все мы окажемся в большой беде.

– Чему быть, того не миновать. Разве не так народные мудрости завещали?

– Люд много чего испокон веков болтает да только сам же своим словам и не внимает. Говорили ведь, что нельзя приводить живых в Навь, а разве слушает кто? Ну ничего-ничего, теперь-то уму-разуму его быстро научат.

Ярослава шумно вздохнула, заставляя мужа обернуться.

– Я понимаю, что за каждый проступок расплачиваться надо, а Кирилла все же жалко. Он ведь счастье найти пытался.

– Когда ты успела такой понимающей стать? С чего вдруг защищать его удумала?

Игорь недоверчиво посмотрел на жену. Между ними всегда существовало полное взаимопонимание, и еще ни разу до этого она не отказывалась поддерживать его. Но вчера вечером Ярослава отмалчивалась и не присоединилась к бурному обсуждению виновного.

– Просто я думаю, что Кирилл очень одинок, а если вспомнить его печальную историю, то…

– А у кого тут нет печальной истории? – ядовито процедил водяной. – Мы все же в мире мертвецов, куда ни глянь – у каждого будет слезливая сказка про любовь, ненависть да месть.

Игорь отряхнул руки и присел рядом, любуясь, как проворно мелькали цветы в руках жены. Схватив охапку свежих трав, он тоже принялся на скорую руку плести венки, которые смогут придать сил его слугам.

– Я помню, спасибо, – недовольно проговорила Ярослава. – Просто мне понятно, почему Кирилл повел себя именно так: жажда признания и понимания. У нас с тобой были мы, Баба-Яга пришла сюда вслед за Кощеем, но сколько тут существует неприкаянных душ? Одиночество – разрушительное чувство, и каждый хотел бы от него избавиться, так что я не стану осуждать Кирилла за это. Однако ты прав: его желания привели к страшной катастрофе, и неизвестно, чем все это обернется для нас. Поэтому я приказала вести ежедневный учет наших подопечных.

Игорь благодарно кивнул: он сам размышлял о подобном, но забыл, усиливая защитные чары пруда.

– Странно, конечно, что Змей привел сюда живую душу, заранее не рассказав ей ничего про Навь и свой облик, – продолжила русалка.

– Она бы его отвергла, – Игорь швырнул свой венок к уже готовым. – Как много найдется людей, способных легко принять то, что любимый – ужасное и проклятое чудище?

Между ними повисло горькое молчание, наполненное воспоминаниями. Бросив украдкой взгляд на Игоря, Ярослава осторожно протянула руку, переплетая их пальцы.

Благодаря чарам Пряхи судеб Игорь получил лик настоящего водяного: наполовину рыба, наполовину человек. Роста он был исполинского, хвост покрывала крепкая чешуя, а на кончиках плавников сверкали острые шипы. Некогда ясные голубые глаза заволокло мутной пеленой, на шее прорезались тонкие полоски жабр. Звание царя водяных обязывало Игоря следить за каждым водоемом в Нави и Яви и принимать под свое покровительство души, которые почили в воде. Целая свора русалок и утопленников окружала терем, стоящий на дне Зеркального пруда, и всегда была готова исполнить волю Игоря.

Однако каждый раз глядя на колдовской лик мужа, Ярослава невольно вздрагивала, вспоминая прошлое и страшные дни на дне озера, где ее утопили. Поэтому Игорь предпочитал скрывать новое лицо от любимой, за что она ему была благодарна.

– Интересно, отправят ли Лихо за Кириллом? – продолжила разговор Ярослава, уперев подбородок в согнутые колени.

От упоминания Лиха водяной нахмурился. Никто из обитателей Сумрачного леса не жаловал одноглазую великаншу – воплощение злого рока.

Согласно давнему преданию, каждый человек после смерти попадал на высший духовный суд, на котором решалась его судьба. За благодетельную жизнь душа могла отправиться в Правь – край гармонии и света. В Навь ссылали за грехи, преступления или проклятия. Морана старалась заботиться о каждом, кто обитал под ее покровительством, и, если было возможно, помогала раскаявшейся душе возродиться вновь. Последнее случалось крайне редко, посему под хмурым небом существовало великое множество упырей, оборотней, призраков, русалок и колдунов. Но если им всем разрешалось спокойно ютиться в Сумрачном лесу и даже иногда выбираться в Явь, то хуже всего приходилось тем, кого после суда у великого дуба утаскивала Лихо.

Ее истинную историю знала только Морана. Поговаривали, что раньше Лихо была красивейшей девушкой, которую изуродовали из-за зависти. Влекомая жаждой мести, она обратилась в чудовище и разобралась с обидчиками. Другие же утверждали, что Лихо родилась с одним глазом и таким отвратительным лицом, что все в страхе от нее убегали. Поэтому одинокая и брошенная девушка обернулась воплощением рока и стала вечно скитаться по земле, стирая ноги в кровь и забирая с собой в Навь самые мерзкие души. Ее мрачная и гнилая обитель располагалась южнее Зеркального пруда, и часто оттуда доносились ужасные, полные отчаяния стоны. Никто не знал, что происходило в низине на самом деле, но всякий раз, заслышав надрывный плач, каждый благодарил Пряху судеб за легкую участь.

– Почему ты думаешь, что Лихо должна прийти за Кириллом? – наконец разрушил тишину Игорь. – Он же наш главный страж и никто лучше его не сможет оберегать Калинов мост. Разве нет? Зачем же лишаться такого верного слуги?

Стараясь не обращать внимания на нескрываемое пренебрежение, Ярослава продолжила рассуждать:

– Думаешь, Морана с легкостью простит ему вмешательство в нити судеб? Вдруг погибшая девушка должна была совершить что-то важное, а теперь ее нет, и что тогда?

– Если бы она была важна для Кирилла, то Морана вмешалась бы сразу и не оставила бы от нашей змейки и живого места, – отмахнулся Игорь. Согласно закону Морана не видела ясно судьбы своих подопечных: только примерные очертания событий и ориентировочный срок, который был далек от истины.

Ярослава обомлела и удивленно посмотрела на него.

– Как можно так легко и просто рассуждать об этом?

– А что? Элементарно: если бы девушка была значима для Кирилла, он бы позаботился о ней. Лучше следил и предупредил обо всех нюансах, однако этого не произошло, и он подверг всех нас опасности. Из-за его самодурства пострадали жители леса, и я уж молчу о том, что через пару дней в Яви начнутся беспорядки и станут появляться первые признаки чахотки, которая приползет отсюда. Так что, уж лучше бы эта девка его сразу отвергла.

– Как ты можешь быть таким бессердечным! – воскликнула Ярослава. Она понимала, что истина в словах мужа присутствовала, но не могла так цинично рассуждать.

Игорь пожал плечами, заканчивая последний венок.

– Я давно смирился со своей судьбой. А кто-то не желает принимать истины, из-за чего вынуждены страдать все остальные. Чем все это закончится – не знает, видимо, даже наша владычица. Но я буду начеку и не упущу возможности избавиться от напыщенного и зазнавшегося мальчишки, – он резко повернул голову влево, прищуриваясь. – Долго жить будет. Сам пожаловал.

Царь водяных указал на густые заросли можжевельника, откуда доносился бойкий голос Рогнеды. Перечисляя преимущества здорового питания, оборотень вышла с той стороны леса, ведя за собой задумчивого Кирилла, облаченного во все черное. Заметив русалку и водяного, друзья остановились, сетуя, что все же не смогли избежать нежеланной встречи.

– Годы идут, а громкоголосая Рогнеда все не меняется, – проворчал Игорь, вставая с берега и помогая жене подняться. – Когда научишься тише быть?

– Здесь мне нечего бояться, – огрызнулась волчица, скрестив руки на груди. – Кого хочешь загрызу и хребет вырву, глазом не моргну. Да и потом, рядом со мной большой и огнедышащий дракон. Кто рискнет напасть, а?

Кирилл осуждающе взглянул на нее и покачал головой – меньше всего ему сейчас нужны были провокации. Рогнеда виновато прикусила губу – зря спровоцировала и без того озлобленного Игоря.

– Ты чего такая воинственная? – усмехнулась Ярослава, подходя поближе. – Случилось что? Тебя кто-то обидел? Быть может, нам стоит разобраться?

Ее косые взгляды не остались незамеченными Кириллом, который тут же выпрямился и оскалился. Он знал, что царь вод его терпеть не мог, полагая, что ничего выдающегося в Кирилле нет. За прошедшие десять лет Игорь ни разу не упустил шанса оскорбить Змея за его расточительность и ветреность. Зависть захлестывала водяного, выворачивая жестокость и озлобленность, которыми был наполнен Игорь еще при жизни. Не зря шептались призраки в тени, что Навь раскрывала все потаенное в душах, демонстрируя их истинную сущность.

– Оставьте эти намеки, – отрезал Кирилл, переводя взгляд на Игоря. – Я сожалею, что мои действия принесли вам неудобства. Смородинка восстановится сегодня ночью – обещаю. С остальным я тоже разберусь и сделаю все возможное, чтобы ни вы, ни ваши подопечные не пострадали еще больше.

– Надеюсь, – холодно ответил царь водяных, с презрением смотря на него. – Но что ты скажешь об остальных? О мелких духах-защитниках дорог, полей? О полуночницах и полуденницах, что тоже обитают здесь? Они первыми пострадают из-за разрушенной завесы – просто исчезнут, представляешь? А это ведь души, которые могли когда-нибудь переродиться вновь. Задумывался ли ты об этом, когда вел сюда живую, словно на убой?

Желваки заиграли на щеках Кирилла, пока Игорь насмехался, глядя ему прямо в глаза.

– Игорь, думаю, Кирилл осознает все ошибки, – елейно произнесла Ярослава. – Не стоит так давить на него, ведь нет на свете идеальных людей.

Рогнеда едва слышно фыркнула, отворачиваясь и убирая руки в карманы плаща. Она понимала, что идти этой дорогой было рискованно, но иного выбора не было. По пути сюда им уже встретились недовольные красноглазые упыри, жалующиеся на разруху. Одна из полуночниц и вовсе норовила броситься на Кирилла с когтями, желая разорвать ему лицо, ведь только из-за него одного уже погибла одна из ее сестер. И это было только начало.

– Однако если наш великий страж не сможет решить созданную им же проблему, то нас всех ждет исчезновение. Боюсь, такая перспектива не всем по нраву, – надменно предостерег Игорь.

Он вплотную подошел к Змею, тот не повел и бровью, спокойно выслушивая угрозы. Кирилл знал, что многие обитатели Нави не любят его и считают, будто звание стража он получил совершенно незаслуженно, однако до сих пор высказать это вслух никто не решался. Зато теперь каждый мог оскорблять его и винить во всех бедах.

– Полагаю, это лишь дружеская забота и обеспокоенность, а не угроза. – Змей улыбнулся, но взгляд был полон льда.

– Конечно. Мы ведь никогда не должны отворачиваться друг от друга. – Игорь демонстративно протянул ладонь. – В конце концов, я всегда рядом и готов помочь стражу в защите наших темных и бурных вод. Стоит только попросить.

Кирилл натянуто улыбнулся и стиснул руку Игоря. Он ожидал подобного приема, ведь Игорь изначально славился в Нави безумным и горячим нравом. Давняя обида клокотала в нем и толкала на подобные речи: он всегда полагал, что ему, заклинателю всех вод, должны подчиняться и река Смородинка, и тайное озеро в гроте сокровищницы Кощея, однако Морана решила иначе. Она назначила на пост главного стража проклятого и сумасбродного парнишку, который все время только и спал, а значит, и толку от него было ничтожно мало.

– Раз уж речь зашла о просьбах, – подала голос Рогнеда, нагло улыбаясь, – позаботьтесь о своих подопечных получше, а то ведь и вам может достаться за пренебрежение обязанностями. Венков явно побольше надо.

Хоть ей и не хотелось ссориться с Ярославой и Игорем, которые были самыми ближайшими соседями, терпеть нападки и угрозы водяного становилось тяжко. Как бы ни был виноват Кирилл, набрасываться на него с претензиями сейчас, все равно что забивать камнями лежащего. А несправедливости Рогнеда не переносила.

– Конечно, венков будет больше, – усмехнулась Ярослава, беря мужа под локоть. – В ответ хочу попросить: если будете у Бабы-Яги, то попросите у нее для нас ларец с живой и мертвой водой. А теперь нам пора возвращаться домой, месяц мой ясный.

– Да, верно. – Игорь расцепил крепкую хватку Кирилла и нарочито вытер руку об штаны. – До встречи.

И, подхватив венки, русалка с водяным исчезли в глубине безмятежных вод пруда.

– Пойдем отсюда, – произнес Кирилл, поворачивая к темной тропинке, пролегающей через все Болотистые земли.

Рогнеда, боясь отстать, бросилась следом. Ей захотелось извиниться за столь нелестную встречу, но озлобленное выражение лица Кирилла пресекало любые порывы начать разговор. Понимая, что друг в бешенстве и лучше его не трогать, Рогнеда шла рядом, пиная мелкие камешки под ногами.

Смурая земля впереди сменялась топкими болотами, между которыми извечно мелькала морошка. Повсюду торчали кривые ветви сухостоя, противно скрипевшего над головой. Меж пней и поросших лишайником деревьев тянулся колдовской зеленоватый туман, от которого веяло страхом и тревогой.

– Как здесь можно жить вообще? – Рогнеда обхватила себя руками в попытке согреться. – Мрачно, жутко.

– В этом весь смысл, – заметил Кирилл. – Никто не станет сюда соваться без особой причины, поэтому это самое лучшее место, чтобы прятаться и жить в одиночестве.

Он бы и сам был не против поселиться в Болотистых землях, но клятва обязывала находиться подле сокровищницы.

– Могу понять, почему здесь обитает Дубровец, но ведь Баба-Яга живая. Ну относительно, – торопливо добавила Рогнеда, заставляя Змея усмехнуться.

– Варвара ушла на болота незадолго до твоего появления здесь и с тех пор больше не выходила за пределы Болотистых земель. Можешь считать это добровольным отшельничеством.

Кирилл видел в своих снах все события, которые происходили в Нави, а потому прекрасно был осведомлен о переменах и значимых событиях в жизни каждого из обитателей царства мертвых.

– А как считаешь ты? – продолжила оборотень, пиная очередной камень. Тот пролетел пару метров и упал в болото, что тут же словно зарычало на всю округу.

Кирилл задумался на миг.

– Иметь возможность быть рядом с тем, кто любит тебя и кто дорог тебе, но отворачиваться от этого в угоду собственной гордости? Пожалуй, буду считать это полнейшей глупостью и трусостью.

Рогнеда перевела на него удивленный взгляд и хотела задать вопрос, но Змей приложил палец к губам.

– Сплетничать на пороге негласной царицы Нави – дурной тон, – прошептал он, и, глядя на черных воронов, заторопился: – Идем, и так много времени потратили впустую.

Баба-Яга

«Давно на свете девица жила, за любовью на смерть пошла. Оценил чернокнижник сей нрав, и порешил он так: “Сердце мое в груди своей вечно храни и за Навью со мною вместе следи”».

Рассказ Елены Прекрасной о Варваре

Точные времена забыты, Явь

Жил на свете купец, и было у него две дочери, одна другой краше. Старшая с кожей снега белее и косой чернее самой темной ночи. Умна и молчалива была Варвара, Премудрой ее в семье величали. Письмена она читала, трав силу разбирала, рисунки диковинные понимала. Очи черные от текстов до ночи поздней часто не отнимала: мудрости тайные понять желала. Сетовали няньки, унять все нрав пытались да к делам женским приучить. Одначе не слушала их Варвара и на своем твердо стояла.

Младшу́ю же дочку Еленой Прекрасной прозвали. Стан тонкий и высокий всегда шелковые сарафаны скрывали, а в светлых косах жемчуга да яхонты сверкали. Мила и весела была Елена, не знала она словно печали и всем радушно улыбалась. Танцы и рукоделие, песни да стихи – вот ее предназначение. Любила вся округа красавицу, коя слова ласкового ни для кого не жалела.

Был в семье лад и покой: тятеньку доченьки слушались, делами и домом занимались. Купец нарадоваться не мог, глядя на голубушек своих. Об одном лишь жалел – женушки милой нет подле них. Унесла ее болезнь лихая и оставила купца вдовцом. Хорошим он человеком был, с хозяйством домашним и торговлей богатой. Жена бы новая ему во всем пригодилась, да только не находилось такой. Посему порешил он, что один с дочерьми останется, а как выдаст их замуж, так отыщет себе преемника-мальчишку, чтоб дело купеческое не пропадало. Так и жили они втроем в хоромах расписных, гостей изредка встречали и слугам наставления давали.

Долго ль, коротко ль, но пришел срок купцу на торги отправляться: ткани с зерном выгодно продать. Попросила Варвара отца с собой ее взять, чтобы на мир большой наконец поглядеть. Из окон светлицы хоть и видна была вся округа, да токмо не радовала она глаз однообразием своим. Оттого и скука страшная порой сестер одолевала, о градах шумных и странах далеких грезить заставляла.

Услышав просьбу, согласился купец, поразмыслив недолго: не мог он дочерям отказывать, потому как любил шибко. Обрадовалась Варвара и тут же с сестрой вестью поделилась, а та мигом собираться стала. Однако запретил ей отец с ними отправляться: молвил, что нянькам за двумя девицами в землях чужих приглядывать сложно.

– Ты, Лена, за домом следить будешь, возвращения нашего ждать и по хозяйству, коль надо, помогать, – проговорил купец. – Токмо помни, что беречься должна, худого не мысли, молитвы почаще за нас читай. Мы воротимся скоро – соскучиться даже не успеешь. А ежели заскучаешь, так рукописи Варвары почитай. В них, молвят, смысла много, авось чего интересного узнаешь. Коль и это не обрадует тебя, тогда уж к рукоделию вернись: вышивка твоя – загляденье.

Наставлял отец дитятко еще долго, а та, хоть и внимала, но лукавую улыбку не скрывала. Поехать-то Елена, конечно, хотела, на мир большой поглядеть, да только отказу не сильно расстроилась, ибо был у нее молодец любимый и ненаглядный. Частенько ночами темными являлся к ней в комнату Финист – Ясный Сокол, оборотень колдовской и богатырь прославленный. О тайне этой только Варвара и знала, от отца же истина скрывалась: боялась Елена, что не поймет ее тятенька и ругаться станет, а там уж и не видать ей счастья с милым другом.

Заметила меж тем Варвара, как сестрица украдкой ухмылялась, свидания с Финистом предвкушая, и огорчилась знатно. Стоило только отцу горницу покинуть, как схватила она Прекрасную за плечо и прошептала:

– Еще из дома не двинулась тройка, а ты уж самый красивый венец доставать побежала. Так и гляди, с минуты на минуту свадебку сыграешь. Но без отцовского согласия не видать тебе ни пира, ни счастья с Финистом. Помни об этом, Лена, и глупостей не смей воротить. Прошу тебя: хотя бы нынче по ночам с ним не милуйся – прикрывать ведь вас некому будет.

– Завидуешь ты мне, Варвара, – вырвалась Елена и недобро взглянула. – Знала же я, знала, что про перышко и Финиста моего рассказывать тебе не надо. Не простишь ты мне счастья, не сможешь порадоваться за сестрицу меньшу́ю, покуда сама в девках сидишь и не ведаешь любви.

Настал черед Варвары злиться. Тайну сестры она под сердцем хранила и радовалась за любовь ее чистую, светлую к юноше прекрасному. Желала Варвара им терем просторный с хозяйством богатым да процветания на годы вперед. Тятеньке и словом не обмолвилась о том, как Елена по воле судьбы перышко соколиное нашла и на груди теперь носила; как хозяин сего пера ночью в горницу к девице прилетал и богатырем могучим обращался; как на прогулки с Финистом при свете луны сестрица украдкой ходила.

– Напрасно ты наговариваешь, меня словом злым обижаешь, – подошла Варвара к сестре, но та руки отдернула и отвернулась, слушать не желая. – Ради счастья твоего я в девках остаться готова. А коль хочешь, так и вовсе исчезну из дома. За первого встречного замуж пойду, ежели это твою свадебку ускорит. Токмо переживаю я, что торопишься ты шибко. Посему-то и предупреждаю, честь твою сберечь желаю, а ты лик от меня воротишь. Не стыдно?

Смолчала Елена, не взглянула на Варвару ни разу и вышла прочь, обиду затаив. Хоть и складно молвила сестрица о заботе, переживаниями прикрываясь, да только не верила ей Прекрасная. Казалось ей, что обманывает ее Премудрая, голову дурит и завистью исходит, ведь у старшей не было жениха.

Ссорились сестры редко, во всем старались прислушиваться друг к другу, однако на сей раз ни слова не проронили вплоть до часа расставания. В одиночестве собиралась Варвара, прогнала всех нянек и служанок, не желая ворчания и наставления слушать. Об одном только пеклась: как бы не наворотила Елена бед и честь свою не измарала. Оставалось только на Финиста надеяться – ему о возлюбленной заботиться должно.

Елена же встреч с сестрой избегала и смотреть даже в ее сторону не желала. Обида уж отпустила ее, и в глубине души она понимала, что напрасно тогда вспылила, одначе первая мириться не думала, считая, что Варвара извиниться сначала должна. Так и пришлось сестрицам молчаливо перед дальней дорогой прощаться.

Отец про перебранку их знал, но виду не подавал. Полагал он, что незачем было напутствия давать – разберутся девоньки сами. Однако всю дорогу до града пытался он на разговоры Варвару вывести, развеселить ее немножко, да только не желала дочь речей молвить, кивала невпопад и пуще хмурилась. Понял тогда купец, что голова ее мыслями да переживаниями занята, и трогать боле не стал – в тишине оставшийся путь проделали.

На торги шумные прибыли вскоре. Обустроившись в палатах деревянных на жилье временное, стали тут же слуги под надзором купца товаром людей зазывать и стараться всем их удивлять. Пока отец дела воротил, решила Варвара прогуляться меж шатров расписных, да на представления мельком глянуть. Потешались и резвились скоморохи, танцы плясали и на гуслях бренчали, а под ногами путались козы да куры, коих на продажу привезли. Носилась всюду детвора, сладости в кулаках зажимая, молодцы пригожие отцам и матерям помогать во всем старались.

Верная нянюшка за Варварой всюду покорно семенила да на товары заморские указывала, завлечь пыталась. Ткани расписные, платки богатые, шубы тяжелые, украшения сверкающие, пряники вкусные, пироги ароматные – ничто сердце девичье не трогало. Томилась Варвара ссорой с сестрицей, себя корила за грубость и холодность. С презрением на округу глядела и думала, как бы радовалась сейчас здесь Елена, засматриваясь на привезенные богатства и смеясь над представлениями.

– Посмотри, какие гребни, а кокошники настоящей боярыни достойны, – под локоть крепко схватив, подвела нянька девицу к столу.

Разглядывала старушка диковинные украшения, в руках крутила, любовалась браслетами, венцами сложными да камнями дорогими.

Мимолетно на товары взглянув и губы поджав, хотела уж Варвара отойти, как вдруг замерла, точно судьба остановила. На нее, не отрываясь, глядел мастер украшений. Угольные волосы обрамляли молодое лицо мужчины с темными глазами – невольно залюбовалась девица, глядя на высокого удальца. Усмехнулся ей молодец, румянец подметив, и отвел взор лукавый. Смекнул он сразу, что красотой девицы сам пленен оказался, токмо пред старухой-нянькой не стал слов ладных говорить и вовсе отвернулся, точно общаться с ними не желая. Не выдержала тогда Премудрая и схватила первые попавшиеся бусы, вопрошая: