Египтянин

Глава 3. Рарий

Молодая, красивая женщина с темными волосами, уложенными на затылке, в переднике стоит на пороге большого старинного дома. К ней подбегает девочка примерно двух лет в простой рубашонке, ее каштанового цвета волосы кучерявятся, у нее темные глаза, белки глаз голубые, и от этого они кажутся сине-голубыми и светящимися. Весь облик ребенка вызывает очарование. Ее улыбка, движения, взгляд – все приводит в умиление. Мать подхватывает девочку и зовет старшего сына.

– Рарий, возьми сестренку и отнеси ее в дом, а то она уже вся вымокла.

Из дома на зов матери выходит мальчик лет десяти крепкого телосложения, среднего роста, достаточно развитый для своих лет. Несмотря на столь юный возраст, выглядит он уже маленьким мужичком. Хорошо развитые мышцы, крепко посаженная голова, серьезный взгляд, волосы коротко острижены, очень смуглый. Он молча подходит к матери, деловито берет девочку на руки и относит ее в дом. Сестренка же при виде брата верещит от счастья и что-то лопочет. Мать, как обычно, занимается хозяйством. Отец неподалеку распахивает земельные угодья. Основная часть посевов уже высажена, и он расширяет свои земли, обрабатывая их под новый посев. Во дворе бегает еще трое мальчишек в возрасте от трех до пяти лет. Они играют, резвятся. Солнечные дни сменили дождливую погоду, и дети высыпали на улицу, радуясь лучам солнца и бурно растущей природе. Ощущение от всего этого неказистого домика и от семейства, проживающего в нем, такое же радостное и солнечное, как погода. Каждый занят своим делом, от всех идет ощущение радости, веселья, по ним видно, что они любят друг друга и любимы. Если бы кто-то посмотрел на эту семью со стороны, то сказал бы: «Наверное, это и есть рай на Земле», и в этом был бы прав. В дом следом за детьми заходит мать, приводя с собой мальчишек, которые играли во дворе.

– Все, сейчас будем обедать, прибирайтесь дома, я буду собирать на стол. А помогать мне будет ваша младшая сестренка.

– А ты, – обращается она к старшему сыну, – сходи, пожалуйста, в деревню, у нас заканчивается соль.

– Хорошо, мама.

Рарий бежит в деревню, торопясь и понимая, что нужно успеть к обеду, к этому времени уже соберут на стол, отец придет с поля, умоется, и к его приходу вся семья уже будет ждать его за столом. И в предвкушении этого счастья он весело бежит в деревню. Он очень любит семейные обеды и ужины, семья для него сплошное счастье, радость, и что мама ни просит сделать, мальчик берется за это с удовольствием, ведь это прекрасная возможность проявить всю свою любовь к близким. Это доставляет ему большое удовлетворение, приносит радость и счастье. Поэтому он не просто идет, он бежит в деревню. Все его сердце распирает от радости и оттого, что такая дивная погода, что все хорошо, жизнь прекрасна. Ощущение прекрасной жизни в каждой клеточке мальчугана, он чувствует ответственность за свою семью и понимает, насколько важна его роль в этой семье, он так любит свою младшую сестренку и братьев. И это ощущение полноты жизни распирает его душу, и он бежит изо всех сил по тропинке, ведущей в деревню, на ходу выкрикивая слова, отрывки песен.

Он возвращается очень быстро. Как и предполагал, должен успеть к семейному обеду. Когда он подходит к дому, какое-то тягостное предчувствие когтями вонзается в его сердце, он даже не понимает, откуда это чувство. Его лицо сразу приобретает задумчиво-сосредоточенный вид, он спокойно подходит к дому. Его настораживает тишина, сам не понимая, почему, он пробирается к дому аккурат но и тихо. В доме слышится какой-то шум, но не тот шум, который ему привычен. Волна страха окутывает его с ног до головы. На ватных ногах он подходит к двери, проходит через сени и осторожно заглядывает в комнату. То, что он видит, просто сражает его. Рарий видит чужого, огромного мужчину, обросшего, который медленно подходит к матери. Побледневшая мать стоит, опершись о стену, отступать ей некуда. Мужчина резко поднимает руку, в которой блеснул какой-то предмет, и также резко опускает его на голову матери. Последнее, что слышит мальчик, – это душераздирающий крик матери и хохот этого страшного мужчины. В оцепенении от страха Рарий облокачивается о стену и в этом состоянии сползает на пол. От сильного стресса он не может ни пошевелиться, ни двинуть ни рукой, ни ногой. Он просто сползает, причем так удачно, что рядом оказываются мешки с продуктами, и они его закрывают. Когда мужчина выходит из дома, он не замечает, что здесь был кто-то еще. Сколько Рарий просидел, он не помнит. Время будто остановилось, зловещая тишина окутала дом, а состояние оцепенения все не проходит. Мальчик смотрит впереди себя оцепеневшим взглядом, нет ни мыслей в голове, ни эмоций в душе, только чувство полной пустоты.

Прошло уже немало времени, смеркается, оцепенение медленно проходит, и Рарий может наконец пошевелить руками и ногами. Он пытается приподняться. В теле – сильнейшая слабость, разбитость, но состояние бесчувственности не проходит, он ничего не понимает, кроме чувства полного отупения, нет ничего. В этом состоянии он, медленно волоча ноги, как будто ноги вязнут в какой-то мерзкой гуще, проходит в комнату. Солнце еще не зашло, оно ярко освещает комнату, и перед ним предстает ужасающая картина: везде кровь, мать лежит с рассеченной головой и возле нее огромная лужа уже немного спекшейся крови. Но он все так же не понимает, что это. Он проходит дальше, в другом углу видит своего братика, рассеченного поперек с такой силой, что от него осталось только две половинки. Он идет дальше, видит другого своего братика с размозженной головой, идет дальше. Чем дальше он проходит в дом, тем большее ощущение тупости охватывает все его существо. Он бредет медленнее и тяжелее, видит третьего братика: он задушен, лежит с синим лицом. Затем он проходит в дальнюю комнатку, там видит свою сестренку. Она лежит, как маленькая хорошенькая кукла, ее лицо скривилось от боли и ужаса, но это застывшее на ее лице выражение нисколько ее не обезобразило. Платье ее разорвано, ноги в крови, раскинуты, и между ними большая кровавая дыра. Обойдя весь дом, Рарий медленно выходит из него. Недалеко от дома видит лежащего отца. Он лежит вниз лицом, затылок его разрублен, и вся поза его говорит о том, что он мертв. Мальчик все продолжает бродить, сколько он провел так времени, он не помнит. Когда солнце садится, Рарий заходит в комнату, усаживается около матери и долго сидит, раскачиваясь из стороны в сторону. Он не помнит, сколько сидел, не чувствует ни холода, ни голода, ничего. Он сидит и сидит. Он начинает приходить в себя тогда, когда солнечные лучи проникают в комнату, и опять перед его взором появляются все его родные. Что-то в душе его оживает, но нет сил выражать эмоции, какой-то звериный вой, тихий-тихий, перемешивающийся со скулежом, разносится по дому.

Рарий приводит в порядок родных: поправляет одежду матери, при этом все скулит и воет, собирает две половинки брата, переворачивает другого брата, поправляет платье на сестренке. Каким-то образом до него доходит мысль, что их надо похоронить. И все время, пока он роет могилу, он воет и скулит, на другие эмоции его просто не хватает. Он медленно роет яму возле отца, роет очень долго. Уже начинает смеркаться, когда он заканчивает. Он рыл ее без отдыха много часов, это большая яма, насколько ее смог вырыть десятилетний ребенок. Скидывает тело отца в эту могилу, поправляет его на дне. Потом притаскивает поочередно всех, кто был в доме, скатывает в яму и укладывает рядышком так аккуратно и бережно, как может. Он не чувствует усталости от многочасового рытья могилы. Он не чувствует ничего, кроме тупости и постоянного воя внутри. Затем он засыпает их землей, не прекращая выть. Когда работа окончена, и вместо ямы небольшим бугром возвышается могила, он без чувств падает на нее и лежит до той поры, пока солнце вновь не начинает припекать. Целый день он сидит возле этой могилы, не понимая, что происходит, что он чувствует, он просто сидит и сидит. Вдруг ему захотелось уйти отсюда, просто уйти. Он понимает, что не может больше здесь находиться. Душа будто стала оживать, и ее стала рвать на куски дичайшая боль, с которой он не может справиться; он не может больше сидеть. Он входит в дом, собирает котомку, находит деньги, какие-то бумаги, которые видел у мамы, берет еду и уходит, не оглядываясь, просто убегает. Идет он долго, он дико устал, но заставляет себя идти дальше. Он приходит в себя, когда натыкается на кого-то и слышит резкий окрик:

– Ты что, не видишь, куда идешь?

Рарий оглядывается: вокруг уже темно, скорее всего, уже ночь. Он видит перед собой огромного неопрятного мужчину.

– Ты кто?

Он молчит, мужчина начинает задавать вопросы: как он сюда попал, что он здесь делает… Но Рарий ничего не понимает, он тупо стоит и молчит. Мужчина понимает, что с ним что-то не так, и слегка тормошит его за плечо, но ребенок никак не реагирует.

– Пойдем со мной, – подталкивая мальчика впереди себя, мужчина ведет его вглубь леса от дороги. Через некоторое время вдалеке начинает виднеться свечение от костра. Когда они подходят к костру, мальчик видит вокруг довольно многочисленную группу людей, более двадцати человек. Разговоры замолкают, все с любопытством смотрят на гостя. Кто-то кричит:

– Ты кого сюда привел?

– Да тут мальчуган один заблудился, на вопросы не отвечает, что-то случилось что ли.

Несмотря на то, что большинство сидящих возле костра не отличаются особой добротой и милосердием, их сердца трогает вид этого мальчугана. Он стоит такой потерянный, с таким выражением горя на лице, что без слов становится понятно, что у него случилось что-то очень серьезное. Его вид трогает эти ожесточившиеся сердца. Они его подводят к костру, усаживают. К нему подходит мужчина и протягивает большую кружку с какой-то дурно пахнущей жидкостью:

– Пей, тебе сейчас это поможет.

Мальчик отворачивается, и мужчина, недолго думая, вливает в него целую кружку ужасного напитка. Он кашляет, стонет, кряхтит, но, кроме похлопывания по спине и куска хлеба в руке, взамен ничего не получает.

– Ешь, ешь, закусывай, – слышит Рарий. В одной руке у него хлеб, в другой большой кусок мяса. Когда он выпил эту жидкость, было ощущение, что его резко что-то ударило по всему телу и в голову, появилось ощущение, что жизнь потекла по каждой клеточке его тела. Взгляд становится более осмысленным, слезы все еще текут по лицу, но он словно очнулся и ощутил сильнейший голод, он накидывается на еду, торопливо глотает куски, забывая прожевывать. Только замечания «Не торопись, не торопись!» помогают ему контролировать этот процесс, он начинает есть медленнее и теперь уже ощущает вкус еды: такой вкусный хлеб и такое вкусное мясо, будто он никогда так вкусно не ел! Он чувствует удовольствие от пищи, и что-то живое начинает в нем просыпаться. И вдруг в сознании вспыхивают картинки произошедшего, он как будто очухивается от этого беспробудного состояния. Из его глаз ручьем катятся слезы, он не может их остановить. Он рыдает, воет, кричит, он впадает в такое исступление, что не может сдерживаться. Он долго кричит, и эти здоровые, страшные мужчины стоят рядом, потупив взоры, и смотрят на корчащегося от боли мальчишку. Рарий не помнит, сколько он был в таком состоянии, он засыпает.

Проспал он почти сутки. Когда он просыпается, открывает глаза, то видит, что укрыт, что лежит на какой-то лежанке, возле костра, вокруг него сидят те же самые люди, что вчера, и ощущение жизни просыпается в нем.

– Ну, что, оклемался? Давай, подсаживайся ближе, будем есть.

И опять в его руке оказалась кружка, но уже с дымящимся чаем, а в другой руке хлеб с мясом. Он ест. Все молча смотрят на мальчонку, который торопливо ест и запивает горячим чаем. Он настолько потерян и несчастен, что все понимают: не стоит беспокоить его расспросами. Все молча продолжают заниматься своими делами, будто ничего не произошло, и так проходит несколько дней. Когда мальчишка освоился, мужчина, который привел его туда, подходит к нему, обнимает, усаживает возле костра и говорит:

– Ну, а теперь, давай, дружище, рассказывай.

И тут слова полились сами из него рекой, он не может себя остановить, он говорит и говорит, говорит и говорит, сквозь рыдания, слезы, выкрики. Он говорит и говорит, говорит и говорит. Он рассказывает все, что видел, что и как было, как он хоронил родных, как поправлял им одежду, как они счастливо жили, как он их любил – говорит и говорит. Говорит о себе, о своей семье, он не может остановиться. Периодически он повторяет одно: «Почему?», «Почему так с ними?», «За что?». И когда он задает эти вопросы, он оглядывает все угрюмые лица своих слушателей таким вопрошающим взглядом, словно хочет что-то понять, что-то увидеть в их глазах, но ответа нет. Когда он несколько успокаивается, мужчина говорит:

– Ничего, просто это жизнь, такое бывает.

Крепко прижимает его к себе, а мальчишка все рыдает и всхлипывает, все его тело содрогается, а тот его держит крепко-крепко и не отпускает. Ощущение человеческого тепла и возможность вылить всю эту боль дают возможность этому мальчугану жить.

– Теперь у тебя другая семья, теперь мы твоя семья, – слышит Рарий. – Живи с нами, мы тебя в обиду не дадим. А убийцу твоей семьи мы найдем и накажем его строго, и пусть он получит то, что заслужил. Ты понял меня? – трясет мальчишку мужчина.

– Понял.

– Ты должен отомстить за свою семью, ты понял?

– Да! Да!

И чувство невероятной радости охватывает его при слове «месть». У него появляется цель в жизни – месть. И душа его заполняется только местью. Ни для чего другого в ней места не осталось.

…Вот уже четыре года, как Рарий живет среди вольных людей, как они себя называют. Живут грабежами, набегами. Такая беззаботная жизнь мальчишке нравится, и те замечательные задатки, которые у него были, тот образ жизни, к которому приучили его родители, – все это постепенно стирается из его памяти. Вместо этого приходит понимание вольной жизни, безделья, безнаказанности, разбоя, ощущение превосходства над мирными жителями, и четкое понимание, что ему все должны за то, что его обидели. Ему должны люди, судьба. С таким подходом к жизни он живет четыре года. Его все устраивает. Постепенно в этих вольных людях он начинает видеть свою настоящую семью, именно разбойники и убийцы воспитывают в нем все качества, которыми обладают сами. Душа ожесточилась, уснула и на смену этому пришла звериная, животная натура. Когда он нападал вместе с другими, даже будучи еще ребенком, на мирных жителей, то он перед собой видел того мужчину, который рассекал его мать, и поэтому в нем ничего не шевелилось. Он даже приобрел в их кругах достаточный авторитет, был любимчиком, слыл «безбашенным». Его невозможно было остановить, потому что не было в нем внутренних моральных принципов, через которые он не мог бы переступить.

Как-то утром его будит товарищ:

– Вставай, вставай! Я нашел тех, кто убил твоих, пошли!

И наш герой бежит вместе со своими друзьями. По дороге к тому месту его охватывает жуткая радость и животное возбуждение от того, что он дождался своего часа. Наконец-то, наконец-то сбылась его мечта! Этой идеей он жил все эти годы, только эта мысль согревала его. Ни тепло костра, ни природа, ни воспоминания, а именно эта жуткая мысль – отомстить, во что бы то ни стало отомстить, причинить такую же боль, какую причинили ему! Они прибегают в деревню, врываются в крайний дом, как дикие ненасытные звери, почуявшие вкус крови. Были это действительно те люди или нет, он не помнит, ему было достаточно того, что ему сказали, что это они во всем виноваты. И так же, как когда-то поступили с его семьей, он стал убивать. Сценарий тот же: женщину разрубить, желательно со всей силы, чтобы максимально рассечь ее тело. Самое интересное, количество детей в этой семье было то же, что и в его. Он так же разрубает маленького мальчонку пополам, так же рукояткой оглушает и насквозь пробивает голову другому, так же третьему удавкой передавливает горло так, что хрустят шейные позвонки. Делает он это легко и забавно. Четвертый ребенок – маленькая девочка. Мальчику хоть и четырнадцать, но он очень крупный для своих лет и выглядит на все семнадцать. Он давным-давно стал мужчиной, познал не одну женщину, поэтому пойти на этот шаг ему было так же легко. Он бросает маленькую девочку такого же возраста, как его сестренка тогда, разрывает на ней всю одежду и входит в нее со всей своей звериной ненавистью, ничего при этом не чувствуя, только, как он ее разрывает изнутри. Вдруг девочка перестает визжать, закрывает глаза, обмякает и в каком-то ужасе и удивлении открывает глаза вновь… Рария словно током прошибает. У нее такие же глаза, какие были у его сестренки! И просто невероятный ужас, тот же самый, какой он ощутил четыре года назад, охватывает его, и ему чудится, что это он сам убил свою сестренку. Он застывает и не может пошевелиться. Он застывает на этой девочке, глядя ей в глаза, приблизив свое лицо вплотную к ее лицу: «Неужели дети могут быть такими похожими?». Эта девочка похожа на его сестренку, как близнец: те же глаза, те же губы, тот же нос, такие же волосы. В порыве ярости он не заметил этого невероятного сходства. Он медленно слезает с тела ребенка, обхватывает голову руками и почти в беспамятстве долго сидит возле тела убитой им девочки. До него начинает доходить весь ужас произошедшего, жуткая месть куда-то испаряется, как будто ее никогда и не было. Кроме этого ужаса, вида свой умершей сестренки и глаз этой убитой девочки, в его голове больше ничего нет. Волна за волной накатывают на его душу: то волна раскаянья, то волна ужаса, то волна страха; чередуя друг друга, они окутывают его, как будто смывая всю его животную суть. Он словно очнулся после долгого забытья. Несмотря на окрики своих товарищей, он медленно бредет от этого дома и уходит так же, как четыре года назад, – в никуда. Он не знает, куда идет, но он понимает, что так жить нельзя, что он такой же зверь, такой же. Не просто сожаление переполняет его душу, но дичайшее чувство раскаянья, и он просто не может справиться с собой. Отойдя подальше от этого дома, он бредет по лесу, катается среди травы, один на один со свой болью, он рычит, роет землю руками… Но эта девочка стоит перед глазами: ее удивленные глаза, такие же, какие были у его сестренки. Что бы только он ни отдал сейчас только ради того, чтобы этой минуты не было, только ради того, чтобы эта чужая, совершенно незнакомая ему девочка была жива. Он бы, не раздумывая, отдал свою жизнь, больше у него ничего и нет.