Выключатель тьмы
ВЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ХОТИТЕ ОТКРЫТЬ ЛАБИРИНТ?
Понимаю, что нажала правильно.
Выхожу из лабиринта. Наверное, последняя. Все пленники уже разбежались. Оглядываю громадину того, что было нашей тюрьмой, почему-то изнутри она казалась гораздо больше, чем снаружи. А может, так и есть, изнутри она больше. Кто знает, сколько измерений там понатыкано, четыре, пять, десять, миллион…
Выхожу. Надо куда-то идти, надо вспоминать, как жила до того, как, если вообще жила. Идти куда-то, в полицию, а к вам лет пять назад не обращались, что девочка пропала, какая, ну такая, ну не знаю, какая…
Лабиринт шевелится, изгибается причудливой дугой, закручивается мертвой петлей на самом себе, что-то происходит в нем, сталкиваются какие-то пространства, эпохи, времена, измерения.
Вижу девчонку, идущую к лабиринту. Куда идет, дуреха, жить, что ли, надоело, или как? Окликаю, не слышит, задним числом понимаю, что между нами протекает время, какое-то не наше время, – полгода разницы во времени между нами, не меньше.
Еще задним числом понимаю, что вижу себя. Вон она, то есть я, идет к лабиринту, кусает губы, ревела, что ли, очень похоже… Почему-то человек в петлях времени никогда не узнает своего двойника, не привык видеть самого себя.
Входит в лабиринт… Что она там забыла, или умереть решила от несчастной любви, да поздно умирать, вроде бы умерла ее несчастная любовь еще в лабиринте.
Идет, кусает губы, точно ревела, поднимается по лестнице в кабинет Фей Феича, что она там забыла, да много там чем поживиться можно.
Входит, садится за клавиши, снова кусает губы.
ВЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ХОТИТЕ АКТИВИЗИРОВАТЬ ЛАБИРИНТ?
Она действительно хочет.
Активизирует.
Лабиринт оживает, выставляет ловушки: ярко раскрашенные бутики, Макдональдсы, киношки, распродажа, сейл, сейл, сейл, семьдесят процентов, только сегодня, только у нас.
Глазам не верю, когда она, то есть, я, готовит ловушки. И капканы. И еще что-то страшное, Фей Феич бы застрелился в гробу, если бы увидел.
Перевожу дух.
В конце концов, это только один из вариантов реальности. Не всегда правильный.
Смотрю на себя за пультом, на два тела Фей Феича, одно свежее, убитое только что, другое пролежавшее полгода, изъеденное муравьями.
Я вторая жму на клавиши.
Я первая же ухожу от лабиринта, я знаю, что не вернусь сюда, не вернусь, что это ее, то есть меня, сюда потянуло…
2013 г.Будильники
Выжидающе смотрю на шефа.
– Где на этот раз?
Шеф недовольно косится на меня, поводит минутной стрелкой.
– А с чего вы вообще взяли, что я вас работать посылаю?
– Так уже по лицу вашему видно, что случилось что-то…
– Верно, случилось.
– Так где? На Тибете?
– Можно подумать, других мест кроме Тибета нет…
– Так где же?
– В Чикаго.
– Ух, полетаем, – восторженно вздыхает кто-то из новеньких.
Я их радости не разделяю, летать мне совершенно не хочется. Остался бы дома, посидел бы в кресле у камина, да и посижу: можно подумать, без меня лететь некому…
Начальник оглядывает нас, новички рвутся вперед, отталкивают друг друга, можно я, можно я…
Ну-ну…
– Вон ты… и вы, – часовая стрелка босса указывает на меня.
Вздрагиваю.
– Но…
– Что но, куда новеньких-то одних выпускать, заблудятся на хрен! Давайте, полетели… утро скоро, пора уже…
Распахиваю окно, прыгаю с подоконника. Ветер подхватывает меня на полпути к земле, несет над городом. Делаю вираж, оборачиваюсь, смотрю на новенького, ну какого черта ты там, на подоконнике мнешься, вот вся молодежь сейчас такая, пока не подпихнешь их с подоконника, не прыгнут…
Кто-то толкает новичка сзади, новичок машет крылышками, перепугано дребезжит. Ну, ты только упади мне, только упади…
Нет, не падает. Летит. Поднимается над городом, серебрится в свете блекнущей луны. Говорит восторженно:
– Здорово, в Чикаго полетим…
Не выдерживаю:
– Чего ты там не видел? Дым, гарь…
– Да ну, интересно… как бы мир посмотреть. А то я как бы дальше Лондона не был нигде…
Морщусь от как бы, ладно, я в учителя русского языка не нанимался…
– А вы как бы где были?
– Да везде… Чикаго, Париж, на Тибете раза три был, Рио-Гранде, в Мексике, потом в Крыму…
– Здорово… как бы весь мир посмотрели…
– Вот именно, что как бы. Я ж толком и не видел ничего, мы же там по работе бываем. Все хочу как-нибудь отпуск взять, мир посмотреть… как следует…
– А как бы сколько дней тут отпуск?
Морщусь всеми стрелками. Вот, молодежь, про отпуска думает… про зарплату… я сюда нанимался, вообще ни про какую зарплату не думал, по велению сердца шел…
Чарли оглядывает огромные дома, парящие в небе. Чарли знает – там квартиры, много квартир, большие, светлые, чистые, в них можно жить, можно утром выходить в большой холл и через огромное окно смотреть на море…
Чарли подходит к одному из домов, поднимается на крыльцо, входит в подъезд за другими людьми, поднимается по лестнице, протискивается в лифт. Нет, быть не может, чтобы не было здесь свободной квартиры для Чарли, это же сон, во сне все бывает…
– Вы куда?
Какие-то люди гневно смотрят на Чарли, как всегда во сне не разобрать лиц.
– Э-э-э…
– Так вы куда?
– Д-домой.
– Идите, идите, у вас свой дом есть.
Чарли выходит из новостроек – легких, красивых, парящих в воздухе. Во так, идите в свой дом. Даром, что сон, даром, что все возможно.
Делать нечего, Чарли идет домой. А то во сне начинается ночь, а ночью нужно быть дома, а то что-то страшное случится… И идет Чарли к своей хибаре, что-то лучше чем ничего. А с каких это пор в трехэтажной хибаре появился лифт? А, ну да, это же сон.
Кто-то из стоящих в лифте нажимает на кнопку 60. Чарли не успевает ничего возразить, лифт легко поднимается на шестидесятый этаж, раздвигается. Черт, опять переться на второй, где живёт Чарли. Толпа выносит Чарли из лифта, и не вернешься, и кто-то ведет Чарли в дальний коридор дома, неожиданно ставшего огромным, показывает – там вы живете, там.
Чарли в растерянности: с одной стороны, он живет на втором этаже, а с другой стороны это все-таки сон, сон, значит…
– Вот он… – Клок подобострастно смотрит на меня, – я его как бы вычислил.
– Сектор?
– А как бы пятый. Плюс-минус три единицы.
– М-м-м… плохонько, надо бы одну. Ладно… полетели.
Делаем хороший круг над снами, – почти сразу замечаю в толпе видений живого человека, который растерянно мечется по коридору.
– Вот он!
Показываю Клоку на человека, так, на всякий случай, вдруг не увидит. Нет, видит, все понимает, молодец парень…
– А как бы можно начинать?
– Еще нет… ближе надо.
Приближаемся. Человек видит нас, бежит по коридору, хочет спрятаться. Сон вроде бы простенький, одноуровневый, хотя кто его знает, человек такая скотина, куда только не прыгнет…
– Зря ты его спугнул, – на лету бросаю Клоку, – вот теперь ловить его.
– Виноват…
– Ничего, лиха беда начало… я вообще первый раз человека упустил… так и не нашли.
– А как бы и так бывает?
– А то… ну давай… начали.
Мой напарник начинает отчаянно дребезжать. Делаю то же самое на полтона ниже, в самые уши человеку, ну только посмей не проснуться…
Человек вываливается из сна, выпадает, еще отчаянно хватается за края, за последние штрихи сновидения, а нет, все, врешь, не уйдешь, подскакивает в кровати, тянется к нам, хочет выключить, не-ет, шалишь, летаем над ним, дребезжим, вставай-вставай-вставай, и так уже на работу проспал…
Человек плетется в сторону ванной, бормоча проклятия…
– Все больше людей стараются уйти в сон насовсем – как известно, человек во сне долго не живет, умирает, – старенький лектор поправляет число двенадцать на своем циферблате, – поэтому наш труд очень важен для всех. Погонщики людей выполняют исторически значимую задачу…
Чувствую, что начинаю засыпать. Еще подмечаю про себя, что лектор называет нас не будильниками а по старинке, погонщиками людей.
Пытаюсь представить себе, как это было века и века назад, когда наши предки летели в сны, выискивали там людей, еще диких, необузданных, – и перезвоном, громким перезвоном гнали их в большой мир, полный солнечного света.
Вижу, что шеф на связи, понимаю, что звонок среди ночи не предвещает ничего хорошего.
– Спишь? – зачем-то спрашивает начальник.
– Какое спишь, самое время сейчас наше…
– Это хорошо. Ну что, аврал.
Вот так, громом среди ясного неба – аврал.
– А… что такое?
– В Новосибирск давайте. Всей стаей.
Мне кажется, я ослышался.
– Всей… стаей?
– Всей. Новичков берите, и старичков, и всех, всех…
Понимаю, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Все-таки спрашиваю:
– Но… может… до утра подождать, люди по сну походят и вернутся?
– Черта с два они вернутся. Собрались, и в сон пошли. Толпой, понимаете вы? Всей толпой повалили. Организованно.
Вздрагиваю.
– Быть того не может. Человек во сне сам по себе, как они в стаи собьются…
– А вот сбились. Так что давайте… все летите.
Делать нечего, собираю всех, всех, сколько нас есть, молодые недовольно ворчат, ух ты, уже и молодые ворчат, чего сдернули среди ночи…
А того.
Собираемся в стаи, летим над миром, влюбленная парочка сидит на крыше, показывают друг другу на нас, щелкают на телефон…
Ну-ну…
Спешим.
Машем крыльями.
По пути лихорадочно соображаю, что будем делать. Потому что это что-то новенькое, совсем новенькое, чтобы люди вот так всей толпой в сны уходили.
Приближаются огни Новосибирска, смотрю в темноту ночи, в темноту по ту сторону ночи, выискиваю людей…
Нет.
Хоть убейте, ничего не вижу.
Совсем.
– А как бы никого… нет, – говорит Клок.
– Да какое там никого нет, должны быть!
Гневно дребезжу, даром, что дребезжать пока не на кого.
Оглядываю лабиринты сна, – бескрайний океан, в котором расположился город, наполовину торчащий из воды: какое-то фантасмагорическое подобие Петербурга. Водную гладь рассекают парусные фрегаты, где-то в большом дворце дают бал…
Смотрю на танцующих: нет, это не люди, это сны, фантомы, фантасмагории. Прощупываю, прочувствываю местность, быть не может, чтобы никого не было…
А нет, есть. Вон там, где город чуть-чуть выступает из воды, поднимается мраморной лестницей, ветвится тротуарами. Вот и люди, замаскировались под группу туристов, идут по улице…
Взмахиваю крыльями, кричу:
– В атаку!
Летим в атаку, делаем крутой вираж над площадью. Люди видят нас, предводитель людей что-то кричит, беглецы сворачивают в неприметный лаз, прикрытый плющом, исчезают, чер-р-р-рт, упустили…
– За ними!
Лечу в лаз, кто-то кричит, да можно поверху облететь, а нельзя поверху, будто сами не знаете, по законам сна там портал какой-то в лазу, портал…
Влетаем в портал, оказываемся на бескрайнем зеленом лугу, на краю которого возвышаются сосны. Люди уходят, не уходят – убегают по лугу, скорее, за горизонт. А мои молодцы, уже сами смекнули, что к чему, летят за людьми…
Летят за людьми…
Летят…
…выбросился из окна семнадцатого этажа…
…количество депрессий выросло в десять раз…
…людям приходится работать каждый день по двенадцать часов, чтобы…
Дребезжу.
– Наза-а-а-ад!
Мои бойцы не понимаю, думают, это я людям кричу.
Снова ору:
– Будильники! Назад!
Будильники оторопело оборачиваются, смотрят на меня.
– Оставьте их… пусть идут…
– Пусть идут?
– Пусть… Вы посмотрите… как им хорошо… там…
Смотрим. Люди садятся в автобус, кто-то вспоминает, что забыл что-то Важное, как бывает во сне, остальные ждут его, конечно, беги, принеси Важное. Автобус едет в сторону великолепного города, дома поднимаются из пустоты по мановению человеческих рук.
Приказываю будильникам.
– Назад давайте… в явь.
Летим в явь. Только сейчас понимаю, как меня вымотала эта погоня. Да и остальных, похоже, тоже.
– А дома как бы что скажем? – спрашивает Клок.
– Что скажем… упустили, что скажем. Можно подумать, первый раз упускаем.
Взмахиваем крыльями, проносимся по улице бесконечного многоэтажного города, где едет перед нами бесконечный многоэтажный автобус. Надо торопиться, надо лететь назад, в большой мир, скоро утро, пик-пик семь, надо дребезжать, надо вытаскивать из сна всех, кто там застрял, гнать на работу…
Гнать…
Клок подлетает ко мне, близко-близко, ты осторожнее, парень, зашибу крылом…
– А мы тут как бы посовещались…
Отмахиваюсь.
– Потом, потом.
– Да не потом! Мы тут как бы решили… а если…
– Что если?
– А если… а?
У меня внутри сжимаются все пружины и шестеренки.
– Ты думаешь?
– Ну… да мы все так думаем…
Тоже начинаю думать.
– Ну… хорошо.
– Так вы нас как бы отпускаете?
Что с вам поделаешь… летите…
Лечу назад. Один. Без пяти семь, пора-пора-пора, вон уже сообщения пошли от шефа, указывает, кто где сильно глубоко в сон провалился…
Вот уже и кромка сна, за которой виднеется бескрайний мегаполис…
Опускаю крылья.
Пикирую в сон. Глубже. Проваливаюсь в сон, какой-то страшноватый сон, где людей поработили какие-то не знаю кто, вселяются в людские тела, в них живут, а взамен дают людям все, что люди пожелают, и через заснеженный двор идет человек, к которому только что подселился непонятно кто, идет, думает, а что, собственно, он хочет, а можно же пожелать все-все, а только и желаний, чтобы квартиру новую, и жить, не работать, и опубликовать юношескую графомань многолетней давности, а вот, еще в Италию съездить хотел. Непривычная тяжесть внутри, где затаился непонятно кто, и есть хочется, теперь всегда будет есть хотеться, кормить-то придется и себя, и его, ну да ничего, привыкнет человек…
Устраиваюсь на чердаке старинного дома, – здесь и жить можно…
2015 г.Типы характеров
Итак, разберем основные типы личностей и их стратегию поведения.
Слон. Слон передвигается по диагонали и уничтожает всех, кто встречается на его пути.
Ладья. Личности с типом ладья обычно ведут себя так: перемещаются вперед-назад и вправо-влево. Если вы стоите на диагональной клетке от ладьи, вам нечего опасаться.
Ферзь. Очень редкий тип, встречается у одной шестнадцатой части населения. Если имеете дело с ферзем – научитесь держать ухо востро. Он умеет перемещаться и вправо, и влево, и вперед, и назад, и по диагонали. Если кто-то сейчас возразит мне, что никогда в жизни не встречал ферзя, отвечу: скорее всего, встречали, но принимали за ладью или слона.
Пешка. Самый частый тип личности. Наверное, все мы так или иначе встречались с пешками, да и большинство читателей, скорее всего, – пешки. Этот тип характера самый простой в общении – они перемещаются на одну клетку по диагонали, не более того.
А вот с конем нужно держать ухо востро. Это тоже такой психологический тип – конь. Конь ходит на три клетки вперед, и на одну вбок. Коней в обществе достаточно много – одна восьмая социума – и наверняка мы все рано или поздно становились жертвами их происков. По крайней мере, теперь вы знаете, как защититься от коня.
Король – тоже очень редкий тип. Он перемещается на соседнюю клетку, отчего его иногда путают с пешкой.
В следующей нашей лекции мы расскажем вам, как по внешнему виду можно распознать разные типы характеров…
– Вопросы есть? Да вы, в последнем ряду, пожалуйста…
– А скажите… а кто сделал нас такими?
– Ну, кто… природа, кто…
– Нет, но… с какой целью?
Как с какой целью, чтобы побеждать противника! Вы посмотрите – есть черные, есть белые, которые враждуют друг с другом. Какое-то время – назовем это время эпохой шашек – все мы были одинаковыми. Но со временем в боях черных и белых победу стали одерживать те, у которых армия была разнородная. Кто-то нападал, кто-то защищал короля, кто-то рисковал собой в первые минуты битвы…
– Да нет… я спрашиваю – а зачем вообще это нужно… чтобы бились?
– Как зачем, за ресурсы…
– А за какие ресурсы?
– За клетки, за какие же еще.
– А зачем нам клетки?
– Молодой господин, кончайте глупости болтать! Выведите его кто-нибудь…
– Ну что я могу сказать… законы-то ваши не действуют.
– Простите?
– Не действуют законы ваши. И все тут. Слоны как хотят ходят, ладьи катятся, ферзи…
– Вы уверены?
– Именно так.
– И… как вы это собираетесь объяснять?
– А что я, вы психолог, вы и объясняйте!
– У меня есть только одно объяснение происходящему.
– И какое же?
– Мир погиб.
– Погиб?
– Да. Я еще не знаю, что случилось… Но мира, каким мы его знаем, больше не существует.
Вьется дымок над пепелищем.
Рассыпаются шахматные фигурки с доски, катятся кто куда, припорошенные редким снегом…
2015 г.Правка романа
По новой переписываю роман многолетней давности. Все-таки интересно менять текст, написанный давным-давно. Читаю, как герой пишет пером по бумаге, машинально переправляю на шариковую ручку, а теперь еще придется перелопачивать все страницы, убирать чернильницу, то есть, слово «чернильница», а ведь есть еще и экипажи, которые не грех заменить на автомобили…
Вырабатываю план действий. Думаю сначала переписать роман на предмет технических огрехов, а потом уже менять стиль повествования, чтобы не было перлов вроде В первое мгновение после того, как в комнате стало пусто, мне показалось, что я просто-напросто бредил в эти минуты, бредил, переутомленный долгой напряженной работой или беспощадными перепадами погоды; однако, события последних дней отучили меня относить все малопонятные явления к игре больного рассудка: во всяком случае теперь недолгая материализация собственных персонажей казалась мне более чем естественной.
А ведь еще нужно обмозговать сюжет, который тоже оставляет желать лучшего.
После долгого перерыва вернулся к роману. Опять нужно все менять, то есть, не все, но очень многое. Сижу, исправляю орехи вроде «Мелко исписанная тетрадь лежала передо мной». Приходится менять на «Я открыл файл – счетчик Ворд показал, что в нем более пятисот страниц». С ужасом думаю, что у меня герои то и дело открывают тетради, терзаемые вдохновением. А ведь еще нужно решить, на чем они ездили – будет у каждого своя машина или сделать им уровень дохода пониже, пересадить на общественный транспорт.
Даю себе обещание как-нибудь одолеть свои триста страниц.
Взялся за роман. На этот раз поклялся себе довести до конца. Во что бы то ни стало. Хотя правки здесь много, даже слишком много. Теперь придется убирать все страницы, где герои едут в машине, менять на порталы, а они по пути еще и разговаривают, теперь эти разговоры надо впихнуть куда-то, не знаю, куда. А там, где герои говорят по телефону, придется переписывать разговоры, чтобы передать всю гамму чувств, какая бывает при телепатии.
Ставлю себе обещание переписать к декабрю, может, хоть раз в жизни что-то выполню.
Разбирал старые вещи, нашел текст, в котором узнал роман, написанный мной в незапамятные времена. От нечего делать решил переписать заново, может, опубликую, если повезет. Сразу столкнулся с кучей трудностей, похоже, текст придется переделывать заново. Прежде всего перенесу место действия, быть не может, чтобы все от и до происходило на Земле. Сейчас колеблюсь между Рас Альхаге и Седной. Телефоны придется заменить на сигналы, порталы – на переходы, кристаллы-мыслевики на мыслеграммы.
А сложнее всего, конечно, с людьми. Нужно как-то связать все это, мыслеграммы, переходы, сигналы, уюты, знания. Потому что сами они без человека не соберутся, слишком разные народы, слишком противоречивые. И надо еще на кого-то переложить все диалоги, потому что все диалоги произносят только люди.
Взялся за старый роман. Пришел в ужас от всего, что там исправил. К черту, к черту, все к черту. Хочу воспроизвести все, как было изначально, вернуть чарующую атмосферу прошлого. Надо еще вспомнить, что было в том прошлом. Уже приписал людей, вернул стационарные телефоны и рукописные тексты, но все равно чувствую, чего-то не хватает. А это дело дрянь, что чего-то не хватает, если не хватает, мир не получится, не оживет…
…можете меня поздравить, мир ожил. Сам удивляюсь, что исправил все огрехи, сам от себя не ожидал.
Удивительную вещь обнаружил я сегодня – когда записывал очередной свой шедевр, который при ближайшем рассмотрении окажется унылой графоманью. Терзаемый вдохновением, я сел за стол и принялся записывать мысли, раздирающие мое сознание. Размышления о романе так поглотили меня, что я не сразу заметил один момент, который не поддавался объяснению: когда я хотел зачеркнуть в тексте слово «волнующий» (оно показалось мне лишним), мне не пришлось зачеркивать слово: оно просто… исчезло, а слова справа покорно сдвинулись, заполняя образовавшуюся пустоту.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги