Виолончушь (сборник)

Амай натягивает тетиву, целится.

Книга вспархивает, летит, исчезает в зарослях. Амай спешит, не упустить, не упустить, только не упустить.

Амай несется за книгой, вздымает снег, взмахивает палками, раз, другой, третий…

Хруст.

И вроде не лыжа хрустнула, другое что-то. Амай скользит на лыжах вперед, падает в снег. Нога взрывается болью, и мир вместе с ней.

Вспархивает книга, улетает в подступающую темноту ночи.

Плачет Амай.

И вроде знает, нельзя плакать парням народа ухта, да какое нельзя, сами слезы текут и текут.

Ковыляет Амай к дому. К теплому очагу. И не то обидно, что идти не может, а хромого и казнить могут, кому хромой нужен – а то страшно, что книгу-то упустил, без книги домой вернется.

Вот и огни уже, деревенька родная. Вот и дозорные смотрят на заметенную снегом тропу, на Амая – что-то принес…

Кто-то подхватывает Амая, кто-то ведет в дом. А в доме отец, а в доме вождь сидит, брови хмурит, на Амая смотрит – где книга, что читать-то людям будем?

Разводит руками Амай, мотает головой. Забывается, наступает на больную ногу, падает под ноги вождю.

Трясет вождь седыми волосами, говорит что-то – резко, отрывисто.

Люди не понимают, люди не верят – как так, почему так, зачем так.

Вождь повторяет.

Вздрагивает народ, стар и млад.

Мать Амая всхлипывает, падает в ноги вождю, просит. Но нет, непреклонен вождь, как сказал вождь, так и будет. Сказал вождь – на север пойдем, значит – пойдем.

И все тут.

Кто-то несет Амая на лавку, кто-то поднимает штанину, знахарь наклоняется над пострадавшим, перебирает четки, шепчет молитвы пресвятой Обереге, чтобы не погубила…

А когда сонный период на нет пошел, сон с земли отступать начал. Дальше, дальше из мира реальности, дальше, дальше в какие-то мистические глубины, откуда он пришел миллионы лет назад, когда поменялась земная ось. Не та, вокруг которой вращается земля, а другая, соединяющая землю и другие миры.

Да-да, которую охтоскопом меряют.

Вот отходит сон, освобождается земля из-под сна, многовекового, глубокого, тяжкого. Просыпается земля там, где до этого спала, распускаются первые цветы.

А книги?

Как книгам без снов-то жить?

Не живут книги без снов.

Вот и летят книги туда, где сны. Собираются в стаи, стаей-то веселее, и летят. Не клином, как журавли, а как-то по-особенному, загогулиной какой-то, так сразу и не разберешь. Да вы наскальную живопись посмотрите, там показано, как книги летят. Впереди летят такие, которые бессмертные, на века, за ними что поплоше, послабее, а под конец такие, что на один раз, прочитал, и забыл, про что читал.

Летят.

Ну, где-то и страницы роняют, летят страницы, кружатся на ветру с осенними листьями.

А люди что?

А людям-то на земле как без книг жить?

Не жить людям без книг.

Вот люди за книгами и пошли. Собираются в стаи, идут, кто копье с собой несет, кто топорик каменный, женщины детей тащат, кто-то отстает, кому-то помогают идти, а кого и не ждут, кто ослаб совсем, сам живи, как знаешь.

Идут люди.

Зорко следят дозорные, смотрят в небо, ищут книжные стаи. Высматривают, где книги на ночлег остановятся, на каком дереве.

Охотники расправляют силки.

Ловят книги.

Шум, хлопанье страниц, взлетает в небо потревоженная стая.

Люди вытаскивают из силков книги, первым делом, конечно, вождю несут, вождь посмотрит, что посерьезнее, то большим, что получше, почище, то детям, а есть и такие книги, что это только мудрецам давать, простому человеку никак.

А книги дальше летят туда, где сон отступает.

Не жить книгам без сна.

И люди за книгами идут. Уже и землю покинули, уже и не помнят толком, что за земля такая была, и старики умерли, что землю помнили, когда детьми босоногими были, и дети их умерли, и дети их детей умерли.

Уходит сон в дальние края, в дальние миры, течет сон по камням, укрывает землю, прячется в расщелинах.

Летят книги за сном.

Идут люди за книгами.

– Ну и вот… а потом книги все истребили… Это была первая экологическая катастрофа.

– Так, – говорит учитель.

И так говорит, что не поймешь его, то ли согласен он со мной, то ли нет. Этти когда отвечала, он тоже все – так да так, а потом хоп – и на пересдачу.

– И когда книг не стало, люди сами их выращивать стали.

– Это как?

Вздрагиваю. Подвох какой-то в вопросе, понять бы еще, какой.

– М-м-м… буквами.

– Что… прямо так сразу и начали?

– Н-нет, до этого еще темные века были. Две тысячи примерно. Дичали люди, книги забывать стали…

– Верно.

Смотрю на свою зачетку, ну, ну, ну…

– Задержитесь… после экзамена ко мне подойдете.

Мир падает из-под ног, крутится в голове что-то, за что, за что, за что. Вываливаюсь в коридор, кто-то набрасывается на меня, сдал-сдал-сдал, не могу ответить, кто-то из закоренелых двоечников обнимает, а-а-а, с боевым крещением тебя…

Вхожу.

Не вхожу – просачиваюсь.

– Чего вам?

Кажется, учитель уже про меня забыл. Это вот хуже всего.

– М-м-м… вы это… зайти просили.

– А. ну да. Ну, так вот, мил человек, говорите, сон-то миллионы лет назад с земли отступать начал?

– Ага.

– А книги за сном полетели?

– Ну.

– А люди за книгами потянулись?

– Да.

– Силки на них ставили.

Прошибает пот. Лихорадочно припоминаю, как же ловили книги, силками или чем…

– Силки ставили? – повторяет учитель.

Отвечаю обреченно:

– Да.

– А вы мне скажите… а что случилось с людьми, которые там, на земле остались?

– А что… были такие?

Спохватываюсь. Вот я и прощелкал счастье свое, такого вопроса он мне не простит.

– М-м-м…

– Были, молодой человек. Были.

– Умерли.

– Думаете?

– Ну а как же? Без книг человек…

Хлопаю себя по лбу, живет человек без книг, еще как живет, только дичает…

– М-м-м… не знаю. Этого в учебнике… не было.

– Правильно, кто ж вам в учебнике про такое напишет.

Вспоминаю.

– Там вообще написано, что не осталось на земле никаких людей.

– Остались. Еще как остались. Одичали, с ума посходили… потом проклюнулось у них сознание какое-то, книги стали сами выращивать… по буквам, как вы сказали.

– Откуда вы… знаете?

– А я и не знал.

– Не понимаю.

– До сегодняшнего утра не знал. А сегодня слышу, кто-то в окно бьется.

– Книга?

– Ну… истрепанная такая, чуть живая. Ну как смог подлатал.

Учитель выкладывает на стол нечто, в чем я с трудом узнаю книгу.

– На пятой странице открой.

Боюсь прикоснуться, боюсь разрушить искалеченную книжицу. Наконец, открываю, начинаю читать.

– Ночь выдалась безлунная, прекрасная ночь для побега. Я знал, что в половине первого меняется караул, и в это время у западной башни никого не было. Высота от окна…

Хватит, хватит.

Вздрагиваю. Вот это хуже нет, когда от книги отрывают, как будто обухом по голове, ей-богу…

– Ничего не заметил?

– М-м-м… сбежать кто-то хочет. То ли из замка, то ли из крепости…

– А еще?

– Караул… в полночь… н-нет, в полпервого.

– Молодой челове-ек. Я о вас лучшего мнения был. Неужели ничего не просекли?

Хлопаю себя по лбу.

– Ночь. Безлунная. А чего там, в книжке с луной случилось, что ночь безлунная стала?

– То-то и оно… быть такого не может, чтобы ночь безлунная. Здесь не может. А астрономию земного мира учили?

На пятом курсе только учить будем.

– А-а-а, а до пятого курса знать не положено, да? Что теперь, будем до пенсии про Колобка читать? Так вот, молодой человек, вот там луна вокруг Земли вращается. Заумно как-то хитромудро вращается… что ночи безлунные бывают.

– Это книга… про Землю?

– Выше берите, молодой человек. Никто не может так живо написать про землю. Это самому на земле жить надо, чтобы прочувствовать.

– Хотите сказать…

Многозначительный взгляд.

– Да.

Книга легонько отстраняется от меня, боится.

– Вы на практику-то куда планируете?

– Да куда скажут.

– Так ко мне давайте.

– А делать что?

– Надо нам экспедицию снарядить. На старую Землю.

– А… дорогу как узнаем?

– Книга покажет. Починим, подлечим её, полетит. Да и древние там шли, не могли ничего не оставить. Зарубки какие-нибудь… знаки…

– Думаете, за лето успеем? Древние-то много веков шли.

– А крылолёты на что?

– Да кто ж нам даст…

– Дадут. Костьми ляжем, выпросим… еды с собой возьмем… книг…

Осторожно спрашиваю:

– А когда вы планируете выступить в путь?

Снова мир уходит из-под ног, когда слышу:

– Завтра.

Я накрыл платком волшебный фонарь, живые картины на стене спальни погасли – я снова и снова пересматривал дешевенький спектакль незнамо каких годов – и все больше убеждался, что в буйной фантазии режиссера есть доля правды. Дальнейших ход сюжета мне не нравился, – уж слишком нереальными и фантастичными были выдумки режиссера про какие-то «двигатели», которые работающие на черной маслянистой гадости и «двигали» странные неживые экипажи, про «иликтроны», приводящие в действие сложные устройства, про «атом», в котором будто бы содержится огромная сила, способная уничтожить весь мир.

И, тем не менее, в тот вечер я смотрел и пересматривал начало этого спектакля – спектакля, на который раньше никогда не обращал внимания. Я представлял себя на месте отважных путников – но представление получалось какое-то расплывчатое, я и подумать не мог, что сам отправлюсь в неведомые земли.

В какие-то минуты я был близок к мысли, чтобы отказаться от своей безумной затеи. Но потом я смотрел на книгу, и чем больше смотрел, тем больше понимал – надо отправляться в путь.

Когда я наутро отправился в академию, я уже нисколько не сомневался в успехе: мое руководство отличалось редкой щедростью, начальник мог выделить мне средства на путешествие хоть на край земли. Каково же было мое удивление, когда в ответ на мою просьбу оплатить мне путешествие, шеф отрицательно покачал головой.

– Это безумие, Тим, – ответил он.

– Можете не сомневаться, я буду предельно осторожен в пути.

– Нет, Тим. Вы меня не поняли. Я очень высокого мнения о вашей проницательности, но боюсь, на этот раз вы зашли в тупик.

– Простите?

– Мне очень жаль, Тим. Вы ошиблись, и очень грубо. Там ничего нет. На землях, покинутых людьми, ничего нет.

– Но книга сказала мне, что…

– Я должен конфисковать у вас книгу.

Мне показалось, что я ослышался.

– На… на каком основании?

– Тим, вы молоды и наивны. Вы привыкли, что книга – это что-то доброе, хорошее, светлое. Однако, существуют совсем другие книги…

Меня передернуло.

– Я еще достаточно хорошо помню школьный курс.

– Очень рад за вас. Так почему же вы не можете отличить хорошую книгу от плохой?

– Потому что… потому что это хорошая книга.

Мой начальник вздрогнул.

– Вы читали её?

– Пару страниц.

– Почему… почему вы считаете её хорошей?

Я молчал. Я не знал, почему. Я понял, что есть вещи, которые нельзя объяснить словами. Например, книга… книга, которая была хорошей. Потому что… просто… потому что…

– Она хорошая. Потому что… Потому что она книга…

Мой шеф хотел что-то возразить мне – но в комнату влетел сложенный листок, тревожно заметался над головой начальника. Последний бережно развернул записку, пробежал глазами, пробормотал про себя, будто отвечая письму:

– Да, сию минуту. Да, он здесь. В Академии. Подождите меня здесь, Тим.

Мой начальник вышел. Я начал мысленно перебирать доводы, которые могли бы убедить моего шефа выдать мне деньги. Однако, книга не дала мне ничего придумать – она отчаянно захлопала страницами, приглашая меня покинуть комнату.

Я пошел за ней – это было почти безумием, но я пошел за ней. Книга вывела меня на улицу и оставила на площадке, где обычно дожидались экипажей. Я попытался урезонить книгу, объяснить ей, что с начальником можно договориться, не сейчас, так потом, нельзя так все бросить и уйти – но книга жестом приказала мне молчать. Все прояснилось, когда я услышал шаги за углом, и голос моего шефа.

– Да, он только что был здесь… вы говорите, преступление? В жизни бы не подумал, с виду честнейший человек…

Я осторожно заглянул за угол – мне довелось увидеть немного, но и того, что я увидел, было достаточно. Человека, стоящего рядом с шефом, я узнал не сразу – а когда узнал, по спине пробежал холодок. Опального Пардуса я увидеть не ожидал – его прогнали из Академии еще в прошлом году, ходили слухи, что он поссорился с самим Магистром. Но Пардус вовсе не выглядел опальным или изгнанным – мой шеф, почтенный декан Академии, склонился перед Пардусом, двое полицейских стояли перед ним навытяжку.

На мое счастье подъехал экипаж – в ту же секунду я уже был внутри, и велел экипажу ехать… гхм… куда укажет книга. Каково же было мое изумление, когда книга указала ехать… в крылолётню.

Да-да.

В крылолётню.

– Послушай, но… – я попытался урезонить книгу, – у меня нет денег, чтобы нанять крылолёт. Это… это очень дорого.

Книга бросилась мне на грудь, хлопала страницами, как будто кричала во все горло – сделай же, сделай же хоть что-нибудь.

– А что я могу сделать? Уж не хочешь ли ты, чтобы я продал дом?

Книга завертелась в воздухе, как будто кивала головой.

– Но… это безумие.

Книга не хотела меня слушать. Она снова и снова бросалась мне на грудь. А когда книга попросила экипаж не ехать сразу в крылолентню, а поплутать по улицам, мне стало страшно.

Я приостановил экипаж и заглянул в окошечко ломбарда. Думая про себя, что я делаю.

– День добрый. Я… хотел бы продать свой дом.

– Когда вы планируете это сделать? – спросила толстая тетрадь на столе.

– Прямо сейчас.

– Простите?

– Прямо сейчас. Сию минуту. Мне нужны деньги.

Казалось, что приходно-расходная тетрадь в ломбарде подавилась собственным голосом.

– М-м-м… с какой целью вы собираетесь использовать полученную сумму?

Я почувствовал, что заливаюсь краской. В моей честности еще никто никогда не сомневался.

– Мне нужны деньги на экспедицию… в дальние края.

– Хорошо, сейчас мы оформим вам заявку… сию минуту…

Задним числом я подумал, что нужно было что-нибудь соврать – но я абсолютно не знал, что именно. Чуть погодя из окошечка появилась квитанция, что мой запрос обработан, и на мой счет поступила…

Мне стало не по себе. Никогда в жизни я не держал в руках такой суммы. Я вспомнил, что это все, что у меня есть – и мне стало еще страшнее.

– Что мы делаем? – спросил я книгу, – что мы с тобой делаем?

Книга бросилась ко мне и обняла меня страницами…

Крылолётня находилась в ста мильмортах от Таймбурга, рядом с ней не было ничего, что могло бы привлечь мое внимание. Несколько раз в юности я обещал себе как-нибудь съездить и посмотреть крылолётню – но чем дальше, тем больше понимал, что мои планы так и останутся несбыточными. Мог ли я подумать неделю назад, что совсем скоро судьба занесет меня в обиталище крылолётов – не каких-нибудь мелких крылаток, а настоящих крылолётов, способных преодолевать огромные расстояния.

Мне пришлось встать рано утром – впервые за много лет. Я нанял экипаж – в такое время почти все экипажи были свободны, стояли на площади и нетерпеливо покачивались на рессорах. Экипаж оказался сговорчивым и без проблем согласился довезти меня до крылолётни. Почему-то я спрятал книгу за пазуху – мне не хотелось, чтобы посторонние видели мою ношу.

Несколько раз в дороге я спросил себя, что я делаю, и куда я направляюсь. Как будто мне больше нечем заняться, кроме как тратить личные сбережения на сомнительные путешествия. Да и чем дальше, тем больше мне казалось, что книжица вовсе не из каких-то иных миров, а из какой-нибудь маленькой захолустной страны, которую забыли нанести на карту. И хороших книг в этой стране не водится по причине её глубокой отсталости – так что я только зря потрачу свое время и деньги. Когда экипаж скрипучим голосом возвестил, что мы прибыли в крылолётню, я был близок к тому, чтобы отказаться от своей затеи.