Смотрю, в углу рядом с ним действительно мешок валяется.
– Товарищи, где твои? – интересуюсь у здоровяка.
Кряхтит, молчит, пытается путы разорвать. Только вот узлы там такие, что чем интенсивней трепыхаешься, тем сильней они затягиваются. А веревка тонкая и прочная, что не разорвешь ее, а только обрежешься.
– Пусти, – требует, а у самого губы дрожат от обиды.
– Скажешь где твои товарищи, отпущу, – отхлебнула горячего чая из кружки.
– На опушке ждут меня. А теперь развяжи.
До опушки минут пять бегом, значит, если я пойду в другую сторону, то догнать они меня не смогут. Своего товарища долго будут распутывать, так что время у меня будет уйти подальше от домика. Ставлю кружку на стол, рюкзак за плечи и рванула за дверь. Опа, не угадала. В десяти шагах от меня стояли два молодца, мелкий азиат и брутальный красавчик. Мелкий целился из лука прямо мне в грудь. Ну вот, попала…
Глава 4
Ну вот, все продумала, а не угадала. Видно не дождались они своего товарища и вернулись за ним к избушке. Мелкий азиат целился из лука мне в грудь, а красавчик подошел ко мне вплотную.
– Где он? Что ты с ним сделала, ведьма? – прошипел он мне в лицо.
– Там, – махнула я на дверь рукой.
Красавчик скрылся за дверью избушки. Ну, вот есть немного времени подумать, что делать и куда бежать. Я взглядом шарила по окрестности, периодически возвращаясь к худосочной фигуре. Что-то в нем было не так. Я вгляделась в его лицо, оно дергалось, как картинки в балаганном театре. Появлялись и исчезали клыки, менялась форма глаз и цвет, а нос то становился звериным, то снова превращался в человеческий. Передо мной стоял настоящий оборотень, который всеми силами сдерживался, чтобы не перекинуться в звериное обличие.
– А ты щеночек или волчонок? – поинтересовалась я.
Лицо у азиата снова дернулось. Он стиснул зубы, и навел мне в лицо лук.
– Знаешь, у нас в деревне был один оборотень. Он когда напивался, то превращался в свинью, а потом бегал по улицам голый и засыпал где-нибудь в грязи, – я захохотала.
У оборотня вылезли клыки, а глаза сделались желтыми. Ситуация начинала меня забавлять, и я дальше продолжила глумиться.
– А ты мальчик или девочка?
На мгновение я увидела кошачью мордочку.
– Опа, а ты оказывается у нас кошечка. И кто же ты? Лесная кошка или снежный барс, или может леопард? Буду звать тебя снежным Барсиком, хоть ты и девочка, – я продолжала веселиться.
– Заткнись, ведьма, – крикнул он. У него задрожали руки, вернее, уже лапы, и он уронил лук.
Чем бы все это закончилось неизвестно, но в дверях появился красавчик. Он был измучен и потерян.
– Я не могу развязать, – выдохнул он.
Азиат подобрал лук и сунул его в колчан. Бросил на меня презрительный взгляд и зашел в избушку.
– Наш бедный Барсик сейчас спасет товарища, – решила продолжить веселье.
– Замолчи сейчас же, а то я…, – красавчик красноречиво дотронулся до рукоятки ножа, который был прикреплен к его поясу.
– А то что? – я прищурилась, – Убьешь меня, зарежешь или я умру от восхищения к твоей красоте?
– Я не боюсь тебя, ведьма. Ты мне ничего не сделаешь. Или порчу на меня наведешь?
– Зачем же порчу, приворот лучше. Будешь за мной бегать, как собачка и ботинки мне вылизывать, – я демонстративно отставила ногу в высоком ботинке, и снова засмеялась.
Парень побледнел и внимательно на меня посмотрел, видно мои слова произвели на него глубокое впечатление. Мне бояться надо и придумывать план побега, а я хохочу, как ненормальная.
– Ах ты, тварь, – на меня с кулаками из избушки выскочил азиат.
– Что ты сдела.....
Я присела и пригнулась, и оборотень перелетел через меня. Он угодил прямиком в крапивные заросли. Я сама их сажала. Крапива была ядреной и кусучей, выше человеческого роста. Я вообще не могу понять, как они пробрались к домику. Место было окружено различными колючими растениями: крапивой, чертополохом, ядовитым плющом и малинником. Сама я проходила через крапиву, закрыв лицо платком по самые глаза.
– Ладно, пойду, освобожу вашего друга, – не стала дожидаться, когда на меня из зарослей выскочит разъяренный зверь и нырнула в дом.
Глаза быстро привыкли к сумраку. Бугай лежал также в скрюченном положении, только вот лицом к стене, а спиной к выходу. Веревки порезали ему тонкую кожу на запястьях. Кровь тоненькими струйками стекала из ранок на пол. Он тихонько стонал и что-то шептал себе под нос.
– Вот гадство, – выругалась я.
– Вы дебилы, – сказала я, вошедшему в дом красавчику.
– У него есть кружка? Насыпь в нее щепотку травы вон из того мешочка, и плесни туда воды из чайника. Он вроде еще не остыл.
Красавчик замер с кружкой и вопросительно на меня взглянул.
– Делай, что сказала, травить я его не собираюсь. Надо его привести в чувства и заставить кровь быстрей сворачиваться.
Я смочила веревку настойкой прополиса, часть жидкости попало на рану. Белобрысый застонал еще громче.
– Молодцы, что скажешь. Не умеешь, не берись. С такими помощниками можно и без ручек и без ножек остаться, – бурчала я себе под нос.
– Дай ему попить, то, что в кружке навел, – скомандовала я.
Тем временем я распутывала узелок за узелком и приговаривала: "Зайку нашу не губи, зайку нашу отпусти." Слова то простые, но не всякий знает видно, судя по этим олухам. "Веревочка кровушки напилась, отдай мне зверушку целой и невредимой". Товарищ затих, видно зелье подействовало, да и прополис обладает обезболивающим действием.
– Что она делает? – услышала возмущенный голос азиата за спиной.
– Она же его погубит. Вон он уже и не шевелится.
– Как тебе моя крапива? – поинтересовалась я, – Выбрался уже из нее? Хватит бухтеть, лучше в чайник воды налейте, да на огонь поставьте. И не мешайте, последние узлы остались.
Товарищи сделали все, что я сказала и присели на лавку ждать. Наконец то последний узел был развязан, а веревка вернулась назад на свое место, на гвоздик в стене. Белобрысого перевернули, он то ли спал, то ли был без сознания. Я мазанула ему под нос вытяжкой из конской мочи, вещь ядреная, покойника из могилы поднимет. Он мотнул головой, потом снова замотал в разные стороны, глаза распахнулись.
– Ааааа, что за вонь, уберите от меня это сейчас же, – завопил бугай.
Замахал руками и принялся тщательно тереть под носом, размазывая вонючую мазь по всему лицу.
– Не ори, руки свои дай. Обработать раны надо и проверить чувствительность, – скомандовала я.
