– Все так и было. Такого мраку навел, аж голова кругом пошла.
– В таком случае рассказывай скорей. Вижу, дело непростое.
– А то! Встретил, значит, я его и спрашиваю. Куда это ты, Йорген, намылился? Чистые портки надел и всё ухмыляешься, противно даже. А он мне и отвечает: иду, говорит, навстречу законному отдыху, что хозяин мне с милости своей выделил. Целый год пахал как буйвол, и теперь мне за это две недели гулять не перегулять. Отпуском, говорит, у нас на ферме это зовется. Врешь! Ему отвечаю. Дурака из меня делаешь! А этот негодяй рассмеялся мне в лицо, говорит, мол твой Юхи Хансен и слыхом не слыхивал о передовой эм…эм…Как же он завернул-то? Передовой букве, так сказать.
– Передовой букве закона ты имел в виду?
– Верно, – кивнул Сигурт, – они самые – законы.
– И что из этого следует? К чему эти пылкие воспоминания о дружках?
– Неспроста они взялись, воспоминая эти, – хитро проговорил Сигурт и для верности подмигнул, – а то бы и нам не отставать от всех этих новшеств? А то каких еще глупостей разнесет этот непочтенный Йорген? Ну а я готов за испытания взяться. Прощупать, так сказать, что же это за законы такие малопонятные в Сюрляндии выдумывают. А то дружок мой один тоже закона не ведал, сидит теперь в темнице. А жена ему передачки носит, вернее сказать, носила. А все потому, что в одно время с ней и любовница ему передачки таскала. Кончилось то счастливое времечко после того, как однажды они обе у камеры повстречались. Конфликт интересов, так сказать. А встреча, как говорят, вышла похлеще чем у двух бравых армий на поле брани.
– Значит, в отпуск захотел? – догадался Юхи.
– Ты же знаешь, я человек простого покроя, и все эти новомодности… Только одни сомнения от них. Но с законом шутить – только себе во вред. Прощупать его нужно, пока не поздно.
– Сложно с тобой спорить.
– К тетке в Бьех поеду, – не унимался Сигурт, – озерца там с солью, что для моих костей в самый раз. Вернусь как новый. По всему кантону слух пойдет, как старый Сигурт лет на двадцать помолодел. Вот такие там озерца!
– Как бы с погодой не прогадать, – тревожно заметил Юхи.
– Я в любую погоду не пропаду, – самодовольно ответил Сигурт и подмигнул еще раз.
– Надеюсь.
– Значит, пошел я? – осторожно спросил Сигурт.
– Конечно иди, – спокойно ответил Юхи, – по тому закону тебе и оплата полагается. Включу в месячное жалование.
– Вот тебе раз, – обрадовался Сигурт, – значит… пошел? – для уверенности переспросил он.
– Да-да, иди, – подтвердил Юхи и указал на выход, – тетка тебя ждет не дождется.
Сигурт поднялся с кресла и тихонько, стараясь не поднимать шума, подошел к двери. Юхи терпеливо дождался, пока тот взялся за ручку и тут же вскрикнул:
– А ну стоять! Что же это ты, пьяная образина, удумал!?
– Юхи… – обиженно протянул Сигурт и обернулся.
– Сколько раз тебе говорил, что запрещаю пить на работе? А ты заявляешься сюда навеселе и к тому же требуешь отпуск. Или это тоже записано в твоих новых законах? А ну позови сюда этого Йоргена, и мы у него спросим!
– Пожалуй, не стоит его звать, – промямлил Сигурт.
– Я, кажется, велел починить эту чертову крышу! Потому, будь любезен, ступай в сад и займись делом! А отпуск – это ты хорошо придумал, – тут же смягчился Юхи, – отправлю отдыхать садовника вместе с женой. Прямо в Бьех к твоей тетке. Они заслужили.
– Пойду обрадую садовника, – пробормотал Сигурт.
– Не смею тебя задерживать, ступай и, если не затруднит, позови ко мне Вилли. У меня для него важное поручение.
– Как скажешь. Только боюсь, последние дни он сам не свой.
– Это еще почему? – удивился Юхи.
– С бродячими музыкантами что ли связался? – пожал плечами Сигурт, – хочет теперь из Дюли уехать и по городам разъезжать, песни петь. Кто его знает? Не шибко смышленый он, этот Вилли. Одну глупость другою перемалывает.
– Не волнуйся, я выясню в чем дело. Теперь ступай.
– Пойду, – пробормотал Сигурт и, махнув на прощанье, скрылся за дверью.
* * *
Вилли сидел в беседке и читал книгу. Вернулся Сигурт и, не проронив ни слова, полез под лавочку. Он вытащил оттуда ящик с инструментами и с шумным перезвоном гвоздей, молотков и стамесок водрузил на стол.
– Где этот садовник? – недовольно прогудел он, – поди уже все цветы перерезал, душегуб.
– Чего ты к нему привязался? – ответил Вилли и отложил книгу, – лучше скажи, откуда ты такой мрачный пожаловал?
– От Юхи, – хмуро ответил Сигурт.
– Выглядишь, будто с его похорон вернулся. Все ли с ним в порядке?
– С ним-то все в порядке, да только с отпуском моим обождать придется, не захотел Юхи меня отпускать.
– Чего вдруг, в настроение не попал? – с притворной мягкостью спросил Вилли и тут же поймал недовольный взгляд Сигурта.
– Нет, – прищурился тот, – слишком уж я ценный оказался. Не могу, говорит, тебя отпустить. Совсем, говорит, без тебя хозяйство пропадет. На Вилли-то никакой надежды: ему и грабли доверить невозможно.
– Неужто так и сказал?
– Так и сказал. Ни слова от тебя не утаил.
– Раз ты такой ценный, может, тогда и крышу починишь? Заодно и меня чему обучишь.
– Научим еще… – ответил Сигурт и добавил, – Юхи расстроился самую малость, как про отпуск услыхал. Надо бы его теперь как-нибудь успокоить. Умаслить, так сказать, а то мне без отпуска никак нельзя.
– Что предлагаешь?
– С неделю назад забор я чинил, тот, где малина растет, и пока чинил, вещицу нашел больно занятную. Тут она у меня в инструментах лежит. Смотрю чего-то блестит в грязи, так я и поднял. А как протер почистил, гляжу вроде как зеркало, да только чудное. Смотришься в него, а не видать ничего. Чернота сплошная и будто на свету переливается, зараза. Что за дьявольская бездна?
– Ты сегодня сколько выпил, помимо той, что под лавочкой припрятал?
– Да чтоб тебя! – вскрикнул Сигурт, – сам посмотри, если не веришь.
Сигурт достал из ящика небольшое овальное зеркальце в серебряной оправе и резными кружевами по ободку. В точности такое перед которым обычно крутят носиком девицы в поисках чего-то необычного, чему, по их мнению, там совсем не место.
– И вправду не видать, – изумился Вилли, взяв его за тоненькую ручку, – что за явление природы?
