– Буду надеяться.
– Ты справишься. И еще, Вилли, запомни. Не стоит всем подряд рассказывать о том, что случилось. Не каждый готов в такое поверить, и хорошо, если тебя примут за дурачка. А если вдруг у тебя развяжется язык, попробуй перевести сказанное в шутку.
– Постараюсь.
* * *
Вилли и в самом деле провел в Дюли всю жизнь и редко выбирался даже до соседней деревни, не считая виноградников, до которых рукой подать. Как и все местные он предпочитал тихую размеренную жизнь, и единственной значимой переменой для него стал переезд из родительского дома в дом деда на соседнюю улицу.
Он хоть и не был бездельником, но и заниматься чем-то серьезным особо не стремился. Весь год он перебивался непыльной работенкой с сопутствующими тому ленью и бережливым к себе отношением, а осенью обычно подрабатывал сборщиком винограда. Но пару лет назад его школьный приятель Оке, сын Юхи Хансена, все же уговорил его устроиться к отцу на винодельню, Сигурту в помощники.
В тот же год после событий на празднике урожая, они с Сигуртом крепко сдружились, и с тех пор слонялись повсюду как лучшие друзья. Вилли тогда вызвался на традиционное состязание «Глотни и смотри не упади» и, к изумлению собравшихся, одержал убедительную победу. Участникам всего-то нужно было отпивать по очереди по глотку пойла особой рецептуры и пробежать после этого три круга вокруг бочки. Побеждал тот, кто держался дольше всех. Приготовил пойло местный трактирщик, известный основательным подходом к вопросу. Силы оно оказалось наистрашнейшей. Мальчик-помощник потерял сознание от одних только паров, пока разливал его в кружки участников. Кузнеца эта крепчайшая жидкость срубила наповал после первых же глотков, а он был главным претендентом на победу. После него один за другим выбыли и другие, но Вилли остался на ногах и победил. Правда, вскоре Вилли тоже потерял равновесие и свалился на землю. Сигурт не бросил его в беде и отнес на сеновал, чтобы он проспался.
Поэтому Вилли не смог бросить приятеля в беде. Возможность же заполучить лютню поновее только добавила решимости.
Юхи дал ему денег на дорогу, и он отправился в путь.
Часть 2. Экспресс до Муари
Вилли поднялся на вершину склонов и спустился к дороге на Ле Брасю. Он неторопливо шагал через бескрайние луга и размышлял под звуки хлюпающей под ногами грязи. Какова расплата за неоправданное легкомыслие в обращении с вином он знал не понаслышке, но то, что случилось с Сигуртом казалось ему слишком уж жестоким. Вместе с тем, как из головы не выходили мрачные мысли, разладилась и погода. По небу поплыл серый дымок облаков, и по лицу забарабанил мелкий назойливый дождь. Вилли заторопился в надежде поскорее добраться до города.
Как только показались первые дома, ветер принес с собой нестерпимый смрад, от которого помутнело в глазах. То была вонь от фильцевских конюшен, присосавшихся к городу на самой его окраине. Называли их так по имени владельца: Ионы Фильца. В свое время этот предприимчивый малый родом из Жюсси наделал немало шума своими смелыми идеями. Дело он задумал великое, но по мнению многих, излишне авантюрное. Виделось ему, что не должно жителям города пешком добираться до ближайших селений. Кто-то сторонился любых путешествий, наслушавшись рассказов о дорожных разбойниках. Другим здоровье не позволяло; а остальных, кто посмелей и телом покрепче, ждала другая напасть: сапоги их после долгих странствий не многим отличались от пережеванной бумаги. Фильц разумно рассудил, что тратиться всякий раз на новую пару все равно что слепо бросать деньги в реку. Тогда для сохранности сапог и избавления людей от неумеренных трат он основал «Лошадиный Экспресс», где всего за пару марок предлагал с ветерком прокатиться от Жюсси до Бирна. Его новаторский подход к путешествиям постепенно полюбился горожанам, спустя время новость о нем разошлась по всей Сюрляндии.
Вскоре длинная рука прогресса добралась и до Ле Брасю. Горожане, поначалу неуверенно, но все же начали заглядывать на конюшни. А когда интерес возрос, к конюшням пристроили зал ожидания, почтовое отделение и небольшой трактирчик с дешевой едой и комнатами в наем. С утра до ночи одни пассажиры отправлялись в путь, другие прибывали, третьи выстраивались в кассы за билетами.
Однако не всем пришлось по вкусу такое зловонное соседство. Обеспокоенные горожане непрестанно обивали пороги мэрии, с просьбами прекратить это безобразие. Но конюшни приносили немалый доход в городскую казну, отчего чиновники неуместных запахов как бы и не замечали.
Постепенно носы принюхались, возмущения приутихли, и конюшни прижились окончательно. Уже никого не удивила бы история о том, как молодой кавалер изъясняется в любви своей даме, в то время как цветы в его руке вянут от навозного зловония. А впрочем, может и не было никаких цветов с дамами, а все это россказни городских выдумщиков.
* * *
Вилли нечасто приходилось видеть, чтобы в одном месте скопилось столько людей. Обычно такое бывало на ярмарке или на пожаре, но сейчас ему казалось, что все они носятся, чуть ли не по колено в грязи, безо всякого на то повода и какого-либо порядка.
Толпа подхватила его, пронесла мимо конюшен и бросила у входа в зал ожидания. На стене висела исчерченная мелом доска с расписанием рейсов. Он только поморщился, глядя на эти мудреные письмена, махнул рукой и решил пройтись вокруг, разузнать что к чему. Он немало растерялся, как и любой деревенский, впервые оказавшийся в подобном людском водовороте. Все попытки кого-либо остановить не приносили успеха, а когда шансов вырваться из этой западни уже не осталось, на помощь пришла бойкая женщина с двумя увесистыми мешками за спиной. Она вынырнула из толпы и остановилась, чтобы перевести дух. Вилли на секунду зазевался и чуть было в нее не врезался, но вовремя заметил.
– Простите, – с улыбкой обратился он к ней.
– Чего тебе? – безо всякой улыбки ответила женщина.
– Вот так народу собралось! Всё едут куда-то?
– Едут, – подтвердила женщина, – чего они, по-твоему, тут делают? Поди не ягоду собирают.
– А как бы и мне куда поехать? Билет что ли купить сначала?
– Гляди на него! Кто ж тебя повезет без билета! Видишь кассы? Там и купишь, а потом к дилижансам ступай.
– Ясно. Может вам с мешками помочь? – сам не зная зачем предложил он.
– Куда уж тебе помогать, – ухмыльнулась женщина, – тебе корзинку с хлебом не поднять, а тут лука два мешка. Иди-ка ты лучше куда шел! – предложила она, затем водрузила на спину мешки и зашагала прочь.
* * *
С виду кассы походили на длиннющий скворечник, наспех сколоченный из необтесанных досок. Возле каждого окошка тянулась очередь, и Вилли пристроился к одной из них. Двигалась очередь невыносимо медленно, и заметив, что у крайнего окошка людей отчего-то не было он, недолго думая, переместился к нему. В окошке мелькала голова спящего кассира. Вилли не хотел его напугать и аккуратно постучал по прилавку. Стук не подействовал, и он постучал чуть посильнее. После двух трех попыток он понял, что стуком делу не помочь и действовать нужно куда решительней. Тогда он схватил с земли еловую ветку что служила настилом от грязи и через окошко ткнул ею кассира в ухо.
Меры подействовали, и тот зашевелился.
– Ах ты конский волос, – пробормотал кассир и почесывая ухо грубо спросил, – чего надо?
– Как чего? – удивленно переспросил Вилли, – билет.
– Билет, – проворчал кассир, – всем вам билеты подавай. Ехать куда, спрашиваю?
– Мне бы до Густава, что в Муари живет. Да поскорей бы.
– Да хоть до самого лешака! Остановка какая требуется?
– До Муари бы доехать, а там…
– А там пересадка! – прервал кассир и зашуршал бумагой, – один билет на междугородний экспресс до Муари. Отправление через двадцать минут с одиннадцатым дилижансом. С тебя четыре марки.
– А с билетом чего делать? Кому предъявить?
– Расплатись сперва, а там на станцию иди и жди пока Брулий не позовет. Ему и предъявишь.
«За такую цену мог бы и повежливей, конский волос», – подумал Вилли и полез в карман.
В кассе он оставил половину того, что дал ему Юхи и отправился искать дилижанс, а заодно поглазеть на лошадок.
* * *
Рейсовые дилижансы Экспресса представляли собой длинные деревянные повозки, навроде обыкновенных карет, только покрупнее. В каждую повозку были впряжены по две лошади, необыкновенно здоровые и крепкие. Чтобы отличить один дилижанс от другого, все они были помечены цифрой, намалеванной белой краской на двери.
Вилли подошел к одиннадцатому и принялся поглаживать мохнатую морду лошади дымного окраса. Неподалеку прохлаждался шустрый мужичок в синем камзоле нараспашку. Его круглая как кочан капусты голова мерно покачивалась, маленькие глазки хитро щурились, а губы насвистывали какой-то вальс. В одной руке он покручивал связку ключей, а другой отгонял назойливых мух от оголенного пуза. Время от времени слышался шлепок, и их бездыханные тушки падали на землю.
С мухами сражался возница Брулий, ожидая, пока носильщики грузят вещи пассажиров. Заприметив Вилли, сразу подошел и без долгих раздумий начал разговор по старинке: с недовольства погодой. От него исходил сочный пивной душок.
– Парилка-то какая, – присвистывая проговорил он, – как бы дождь опять не зарядил. Все дороги размоет, черт. Кому мы там не угодили, чтоб такую осень терпеть? – кивнул он наверх.
– А если размоет? – забеспокоился Вилли, – застрянем ведь?
– Да ты не боись, – самодовольно ответил Брулий, – у меня тут колеса особые, с рессорами. По любой грязи пролетят – не заметят. Мне только пачкаться не по нутру, – поморщился он, поглядывая под ноги, – кузов потом не отмоешь. А глаз у меня в любую тьму как у совы! И дождь мне ни по чем, как по маслу проедем. Ну а лошадь так и вовсе за родного почитает и все что ни скажи делает. Скажешь ей левее, она влево берет, крикнешь правее, вправо смотрит. А прямо гаркнешь…
– То прямо и скачет? – подхватил Вилли.
– Точно! Со мной не пропадешь! Нравятся лошадки? В наше время такую на улице опасно оставлять. Зайдешь за угол отлить, в миг уведут. Потому, чем крепче замок в конюшне – тем спокойнее спится. Я в Экспрессе давно служу, всякого навидался. Один такой уснул на лошади в седле, а проснулся без лошади, седла и штанов.
– Хороши лошадки, – согласился Вилли, – да больно здоровенные. Откуда ж такие взялись?
