Теперь не отмечают. Но это не значит, что драконов там нет.
Фарго
Первым вышел Егоров. Так как он был наиболее опытный в плане ориентирования на местности, было решено отправить его в авангарде в качестве разведчика. По расчетам Соболева отряд должен был выйти на шоссе к вечеру. По мере продвижения менялся окружающий ландшафт. Лес, изначально находившийся по левую руку, быстро редел и, наконец, его сменили редкие, одиноко стоящие корявые березки, а вскоре они уже шли по открытой степи. Передвижение затрудняла высокая растительность, и идти по ней, да еще и с носилками, было очень трудно. Периодически меняя друг друга, бойцы, тем не менее, скоро выбились из сил, и скорость движения и так не высокая совсем упала.
– Давайте передохнем чуток – предложил Мещеряков.
Возражать никто не стал, и все шумно повалились на землю. Воды оставалось совсем не много, и солдаты, озабоченно булькая флягами, прислушиваясь, сколько еще осталось драгоценной жидкости, делали аккуратные глотки.
Парни сидели, разминая уставшие суставы, кто-то стянул берцы и поправлял сбитые носки. Михаил присел возле носилок с телами друзей и закурил, он не курил с утра – сначала было некогда, потом испытывал жажду, а усиливать ее не хотелось. Сейчас он забил легкие горьким, крепким дымом дешевых сигарет, голова сразу закружилась – так часто бывает, когда курильщик делает долгую паузу.
Тут он обратил внимание на поднимающееся облако пыли на горизонте. «Наконец-то, это за нами» – облегченно подумал Михаил. Кто еще может поднять такую пыль? Только автотранспорт. Оставалась только немного подождать, а там уже пища, вода и помощь. Даже утрата оружия и предстоящие разбирательства не пугали. Рядовой Сидоров отбежал в сторону справить нужду пока еще есть время, а то потом может и не представиться такой возможности.
Между тем облако пыли стремительно приближалось, и с ним стал нарастать звук – мерный глухой гул. Сколько же машин едет? Или может танковая колонна, слишком много пыли и какой-то не характерный звук. Предчувствуя недоброе, Михаил взял автомат на изготовку и передернул затвор. Столб пыли стремительно приближался, и вскоре стало понятно, что это не автотранспорт, а стадо животных. Уже можно было различить горбатые силуэты каких-то копытных. Времени на раздумье не оставалось, и Соболев только успел крикнуть:
– Оружие к бою!!! Все держитесь рядом!!!
Услышал ли кто-либо его последние слова в нарастающем топоте, Соболев не понял. Уже были видны морды животных, скачущих в первых рядах. Выпученные, налитые кровью глаза, мохнатые горбатые силуэты, небольшие широко расставленные рога, коричневые завитки густой шерсти шапкой закрывали лоб животных. «Неужели бизоны» – промелькнуло в голове. Он присел на одно колено и открыл огонь по бизонам. Слева и справа раздались выстрелы, наиболее сообразительные последовали его примеру. Пара быков повалилось на землю в нескольких метрах от их группы, задние сходу налетали на упавших, началась свалка. Это замешательство в центре заставило стадо разделиться на два русла, и теперь животные могучей рекой огибали парней с двух сторон. Уши заложило от топота бесчисленных пробегающих мимо животных. Глаза и уши забились поднятой пылью. В нос ударил крепкий мускусный запах. Впереди стада неслись большие сильные быки, в середине уже бежали звери помельче – самки и молодняк. Сколько продолжалась безумная скачка, было не понятно. Наконец, поток животных стал истощаться и превратился уже в одиноких животных, скачущих в поднятых стадом пыльных облаках. Вероятно, в арьергарде этой «армии» находились старые и больные бизоны.
Ошалевшие от такой встречи солдаты протирали лица, отряхивали одежду. Прямо перед ними лежали две огромные туши – это были самцы, по которым в начале и открыл огонь Михаил. На самом деле он точно мог поручиться, что попал в нескольких животных, но убить дикого зверя не так-то просто. С большой вероятностью раненые животные погибнут, но сколько они еще успеют пройти за это время, не известно. Лежащим перед ними повезло меньше, сразу несколько остроконечных пуль калибром 5.45 миллиметров пробили массивные черепа и убили бизонов. Именно это и спасло их от смерти, убитые разделили своими телами бегущее стадо на два русла, и парни остались на островке в относительной безопасности.
– Миха, а это что вообще было?? – спросил кто-то из парней.
Увиденное не укладывалось в голове. Таких зверей уж точно здесь не водилось, да и во всей России тоже.
– Похоже на бизонов, – не уверенно ответил Соболев.
Михаил также не мог разобраться, откуда здесь вдруг взялись бизоны. Вспоминая фильмы, которые крутили по NatGeo, он не мог вспомнить с уверенностью чем внешне отличаются бизоны от зубров, хотя точно помнил, что эти мощные травоядные живут только в Америке. Да и то, их там почти полностью истребили. Он как-то слышал, что несколько особей завозили в Россию, скрещивали с зубрами и даже успешно получили потомство, но эксперимент этот проводился где-то на северах. Да и в таком количестве, а увиденное ими стадо было в несколько тысяч голов, нахождение тут таких животных было просто невозможно. Может быть, что какой-то безумный олигарх занимался разведением диких бизонов или зубров, но скрыть этот факт от глаз общественности и научных кругов во времена тотального засилия интернета и камер мобильных телефонов не получится. Ближайший заповедник находился примерно в ста километрах от этого места, но и там, кроме краснокнижных сайгаков, мало кто обитал.
Еще одна загадка, а времени подумать и выдвинуть хоть какую-либо стройную теорию происходящего не было – голова была забита сиюминутными проблемами. Сейчас его больше занимал раненный боец и отсутствие воды.
– Да, это определенно бизоны, только не спрашивайте меня как они тут оказались.
– Мужики, а может мы в Америке? – Мещеряков также, видимо, обдумывал сложившуюся ситуацию, – а что? Может спецоперация какая-нибудь, или учения совместные… Сложили нас бессознательных в вертолет… и вот, высадили здесь.
– Да… и двухсотых заодно, чтобы тоже поучаствовали? Нет, это исключено.
– Может тогда мы в параллельном мире. Ну, есть же теория о параллельных вселенных. Вспышка открыла врата – и вот мы перебросились.
Михаил задумался, выдвинутая теория выглядела, конечно, ерундовой, но по крайней мере все объясняла.
– Парни, а где Сидоров? Сидорова кто видел??
Действительно, одного бойца не хватало. Соболев мысленно застонал. Ко всем проблемам еще не хватало кого-нибудь потерять.
– Командир он отлить же отходил – вспомнили бойцы.
Для поисков отделение разошлось веером, стали осматривать близлежащие замятые кусты и в двадцати метрах нашли пропавшего. Он просто не успел вернуться, а может растерялся и попал под копыта. Зрелище заставило содрогнуться всех. Впечатлительный Хусаинов Рамиль даже не стал подходить. Лицо Сидорова было разбито, и черты лица не угадывались под слоем крови. Правая рука была неестественно вывернута, он был без сознания, но жив – его грудь тяжело и шумно вздымалась при каждом вдохе, при выдохе на губах пузырилась розовая пена. Рядом валялся раскуроченный автомат и патроны, выпавшие из раздавленного магазина.
– Саня, Саня!! – Мещеряков пытался растормошить молодого, шлепал его по щекам, но Сидоров в сознание не приходил.
– Вить, не трогай его. Сейчас нельзя, может позвоночник сломан. Внутренние органы, похоже, что точно повреждены. Хуже бы не сделать.
Многокилограммовые бизоны не оставили шансов человеку, попавшему под их копыта. Все беспомощно столпились вокруг умирающего товарища, бессилье угнетало. Хотелось хоть как-то помочь, но что делать, как облегчить положение никто не знал. Егоров положил под голову валик из плаща ОЗК и смоченной тряпкой протирал детское конопатое лицо Сидорова. О дальнейшем движении речи идти не могло. Соболев для себя уже решил остаться на ночь прямо тут – перемещение пострадавшего, пусть даже и на носилках, могло попросту убить его. Это понимали и остальные. Михаил отозвал в сторону Мещерякова.
– Витя, дальше мы с раненым идти не сможем и оставаться тут ждать непонятно чего тоже, сам понимаешь. Возьми кого-нибудь и вдвоем попробуйте дойти до блокпоста, если он еще есть… По моим прикидкам идти часа два.
– Не вопрос. Хусаинова возьму.
– Как дойдешь, бери машину и сразу сюда, ок? Если даже на блокпост не выйдешь, то мимо трассы пройти не должен. Лови любую попутку и возвращайся. Мне не важно как, хоть поперек дороги ложись или под стволом тормози. Главное, Сидорова надо в больничку, боюсь, что не протянет он долго.
Мещеряков медлить не стал, позвал одного из близнецов и двинулся в сторону шоссе.
Теперь следовало разбить лагерь. Скинув с себя лишние вещи, Михаил взял автомат и пошел искать дрова. Не смотря на кажущуюся простоту задуманного, найти топливо никак не получалось. Деревья в этом месте не росли, соответственно, не было ни сучьев, ни хвороста. Он кое-как наломал прутьев из низкорослых редких кустиков, нарвал пучками прошлогоднюю сухую траву, вернулся к своим и принялся разводить костер. Сухая трава загоралась быстро, но также быстро и сгорала, в итоге плюнув на это дело, он угрюмо уселся у незадачливого костра. «Переночуем как-нибудь и без огня», – подумал Соболев. Оставался еще сухой паек, так что до утра проживем.
– Миша, без огня никак нельзя, – сказал подошедший Егоров, – если тут есть бизоны, значит и есть те, кто их жрет. Кровь привлечет хищников, надо либо уходить от убоины, либо разводить костер и желательно не один.
– Без сопливых тошно. Тоже мне Беар Грилс. Траву всю ночь жечь будем?
– Сейчас дрова будут. Натаскайте пока травы и наломайте кустов побольше на растопку, – сказал Егоров и с озабоченным видом удалился искать дрова.
Соболев махнул рукой:
– Делайте что хотите, – и сел рядом с ранеными. Остальные начали собирать растопку. Сидоров не приходил в себя, грудь его тяжело и шумно вбирала воздух. Лицо было белым как мел. «Долго не протянет», – подумалось Михаилу. У Хусаинова дела обстояли тоже не очень. Судя по всему, у него поднялась температура. Лоб покрывала испарина. Он сидел по-турецки, сложив ноги, и качал прострелянную руку, как ребенка. Невооруженным глазом, даже через повязку было видно, что рука распухла.
Через полчаса вернулся довольный Егоров, в охапке он нес засохшие коровьи лепешки, а может и не коровьи, но в их ситуации это было не важно. Высушенный временем и солнцем навоз травоядных, иначе называемый кизяк, вполне себе не плохо горит, дает необходимую температуру, чтобы приготовить пищу и согреться. Остальные, вдохновленные примером многоопытного Егорова, пошли собирать кизяк, а сам Егоров вооружился ножом и направился разделывать тушу бизона. Первым делом он извлек печень и, разрезав на тонкие ломтики, предложил остальным. Сырая печень Соболеву, как и большинству, не понравилась – вкус, как говориться, «на любителя». Тем не менее Егоров как заядлый охотник, круто посолив ломтики, ел с удовольствием. После чего уже начал вырезать филейные части туши.
Через час на жарких углях парни уже крутили большие куски мяса, нанизанные на шомпола. Мясо убитых животных пришлось очень кстати, это позволило оставить остатки сухпайка в качестве неприкосновенного запаса. Да и вообще консервы не сравнятся со свежим мясом, пусть даже диким, ни в питательности, ни по вкусовым качествам. На импровизированных шампурах мясо шкварчало и испускало аромат шашлыка, запах знакомый всем с детства. Только сейчас Соболев почувствовал насколько он голоден, и жарящееся мясо только усилило голодные спазмы желудка. Мясо бизона оказалось несколько жестким, с незнакомым запахом и никак не походило на привычную говядину, тем не менее Соболеву ужин показался удивительно вкусным.
Так как жареное мясо храниться гораздо дольше, чем сырое, то решили запастись провиантом. Егоров посоветовал жарить мясо небольшими кусочками и хорошо высушивать его на углях. Соболеву сразу же вспомнились прочитанные в детстве книги про индейцев, основным рационом которых служило мясо бизонов. Коренные американцы, для того чтобы хранить мясо дольше делали из него пеммикан – высушенное и истолченное в порошок мясо, способное храниться на протяжении долгих месяцев. Оно служило незаменимым продуктом в походах, в голодные весенние месяцы. Еще одно незаменимое качество этого продукта его легкость и компактность, главное держать в сухом месте. Кроме того, охотники добавляли в полученный мясной порошок сушеные ягоды и травы, чтобы восполнять запас витаминов в организме. Так что истина в советах охотника Егорова несомненно была.
Соболев подошел к раненому Хусаинову.
– Давай-ка посмотрим твою руку.
Михаил ножом разрезал повязку и снял шину. Рана выглядела довольно скверно и уже начала гноиться. Рука распухла, покраснела и явно чувствовалось повышенная локальная температура, что говорило о воспалительном процессе. Медлить было нельзя, при таком положении дел гангрена может начаться в любое время, а это чревато как минимум потерей конечности, а еще более вероятно и самой жизни, потому как об отрезании руки живому человеку без анестезии, в полевых условиях, без инструментов и каких-либо медицинских знаний и навыков, речи быть не могло. Более тщательно ощупав руку, Михаил предположил, что кость не задета – это несколько упрощало положение дел. Но пулю, застрявшую в мягких тканях, необходимо извлечь, причем немедленно.
– Муртаза, пулю надо вытаскивать прямо сейчас, – тихо сказал Соболев
Хусаинов обреченно кивнул, и Соболев начал нехитрую подготовку к предстоящей операции. Раскалил на огне штык- нож и шомпол, достал из вещмешка остаток бинта. Воды практически не оставалось и рану промыть было нечем. Промывать опять мочой Соболев не стал, так как уже давно все они страдали от обезвоживания, и моча любого из них была темно желтого цвета, а значит с большим содержанием мочевины, солей и черт его знает чего еще. Как такой состав может повлиять на открытую рану Соболев не знал и рисковать поэтому не собирался. Используя шомпол как щуп, Соболев аккуратно погрузил его в пулевое отверстие пока не услышал характерное металлическое позвякивание, когда кончик шомпола наткнулся на свинец. Теперь оставалось самое болезненное – извлечение пули. Михаил попросил Клочко подержать «пациента», и тот крепко ухватил руку Хусаинова за плечо и зафиксировал локоть. Необходимо было сделать надрез, для того чтобы пальцами достать пулю. Такую процедуру Соболев несколько раз видел в кино, так что общее представление об операции имел, да и крови не боялся, и даже один раз сам себе снимал швы – поленился идти на прием к врачу. Муртаза глубоко вдохнул, сжал зубы и зажмурился. Соболев сделал глубокий надрез по диаметру раны, сразу же потекла струйка бледной крови, и Михаил, не давая опомнится задохнувшемуся от боли Хусаинову, залез пальцами в зияющий разрез, не без труда нащупал скользкую от крови пулю и, зацепив кое-как ногтями, вытащил ее.
– Держи на память.
Михаил всучил извлеченную пулю Хусаинову. Тот, хоть и находился в полуобморочном состоянии, зажал сувенир в здоровой руке.
Рану решил не зашивать – внутри могла остаться грязь или инородные предметы, например, куски кителя, увлечённые снарядом. Если зашить, то заживет, конечно, значительно быстрее, но существует большая опасность нагноения, а так рана будет естественным образом дренироваться, и организм будет стремиться избавиться от чужеродного тела, если оно там есть. Соболев наложил на рану чистый бинт, перевязал руку бойцу и похлопал его по плечу:
– Всё, Муртаза, ты держался молодцом, теперь поешь и постарайся уснуть. Тебе сейчас нужно набираться сил.
