Жалган
Толкын слегка толкнула лошадь пятками в бока. Буркит резво понеслась вдаль. Ветер играл концами кос девочки. Лошадь все ускоряла бег, приподняв хвост от возбуждения, чувствуя нового седока и его ласковую руку у себя на шее. Развевающаяся грива закрыла от Жулдыз лицо сестры, но она чувствовала, что все хорошо. Сделав круг, не сбавляя темпа, Буркит со всадником, всхрапывая и поднимая пыль, остановилась рядом с ней. Сестренка, раскрасневшаяся от ветра, улыбалась.
– Каково?
– Здорово! – Толкын пустила лошадь идти рядом с сестрой.
– Понимаешь теперь? Нигде больше нет этой… воли, – Жулдыз прикрыла глаза, на мгновение забыв о Толкын. – Не могу я променять это на жизнь в ауле рядом с людьми, которые меня ненавидят. Понимаешь? – снова спросила она, с мольбой заглядывая сестренке в глаза.
– Я всегда это понимала. Разве я когда-нибудь сказала тебе хоть слово?
Веселая искра исчезла с лица Толкын, она задумчиво прищурила глаза. И правда, не сказала. Может, знает, что если бы не она, Жулдыз бы этот аул больше и не увидела. Ее сестре стало совестно. Жулдыз почувствовала напряжение, с которым Толкын оглядывалась вокруг.
– Ты же помнишь, что кроме нас тут никого нет, верно?
– Да…
Девочка неохотно уперла взгляд в холку Буркит.
– Я тебе уже говорила, и повторю сейчас – я в ту ночь никого не видела. Тебе привиделось.
– Может быть.
Жулдыз поняла, что не рассеяла страх сестренки. Несколько лет назад Толкын призналась ей, что ее мучает воспоминание о каком-то степном духе. Единственное, что она, тогда еще младенец, запомнила из побега из аула туткынов. Но Жулдыз готова была поклясться, что никого тогда не видела. Да и не до духов ей тогда было. Если бы и встретился один – все лучше, чем туткынский воин. Не будь этого страха, Жулдыз бы давно откочевала от таулыков, стала жить отдельно.
– Толкын, мы с Саткыном уезжаем.
– Что? – Толкын придержала лошадь, уставилась на сестру.
– Утром мы уедем.
– Но вы же только вернулись!
– Появились срочные дела, надо ехать. Эй, это же не ради меня!
Толкын, не найдя, что сказать, обиженно поджала губы и надула щеки. Жулдыз невольно улыбнулась. Как раньше, когда она была совсем маленькой.
– Мы вернемся, когда первый снег выпадет. Обещаю.
Толкын молчала.
– Я тебе привезу серьги, красивые-красивые. Хочешь? – примирительно спросила Жулдыз, тыкая Толкын в спину, которой она к ней повернулась.
– Не нужны они мне.
– Как не нужны?! – Жулдыз всплеснула руками. – А что же на тебя Азат наденет перед свадьбой, а?
– Как… С чего ты это взяла? – сестренка отпихнула Жулдыз от себя. – Нужен он мне, как кобыле рога.
Толкын отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Как-то в детстве Жулдыз раскрыла сестренке “великий секрет” того, как она узнает, когда та врет – Толкын не может солгать, не улыбнувшись. С тех пор сестренка, скрывая свои бесконечные пакости от сестры, неизменно прятала лицо.
– Только будь осторожна.
– Почему это? Ты когда-нибудь влюблялась, Жулдыз?
– Влюблялась. Хороший был парень. Правда, он ушел на войну и там умер.
– Не смешно, Жулдыз.
– Разве я смеюсь? Наоборот. Жалко мальчика. Слушай, Толкын, что я тебе скажу. Ты часто спрашивала про наших родителей, но я тебе не отвечала. Раз так, отвечу сейчас. Наша мать родилась и жила среди тиреков, пока ее не приехал сватать мой отец. Когда родилась я, у него появились другие жены, и скоро он забыл про нашу мать. Потом на далаборитов напали туткыны. Муж нашей матери не встал на нашу защиту… Мать попала в плен. Ее отдали твоему отцу, как трофей.
Толкын молчала. Жулдыз мысленно обругала себя. Зачем посеяла в сестренке то же зерно ненависти, которое зреет в ней самой вот уже сколько лет?
– Я не знаю, любила ли она далаборита. Не знаю, любил ли он ее. Но так это обычно бывает, наша мать не была единственной. Когда он позовет тебя в свою юрту, будь уверена, что у тебя будет не так.
– Может, он и не позовет вообще, – Толкын дернула плечом.
– Ну, это мы еще посмотрим.
Когда вернулись, была поздняя ночь. Буркит ускакала в степь, а сестры на остаток ночи улеглись спать. Толкын по-детски прижалась к сестре. Саткын так и не пришел.
Глава III
Саткын вскочил на коня, толкнул пятками лоснящиеся бока. Перед отъездом к родителям заезжать не стал. Саткыну с каждым разом становилось все труднее и труднее говорить с ними. Простые, всегда бедные, люди, они не понимали его стремления возвысится над другими. Своими разговорами отец с матерью тянули его назад. А прошлое должно остаться за плечами, в ожидании, когда ветер унесет его совсем, оставив только смутные воспоминания. Свой сыновний долг он выполнил – старость обеспечил.
Жылдыз встретил на рассвете, когда она на цыпочках вышла из юрты. Сказала, что будет ждать в степи, у подножия гор. Что ж, пускай. Саткын понимал, конечно, почему его анде не терпится покинуть аил, раз есть такая возможность. Народ не особо жалует Жылдыз, да и она не тянется к ним. Как не могут дружить волк с бараном, так и анда не уживается с людьми. Не ругается, не дерется (почти никогда), не снисходит до такой чести. Гордая, даже высокомерная, своенравная. Такие людям по душе не приходятся.
Выехал в степь. Солнце только выплыло из-за горизонта, невдалеке несла свои лазурные воды река. Подъехав, увидел лежащую в траве анду.
– Жылдыз, доброе утро, – весело окликнул он.
Пригревшаяся на солнышке Жылдыз с неохотой приподнялась на локтях, щурясь, поглядела на брата.
– Долго ты, анда. Вы что, с Толкын сговорились за моей спиной?
– Поди найди кочевника, приходящего вовремя. А ты пешими пойдешь? Или за наш хвост схватишься? Так хочешь-не хочешь, а припоздаешь.
– Может, и пойду. Все равно из меня ходок лучше, чем из тебя всадник, – с ехидцей заметила анда и поднялась на ноги.
Прежде чем Саткын ответил, она пронзительно свистнула. Вскоре к ним подскакала гнедая кобыла Жылдыз. Человек и лошадь радостно пошли друг другу навстречу.
– И где ты только ее откопала? – удивляясь, спросил Саткын.
– Разве я тебе не говорила? – перехватила его взгляд, вспомнила, протянула: – А-а, точно… Откопала – это ты верно сказал, анда. Буркит сломала ногу, когда попала в лисью нору. Так я ее и нашла. Я ее вылечила. Теперь вот возит меня, платит долг. – Жылдыз с детским восторгом погладила лошадь по холке.
– А я думал, ты лечить не можешь, только калечить.
Жылдыз незлобиво оскалилась, обнажила крупные, словно звериные, клыки. В детстве во время охоты он, Саткын, повредил себе палец. Сейчас смешно было вспоминать, а тогда – смотреть страшно. Толкун закрывала ладошками глаза, отворачивалась, не могла на кровь смотреть. Сам горе-охотник сидел на камне, вытаращив больной палец и представляя смерть свою. Только Жылдыз невозмутимо ходила взад-вперед, с умным видом давая советы как ему лучше палец держать. В конце концов не выдержала, взялась за лечение. Нет чтоб домой вернуться, начали какие-то травы собирать, прикладывать… В общем, к вечеру палец распух окончательно, а Саткын больше никогда анде такие вещи не доверял.
Жылдыз взлетела на спину Буркит, окинула взглядом обширную степь, как полновластный ее владетель.
– Ты помнишь, анда?.. Совсем как тогда.
Саткын молча кивнул, подъехал к ней. Река Куа, аил рядом, лошади на выпасе ржут, на горизонте рассвет красуется и луна потихоньку блекнет на свету. Слова клятвы как сейчас звучали в ушах: “делить одного коня, одну судьбу, одну беду, одну душу – клянусь”. Только тогда весна была, стоянка другая, пусть и река та же, на пастбищах кроме жеребцов и кобыл резвились жеребята, цвела степь. А теперь осень – цветы склонили нежные головки, последние теплые деньки отдавали привкусом ранней зимы. Да и он другой. В руках чувствуется сила, какой раньше не было, под ногами конь фырчит и рвет повод, меч оттягивает пояс. Появились заботы поважнее еды и игр, нет той легкости на душе, когда кажется, что все всегда будет так же, как сейчас. Уже гораздо позже Саткыну предстояло познать боль изменений, и смирится с ними.
И анда другая. Он должен это помнить. Несмотря на ее веселую открытость с ним, несмотря на то, что она, не думая, дала кобылу… Годы прошли, их не вернуть. Все меняется со временем, и люди, даже самые близкие, тому не исключение. Особенно такие, как анда.
Ни слова не говоря, они тронулись в путь. Вдруг анда крикнула:
– Посмотрим, можешь ли ты еще ехать, не сваливаясь с коня! Чу!
Буркут ускорила свой шаг, перешла на рысь. А когда Саткын с азартом подстегнул коня, лошадь анды пустилась в галоп. Ох, и хорошо мчаться вот так, на полном ходу! Посол манапа уже и забыл, каково это. Вроде и носит его повсюду туда-назад, а все равно мысли еще дальше. Каждый раз, когда ему казалось, что он уже нагнал Жылдыз, она вдруг, дразнясь, ускорялась еще пуще. Наконец конь под ним задышал тяжелее, Саткын натянул поводья. Чыныгы с благодарностью остановился, опустил голову, защипал траву.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги