Порох и соль

– Молдо, смотрю, у тебя в голове не мозги, а гальюн? – поинтересовался Блэкбард, выпустив дым из кривой и короткой трубки-носогрейки. – Или тебя на суше укачивает сильнее, чем в море, от того в теле потрясение и голова поменялась местами с жопой?

– Не зарывайся, Бард, – Молдо сплюнул и затер, – мы с тобой еще не сходились.

– Правильно, сукин ты кот, – Блэкбард чуть наклонился, выставив вперед черную и жесткую бородку, – иначе у крабов был бы знатный ужин после ночных фонарей. Они, говорят, любят лысых.

Хорне оглянулся, стараясь сделать это незаметно. Блэкбард, старый свихнувшийся дурень, видно пришел с Ньют один. А этих уже четверо, проклятых ублюдков, забывших деда сразу после похорон…

Сизый зло косился на канонира, Молдо зло косился на него же, Глиф единственным глазом буравил всех троих. Куда запропал Крокодил, Хорне не понял, но больше не воняло. Кровь внутри бурлила, поневоле заставляя дрожать пальцы. Да чего врать? Хорне, стараясь держаться, трясся полностью. Было с чего.

Это вам не драка с парнями с Жестяной, пусть там выбивали зубы и ломали кости свинчатками и короткими дубинками. Это, совсем как раздувшийся нарыв, тронь и лопнет, почти схватка насмерть. И с его, Хорне, стороны, он сам, с коротким ножом за голенищем, Ньют, девчонка с отцовским старым клинком и Блэкбард. Трое против четырех головорезов, пусть и таких же старых, как канонир, но умеющих пустить кровь и отправить к рыбам уже лет тридцать-сорок, не меньше. Затрясешься здесь…

Но Блэкбард явно не боялся. Сидел себе, дымил, даже забрал пустую кружку Сизого и налил себе. Выпил, поморщился и сплюнул, не вытирая.

– Глиф, не верти во мне дырку. Я не планширь, она мне ни к чему. Иди-ка лучше отсюда, дружище, и прихвати Сизого. Иначе, чтобы меня мар-хунд схарчил, тебя отсюда вынесут.

Вот так вот, значит… Хорне нащепал медную оковку рукоятки, потянул нож наружу.

Глиф, снова фыркнув, встал и, не дожидаясь Сизого, ушел. Товарищ его задержался, по собачьи преданно и жалко глянул в лицо Блэкбарда:

– Бард, я так-то и не думал…

Не думал он, блоддеров хвост! Хорне, сам не заметив, как прицепился чертов блоддер Молдо, убрал нож.

– Ты, Сизый, вообще думать не очень обучен. У тебя не голова, а курсовой фонарь, что туда зальют, тем и жарит, хоть маслом, хоть ворванью, хоть топленым салом. Иди, будешь нужен, позову.

Сизый, кивнув, ушел. Хорне подивился покорности старого разбойника. Если бы ему сказали, что у него голова фонарь, куда заливают масло, сало или топленый китовий жир, то…

– Молдо, – Блэкбард вытрусил пепел в кружку и убрал трубку в карман, – кто, кроме Крокодила еще годится?

Толстяк пожал плечищами, чуть не заставив рубашку треснуть:

– Ротгар, Сенти, Михель, может, Хайнц… И еще Роб. Помнишь, из новеньких, Хоссте отправил его на берег, тогда, после…

– Помню. – Блэкбард кивнул. – Он сейчас вон, у двери стоит-сторожит, все также отовсюду сталь с железом. Ты сможешь его держать, чтобы не напортачил?

Напортачил? Хорне смотрел на канонира, все ждал, когда уже хотя бы кто-то обратит на него внимание. Блэкбард и обратил:

– У парня не голова, а клюз носовой. Ну, в смысле, даже когда якорь поднят, то эта чертова дырка полностью не закрыта. И в нее вода хлещет на хорошей волне. Вот и у него также, если в бой пошел, то ему кровь все мозги заливает, рвется резать да рубить.

– Понятно. – Хорне успокоился, осмотрелся и понял, что Блэкбард пришел не один. Потому и казался непрошибаемым, плевал на Глифа и остальных. Четверо крепких ребят, помоложе стариков дет на десять, не меньше, сидели за двумя разными столами. Двое в компании Крокодила, двое наблюдая за остальным залом, никого не подпуская к их углу.

– Десять, получается?

Блэкбард хмыкнул:

– А паренек не глуп, уже все понял. Да, шкипер, десять. И осталось найти еще двух.

– Зачем? – вступила молчавшая Ньют.

– А тебе не все равно, кроха? – поинтересовался Молдо.

– Не все.

– Нам нужно отыскать Каспара и найти лоцмана-молчуна, – поделился Блэкбард. – Шкипер, при всем уважении, у колеса не встанет, и мели там хоть и Золотые, но мели. Так что, красотка, хороший рулевой, а Каспар был лучшим, пока не начал пить, нам нужен. Ну, а лоцмана нам найдет Молдо, верно, братишка?

– Найду, – Молдо снял колпак и почесал лысину. – Мне это как грот-мачту на Коте поставить. И давно было, и руки помнят. Эх, помнят ручки, как узлы вязать и реи брасопить, как…

– Ты главно помни, как кошки закидывать и абордажкой махать, – посоветовал Блэкбард, – это нам тоже важно будет, браток.

Хорне вздохнул, тихонько, чтобы не заметили. Грот-мачту, переднюю и косую, он как-то помогал ставить. И видел, как реи поворачивают, ловя ветер в паруса, а уж якоря-кошки, чтобы борт к борту притянуться…

«Научись булинь сперва вязать правильно, Хайни» – фыркнул в голове дедовский голос.

Научился, дед, все лето учился вязать, тебя удивить, что дался мне хитрый узел, все как нужно сплел. Эх!

– Хорошо, Молдо. – Блэкбард кивнул улыбающемуся своей жутковатой рожей толстяку. – Шкипер, нам бы еще поговорить, абордажный мастер нам не нужен?

Хорне согласно кивнул. Да, Молдо сейчас не нужен и хорошо, если его совсем не будет. Жаль, конечно, этой глупой детской мечты, но деваться некуда. Брать купца без абордажников никак не выйдет.

Молдо не попрощался, встал и ушел.

В таверне гомонили все сильнее и теперь стало ясно – почему все же «Соленый Заяц» так нужен «ночному братству». Сюда со стороны никто не сунется, а если и сунется, то быстро свалит, или его, тихонько и не торопясь, выкинут с заднего хода.

А уж вести здесь не самые мирные переговоры, это все равно как поймать зюйд-вест, подходя к горлу Узкого моря, когда возвращаешься домой. Также спокойно и уверенно, как судно летит, держа в парусах юго-западный ветер.

– Слышал, – Блэкбард снова начал набивать трубку, – ты потратился на Кота?

– Да. – Хорнэ под столом пожал руку присевшей Ньют. – Спасибо, выручил.

– Глиф дурак. – Блэкбард раскурил трубку. – Да и деда твоего не особо жаловал, ничего не поделаешь. А я хочу все правильно, если уж ты решил снова спустить Кота на воду и дать ему пройтись под парусами. Сложная дорога, паренек, справишься?

– Ты же поможешь?

Блэкбард усмехнулся:

– Я готов помочь тебе сейчас, в память о Хоссте, о том, как мы рвали купцов на рейде Эрраля, спалив форт, выстроенный темнокожими. Как уходили на закат, ища путь на потерянные острова Хэй-Бразиль. Как перехватывали ветер у трех «змеев» в Длинном море. Это, паренек, не забудешь, твой дед тогда сам стоял на мостике «Мариона».

– Сестры Вирго ничего не говорили о корабле. – Хорне скрипнул зубами. – Может, ничего и не знали.

«Марион», дедовский флейкк, двухмачтовый, в две палубы и потайным трюмом, с бизанью, устанавливаемой не всегда, по пять пушек на борт, по две вертлюжных на корме с носом. Быстрый, неуловимый, с высокими бортами… Дед ушел на нем в свой последний поход. И больше о «Марионе» Хорне ничего не знал. И это плохо, ведь флейкк не просто судно, нет.

Блэкбард не ответил. Моряки, даже старые и не выходящие в море, такие вот просоленные псы, знали многое. Если бы канонир знал о корабле, точно рассказал бы.

– Сейчас мы можем осмотреть Кота? – спросил Блэкбард.

– Да. – Хорне встал. – Док закрыт лишь на ночь, сейчас еще даже не обед.

– Вот и разомнемся, заодно нагуляем желания поесть. Поешь со мной, сынок?

Хорне кивнул. И пожал протянутую ему широкую и жесткую ладонь. В его жизни опять появился кто-то, кому он мог доверять.

С моря пахло штормом. Осень входила в свои права все сильнее, от Бурке, города корабелов, стоящего на острове в двадцати милях на норд-вест, северо-запад, несло непогоду. Тучи, еще утром редкие и просто серые, копились у горизонта, чернея широкой полосой.

– Качка будет знатная, – Блэкбард сплюнул на доски, не обращая внимания на осоловело-пьяного рыбака, оставшегося в порту с утра, – если с Зеенсмарки не вернулись, потреплет их знатно.

В бухте трепало не так сильно, если не наваливался настоящий шквал, поднимающий волны до самых корзин-марсов на макушках мачт. Скалы, закрывающие город, спасали. Хорне, глядя на ворочавшееся вдалеке чудовище, радовался. Глупо, по-детски, но радовался. Выходить в море было счастьем, а шторма? Куда же мареманну, морскому человеку, без них?

Непогода – непогодой, но порт как бурлил жизнью, так и бурлил. Мимо только что провели стайку темных красоток, привезенных в дорогие бордели. Стреендам вольный город, все верно, но как эти милашки оказывались тут и почему работали – Хорне не интересовался.

– Такие чернушки на юге идут по две на серебряк. – Блэкбард затянулся, провожая глазами двух последних, плавно колыхающих объемными задками под пестро-золотистыми юбками. – А здесь богатые господа из Мар-ханз, арматоры и приезжие аристократы готовы платить за одну по пятерке желтяков за полночи, брашпиль им в глотки.

– Дед не возил людей. – Хорне смотрел на трех смуглых здоровяков с хлыстами и широкими мечами-хийрами у поясов. – Считал такое зазорным.

– Ха! – громыхнул Блэкбард. – Знаешь, как Глиф потерял глаз и квартирмейстерство?

– Он был квартирмейстером?

Хорне помнил, как в детстве перепутал квартирмейстера с квартердек-мастером, квотер-басом, если по-стреендамски. Немудрено, половина мар-ланг, морского языка, пришло с Оловянных островов. И обычного ключаря-кладовщика мальчишке легко было спутать с мастером абордажа. Дед смеялся, хохотал отец, а Хайни Хорне смотрел вниз и молчал. Потому как в наказание ему снова выпало вязать булинь, а клятый узел не давался.

Но Глиф и имущество корабля, деньги матросов и офицеров в руках этого склизкого, как морской таракан, одноглазого?

– Да, Хоссе ему еще доверял тогда, а Глиф старался держаться в кильватере твоего деда, ступая прямо по его следу во всем. Но тогда…

Блэкбард кивнул на коракк Селим-бея, желтевший досками планширя, надстроенного над бортами не по-местному высоко.

– Мы взяли вот такой же, загнали его в одном из Шрамов.

Шрамы Хорне помнил.

«Пять заливов сразу за Красным мысом, между ним и Черным Югом», проворчал в голове дед. Да-да, дед, Хайни помнил науку.

– И там, в такой клетушке, в корме, держали десять смуглых красоток. Одну, как сейчас, помню… Никогда не видел таких красивых бедер у женщины, сынок. А, вперехлест ее, жизнь просоленную, через форпик!

– Глиф предложил деду их продать?

Блэкбард хохотнул:

– Не просто предложил. Мы ложились на курс к Робалле, на Зеленый архипелаг, откуда их и привезли. Дикие были, с Жемчужин, это…

– Самые восточные острова архипелага, там Робалла ловит рабов.

– Молодец, – похвалил Блэкбард, – вижу, душа у тебя уже соленая.

– Он много знает! – загордилась Ньют. – Его и дед и отец учили.

– Кишки-Вон часто о нем вспоминал, сразу, как родился. – канонир прикусил чубук и улыбнулся. – Даже диковины всякие собирал на потеху.

Костяные шары, выточенные один в одном царства Сунь. Маски из разного дерева и кожи, оклеенные разноцветными волосами и перьями, мелкими ракушками и клыками с Черного Юга. Вырезанные из рыбьего зуба крепость, ладья и лучники Беловодья. Да, дед привозил всякие диковинные штуки.

– Глиф поклялся, что отпустил девок в порту перед Робаллой, нашел им судно и посадил, заплатив капитану. А потом продал смугляшек ночью, в Подземном рынке. На его беду Кишки-Вон в тот вечер желал развлечься и отправился на бои морских котов. И увидел это дело.

– Дед лишил его глаза?

– Глиф решил помахать сабелькой, а Хоссе страх как не любил сталь у собственного носа. Глиф не помер, Кишки-Вон желал повесить его на рее в море, но оказалось, что в его записях было много интересного. Потому и дожил до дома, где собрал все, украденное у команды.

– Почему его оставили в живых?

Блэкбард хмыкнул и выбил трубку:

– Доплатил всем и каждому. Это случилось, когда твой отец не вернулся и Кишки-Вон решил подарить ему жизнь. Только уши отрезал. Легкая плата за воровство и невыполнение приказа своего шкипера. А мы ведь пришли, сынок, так?

Хорне кивнул и отправился к сторожке охраны доков. За док-басом, мастером над кораблями и хозяином здешних богатств.

Ждать пришлось недолго. Внутри дока оказалось темновато и пришлось разжечь фонари по задней стенке. Блэкбард подошел к носу, глядящему вперед оскалившейся острой морде мар-кат, хищника с ластами, умевшего забираться на скалы, скрываясь от людей-охотников и нырявшего обратно в море, разорявшего птичьи гнезда, умело загоняющего стаей, если нужно, косяки и смело боровшегося с небольшими акулами.

«Дикий Кот» был первым кораблем Херда, отца Хайни и среднего Хорне Кишки-Вон и стал первым для Хорне-младшего. И многие дедовские моряки, на проверку для будущего, сперва ходили именно на нем.

– Старый добрый Кот… – Блэкбард втянул запах корабля. – Я даже соскучился, блоддеров хвост.

– Скоро вспомнишь. – Хорне смотрел на судно с гордостью. – Мы…

– Подойди, сынок. – Канонир отошел от всех и встал почти у самого водохода, выпускавшего корабль в бухту. – Ты ведь взял задаток со своего заказчика, так?

– Почему ты так думаешь?

– Потому как ты еще все же молод, хотя и Хорне. Все слухи собираются в порту, а я не слышал о каком-то там купце, идущем к Золотым мелям. И никто не слышал. Значит, сынок, нас хорошенько так наняли.

«Меня, – поправил Хайни в голове, – Меня, блоддера тебе в глотку, старик».

– Давай будем честными. – Блэкбард смотрел на качавшуюся на водорезе полоску водорослей. – Это Молдо и остальным ты мог налить в уши о призовых деньгах и проданном товаре. А я думаю, что ты уже точно знаешь – каков пай на одну голову. И предлагаю тебе поделить твой поровну.

– С чего? – Хорне решил не отпираться, не стоило.

– У меня есть кое-что, с чем нам придется куда проще.

– Скажи, что и я подумаю о трети.

– Ты смотри, рубит правду как галсы под полными парусами, весь в деда… – протянул Блэкбард. – Треть? Хорошо. Одна носовая вертлюжная и две малых каронады, по одной на борт. Возьмем купца за жабры на испуг, а, сынок? Вгоним ему ядро под киль, тут-то и встанет. Меньше придется махать сталью, меньше придется выплачивать премию, если кто из ребят погибнет. Что скажешь?

Хорне оглянулся, неожиданно пожалев об отсутствующей Ньют. Та топталась вместе с ребятами канонира. И во все глаза смотрела на них двоих. Эх…

– Ну?

Хайни Хорне, снова начать дрожать, решил спрятаться. А Хайнрих Хорне Кишки-Вон плюнул на ладонь и протянул ее старому канониру и маре-манну Блэкбарду:

– По рукам!

– Почему купец пойдет сегодня, если ты травил, что через неделю? – Молдо смотрел на Хорне, обложившегося картами с лоциями, циркулем, линейкой, таблицами миль вдоль побережья, копией портового журнала Стреендама, купленного за пяток золотых и собственными записями. В них-то Хайни и чиркал свинцовым штурманским карандашом.

Хорне зыркнул на него и вернулся к своему занятию. Тощий и нескладный, кажущийся еще чуть подросшим, в куртке, высоких сапогах и уже полностью затянутом абордажном жилете вареной кожи, Хайни смотрелся немного смешно. Нос, торчащий румпелем, казался чересчур большим для худого и еще почти детского лица. Волосы торчали ежиком, переливаясь едва заметной рыжиной, доставшейся от матери.

Хорне считал. Сводил вместе увиденное, услышанное, прочитанное о скорости течения, идущего к Золотым мелям, о когте «Синяя русалка» и считал.

– А он не глуп, – Блэкбард затянулся, – ты, красотка, уже поняла – какое сокровище ходит у тебя в женишках?

– Купец вышел раньше. – Хорне встал, потянулся. – Заказчик это не понимал, мы понимаем.

Моряки молчали, почти соглашаясь и дожидаясь уточнений. Хоссте Кишки-Вон ничего бы им не объяснял, но Хайни пока не он.

«Дикий Кот» стоял на якорях с вечера, прятался за липким туманом, накрывшим все на мили вокруг. Тут, на Золотых мелях, стоять всегда лучше, чем идти. Здесь баркасы по весне брали нерестовую рыбу, а большие суда заходили редко, только с хорошими лоцманами, подбирая тех на островках неподалеку. Десяток семей, живших там, тем и кормились, ну и… ну и севшими на мель, говаривали и такое.

«Дикий Кот», проведенный Каспаром и лоцманом из местных, кутался в сизый туман как бабка в пуховый платок. Низкий корабль размазывался в темноте, не зажигая фонарей, ожидая добычу. Над мелями разошелся почти полный штиль и лишь сейчас повеяло свежим восточным. Туман начал волноваться, потихоньку пополз белесыми кусками в сторону.

– Купец вышел раньше из-за погоды и зимы за порогом. – Хорне усмехнулся, совсем как дед. – С севера идут шторма, один-два дня задержки и придется выходить ближе к берегу, тут не пройдешь. А позавчера с Доккенгарма пришел «Ястреб», и у него на корме не осталось стекол. Заледенели и их вышибло в пути. Наш купец не дурак, он вышел сразу за ним, чтобы пройти наверняка.

– Резонно, – бросил Блэкбард, – надеюсь, ты прав, паренек. Почему здесь? Мы еле пролезли между песками и стоим опасно. Большой воды тут не так много.

– У него малый когт, осадка небольшая, именно здесь ему хорошо ускользнуть от кого угодно. – Хорне постучал по выцветшей карте. – Норги сейчас уже вытащили «драконов» на берег и не выйдут в море, кроме сторожей, шастающих до Бурке. Их купец боится не меньше, чем наших, включая таможенников. А те как раз ждут контрабандистов там, откуда мы пришли. И наши пересели на флейкки, уже года два. «Дикий Кот» стоит в доке столько же, о нем никто не помнит, и только он смог пройти сюда. Но купец же этого не знает, верно?

– А дед-то и впрямь молодец, – Блэкбард кивнул, – натаскал тебя, не хуже борзой на зверя. Шторма с севера, низкая осадка и срущийся со страху купец-пройдоха. Все сходится… значит, ждем.

Они ждали. Стоя на палубе, на мостике, шкафуте и баке. На юте, с кормы, торчали два наблюдателя. Туман осаживался холодной моросью, и даже без ветра всех равно студило через куртки и накинутые плащи.