В пустынях души (сборник)

Я все же уехала спустя час-полтора, продолжать свою дальнюю дорогу и только немного позже осознала: в мою жизнь вошел новый очень важный человек. Возник незванно-непрошенно, нежданно-негаданно. Чем не доказательство высшей Воли и Провидения? Вроде как: если внутри себя плохо видишь – получай снаружи такую же… Правда, над твоим обликом Всевышний потрудился гораздо более качественно. Не завидую, горжусь – правда! Потому что только слепой или уже полностью потерявший интерес к жизни мужчина мог бы пройти мимо. Большинство же закономерно задерживались.

Наши дальнейшие открытия по совпадению жизненных обстоятельств обескураживали. Кандидатские диссертации, череда мужей, у каждой – дочь, – все это только снаружи. Еще занятнее было поразительное сходство внутреннего устройства. Эдакая хорошо оформленная внешняя уверенность, на грани нарциссической самовлюбленности женщины, которая уже давно ни на кого не рассчитывает – все умеет сама решить, предпринять, обустроить; в сочетании с глубоко спрятанной хрупкостью, ранимостью, огромной зависимостью от любви и одобрения; из тех, кто не гнется, а сразу ломается от человеческой небрежности и равнодушия.

Ты щедро осыпала меня эпитетами, букетами роз, немыслимыми кулинарными изысками, готовностью отодвинуть из своей жизни все ради меня… Когда мы вновь встретились, я чувствовала, что никак не дотягиваю до такой идеализации. Более того, то ли за те двенадцать лет, на которые я старше тебя, я так понастроила защит от такой душевной близости, то ли так поистощилась за жизнь, но с ужасом обнаруживала, что – не знаю, как мне ответить и соответствовать шквалу твоего восторга и внимания. Я ощущала внутри себя окаменелость, будто меня изъяли из ледникового периода, и я эдаким реликтовым динозавром спустилась в тропики радости и тепла… Я растерялась.

С тобой как ни с кем я очень остро почувствовала, что все защиты-панцири моего Я, «нарощенные» непосильным трудом в процессе жизни, мешают просто по-человечески соединиться и раствориться в близости. Ух, как страшно…

Прятаться я, как обычно, стала за персону умудренного психотерапевта, знатока всех движений души человека. Но долго играть в прятки ты мне не дала. Увидев меня, размазанную от переживаний, заявила: «Фигня твоя психология, Ленка, раз не делает тебя счастливее…»

Слышать это было очень обидно… и я в очередной раз задумалась: а что же мне дает эта самая моя психология и психотерапия, в которой я уже двадцать пять лет?

Предполагаю, что уже в шестнадцать лет, когда я заканчивала школу и была в совершенной прострации по поводу того, кем быть, моя неплохо развитая интуиция просто ударила в гонг, заметив на столе у отца книжку по психологии, и сказала:

«Вот, тебе – туда!» Расхожее мнение, что в психиатрию и психологию идут люди, ищущие способ исцелить себя, не лишено оснований. Но сейчас я бы уже сказала, что не только исцелить, но и обезболить последующие годы. Все мы так или иначе к моменту начала взрослости догадываемся (а многие уже и чувствуют), что свою судьбу придется прокладывать, продираясь сквозь тернии и очень часто испытывая боль в душевных ранах. Что с флагом, на постаменте – не получится. Женский путь будет чреват чувствами обиды, нелюбимости, ненужности, покинутости, одиночества, измены, предательства. Собственно, мужской не легче. Как обычно человек справляется с этой израненностью? Одна половина страны – алкогольной и пищевой анестезией, другая – извечным ощущением себя жертвой и нескончаемой борьбой за истину и справедливость. Психологическая осведомленность, как мне думается, это третий путь. Потому что психология позволяет многое из происходящего понять как бы изнутри, а значит – принять. Принять удары судьбы как испытания и уроки, проблемы – как задачи следующего роста, а вопиющую разительную разницу с другими людьми, трудность в понимании друг друга – как вызов, брошенный жизнью нашей главной человеческой способности – любить. Это, правда, Юлька, совершенно не означает, что сразу становится легко. Нет! Но все же многое становится объяснимо, а значит – не так больно.

Вот, например, что произошло со мной на днях, когда близкий и дорогой мужчина выставил мне вдруг требования, какой я «должна быть». Причем, что особенно болезненно для меня, все эти упреки и практически требования касались моих чисто женских проявлений и качеств. Я вначале выслушала весь этот залп требований, замолкла, ошеломленная, и долго-долго плакала. Но потом, уйдя в себя на денек, стала осознавать происшедшее, размышлять о себе и о нем. Какой был бы раньше для меня обычный исход? Жуткая обида, горечь, чувство несправедливости, и из-за таких чувств сразу начинает резкими скачками, как температура зимой, падать градус привязанности к партнеру, и я становлюсь Снежной королевой. Я, красавица и умница, достойная только поклонения, трепета и благодарности, вынуждена сносить такое? Потом будет еще какой-то этап попытки терпеть его, ледяное равнодушие с демонстративно безупречным выполнением всех обязанностей по дому. Но лед внутри не оттаивает, жалость к себе нарастает и недолог уже час, когда в голове включится опять режим «поиск». Очередное расставание будет только делом техники. Но что же в этом я понимала тогда про себя?

А понимать или осознавать уже не вредно было бы следующее: я, со своим нарциссизмом, очень плохо готова признавать отбрасываемую Тень. То есть меня отличает желание видеть в другом только зеркало или эхо своей несравненности, мне трудно почувствовать и принять чувства партнера и его – иную, чем у меня – систему координат, да и, в конце концов, просто дефицит женской мягкости, покладистости, чуткости…

Ты скажешь: «Да ладно, Лен, ну и чего теперь, под всех подстраиваться, унижаться?»

Нет, я не об этом. Можно, например, отмотать пленку памяти немного назад и спросить себя: а что ты транслировала ему, мужчине, за час, за день до того, что могло его так раскалить? Ответ легко находится: сама начала тонкие, а может, и не очень деликатные намеки на недовольство им, начала транслировать эдакое легкое превосходство, типа: «Мы, Елена Первая, желаем… А кто тут, собственно, рядом и что он может нам дать?» – и это было, правда.

И здесь мы упираемся в то, что получили как всегда то, что посеяли, т. е. «конгруэнтную ответную транзакцию», по-простому – удар в ответ.

«Но женщин ведь не бьют!» – скажем мы возмущенно. Во-первых, кто сказал? Во-вторых, рукоприкладства-то не было. А в-третьих, кто не бьет, а покорно сносит, терпит и позволяет? Они, те зависимые и слабые мужчины, которых мы ни в грош не ставим? Да. А те, которых уважаем и называем мужчинами, свое достоинство берегут и женщине, даже самой любимой, топтать его не дадут, даже если упреки – справедливы.

Теперь можно задать себе следующий вопрос: а что, собственно, ты, такая психологически подкованная, получив список твоих несоответствий его идеальному образу женщины, можешь сделать? Во-первых, отнестись с юмором, насколько это возможно. Потому что это главное, что позволяет не отождествить себя сразу с чувством обиды и идеей, что ты плохая. Во-вторых, вспомнить, что как только звучат слова вроде «должна», это означает, что твой собеседник сейчас транслирует свой список очень важных для него убеждений, суть его жизненных принципов, и спорить с ним – бессмысленно в принципе. Потому что он на них стоит, это стержень человека. Как мне ответил недавно один из клиентов, молодой мужчина кавказских кровей, на вопрос: «А что будет, если у тебя отнять твои убеждения?» – «Меня просто не будет, ничего не останется!» А что делать, если ты все же не согласна с тем, что «женщина должна любить, находиться дома, женщина должна соглашаться с мужем и всегда его поддерживать, женщина должна быть скромной» и т. д.? Да ничего не делать. Иметь свои принципы и взгляды. Только не бить ими, а спокойно и с достоинством являть и воплощать. Вот и все. И быть готовой к тому, что это может вызывать злость, раздражение и упреки. Это называется взрослым словом «ответственность», которая в психологии означает, что ты готова к тому, что не всем и не всегда будешь нравиться, что тебя будут судить и негативно оценивать люди с другими взглядами. Хотя это не означает, что при этом они не будут тебя любить…

Вот об этом всем я подумала, и все как-то встало на свои места. А тут и милый подошел и, неловко посмеиваясь, обнял, расцеловал и сказал: «А знаешь, ты – самая-самая лучшая!»

Письмо второе

Что же внутри нас конфликтует-то?

Представляешь, Юлька, не верить в синхронность внутреннего и внешнего – уже невозможно. Только я прожила конфликт по поводу претензий, которые большей частью были связаны с моим уходом за собой – аккуратностью, тщательностью, как тут же аналогичная тема возникла на встрече моей терапевтической группы. Очень любопытные вещи прозвучали.

Одна из участниц начала развивать тему трудности контроля собственного веса. Модная и актуальная в сознании многих женщин тема. Хотя… с твоей стройностью и с твоей фигурой, эта песня – не твоя. Женщина (назовем ее Вера) с некоторой, как мне почувствовалось, долей кокетства и несогласия с самой собой стала жаловаться на то, что очень трудно отказываться от вечерних подходов к холодильнику, и это приводит к катастрофе. Она была готова к тому, что группа начнет ее разуверять и сообщать, что выглядит она прекрасно, но этого не случилось. Женщины подхватили ее переживания, я тоже – с одной стороны, поскольку сама опять в последнее время стала отмечать, как тело приобретает нежелательные выпуклости и теряет форму, а с другой – почти невозможно стало удерживаться от нескончаемых перекусов, перехватов, чаепитий и сладкого. Причем, я не любитель сладкого, а здесь – и я попалась. Задала группе вопрос: «Как вы думаете, какая бессознательная выгода есть у нашего переедания и, соответственно, толстения?» Вопрос не искушенному в психологических изысках может показаться престранным, более того – раздражающим. А означает он в переводе на общепринятый и понятный язык примерно следующее: наши сознательное и бессознательное очень часто сосуществуют как противники, антагонисты. Следовательно, то, чего мы хотим сознательно – например, быть стройными, тонкими-звонкими и, соответственно, привлекательными для себя и для других, натыкается на серьезное возражение внутри, чего мы абсолютно не осознаем. Дело ведь в том, что могущество и сила нашей бессознательной части гораздо больше, чем маленького и узкого сознания (соотношение примерно 90 к 10). Почему же в данном случае наш невидимый не-товарищ возражает?

Участницы группы стали активно размышлять.

В какие же периоды и при каких обстоятельствах обжорство становится особенно неуправляемым?

«Когда я понимаю, что уже нужно что-то менять в своей личной жизни, но мне очень страшно».

«Если я и хочу понравиться новому знакомому, но тогда ведь отношения начнут углубляться и развиваться, а замуж я еще не хочу».

«Быть опять очень стройной, яркой и манящей для моего мужа мне как-то неинтересно уже, с ним я уже давно и нет смысла стараться. Такую красоту – и ему одному!»

«Начав трудиться над своим телом, сев на диету и занявшись фитнесом, я начну готовиться к новому партнеру. А что же делать с имеющимся?»

Вот какие, довольно типичные, выгоды имеет наш бессознательный психический дирижер. Он удерживает нас изо всех сил в стабильности, помогая сохранить имеющееся. Хорошо это или плохо? Нет однозначного ответа на этот вопрос. Для тех, кто застрял и застыл в своих страхах жить дальше – наверное, плохо, хотя, возможно, еще недостаточно плохо, чтобы уже сделать рывок. А для тех, кто вечно несется к бесконечной новизне, в том числе и смене партнеров – наверное, хорошо. Потому что это означает, что таким образом душа, которая, как известно, живет в теле, говорит: «Ищи прелесть и новизну в имеющихся отношениях!». Или, как гласит заголовок американской психологической книжки, стоящей у меня на полке, – «Люби то, что есть!».

Вот такое возникло у нас понимание. Как можно им воспользоваться? Ответ для меня таков: чтобы за меня не делало это (то есть набор веса) таким неудобоваримым образом тело, лучше, чтобы сознание потрудилось над этой подсказкой и вместо самопроизвольного потока мыслей – о том, что в партнере «не так» и «насколько мы все же разные» – произвольно, осознанно держало фокус внимания на прелести совместного бытия…

Письмо третье

И опять я не в золотой середине, увы…

Здравствуй, Солнце мое родное! Интересно, как ты рядом с египетским буйным светилом себя ощущаешь? Затмеваешь, наверное… по крайней мере, для лиц мужской национальности.

А меня сегодня опять жизнь полечила от моей амбициозности. Была встреча с тетенькой – туроператором, которая организует наш новогодний тур на Бали. Когда мы на днях получили весь пакет документов и стали дома разбираться с состыковками бесчисленных перелетов, возникло беспокойство – везде ли мы успеваем на очередные пересадки? Были и другие вопросы по всяким частностям, и все эти вопросы я конкретно, по пунктам сформулировав, задала туроператору Наде по телефону и сегодня пошла на назначенную встречу.

Туроператор Надя достойна отдельного описания. Она всячески старалась нам угодить и действительно, похоже, сделала невозможное – когда у всех агентств уже ничего не было на Новый год, она нашла и отели, и рейсы, и все подготовила. Когда же она начинает сообщать конкретную информацию, то складывается впечатление, что разговаривает она сама с собой. То есть объясняет совершенно тривиальные вещи, типа как спросить: «May I smoking here?», предлагает подобные фразы записать на память, или рассказывает, сколько вещей брать с собой, а поставленные мною вопросы просто игнорирует, вернее, не слышит. Когда же ее встряхнешь: «Надя, вы мой вопрос слышите?» – ситуация еще больше ухудшается, она начинает нервничать, скороговоркой повторяя много раз одну и ту же фразу, запинаться. Я понимаю, что она пугается, мне становится ее жаль, и я, с трудом подавляя раздражение, прекращаю «допрос» и с чувством глубокой неудовлетворенности и беспомощности удаляюсь. Сегодня была наша финальная встреча перед отъездом, ни на один вопрос ответа я так и не получила и, уйдя, сильно задумалась: почему же я, «специалист по коммуникациям», так и не смогла найти с ней общий язык?

Тебе знакомо, Юлька, такое состояние тотального взаимонеслышания и говорения на разных языках?

Безусловно, я понимаю: первое, что блокирует возможность конструктивного контакта, – это наши чувства. Полагаю, что у меня это было чувство агрессии, а у нее – страха. Но я не нашла никакого способа взаимодействовать с ее страхом так, чтобы она расслабилась, убрала свою защиту в виде нескончаемого говорения и была «в зоне доступа». Я пыталась периодически повторять: «Надюша, у нас нет претензий к вам, это только вопросы» – но, видимо, мой тон и мимика – недовольство – внятно транслировались, и она их считывала. Мой Андрей позже пытался меня утихомирить, резонно напоминая, что дело-то свое она сделала, и «все хорошо». Но, судя по силе моей реакции на саму эту женщину, что-то я на нее спроецировала, кого-то из моего архива бессознательного, кто вызывал столь же сильное раздражение. Вспомнить не могу, попробую описать образ или ассоциации… может, догадаюсь. Она напоминает мне эдакую серую бесцветную мышь (если встречу ее на улице – никогда не узнаю), с такими угодливо-шаблонными фразами, пугливую и нервную, которая стойко обороняется и не сдается. У меня возникло ощущение, что она беседует со мной либо как с ребенком детсадовского возраста, либо как с умственно отсталой тетенькой. Знаешь, такой типаж с виду весьма милой и старательной нянечки, которая несет деткам еду из пищеблока, только понравится ли еда деткам, вкусная ли она – ей совершенно до лампочки. Но когда она зайдет в группу, она будет говорить правильные слова про то, что все сейчас «пойдут мыть руки и садиться за столики». Короче говоря, за внешней сердечностью – довольно равнодушный и занятый своими заботами человек.

Пока писала, кажется, поняла… Это, похоже, про активную сейчас мою же Тень. Именно такой я ощущаю себя иногда после какой-то работы с людьми – слушала их, работала, старалась, а ушла – и практически сразу забыла, о чем все это было. Ловлю себя на равнодушии и невпечатлительности. Хотя, как ты догадываешься, я часто имею дело с раздирающими людей чувствами и переживаниями. Да, вот это о чем!

Я еще сама себя услышала, когда возмущалась дома ее непрофессионализмом. Он для меня был в поверхностности, в неглубине ее соучастия и небрежности к деталям информации.

Знаешь, многие психологи полжизни жалуются и работают над собой с тем, чтобы не отождествляться с клиентом, чтобы не уносить с собой домой то, что выливали на тебя люди на консультациях. Потому что тогда уже живешь не своей жизнью, а их. Это называется в психотерапии «не попадать в перенос и контр-перенос». Возможно, теперь я впадаю в другую крайность – я практически никогда не волнуюсь перед консультациями: что я буду делать с той или иной проблемой человека, чем я смогу ему помочь? Знаю, что внутри уже столько накоплено всего – знаний, инструментов работы, навыков, – что знаю: наверняка справлюсь. После окончания сеанса или занятий не смущаюсь и не боюсь спросить: «Как ты сейчас?» – чтобы получить обратную связь, и готова к тому, что она может быть любой. Во-первых, знаю, что фантастические инсайты и изменения с человеком редко случаются немедленно, обычно нужно время. Во-вторых, выгоды тех переживаний, с которыми человек приходит расправиться, иногда бывают очень весомы – не факт, что он от них откажется. В-третьих, я не Бог и могу помочь только в ограниченном объеме. И все эти нажитые за годы опыта внутренние знания делают меня гораздо спокойнее и ровнее в отношении всего происходящего. Я уже не знаю, Юлька, чему я могла бы очень сильно удивиться, от чего потерять душевное равновесие в работе с людьми. И получается, как всегда, это все опять о двух сторонах медали: профессиональное несклеивание, способность видеть клиента и себя как бы со стороны – и деформация сопереживания, которую сегодня так отчетливо отзеркалила та самая Надя. Спасибо ей…

N.

Очень меня N. интересует. Она для меня непонятна. И чем больше я буду о ней рассуждать, тем интереснее мне будет исследовать ее. Продукт, который она производит во время наших консультаций, требует особой исследовательской работы. Я о ней много думаю, пишу, и, несмотря на все то, что я о ней написала, она все еще остается для меня загадкой. Когда тебе встречается человек очень рациональный, логичный, очень медленно раскрывающийся – а N. именно такова, – продуктивнее всего обратиться к каким-то иррациональным способам изучения человека. Например, к рисованию. Как бы человек ни контролировал себя, во время рисования всегда всплывает информации больше, чем он может себе представить. Здесь контролировать себя невозможно.

Она нарисовала маленький цветочек, защищенный большим цветком, который всегда прикроет, защитит. Мы добираемся до чувства глубокого одиночества человека. Формально все хорошо. Муж, двое детей, социализация отличная. Она партнер в успешной компании. Вот эта гора, висящая в воздухе, – символизирует чувство изоляции, нет сейчас понимания того, как соединиться с имеющимся мужем. Что касается детей – тоже непонятно, как относиться: либо тревожиться за них, либо убегать от этой невыносимой тревоги. А вот как соединяться, как любить – внутреннего формата для этого нет. Что стоит за этим рисунком – определенная личная история N.

Папа N. был режиссером известного ленинградского театра, талантище, по ее словам. Он был столпом в ее жизни. Но от двух до десяти лет N. папу вообще не видит: он сидит в тюрьме по тяжелому, позорному обвинению. То есть образ папы есть, а фигуры – нет. Потом он возвращается, они живут дальше. По всей вероятности, он вернулся и в профессию – несмотря ни на что. Фигура папы обожествляется, у папы есть послание по отношению к дочери. Всем своим видом, всем своим общением он говорит N.: будь умной, достигай всего, что поставила себе целью. Это то, что папа подкрепляет своим видом, своим поведением, своими поступками. Знание языков – обязательно, все предметы – на пятерку. Надо показывать, доказывать папе, что ты – молодец.

А что же мама? С мамой папа отношения не оформлял. Мама все время находилась в роли раба. Это были отношения «раб-господин». Мама никогда не была ни в чем уверена. Смотрела на него раскрыв рот. Родила от него дочь, N. Никогда не было известно, вернется ли он сегодня домой или останется ночевать у другой женщины. У мамы было постоянное ощущение нестабильности, напряжения, раздраженность, обиженность. И при этом она его обожала, боготворила. Вот контекст, в котором растет N. Что мы видим в анамнезе: что женщина будет развиваться по маскулинному типу. Достижения – будут. Внутренняя женщина будет вытеснена. Освоенная сценарная матрица жизни – служить. Раздражаясь, чувствуя себя пустым местом, но – служить. В итоге – абсолютное чувство собственной неценности, неважности. На многие мои вопросы: N., а как ты чувствуешь? а как тебе кажется? – следует один и тот же ответ: я не знаю, не знаю. Это не про то, что N. не знает, а про то, что у N. нет права иметь свое мнение.

При этом она вполне успешна в профессиональном плане: ее дело – оценка недвижимости. Она никогда этим не хотела заниматься. Она всегда хотела заниматься психологией.

Но будущий деловой партнер – друг детства, одноклассник, мужчина эксцентричный, авантюрного толка – в свое время, в начале девяностых, предлагает N. выработать критерии оценки недвижимости. N. разрабатывает некий алгоритм, потом этот алгоритм успешно используется – практически всеми. Она, сама того не понимая, разработала структуру оценки. И они выходят на рынок оценки, оказываются в нужном месте в нужное время. Друг детства открывает компанию по оценке недвижимости. N. при нем как умный еврей при губернаторе – он не берет ее в соучредители, но делится прибылью. Компания растет, развивается, N. работает, что-то разрабатывает, но статус ее непонятен.

Приближается сорок. Осточертела эта оценка, не хочу больше, говорит N. Психология ее интересует все больше. Конечно, она может ничего не делать, дивиденды все равно идут. Но как будет завтра – непонятно. Чтобы не случилось нежелательное, она должна имитировать симпатию к деловому партнеру, возникает некая зона вранья. К тому же там идет некий флирт со стороны мужчины, пусть и без последствий. Ни одно решение он не принимает не посоветовавшись с нею. У нее уникальная деловая интуиция. Он человек очень авантюрный, но на всякий случай проговаривает с N. все свои шаги. Она – такая подстраховочная система.

В один прекрасный день она предложила оформить их отношения, как-то прописать.

– Да перестань ты, и так все отлично, – был ответ.

У нее не хватает смелости и способностей настоять на своем. Ей страшно.

– Я хочу в себе найти силы жить по правде. При этом я не могу отказать, потому что боюсь, – признается N.

Она уже давно заработала собственную долю в предприятии, по закону, а не по его, партнера, благодати. Это повторяет ситуацию отцовско-материнскую: некто сильный выдает кусок, когда захочет. N. повторяет тот же паттерн. Вся эта ситуация – про то, что жизнь требует переключиться с повторения этого сценария на свой собственный.

Конечно, это очень страшно. Надо найти какой-то ресурс. Ресурсом может стать чувство невыносимости и раздражения. N. человек очень воспитанный, с прекрасными манерами. У таких людей обычно заблокировано чувство агрессии. Но надо позволить себе это раздражение. Первой фигурой, на кого можно свою агрессию выплеснуть, является сам психотерапевт. Я сама должна под это подставиться. С одной стороны, я фигура безопасная, с другой, я замечаю признаки ее недовольства, ее несогласия со мной. Есть масса приемов, чтобы говорить – хотя бы в психотерапевтическом формате: да, я не согласна, у меня есть другое мнение, я сержусь. Я должна дать ей это поле, эту возможность. Поставить ультиматум партнеру – это, безусловно, риск, но то состояние, в котором она живет сейчас – до ночи работает на нелюбимой работе, не знает, что будет завтра – тоже неприемлемо. Она может встретиться с его агрессией, отказом. И скорее всего, именно так и случится, потому что мужчины чаще всего реагируют на ультиматумы именно так. Но если она при этом будет иметь некую позицию, которую может аргументировать, то у нее есть шанс. Я ей этого не советую, советовать она будет сама себе. Моя задача – выявить ее зону страха. И что-то сделать с этим страхом, перевести его в некую готовность.

Для чего N. вся эта история дана? Наверное, для того, чтобы переключиться, войти в жизнь и делать, наконец, что хочется. Ведь долгие годы она жила только по предписаниям папы…

Валя и Боря

Валентин с Борисом живут вдвоем. Эти два очень ярких, необычных человека всей своей жизнью бросают вызов привычному способу существования, что многие из нас влачат, не осмеливаясь следовать своим настоящим желаниям. Они – осмелились. И в этой мужской совместности, которая сегодня уже стала просто одним из вариантов человеческих отношений, тоже очень много типичного: тайной борьбы за власть и первенство, попыток сделать из партнера «хорошего родителя», обид недоласканного ребенка, череды взаимного отчуждения и нежной оттепели… Посторонний, пусть даже он желанный и приглашенный гость (в данном случае это я), не может не вызывать перекоса всей этой системы. Обычное свойство отношений, в которых начинает участвовать третий. Валентин, волею разных обстоятельств, оказавшийся в этой нашей ситуации нижним углом равнобедренного треугольника, напрягается больше всех. А раз напрягается, то, соответственно, регрессирует к детским формам поведения.