В пустынях души (сборник)

Поздним вечером, когда Боря уезжает меня встречать, уже изрядно уставший от работы, от перемещения в московских пробках, у Валентина, «естественно», случается экстремальная ситуация – исчезает его автомобиль. Он звонит Боре, уже подъезжающему со мной к воротам загородного дома, и голосом несчастной брошенной жертвы рассказывает о произошедшем. Борис весь напрягается (я это ощущаю всей левой половиной тела, обращенной к нему), произносит утешающие слова, обещает подумать над вариантами помощи и… продолжает путь домой. Мне говорит:

– Все будет нормально, ничего там страшного не случилось.

Ситуация Вали, действительно, вряд ли совсем уж критическая. Машину, скорее всего, увез эвакуатор и утром ее можно будет вызволить, переночевать можно в недалеко расположенной квартире бывшей супруги. Но так думаем мы. На следующий день возвращается Валентин, всем своим видом являя живой укор.

Об этом укоре и звенящем обвинении мы с ним и говорим. И именно тогда я понимаю секрет номер два. Спрашиваю Валентина:

– За твоей обидой на Борю и горечью – какое стоит убеждение?

Поскольку Валя в психологии не новичок, он быстро понимает, о чем я его спрашиваю, и выдает:

– По-настоящему близкий человек, если беда, должен тут же придти на помощь.

Понимаю, что 99 % читателей с этой позицией незамедлительно согласятся, но если не торопиться и попробовать покрутиться вокруг этого высказывания… Что мы понимаем под экстремальной ситуацией – угрозу жизни, здоровью или просто растерянность и усталое бессилие взрослого мужчины? Почему «должен», об этом договаривались ранее? И если человек тебе близок, то почему ты не побеспокоишься о том, чтобы своими проблемами его, тоже очень уставшего за день и живущего сейчас в цейтноте, поберечь и не дергать?

И тут Валя, человек умный, делает следующий шаг внутрь и говорит:

– Да, Лен, конечно, за этим стоит все то же неутоленное детское желание свернуться в клубочек в материнском чреве и быть обласканным и укачанным… И ожидание это – не осуществляется.

Вопрос: а не считает ли Валентин возможным смягчить такое максималистское ожидание от другого, сменить установку, что близкий человек должен по определению быть Спасателем, на более щадящую – щадящую себя самого? Валя такое гневно отвергает. Нет, говорит он, я понимаю, что эта надежда на безусловную, безграничную помощь и поддержку делает меня уязвимым, обнаженным, но я буду искать эту Мечту в своей жизни дальше. И это – его выбор.

Мой выбор – другой. И я его аргументирую. Мне не так больно жить, когда я рассчитываю по большому счету только на себя. Я сама не готова больше жертвовать собой в тех случаях, когда имею дело с взрослым человеком, мужчиной, и понимаю, что он может справиться со своими проблемами. Более того, я перестану его уважать, если сделаю нечто за него. Я в эту надоевшую игру «Спасатель-Жертва» больше играть не готова. И только если я действительно чувствую, что моя помощь очень нужна, если я осознаю, что меня сейчас не провоцируют сыграть роль заботливой мамочки и не проверяют мою преданность – тогда я сделаю все, что смогу.

Жестко? Да. Правильно? Не знаю. Но это моя психологическая защита, которая по кирпичику выстроена, выстрадана и защищает меня от лжи. Потому что преданность, которой мы так безапелляционно требуем от близкого, имеет оборотную сторону, и это сторона – предательство себя. А оно в свою очередь всегда (!) ведет к последующему разрушению отношений. А вот воспринимать любую помощь, соучастие, сострадание других людей как нежданный подарок, как милость – это меня поддерживает, и отношения мои, безусловно, делает более красочными, тонкими и переливающимися.

Как говорил один мой друг: «Ты сделала мою жизнь – цветной!»

Звонит Борис. Голос аж прерывается от ярости и негодования – его партнер только что сообщил, что в очередной раз разбил свою машину, а заодно и чужую повредил. Звонит, чтобы получить поддержку и сочувствие от близкого. Борис ничего такого – в смысле сочувствия и сострадания – не ощущает, потому что именно ему придется материально все это компенсировать. И уже не в первый раз. Его друг находится сейчас на переправе: от одной престижной, хорошо оплачиваемой работы – дизайнера по интерьерам – отчалил, а к новой, избранной – психотерапии – еще не доплыл. К тому же в нашей стране пока большой вопрос, возможно ли, чтобы психологическая практика приносила хоть какой-то достойный доход. Но каждый из двоих привык к довольно высокому уровню потребления – к хорошим автомобилям, качественному правильному питанию, процедурам по уходу за собой, комфорту интерьера. Удовлетворение всего этого списка потребностей на двоих легло сейчас на Борю. И не сказать, чтобы он был бессовестно обманут – нет, эквивалентом своего обмена с Борей на настоящий момент жизни Валентин считает заботу, внимание, эмоциональное тепло, и оба на время договорились считать этот обмен равноценным. Но сейчас обнаруживается, что ощущение справедливости у одного из них нарушено, потому что одному приходится ежедневно зарабатывать деньги, а второй все чаще попадает в ситуации, пускающие на ветер все добытые непосильным трудом средства. Обижены и злы оба. Каждый из них поочередно звонит мне и ожидает понимания. Для меня уже не стоит вопрос – кто прав, а кто виноват. Правы – оба. Потому что за плечами у каждого своя личностная история и свой родовой сценарий. Но поскольку жизнь плотно свела вместе этих двух людей, следует понимать, что Творец дает некое Зеркало каждому из них – посмотреть на себя.