По ту сторону фортуны. Книга 2. Закон Мерфи

   Он внимательно рассматривал, придвинувшись ко мне и не притрагиваясь к украшению, затем сбегал за лупой и сказал:

– Можно снять?

   Я расстегнула застежку и бережно протянула ему ювелирное изделие. Лешек задышал часто, изучая предмет. Лицо его менялось быстро, брови сдвинулись к переносице, губы нервно заметались из стороны в сторону. Светик удовлетворенно вздохнула и кивнула, самодовольно улыбаясь. Наша троица настолько хорошо знала друг друга, что порой слова не требовались. По выражению лица поляка поняли, что находка заинтересовала.

– Где вы это взяли? – спросил Лешек, отвёл взгляд от браслета и озадаченно смотрел то на меня, то на Свету.

– Нет, ты сначала скажи, что думаешь? – спросила я.

   Поляк снова принялся разглядывать украшение и забубнил:

– Ничего похожего в каталогах не видел. Серебро, однозначно, причём, очень качественное. По камням точно сказать не могу, вероятнее всего – рубины. Браслет изящный, работа тонкая. Видно, сделано на заказ, вещь редкая. Можно пана Владека попросить оценить, ты помнишь его, Натушка?

   Взволнованный Лешек с трудом оторвался от ювелирного изделия и посмотрел на меня.

– Конечно! – ответила я и впала в транс, самозабвенно воспроизводя итальянские картинки. Большой каменный дом в окружении розовых кустов олеандра всплыл в памяти так явно, что я чуть не застонала. Душевные переживания отошли на второй план, перед глазами стояли только старые стены и высокая лестница на чердак.

– А сколько он может стоить? – проявила меркантильный интерес Света.

   Лукавить не буду, и для меня земные вопросы также важны. Мечты мечтами, но знать, что ты обладаешь редкой вещицей стоимостью несколько сотен долларов – поневоле греет душу. Я с замиранием сердца ждала, каков будет окончательный вердикт. Светик же соскочила с кресла, подбежала к поляку и смотрела сверху на браслет.

– Ну?.. – подтолкнула она.

– Не могу сказать точно. Навскидку, пять-шесть тысяч, минимум, – ответил Лешек и опять вооружился лупой. – Возможно, больше, нужно показать специалистам.

   Я охнула и лишилась дара речи. Результат превзошёл самые смелые ожидания! Светик торопливо переспросила:

– Чего?.. Пять-шесть тысяч это какими деньгами? Злотыми?

– Доллары, – пояснил коллекционер. – Редкие вещи оцениваются в международной валюте.

   Света щёлкнула языком и зависла. Вытянувшееся лицо её выглядело очень красноречивым, на нём прям таки читалось «О-бал-деть»! Оно и понятно, если для меня, знавшей азы антикварного дела, это оказалось потрясением, то что говорить о ней? Лешек откинулся на спинку стула в полном смятении. Воцарилась тишина. Немая сцена, как в «Ревизоре»: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день»!

– Пани Светлана, пани Наталья, ваши любимые плюшки, – приветливый голос Агнешки вывел нашу бессловесную троицу из оцепенения.

   К тому времени домработница накрыла на стол, изумительный запах свежесваренного кофе переплетался с тёплым ароматом булочек. Они горой были уложены на огромном блюде, соблазняя румяными боками и сахарной пудрой.

– Где вы это взяли, дивчины? – допытывался поляк, он первым пришёл в себя и вернул украшение на моё запястье.

– Подожди, Лешечек, дай выдохнуть, – ответила я, переваривая информацию, но осмыслить не получалось.

– Нат!.. Ты понимаешь?!.. – сказала Света.

– Не-а… привыкнуть надо. Сначала булки, иначе с ума сойду.

– Ну, да!

   Мы переместились к столу. Никакой причины лишиться рассудка я не нашла, восстановила душевное спокойствие и налила кофе. Взяла плюшку, положила внутрь масло, откусила и зажмурилась от удовольствия. Подцепила ещё четыре штуки, Светка товарищ не надёжный, навернёт весь поднос, не моргнув глазом. Та тоже оклемалась и приступила к фирменной выпечке.

– Пани Агнешка, как вы делаете эти неземные булочки? – спросила я, дожевав и вспомнив о ближайших планах кормить Добрыню разносолами. – Мне срочно нужно!

   Как вовремя! Завтра с утра начну месить тесто. Пусть видит, какая из меня замечательная стряпуха. Достала из сумочки маленький блокнотик и ручку, Агнешка надиктовала рецепт. Светик молчком приканчивала очередную плюшку. На столе осталось пять штук и я быстро взяла две.

– Не жадничай, свои ещё не съела. Что ты их складируешь? – сказала Света, неодобрительно глядя в мою сторону.

– Ничего себе! Разве за тобой угонишься? С собой возьму, вдруг, у него шаром покати.

   Я завернула плюшки в салфетку и сунула в сумку. Светик подобралась к одинокой последней булочке и сказала:

– Так ты его и накормишь двумя булками! Спорить могу, весь дом продуктами забил. Мясо колотит сейчас, лишь бы порадовать свою любушку.

– Я много не ем.

– Вижу! Ещё и про запас исхитряешься отложить. Детство голодное было?

– Без тебя скучно будет, как изгнанница какая-то, – я засмеялась.

– Не прибедняйся, телефон есть.

   Лешек улыбался, поглядывал на нас и спокойно ждал, пока ажиотаж с выпечкой сойдёт на «нет». Сытые и довольные, мы отодвинулись от стола.

– Это ещё не всё, – многозначительно сказала Света, решив с ходу ошеломить его во второй раз.

   Она вытащила из сумочки найденную на чердаке ложку и положила её на стол перед поляком. Тот опять разволновался и с беспокойством переводил взгляд со Светы на меня и обратно. Он взялся за лупу и принялся обследовать столовый прибор. Мы ждали.

– Где вы взяли всё?.. Где? – выдавил растерянный коллекционер, подняв голову.

– Первым делом цена, Лешечек, сколько?– спросила Света, поляк прерывисто вздохнул и снова занялся ложкой.

– Тоже старинная вещь, здесь можно определить. Серебро, примерно середина восемнадцатого века, но я буду проверять по каталогам. Клеймо, вроде, знакомое, – сказал он. Поднял голову и настороженно смотрел на нас, не веря в происходящее: откуда мы могли выудить столько редкостей в один момент? Хотя, недавняя история с сервизом, подтверждала, что ожидать от нас можно чего угодно, даже восьмого чуда света.

– Ну, сколько? – поднажала я.

– Триста-триста двадцать долларов. Дивчины, я не понимаю, что опять случилось?

– Вот это да!.. – воскликнула Света и посмотрела на меня, машинально разрывая бумажную салфетку на мелкие кусочки. – А если найдём весь набор? На двенадцать персон. Сколько будет?

   Я засмеялась. Глаза подруги светились, но не от жадности, она никогда не была жадной, а вот азартной – да.

– Три тысячи шестьсот долларов. Теперь понимаешь? Кто нас кротами дразнил?

– Прошу пардону, каюсь! Готова пополнить ряды коллекционеров и купить самую огромную лупу в мире!

   Света подошла к поляку и положила руки ему на плечи. Тот хотел растаять, но в мои планы это не входило.

– И это ещё не всё, мой дорогой, – сказала я, чем окончательно его добила. Лешек наклонился вперёд, вытянул шею, глаза его расширились, губы наоборот сложились в трубочку, через неё он со свистом выпускал воздух.

   Я аккуратно вытащила из пакета свёрток, развернула и протянула ему одну книгу. Светик встала сбоку от Лешека. Тот раскрыл книгу на первой странице и был заметно не в себе. Его лоб собрался в гармошку, глаза тревожно метались между мной и Светкой. Он совсем потерял способность ясно воспринимать окружающее. Мы с подругой одновременно сложили руки на груди и выразительно кивали.

– Вы пугаете меня, дивчины, откуда всё? Вы обокрали музей или дворец? – спросил поляк, мучительно пытаясь понять, куда мы вляпались на этот раз. Я поспешила успокоить его:

– Не волнуйся, ничего мы не украли, всё наше.

– Что скажешь о книгах, мой золотой? – спросила Света и легонько погладила его по голове. – Ну, ну…, успокойся.

   Эта лиса Алиса опять встала за спиной Лешека и примостила лапки ему на плечи, тот вздохнул с облегчением, лоб распрямился. Поляк поцеловал Светкину ручку и в который раз взялся за увеличительное стекло.

– Сказать сложно, здесь нужен хороший букинист. Язык итальянский. Судя по году издания, стоить может от пятисот долларов. Но переплет жёсткий, это ещё сто-сто пятьдесят долларов. Надо переводить, возможно, цена возрастёт. У вас ещё что-то имеется? – спросил Лешек, с подозрением глядя на меня.

– В данный момент – всё, но книг полный сундук. Ещё есть старинная фисгармония, остальное пока не нашли. Надеемся найти в сто раз больше. И самое главное, всё это добро хранится на чердаке моего дома в Тоскане! – торжествующе заявила я, поелозила на стуле и царственно уселась в соответствии с выданной информацией. – Кстати, книги – тебе подарок.

   Лешек присвистнул и окончательно потерял рассудок.

– Ой, на самолёт опоздаешь! – спохватилась Света. – Пятнадцать минут четвёртого!

– Я отвезу, по дороге расскажите, – бросил поляк и помчался перегружать чемоданы.

   По пути в аэропорт мы вкратце изложили историю с домом. Лешек сыпал вопросами, но времени не оставалось.

– Не расстраивайся, побуду до завтра и подробно обрисую, – сказала Светик, успокаивая взбудораженного поляка. – У нас ещё одна новость.

– Какая? – спросил Лешек, бросив настороженный взгляд в зеркало заднего вида.

   Я примолкла, надеялась, что про бесславную кончину императорского сервиза подруга расскажет без меня. Вспоминать об этом не люблю.

– Натка Александра грохнула, – как бы мимоходом сказала Света, я насупилась и вздохнула.

– Какого Александра?

– Третьего, сервиз она ухлопала, остались от козлика рожки да ножки, – она хохотнула.

   Лешек, поражённый в самое сердце, тут же чуть нас всех не ухлопал в мирно идущий рядом автобус. Мы со Светой взвизгнули, а поляк опомнился и выровнял машину.

– Нашла время, – буркнула я, переведя дух.

– Ладно, ладно…, потом расскажу, – сказала Света, обращаясь к Лешеку. – За дорогой смотри.

   Мы быстро сдали багаж и помчались на посадку.

– Обещай приехать, – я на бегу брала зарок с поляка, поняв, что в моём новом доме такой специалист просто необходим. Тот кивнул, ответив:

– Обязательно, очень интересно.

   Я поочередно обняла близких людей и благополучно улетела в Германию, грезя о предстоящей встрече с Добрыней.

   ГЛАВА ТРЕТЬЯ

   Закон Мерфи, больше известный в мире как закон подлости, ко мне относился в полной мере и действовал всегда безотказно. Мои чемоданы не прибыли. Я долго носилась в Берлинском аэропорту в зале выдачи багажа, трясла у служащих перед носом бирками со штрих-кодом, но всё было бесполезно. От внезапности телефонного звонка в кармане вздрогнула, но он-то и положил конец бестолковым метаниям.

– Ты где? С твоего рейса пассажиры давно вышли, – в голосе Добрыни слышались взволнованные нотки.

– Багаж потерялся! Представляешь?.. Всё, что может пойти не так, пойдет не так! Почему не чей-то чужой?.. Именно мой! Ну и бардак в вашем Евросоюзе!

– Выбирайся оттуда, не смертельно. Пойдём, подадим заявку на розыск.

   Я поспешила на выход. Мой огромный сияющий мужчина одиноко стоял в зоне прибытия. С ходу врезалась в него и замерла в крепких руках, раздражение рассеялось в один миг.

   Мы оформили бумаги на стойке розыска багажа и двинулись к машине.

– Что они сказали? Где чемоданы, ещё в Польше? Когда найдут?

– Сами позвонят. Если сегодня отыщут, то утром привезут. Если завтра, то в понедельник сам заеду, заберу.

– Ничего себе!.. А в чём я буду ходить?

– Найдём что-нибудь дома, не расстраивайся.

   Я сразу успокоилась. И, правда, чего нервничать? И тут же принялась рисовать сцены из голливудских фильмов: вот я сижу на кухне нога на ногу в огромной мужской рубашке, рукава закатаны по локоть, кудрявые волосы распущены (ему так нравится). Он суетится вокруг меня, подливая бесконечный кофе. Скромнейшим жестом поправляю расходящиеся полы рубашки. Добрыня неотрывно льёт коричневую жидкость в чашку, она переливается через край и расползается на столе большой лужицей. Интересно, у него есть пижама? Было бы идеально! К примеру, я разгуливаю по квартире в его тонких трикотажных клетчатых штанах и серой футболке. Моя талия пока ещё позволяет подчеркнуть её и если перетянуться широким ремнём, то будет очень эффектно! Штаны немного висят, как у Чарли Чаплина, но в этом есть что-то чувственное. Может, и к лучшему, что чемоданы потерялись, – в итоге вывела я.

– О чём задумалась? Очень любопытно, не устаю поражаться твоему лицу, такое живое.

   Я немного помялась, но решила сказать:

– Как обычно, рисую картинки в голове. Сейчас надевала твою пижаму.

– Ты уникальна! – рассмеялся он. – Такой одежды у меня нет, но если по твоему сценарию она обязана быть, то сейчас купим где-нибудь.

– Ой….

– Что?

– А у меня и бельишка-то никакого нет, – краснея, сказала я и снова расстроилась, говорить об этом было как-то неудобно.

   Добрыня со значением хмыкнул, поцеловал меня и сурово заявил:

– Разберёмся!

   Мы заехали в фирменный магазин Victoria’s Secret. Вряд ли существуют в мире женщины, способные равнодушно относиться к красивому белью, я в этом глубоко сомневаюсь. При виде рядов с красивыми штучками всевозможных моделей, цветов и размеров, впала в состояние отрешённости и бездумно моталась по залу. Добрыня бродил следом, продавщицы с восхищением поглядывали на него, случайно я поймала их взгляды и возгордилась!

– Ты тут целый день можешь разгуливать, сколько нужно? – процесс ему порядком поднадоел и он принялся снимать со стоек всё подряд

– Зачем такие огромные берёшь? Мы со Светой вдвоём в них поместимся.

– Два десятка хватит на первое время?

– Много, своего добра в чемодане навалом. Хотя…, трусишки лишние не бывают, – поторопилась я с ответом, чтобы он не передумал.

– Если хочешь, давай сто возьмём.

– Зачем? А если растолстею? Потом не налезут.

   Он усмехнулся, а я, получив одобрение, быстро принялась за работу. Выбирала понравившиеся модели, выискивала нужный размер и укладывала ему на руки. Стопа набиралась серьёзная! Продавщицы улыбались, глядя на нас. Вероятно, со стороны, мы выглядели точь-в-точь как Вивиан и Эдвард Льюис в фильме «Красотка». «Вот и пусть завидуют молча!» – решила я, прихватила три бюстгальтера и успокоилась.

– Наташ, иди сюда, – позвал Добрыня. Он стоял возле стойки с пеньюарами и разглядывал потрясающую белую шёлковую одёжку с кружевами.

– Не надо. У меня есть в чемодане.

– Мы берём, – сказал он, снял пеньюар со стойки и повесил на руку.

– Не очень люблю кружевное бельё.

– Так мы покупаем не для тебя, а для меня, – пояснил Добрыня, с увлечёнием подбирая сорочку.

   Я опешила и невольно спросила:

– Для тебя?.. Ты балуешься дамскими причиндалами?

   Громовой смех раздался на весь торговый зал, продавщицы вежливо хихикнули.

– Убьёшь меня однажды своими выходками, – сказал он сквозь смех. – Носить тебе придётся.

– Ой, извини, не подумала!.. – ответила я и опомнилась: «Что это, я, правда? От такого количества трусов ошалела? Надо взять себя в руки».

– Ни разу на себя кружева не натягивал. Созерцать прекрасное зрелище гораздо приятнее, – пояснил он, отсмеявшись, и чуть не уронил покупки.

   Я расслабилась и улыбнулась тоже. Так, наше первое совместное имущество состояло из целого мешка женской радости. Пижаму для него выбрали в соседнем магазине именно с клетчатыми штанами. Я вышагивала от парковки до дома безмерно счастливая, уютно держа ладошку в его руке. Первым делом прокрутила обновки на деликатной стирке и развесила сушиться. Добрыня приготовил праздничный ужин. Как и предполагала Света, горы мяса величаво расположились в середине стола, ароматным пряным запахом вызывая зверский аппетит.

– Что будем пить? – спросил он, благородно отдавая предпочтение выбору дамы.

– Сегодня положено коньяк, мне так кажется. Только следи за мной, чтобы лишнего не хватила.

   Я не выпивоха, но могла запросто увлечься от раздиравших положительных эмоций.

– Не волнуйся, каждый глоток буду контролировать.

   Мы с удовольствием выпили за новую жизнь. Я старалась много не есть, боялась, разморит и сразу усну, не дождавшись продолжений. Правда, Добрыня всё пытался напичкать меня стейками, но я держалась. Хоть и помнила Светкины заповеди о хороших женщинах, но в первый же вечер свалиться в сон не хотелось. Потом мы пригубили ещё раз, а дальше…. Дальше была ночь, и до неё, кроме нас, никому нет дела. Маленький мир в отдельно взятой берлинской квартире закрыл две соскучившиеся души от всей вселенной.

   Утром, пока Добрыня спал, я надела новый белый кружевной халатик, приготовила кофе и нарезала целую гору сыра различных сортов. Прошлась по шкафам на кухне и с удовлетворением отметила, что слово он сдержал. Весь ассортимент хорошего супермаркета аккуратными рядами разместился на полках: крупы, макаронные изделия, специи и многое другое. Я нашла большую чашку, муку, достала из холодильника яйца и приготовилась приводить план в действие. Посчитала, что Агнешкины плюшки являются замечательным способом показать мою благодарность Добрыне и одновременно покорить его ещё больше.

– Божественный запах! – сказал он, стоя в дверях кухни и сложив на груди руки, такой большой и красивый, как древнегреческий исполин.

– Только сварила, садись.

   Я налила вторую чашку кофе, пододвинула тарелку и сказала:

– Больше всего люблю с сыром, особенно с камамбером.

   Добрыня кивнул. Ясно, тоже предпочитает сей деликатес.

– А ты что собралась делать? – спросил он, допивая первую порцию, и потянулся за следующей.

– Нам нужно большую турку купить, я заядлый потребитель. Из кофеварки не очень люблю.

   Снова утвердительный знак головой. Он прищурился и спросил:

– Ты не ответила, к чему этот пекарский набор?

– Плюшки буду делать, как у Лешека в доме. Специально взяла рецепт у его домработницы.

– Серьёзно?

– Да, ничего в жизни вкуснее не ела. Она всегда их печёт к нашему приезду. Мы со Светой вчера целую гору навернули.

– Да ты что?

– Правда, в один присест. Очень вкусно.

   Я встала, помыла турку и засыпала новую порцию кофе. Добрыня оглядел меня с головы до ног, с самодовольным видом хмыкнул и небрежно сказал:

– Сегодня воскресенье.

– Я в курсе, и что?

– А то! Имею право получать все удовольствия. Завтра уйду на работу, можешь лепить что угодно: польские булки, русские кулебяки, немецкие калачи, сегодня не позволю. Идём!

– Куда?

– Туда, откуда пришли!

   Он притянул меня к себе и я расплылась. Господи, какие плюшки! Пошла впереди, демонстративно виляя бедрами, за что получила шлепок сзади.

   Счастье! Это называется обычное человеческое счастье быть рядом с тем, кто рад находиться с тобой. К такой теории я пришла давно. Вот говорят, что противоположности притягиваются. В корне не согласна! Ищи себе подобное, тогда не будет глупых разборок и выяснений кто прав, а кто ещё больше прав.

   Жизнерадостный голос Светы раздался около полудня и вытянул из состояния благоденствия.

– Привет! Ну, как вы там, выспались?

– Если так можно сказать, учитывая стрелки на часах, – проговорила я, стараясь чётко произнести каждое слово. Она хихикнула: – Понятно. Мы с Лешеком платье в пол купили, зелёное. Смотри, чтобы как детдомовские не были.

– Не поняла?.. Ты ничего не перепутала? Я в Берлине, рядом с твоим дорогим кузеном, он машет тебе рукой.

   Взгляд остановился на его улыбающемся лице. Светик рассмеялась:

– Круто! Ты у него номер один! От великого блаженства братишка голову потерял, надеюсь, отыщется. Тогда не буду мешать, пусть сам рассказывает.

   Она отключилась, а я в недоумении посмотрела на Добрыню и спросила:

– Что происходит? О каких нарядах она говорила? Где мы должны в них появиться?

– Ох! Забыл…, до сих пор не верю, что ты здесь. Я и не рассчитывал на такое, – сказал он, обойдя вопросы, и ласково погладил меня по спине.

– Хватит мысли мои читать, можешь на время восторг выключить? Объясни внятно о чём она?

   Добрыня принялся щекотать меня, со словами «Давай, проси ещё, проси, а я тебя помучаю!», я попыталась вывернуться, с детства боюсь щекотки, но он сгрёб в охапку и сказал:

– Ладно уж, пожалею…. Атаковала вчера своим бельишком, всё из головы выскочило. Тут такое дело…, пока ты летела, позвонил секретарь господина Майера, отца вашего Александра. Она спросила, можем ли мы присутствовать на приёме в следующую пятницу. Состоится большое мероприятие, он вступает во владение полным пакетом акций. Вечер корпоративный, но это высший свет в определённых структурах Германии. Герр Майер лично просил нас пригласить. Я заверил, что будем в полном составе. Да, он отдаст тебе оригинал дарственной на дом. Так что, ты выводишь меня на другой уровень в местных кругах.

   Я оторопела от неожиданности, он же поцеловал меня в лоб и спросил:

– Что? Тебе не интересно встретиться с семьёй вашего Александра?

– Конечно, ужасно хочется. Только я не знаю….

– Чего ты не знаешь?

– Как-то получается сразу с корабля на бал…. И в чём я пойду?

   Мозг переваривал новость, лихорадочно соображая, что надеть и как себя вести. Неожиданно для себя я быстро сказала:

– Мне нужно платье красное. Такое узкое, футляр.

– Завтра купим. После работы поедем и найдём твоё платье. А почему именно красное?

– Так надо.

   Я старалась в очередной раз понять, как Высший разум находит способы воплотить в реальность самые грандиозные человеческие фантазии. Рассказала Добрыне о своих видениях в день его рождения, про синих оленей и закатанные штаны, про этот длинный наряд. Он слушал с неподдельным интересом, меланхолично накручивая на палец мой локон.

– У меня так много раз в жизни случалось. Самый яркий пример – моя Тоскана. Я считаю, что Он наверху один, а нас много. Как Он может знать, что хочет каждый? Нужно обязательно просить. Просить и показывать, что тебе нужно в жизни, тогда всё обязательно получишь, – проникновенным голосом просвещала я.

   До этих эзотерических заключений дошла сама, правда, не сразу, а за долгие годы.

– Сейчас что-то скажу, только ты не смейся, – Добрыня ответил после некоторого раздумья, я кивнула.

– Мне не очень-то верится в Господа, но в храм иногда захожу. Этой весной на Пасху взял Димку и мы пошли в церковь. Я стоял и спрашивал, почему моя жизнь сложилась так неудачно? Почему у меня никого нет? Как наказание за грехи. Сын не в счёт, дети это дети…. Вот зачем я живу?.. Ради работы?

   Вероятно, такие мысли рано или поздно возникают у каждого. Мне хотелось вставить свои заключения, но терпела и слушала, не перебивая. Он продолжал:

– Быть счастливым мне необходимо, как и другим. Я всё имею, всё. Но нет главного: близкого и родного человека. Просил Небо, чтобы кто-то пришел и растряс застоявшееся болото, а потом появилась ты, – на этих словах Добрыня улыбнулся. – Пришла и сломала мои жизненные шаблоны. До сих пор не верю.

– Видишь? Ты только подтверждаешь мою теорию. Но не я же это придумала: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдёте; стучите, и отворят вам»! Библия! Вся мудрость мира собрана в этой великой книге!

   Добрыня обнял меня, радостно поцеловал в нос и сказал:

– Ты чудо, философ!

   На следующее утро я просунула голову в ванную комнату и прокричала, одновременно спрашивая и докладывая:

– Ты каши ешь? Я люблю.

– Если ты любишь, то у меня нет выбора, – душевая кабина откликнулась громким весёлым голосом вперемешку со звуком бьющего водного потока.

   Я подтянула новые пижамные штаны и пошла на кухню, довольная ответом. Налила в кастрюльку воды, распечатала овсянку и молоко, Добрыня собирался на работу.

   Чем бы заняться днём? Без него скучать буду, нисколько не сомневалась. Я задумчиво сыпала крупу в кипящую воду и равномерно помешивала ложкой. Опомнилась только когда последняя крупинка выпала из пакета и каша полезла через верх. Чёрт!.. Как в детском рассказе «Мишкина каша» у Николая Носова! Я метнулась к шкафу и загромыхала посудой. Достала другую кастрюлю и суетливо переваливала горячую массу из маленькой в большую. Она успела немного загустеть, я ложкой черпала вязкую субстанцию и стряхивала в большую кастрюлю. Вылила туда же литр молока, добавила соли, сахара и поставила доваривать. Глаз с неё не спускала! В итоге получилось около трёх литров питательной вкусной еды. Зараза!

– Ты чем тут гремишь, повариха?

   Добрыня вошёл на кухню, подтягивая узел галстука.

– Вот…, каши наварила. Только задумалась и не рассчитала, – промямлила я, готовясь провалиться сквозь землю.

   Он встал рядом и сверху смотрел на кастрюлю, как на заморскую диковину. Потихоньку начал трястись, но пока сдерживался, и невнятно выдавил:

– Надеюсь, ты обо мне думала?

– О ком ещё? – ответила я, злясь на него, на себя, на кашу, на весь мир!

– Значит, будем есть, не пропадать же добру!