Шербурские улики

Папа, папа, бедный папа,

Ты не вылезешь из шкапа,

Ты повешен нашей мамой

Между платьем и пижамой.

(Название черной комедии реж. А. Маккендрика, 1967)

Глава первая

1

В тот вечер у дверей закрытого клуба «Lost in Paradise» 1 царило необычайное оживление. Десятки людей в карнавальных костюмах и масках со смехом принимали чудаковатые позы перед кучкой репортеров, а те энергично нацеливали на них объективы фотоаппаратов. Гости предстоящей вечеринки развлекались таким незамысловатым способом, ожидая, когда два дюжих охранника начнут их впускать по билетам.

Билеты эти, снабженные особыми водяными знаками, напечатали ограниченным тиражом специально для сегодняшнего мероприятия. На нем должен был инкогнито присутствовать сам король русской эстрады Филипп Киркоров. Говорили, что в живописном городе S. «звезда» планирует совместить гастроли со съемками нового видеоклипа. Предполагалось, что в клипе, неустанно сменяя друг друга, будут появляться и исчезать причудливые персонажи венецианского карнавала. Певец попросил организаторов устроить маскарад в одном из элитных заведений города, чтобы тайком выбрать удачные образы.

Чуть поодаль от шумной толпы стояла парочка, одетая скорее изысканно, нежели броско. Лицо мужчины в черной треугольной шляпе и длинном, до пят, черном плаще скрывала белоснежная атласная маска с резко очерченным профилем и глубокими впадинами для глаз. Изящную фигуру его спутницы подчеркивало «шахматное» черно-белое платье с лифом без рукавов. Серебристая маска, кое-где акцентированная хрустальными бусинами и увенчанная пышными белыми перьями, прикрывала лицо молодой особы на три четверти: ее чувственный рот оставался открытым. Время от времени губы дамы раздвигались в ироничной полуулыбке, и она негромко комментировала наряды приглашенных.

– Я недавно слышала, будто бы в городе совсем перевелись идиоты, – вполголоса сказала она, с любопытством провожая взглядом вновь прибывшего гостя – вульгарно накрашенного парня в образе Мэрилин Монро, – но вот гляжу на этого милашку, и меня одолевают сомнения.

– Дорогая, будь добрее к людям, – с коротким смешком, приглушенным маской, отозвался ее кавалер, – бедняга не виноват в том, что у него нет чувства стиля.

– Ну ладно этот нелепый трансвестит, – не унималась дама, – у мужчин вообще со вкусом проблемы. Но как женщина – вон, гляди, у самой двери, первая рвется в бой! – как может женщина напялить такое? Разве это шляпа? Это какой-то катафалк с кладбищенскими васильками! У этой толпы странные представления о карнавальных костюмах. Могли бы ради интереса заглянуть в Интернет, увидеть настоящую венецианскую маску.

– Да ладно тебе, – засмеялся мужчина, приобнимая спутницу за талию, – тебя послушать, так только у нас двоих правильные костюмы.

– А что поделать, Антонио, если так оно и есть? – воскликнула дама, тряхнув перьями на голове. – Хотя нет – видишь вон того человека в маске с длинным носом? Это классический образ венецианского карнавала – «Доктор чумы».

– Мрачноватый персонаж для праздника, – поежившись, отозвался Антонио. Он медленно окинул взглядом мужчину с хищным клювом – тот как раз проходил мимо и на секунду повернул к ним лицо в зловещей маске с огромными круглыми глазами. На голове у него красовался высокий черный котелок, а худощавое тело полностью скрывал черный плащ, отчего человек еще больше походил на жутковатую долговязую птицу. В руках «доктор» держал длинную трость. Поравнявшись с Антонио, он внезапно протянул к нему трость и ловко схватил его запястье загнутой ручкой, отвесив изящный поклон. Тот от неожиданности вскрикнул и отскочил в сторону, так как почувствовал, что острая металлическая поверхность оцарапала ему кожу. Человек в птичьей маске расхохотался и неторопливо пошел дальше.

2

Организаторы гастролей Филиппа Киркорова выбрали для маскарада клуб «Lost in Paradise», потому что старинное здание, в котором он располагался, обладало рядом примечательных особенностей. Двухэтажный дом стоял в исторической части города – особняком, вдали от прочих строений. Новые хозяева тщательно отреставрировали полуразрушенное здание и оснастили его по последнему слову клубной культуры. Однако у них хватило ума сохранить дивную архитектуру постройки – своенравная стилистика начала двадцатого столетия осталась нетронутой.

Проходя сквозь тяжелые входные двери с резными обрамлениями, человек попадал в огромную залу с мраморным полом. Массивные витые колонны подпирали лепной потолок. В центре его матово поблескивала исполинская люстра из муранского стекла. На стенах между стрельчатыми окнами висели торжественные зеркала ушедших веков. Когда же посетитель поднимался по широким каменным лестницам на верхний этаж, его словно засасывало в иное измерение пространства и времени. Внезапно он оказывался в ультрасовременном интерьере с его «кислотным» светом и хищно сверкающими поверхностями. Футуристическая мебель не имела ни одного прямого угла – казалось, она растекалась в невесомости. Потолок – то ли опрокинутое ввысь океанское дно, то ли преддверие ада – тоже подпирался колоннами, которые походили на мерцающие корпуса космических кораблей.

Готовясь к «венецианской» вечеринке, дизайнеры до неузнаваемости преобразили пространство помещения. С помощью передвижных панелей, легких экранов и искусного света они превратили нижний этаж в палаццо – итальянский дворец с анфиладами комнат, с множеством дверей, галерей и бесконечных лабиринтообразных коридоров. Одни из них вели в новые залы с холодноватым убранством, а другие приводили к ложным дверям, за которыми ничего не было.

Когда гостям наконец-то позволили войти, на всех экранах разом вспыхнули видеопроекции. Повсюду были грандиозные виды Венеции. Каналы и дворцы, неторопливые гондолы и юркие вапоретто, храмы и площади – все это кружило голову и зачаровывало своей вневременной красотой. В других комнатах демонстрировали фрагменты из цветной и черно-белой киноклассики: «Всё о Еве», «Венецианский купец», «Дети райка», «Смерть в Венеции». Некоторые экраны казались цельными, но в действительности состояли из тонких ниспадающих полос – через них можно было легко проскользнуть в соседнее помещение.

Веселая толпа рассыпалась повсюду с шутками и возгласами восхищения. Люди искали все новые комнаты, припрятанные в изысканном лабиринте дворцового пространства. Персонажи в костюмах и масках иных эпох появлялись в залах неожиданно, как привидения, и исчезали, «просачиваясь» сквозь экран. Порой их было невозможно отличить от героев кинопроекции – настолько удачно они вписывались в иллюзорный интерьер.

– Ну как тебе здесь, Антонио? – с улыбкой поинтересовалась дама. – Нравится?

– Ты еще спрашиваешь! – воскликнул тот. – У меня ощущение, будто я попал в какой-то фильм.

– Смотри не увлекись, – пошутила та. – А то растаешь, как только отключат проекторы.

– Да ну тебя, Коломбина, 2 – фыркнул Антонио. – Давай пойдем наверх, посмотрим, что там…

3

Побродив немного среди колонн-обманок и попытавшись открыть несколько фальшивых дверей, они наконец вышли к помпезной каменной лестнице, что вела на второй этаж. В центре ее неподвижно стоял человек в маске «Доктора чумы», тот, что неприятно взволновал Антонио на улице. Когда элегантная пара поравнялась с ним, он неожиданно обратился к даме.

– Мадам, – сказал он голосом, утерявшим свои естественные краски за слоем папье-маше, – мы ведь с вами уже встречались?

– Конечно, – с улыбкой ответила та, – прошлым летом в Мариенбаде.

– Ну разумеется, – чуть громче, но так же бесцветно воскликнул «доктор». – Я прекрасно помню эти белые перья, вы лежали среди них в своей постели. Рядом с дверью было большое, огромное зеркало, и вы его почему-то боялись…

– Прошу прощения, но нас ждут, – чуть натянутым голосом, в коем Антонио почудились ноты смущения, произнесла дама. Она поспешно отвернулась от человека в жуткой маске, взяла кавалера под руку, и они продолжили подъем.

– Куда же вы опять уходите? – приглушенно крикнул ей вслед «доктор». – Почему вечно ускользаете от меня?!

– Так ты знакома с этим типом? – с ревнивой подозрительностью поинтересовался ее спутник.

– Ну разумеется, нет, – улыбаясь, возразила Коломбина. – Мы на ходу сымпровизировали сцену несуществующих воспоминаний. Ведь сегодня всё здесь – игра… Гляди – мы вышли на знаменитую площадь Сан-Марко.

На огромном, в полстены, экране плескалась голубая морская вода. На ее поверхности мирно покачивались романтичные черные гондолы, привязанные у берега. Вдоль противоположной стены убегала в перспективу объемная проекция сказочного Дворца дожей, а в глубине площади на одном из палаццо красовалась надпись «Кафе Флориан». Перед кафе были выставлены столики, за ними сидели люди в масках и потягивали коктейли. Коломбина сказала, что тоже не прочь что-нибудь выпить.

Они подошли к барной стойке. Галантный бармен в позолоченной маске Кота любезно подал даме бокал шампанского. Он заметил, что именно этот сорт предпочитал пить Байрон – поэт, мол, частенько захаживал сюда, когда гостил в Венеции. Коломбина поблагодарила бармена за ценные сведения, снова оперлась на руку Антонио и неторопливо повела его вдоль «берега».

– Странно, меня как будто пошатывает, – с удивлением сказал молодой человек. – Пол в самом деле неровный, или мне это только кажется?

– В Венеции нет ровных поверхностей, ведь она целиком стоит на воде, – ответила его спутница. – Видимо, ты уже успел проникнуться духом города и сейчас чувствуешь то же, что и любой венецианец: будто земля уходит из-под ног. Наверное, поэтому жизнь им кажется такой зыбкой и непредсказуемой.

Коломбина отпила глоток шампанского, одарила Антонио загадочной улыбкой, а потом расхохоталась и весело добавила:

– Шучу! На самом деле это всего лишь зрительная иллюзия. Краем глаза ты замечаешь, как на экране постоянно движется море и раскачиваются лодки. Проекция сделана в натуральную величину и кажется очень реальной, поэтому у тебя невольно возникает ощущение неустойчивости. Сознание теряется, не знает, как себя вести, а тело само начинает искать устойчивое положение, оно хочет противостоять этому кажущемуся движению. В результате же ты получаешь обратное: тебя начинает нещадно штормить. А будь волны на экране посильнее, у тебя развилась бы морская болезнь…

4

Разговаривая, они приблизились к столику, за которым сидели Арлекин и Пьеро. Пьеро, одетый в воздушное белоснежное одеяние и маску с черной слезой, печально глядел в карты – он держал их в руке наподобие веера. Стройная фигура Арлекина была затянута в черно-красный костюм от Сезанна. Лицо он скрывал за маской, которую наискось перечеркивала лукаво-самодовольная улыбка. Он нервничал, ожидая, когда его меланхоличный партнер изволит сделать очередной ход, и нетерпеливо постукивал по столу костяшками пальцев.

Увидев проходившую мимо пару, Арлекин повернул к ним голову и неожиданно обратился к Антонио:

– Могу я предложить вам сыграть в карты? Я знаю одну любопытную игру – правда, я в ней всегда выигрываю.

– Если вы не можете проиграть, это уже не игра, – с прохладцей бросил через плечо молодой человек и собрался пройти мимо, но Арлекин поспешно сказал:

– Я могу проиграть – просто я всегда выигрываю.

– Не хотите попробовать, синьор Антонио? – предложила Коломбина, мягко останавливая спутника рукой. – Я с удовольствием понаблюдаю за вами.

– Ну ладно, если ты настаиваешь, – позволил уговорить себя Антонио. Ему и самому было любопытно, что за странную игру имел в виду Арлекин.

– Спасибо, сестра Коломбина, что убедили вашего друга составить мне компанию, – поблагодарил тот. – А то, боюсь, в обществе своего унылого приятеля я скоро усну.

Он жестом пригласил пару сесть напротив них и, бесцеремонно вырвав из рук Пьеро карты, феерично перетасовал колоду.

– Карты располагаются вот так, – сказал Арлекин, рядами выкладывая картинки сверху вниз. – Вверху – семь карт, далее – пять, три и, наконец, одна. Каждый игрок по очереди берет карты – столько, сколько захочет. Единственное условие: всякий раз брать только из одного ряда. Кто возьмет последнюю карту, тот проиграл. Извольте начинать.

Антонио несколько секунд внимательно изучал выложенный на столе треугольник, потом пожал плечами и быстро взял карту из верхнего ряда. Арлекин неторопливо убрал крайнюю из пяти карт второго ряда. Антонио уверенным жестом сгреб оставшиеся наверху шесть карт, а его противник утянул еще две из второго ряда. Антонио быстро очистил остатки этого ряда, взяв последнюю из пяти карт. Арлекин небрежно убрал две карты из третьего ряда, Антонио судорожно схватил единственную карту внизу. К этому моменту он уже успел понять, что проиграл, потому как на столе оставалось всего две карты из разных рядов.

– Вам просто повезло, – с усмешкой констатировал Антонио свой проигрыш. – Я не верю, что не смогу одержать верх в этой пустячной игре. И я это сделаю, будьте покойны. Продолжим?

– Как вам будет угодно, – с готовностью согласился человек, скрывающий лицо за маской с кривой ухмылкой. – Только чтобы повысить взаимный интерес, предлагаю играть на деньги. Вы не возражаете, сестра Коломбина?

– Я не могу распоряжаться капиталом синьора Антонио, – пожав плечами, отозвалась дама. – Только он может решать, как тратить свои деньги.

– Я согласен, – твердо произнес Антонио. – Огласите ставки, синьор.

– Предлагаю оценить каждую партию в десять тысяч рублей, – сказал Арлекин, пристально глядя на собеседника сквозь глазные прорези в маске. – Вас устраивает такое условие?

– Вы, наверное, сошли с ума, – ошалело присвистнул тот, но почему-то добавил: – Впрочем, я могу себе позволить сыграть с вами несколько раз, даже если все проиграю. Так что раскладывайте карты и делайте первый ход, синьор Арлекин.

– С удовольствием, сударь, – с готовностью сказал тот. – Только давайте все же перед началом партии положим деньги на стол. Для чистоты игры.

Он вынул из потайного кармана две пятитысячные купюры и положил их на стеклянную поверхность. Дождавшись, когда противник аккуратно положит свою долю, Арлекин отделил от третьего ряда две карты. Антонио без прежней суеты отрезал от треугольника перевернутую вершину. Через несколько ходов он вдруг с радостным изумлением увидел, что последняя карта лежит перед его самонадеянным партнером. Со смехом сгребая выигрыш со стола, Антонио окинул победоносным взглядом Арлекина, и ему показалось, что даже ухмылка на его маске оплыла и стала грустной-грустной.

– Вас сгубила излишняя самоуверенность, дорогой Арлекин, – довольным тоном сказал победитель. – Ну что, продолжим? Коломбина, тебе не скучно наблюдать за грубыми потехами двух мужчин?

– Нисколько, синьор Антонио, – возразила та, допивая последний глоток шампанского. – Наоборот, эта абсурдная игра кажется весьма любопытной.

В течение следующих двух минут Антонио молниеносно проиграл двадцать тысяч рублей, но, тайком покусывая губы, упрямо отсчитал деньги для новой партии.

– Я заметила, что проигрывает тот, кто начинает, – шепнула ему на ухо спутница. – Мне кажется, в этот и состоит весь трюк.

– Синьор Арлекин, извольте начать партию, – вежливо, но твердо попросил партнера Антонио. И когда «непобедимый игрок» через несколько секунд снова позорно проиграл, он послал Коломбине торжествующий взгляд, в котором прочитывалась признательность за своевременную подсказку.

– Мне кажется, дорогой Арлекин, вы слишком рано присвоили себе лавры победителя, – с едва различимой издевкой произнес Антонио, аккуратно укладывая выигрыш в карман. – И еще, кажется, вы не любите начинать первым. Вас это нервирует. Поэтому извольте-ка снова сделать первый ход.

– С удовольствием, – сдержанно согласился Арлекин. – Мало того, вы можете указать мне, какую карту взять.

– Вот эту, – сказал Антонио, показав на крайнюю левую карту в верхнем ряду. Арлекин с готовностью выполнил указание партнера, но, к удивлению последнего, снова одержал верх. Потом он с легкостью обыграл Антонио еще четыре раза подряд, хотя неизменно начинал игру первым.

– Кажется, твоя теория первого хода не прошла испытание практикой, – слегка нервничая, сказал Антонио даме. – Будут еще какие-то соображения насчет того, как выиграть? А то у меня деньги начали подтаивать.

– Мне показалось, что синьор Арлекин в своих удачных партиях брал только четное число карт и каждый раз менял ряд, – поделилась своими наблюдениями Коломбина. – А вы уверены, Антонио, что не хотите остановиться?

– Нет, не хочу, – упрямо тряхнув головой, заявил тот. – Я должен отыграться.

– Ну хорошо, – сказала спутница Антонио, вставая со стула. – Пока вы отыгрываетесь, я немного прогуляюсь и, пожалуй, выпью еще шампанского. Желаю удачи.

Однако с уходом Коломбины удача окончательно отвернулась от Антонио. Он наугад пробовал применять то одно правило, то другое, но ничего не помогало – он стремительно проигрывал деньги. Когда Антонио отдавал невозмутимому Арлекину последние десять тысяч, руки его дрожали.

– Если хотите, можете сыграть в долг, – внезапно великодушно предложил Арлекин. – Коли повезет, отыграетесь, в противном случае возвратите деньги в другой раз.

Арлекин сквозь прорези в маске пристально смотрел своими черными глазами в лицо Антонио, и взгляд его был полон благожелательного поощрения. От этого взгляда Антонио почувствовал спокойную уверенность в своих силах и даже некоторое тщеславие оттого, что ему, незнакомцу без лица, оказывают такое доверие.

– Я согласен, – наконец сказал он.

– Отлично, – мягко произнес Арлекин. – Друг мой Пьеро, не затруднит ли вас записывать результаты наших партий, чтобы все было открыто и максимально точно?

По-прежнему не произнося не слова, плачущий Пьеро вынул из кармана несколько белоснежных листов бумаги, а из пышного манжета достал ручку в виде черного гусиного пера. Все это он беззвучно положил на стол и снова застыл в горестной позе, подперев щеку рукой. После каждой новой партии Пьеро на несколько секунд выходил из меланхоличного погружения в себя, скрупулезно записывал проигрыш Антонио и снова замирал в неподвижности.

Словно завороженный, Антонио продолжал эту странную игру, не в силах остановиться. С легкостью потеряв сто тысяч уже несуществующих рублей, он даже не подумал о том, что это сумасшествие следовало бы прекратить. Молодой человек лишь попросил минутную передышку и огляделся в поисках своей элегантной спутницы. Ему хотелось, чтобы она вновь сидела рядом и давала советы, пусть даже они не всегда приводили к выигрышу. Однако он не увидел Коломбины среди веселых гостей. Вместо нее он с неприязнью в душе заметил «Доктора чумы» – тот в одиночестве сидел чуть поодаль и потягивал коктейль. На краткий миг их взгляды пересеклись, но Антонио тут же поспешил отвести глаза и вернуться к игре.

Когда долг обезумевшего молодого человека достиг почти трехсот тысяч, он внезапно выиграл три раза подряд. С радостью в сердце Антонио ощутил, что вот-вот одержит полную победу, и его охватил недобрый азарт. Он совершил последний отчаянный нырок в игру, чтобы в один момент вдруг очнуться и понять: произошло нечто столь же страшное, сколь и нелепое.

– Дорогой синьор Антонио, – бесстрастно произнес Арлекин, мгновенно приводя его в чувство, – желаете еще попытать счастья или хотите завершить игру? Вы проиграли шестьсот восемьдесят тысяч рублей.

– Шестьсот восемьдесят тысяч? – глухим голосом переспросил Антонио. Он почувствовал, как вся кровь отлила от его лица. – Неужели так много?

– Именно столько, – спокойно подтвердил Арлекин, подавая ему записи ходов, которые сделал молчаливый Пьеро. – Извольте ознакомиться.

– Да, все верно, – прошептал молодой человек, отказываясь поверить в то, что собственноручно загнал себя в ловушку. – Но у меня нет таких денег.

– Ну разумеется, – с готовностью сказал Арлекин. – Мы же договорились, что вы вернете долг позже. Когда вам будет удобно передать нам сумму?

– Я… я не знаю… для меня это огромные деньги, – заикаясь от ужаса, пролепетал Антонио. – Я столько и за год не заработаю.

– Ну же, дорогой Антонио, не будьте ребенком, – сказал Арлекин. Голос его мгновенно стал металлическим, а лукавая улыбка на маске, казалось, превратилась в презрительную усмешку. – Мы не намерены столько ждать. Максимальный срок, который мы можем вам дать на поиски денег – четыре месяца. Тридцать первого октября вы передадите мне в руки ровно шестьсот восемьдесят тысяч рублей. В противном случае мы будем вынуждены положить вас на операцию по удалению почки. На ваш выбор – правой или левой. Мой друг Пьеро срочно нуждается в пересадке почки и не может ждать бесконечно. Ведь правда, мой друг?

Вместо ответа печальный Пьеро извлек из-под пышной блузы черный кожаный футляр, вытащил из него ослепительный нож для разделки мяса и флегматично положил на стол поверх разбросанных карт.

– Дорогой синьор Антонио, – мягко сказал Арлекин онемевшему от страха игроку, – сейчас вы напишете расписку, что обязуетесь вернуть в срок проигранные деньги или в качестве эквивалента передать свой внутренний орган в пользу страждущих. И не заставляйте нас самих делать операцию. Поверьте, у нас это получится намного хуже.

Будто во сне, Антонио неровным почерком написал на листе бумаге текст, который методично продиктовал ему Арлекин, поставил подпись и трясущимися руками передал расписку Пьеро. Тот свернул ее в несколько раз, аккуратно убрал в футляр вместе с ножом, и все это снова исчезло в складках его белоснежной одежды.

– Ну а теперь – веселиться! – воскликнул Арлекин. – Карнавал в разгаре!

5

Столик с парочкой персонажей остался в глубине площади. Стараясь сохранять внешнюю невозмутимость, незадачливый игрок двигался вдоль «береговой линии». Он то и дело натыкался на веселых участников вечеринки. Ноги Антонио были словно набиты ватой, его в самом деле нешуточно «штормило», однако он отчаянно пытался не терять твердость походки.

Внезапно Антонио ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. Он обернулся и с содроганием увидел, что за ним на некотором расстоянии следует «Доктор чумы» со своей неприятной тростью в руках. Стараясь не поддаться панике и не броситься наутек, Антонио незаметно прибавил шаг. «Только бы добраться до лестницы, – думал он, – а там уже можно и деру дать – к черту условности!»

Дойдя до лестничного пролета, синьор Антонио еще раз огляделся. Человек с птичьим носом все так же настойчиво следовал за ним. Уверенно лавируя среди людей в маскарадных костюмах, он тоже набирал скорость и определенно намеревался его догнать.

Не в силах больше сдерживать себя, Антонио ринулся по ступеням вниз. Ему было необходимо опередить «доктора», чтобы успеть затеряться в лабиринте комнат и коридоров палаццо. Ступив на мраморный пол нижнего этажа, он рванулся к первой двери, что вела во дворец, но это оказалась обманка. Антонио бросил испуганный взгляд назад – «доктор» был на середине лестницы, всего в десятке метров от него.

В отчаянии Антонио попытался открыть следующую дверь – к счастью, ему это удалось. Он проник в комнату, где на экране демонстрировали фрагмент из фильма «Семь». Герои картины как раз обнаружили на месте убийства фотографию с изображением весов, на одной чаше которых лежал окровавленный кусок человеческого мяса. «Черт возьми, какой идиот решил это сейчас показывать?!» – со злобой подумал Антонио.

В два прыжка беглец очутился у противоположной двери и изо всех сил дернул ее. Дверь открылась. Он выскочил в мрачно освещенный коридор, что разбегался в разные стороны. «Главное, не попасть в тупик», – мелькнула лихорадочная мысль. Он свернул налево. Ему снова повезло: дверь в конце сумрачного ответвления вела в пустую комнату – ее пространство образовывали четыре экрана. Больше дверей здесь не было, поэтому либо помещение было тупиковым, либо через один из экранов можно было проскочить.

На всех четырех стенах в эту минуту синхронно проецировался один и тот же эпизод из какого-то фильма ужасов. Человек в черном плаще с капюшоном, чье лицо скрывала страшная белая маска с круглыми прорезями для глаз и рта, заносил над невидимой жертвой увесистую палку. Антонио наугад бросился к одному из экранов и «нырнул» в него в тот момент, когда орудие киношного убийцы неумолимо опустилось ему прямо на голову…

Глава вторая

1

Антон Купцов через силу открыл глаза и с большим трудом пошевелил затекшей шеей. Похоже, что он всю ночь проспал в одной, предельно неудобной позе: на животе, подмяв под себя руку и уткнувшись носом в стену. Именно так, вконец обессиленный, он вчера упал на диван. По частицам собрав утраченные во сне ощущения тела, Антон почувствовал, что у него нестерпимо болит голова. Казалось, что за ночь под черепной коробкой разросся могучий куст шиповника с налитыми сгустками багровой боли вместо ягод.