– Не волнуйся. Кажется, ничего криминального.
Но, возвращаясь с балкона, Фаина поняла, что сказанное ею не совсем похоже на правду. Открывая стеклянную дверь, она почувствовала, словно пробка от шампанского ударила ей в висок, и колени мгновенно ослабли, как во сне, когда безуспешно пытаешься сбежать.
Она не знала, сколько времени прошло, когда очнулась на полу, спиной опираясь о стену и раскинув ноги под прямым углом. Над нею нависали лица Дениса, Гены и Даши. Кажется, они переговаривались. Фаина уловила лишь обрывки «…чудом … подхватить… плохо»
После частых морганий зрение прояснилось. Обзор расширился, и стало видно, что напротив, у распахнутой двери, стоят обеспокоенный Кирилл и даже Ян собственной персоной, с видом более индифферентным, чем когда-либо ранее. Словно его сюда насильно вытащили. Не хотел – не стоял бы здесь, бегло подумалось Фаине, но сейчас было не до того.
– Сладкого тебе надо меньше, – строго сказал кто-то, помогая ей подняться.
– Сама разберусь, – разозлилась она и отдернула локоть.
Ей было так стыдно, что целая толпа стала свидетелем ее слабости. Какой-то там сахар. Какая-то генетика! И ничего нельзя изменить. Ее дедушка умер от диабета. А болезнь передается через поколение. Так что, вполне очевидно, эти пока безобидные приступы вскоре перестанут быть просто временной слабостью.
Фаина не видела смысла лечиться от неизлечимой болезни. Никто не мог уничтожить ее крепкое убеждение в том, что ежедневно сидеть на таблетках и инсулине, контролировать уровень сахара постоянными замерами, придерживаться диет – ничуть не лучше, чем мучиться от симптомов. И то, и другое сложно назвать полноценной жизнью.
В полной тишине Денис отвел ее в комнату и уложил на кровать. Фаина попросила закапать ей глаза, но уснула прежде, чем парень нашел капли.
Глава 6, в которой Фаину губит любопытство
«Боже мой, в нем нет ничего человеческого! Он более походит на троглодита. А может быть, это случай необъяснимой антипатии? Или все дело просто в том, что чернота души проглядывает сквозь тленную оболочку и страшно ее преображает? Пожалуй, именно так, да-да, мой бедный, бедный Гарри Джекил, на лице твоего нового друга явственно видна печать Сатаны».
Роберт Льюис Стивенсон – «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда»
Очень странно, что дверь в 405-ую была приоткрыта. Обычно Ян и Кирилл придирчиво заботятся о безопасности личного пространства, а сейчас… Пока Фаина купалась, мыла посуду, ходила в туалет, бегала по этажу в поисках салфеток, все время видела эту маняще приоткрытую дверь. Будто оба жильца ушли, позабыв замкнуть свою обитель. В довершение ко всему оттуда не доносилось ни звука на протяжении довольного долгого времени.
Фаину окатывали волны любопытства. Совершенно детский восторг при мысли о шпионаже она поначалу пыталась унять с помощью йо-йо. Но сконцентрироваться на более полезных вещах вроде уборки, необходимости сходить в магазин или дописать отчет – не удавалось. Даже наблюдая за упругим вращением тяжеленькой красной катушки с золотыми драконами по обеим сторонам. Обычно это помогало выбросить лишнее из головы, но сейчас лишь способствовало сосредоточиться на единственной идее и кружиться вокруг нее, разглядывая пути решения со всех сторон.
Девушка переложила йо-йо в другую руку и потренировала кисть. Ей нравилось думать, что, совершая привычные манипуляции левой рукой, она развивает абмидекстрию, а значит, способность мыслить шире и принимать неординарные решения. По крайней мере, почерку Леонардо она уже обучилась – писала от скуки сразу обеими руками так, что надписи отражались друг в друге. Все, кому Фаина это показывала, безуспешно пытались повторить ее действия. Это льстило, опять же, так по-детски.
Где же она вычитала об этом? Не помешало бы научиться для начала принимать адекватные решения, не говоря уже о нестандартных. С ответственностью у Фаины было туго. Ее пугали любые возможные изменения, но было легче, когда их источником являлась не она, а что-то извне.
И кто только придумал эту дурацкую причинно-следственную связь? Почему любой поступок обязан иметь последствия, и ничего нельзя совершить бесследно? Девушку нервировал такой порядок вещей. Зачастую она противилась ему, отдавая себе отчет в том, насколько это глупо.
Если от нее требовалось принять решение, сулящее неизвестные изменения, чаще всего Фаина не делала ничего, опасаясь неверного выбора и последующих страданий. Нельзя вернуться назад, к моменту выбора, и сделать все иначе. Это пугало больше всего. В этом – главная системная ошибка жизни.
Девушка поймала себя на мысли о Яне и скривилась. Неужели нельзя думать о чем-нибудь другом? Более приятном. На этой планете столько вещей, людей и явлений, а тебе охота каждый день размышлять об одном и том же. Эта зацикленность раздражала, ею не удавалось управлять. Будто бы кто-то руководил ею за пределами подсознания.
Мозг тем временем безостановочно искал предлоги, по которым Фаина могла бы побывать в заветной комнате, пока там никого нет. Фантазия подбрасывала все новые варианты, один интереснее другого. Любопытство наращивало обороты со скоростью летящей к полу катушки йо-йо.
Фаина знала: то, чего ей хочется – нехорошо. Не смертельно, не преступно, но все же, если ее поймают за руку, будет крайне неприятно. Причем не ей одной. С другой стороны, всегда можно сделать вид, что пришла попросить что-нибудь, и вообще вот только вошла, искала, допустим, Кирилла.
Нет, нехорошо. Какую бы легенду она сейчас ни придумала, а когда дойдет до дела, когда Ян появится на пороге и окинет ее этим своим брезгливым взором, она забудет все слова, которые репетировала, она не сумеет даже оправдаться членораздельно, она едва ли что-либо произнесет.
И самое паршивое в том, что убежденность в подобной версии событий лишь подстегивала не тратить времени на придумывание вранья, а пойти и сделать то, чего требует сердце. Рискнуть. А уж потом решать все проблемы, если они, конечно, появятся.
Последней каплей стало воспоминание, молнией сверкнувшее перед глазами. Оно прервало череду плавных кистевых выпадов, отчего катушка обиженно зависла над полом, покрутилась вокруг своей оси и стала тихонько покачиваться на веревке, словно повешенный на ветру. Фаина вспомнила, при каких обстоятельствах впервые увидела Яна. Казалось бы, сложно такое забыть, но ей это удавалось в течение долгого времени.
Гвоздь брутально зажат в зубах, халат распахнут на груди, брови сведены у переносицы. Мира не существует, все внимание сконцентрировано на металлической шляпке и молотке.
Заново прокрутив в голове картинку, Фаина впечатлилась даже сильнее, чем в тот раз. Чувствительность подскочила от волнения. Желания требовали себе твердой почвы под ногами, оправдания, и они его получили. Ян забивал гвозди в стену, чтобы повесить на них что-то. Девушка обязана узнать, что именно. В этом ведь нет ничего криминального, верно? Проходила мимо, хотела посмотреть на картину, тем более, дверь была приоткрыта, решила, кто-то есть внутри… Мозг ликовал от разрешения сложной задачки, а ноги уже несли в коридор.
Однако снаружи ожидало препятствие в лице Алека, домывающего посуду у раковины как раз неподалеку от заветной двери. Та была по-прежнему приоткрыта. И за нею все так же не было ни души. Фаина подошла к соседней раковине, чтобы умыть лицо холодной водой и привести себя в чувство. Щеки пылали.
– Кирилла не видел? – выдавила она.
– Не. А зачем он тебе?
– Так, забрать кое-что надо.
Алек промолчал. Он, кажется, никуда не спешил, намывая и ополаскивая одну и ту же тарелку несколько раз. Впервые в жизни девушка была против такой чистоплотности.
– Слушай, совсем забыла, – воскликнула Фаина, театрально хлопнув себя по лбу.
– Что такое, а?
– Тебя же коменда искала.
– Меня? Точно? Я-то ей зачем…
– Тебя, точно, тебя. И это срочно. Связано с неуплатой, кажется.
– Ай, черт, стерва старая. Опять забыла меня записать, что ли…
– Слушай, ты иди к ней, а я за тебя домою, хочешь?
– Уверена? – Алек посмотрел подозрительно.
– Абсолютно. Как никогда. Точно. Просто, знаешь… Мало ли, что ей в голову взбредет. Она же неадекват. Может, составляет документы на твое выселение прямо сейчас…
Алек недовольно прочистил горло, вытер руки о штаны, закинул полотенце на плечо и быстрым шагом удалился. Девушка поспешно домыла его посуду (благо, оставалось немного) и двинула к 405-ой, пока еще кто-нибудь не нарушил ее гениальный план своим появлением.
Дверь не издала ни звука, закрываясь за спиной. Пока что все шло хорошо. А с Алеком потом разберемся, придумаем что-нибудь. Главное, чтобы сейчас ее никто не увидел.
Внутри резко пахло растворителем, мужским одеколоном, дезодорантом, сыростью и деревом. Девушка прошлась по небольшой комнате между двумя кроватями, жадно осматривая все, что попадалось на глаза.
Можно было без труда определить, где чья территория. На стороне Кирилла царствовали первосортный бардак и безвкусица. Стены облеплены распечатками цитат и древних демотиваторов (с чувством юмора у него плохо), мятые вещи на всевозможных поверхностях перемежаются с грязной посудой у постоянно включенного ноутбука (он шумел, выполняя, наверное, какие-то операции в отсутствие хозяина). Стопки книг, документов, журналов и канцтоваров громоздятся друг на друге мириадами Пизанских башен. Мелкий сор теряется на полу в переплетениях проводов.
Владения Яна не отличались разительным порядком, но налет хаоса здесь почему-то не казался бессмысленным. Таилась в расположении вещей некая незримая, но ощутимая системность, не поддающаяся логике, как это ни парадоксально. Будто видишь перед глазам шифр, точно зная, что информацию можно прочесть, но код тебе неизвестен. В общей бессвязности каждая отдельно выхваченная вещь стояла на своем месте. Не потому ли, что именно сюда ее поставила красивая длиннопалая рука?
Только Ян решал, где быть черной статуэтке-сфинксу, кружке с холодным кофе, карнавальным маскам эпохи Ренессанса, лакированным туфлям, молотку, стопке книг по психоанализу, наконец, боксерским перчаткам и гипсовому бюсту античной тематики… Волей Яна принявшие определенное место, вещи эти уже не выглядели нелепым сочетанием несочетаемого, стремлением обычного студента уместить всю свою жизнь на клочке пространства. Предметы вступали друг с другом в особые взаимоотношения, они были именно там, где им нужно быть. Где Ян задумал им быть.
На том самом месте висела довольно крупная картина. Фаина сразу узнала ее. Она слабо разбиралась в живописи, но это изображение трудно спутать с чем-то еще. Блейк, «Великий красный дракон». Странной случайностью казалось Фаине то, что здесь она обнаружила картину, которую любит какой-то странной таинственной любовью.
У них с Яном не могут быть одинаковые вкусы. Фаина далека от искусства, а Ян живет и дышит им каждый день в силу своего образования. Ему нравится Блейк? Нравится этот стиль? Или он любит религиозную тематику? Или ему импонирует дьявольщина? Или он повесил ее тут как насмешку над мещанскими вкусами?.. Что в голове у этого человека?
Девушка не могла заставить себя выйти из комнаты, хотя было уже пора. Она осматривала ее снова и снова, стремясь фотографически зафиксировать в памяти каждую деталь. Так, чтобы, закрывая глаза перед сном, можно быть развернуть в воображении картинку и найти на ней что-нибудь занимательное, чего сразу не заметил. Выдохнув, Фаина отвернулась от окна, собираясь выйти, и встретилась глазами с Яном. Парень стоял в дверях. Как давно?..
Фаина приготовилась к худшему. Она знала, на что идет. Знала, что он тут, скорее всего, появится. В самый неподходящий момент. А спасение было так близко. Теперь нужно расхлебывать эту кашу, да побыстрее. Главное – выбраться из комнаты. Все остальное решаемо.
