Наш край. Литературно-краеведческий альманах. Выпуск 17
Роте Александра Яковлевича Ермоленко, под началом которого мне посчастливилось воевать, предстояло перекрыть просёлок на Жидовню, чтобы не допустить возможного драпа противника в этом направлении. Все подразделения заняли свои позиции в максимально сжатое время, при это м не были замечены противной стороной. Ермоленко разместил свою роту на очень удобной, поросшей кустарником высотке, сохранившей окопы и следы боя – стреляные гильзы, ящики из-под патронов и др. Очевидно, здесь оборонялась какая-то часть Красной армии летом 1941 года.
В тот период на вооружении нашей роты имелось лишь два ручных пулемёта: отечественный «дегтярь» и трофейный – «шкода». С первым Кузнецов Пётр пристроился с левой стороны дороги, со вторым Михайлов Костя улёгся с правой. Перед нами открылась весьма привлекательная панорама: от занятой нами высотки начинался отлогий спуск в обширную ложбинку, за которой в 400—500 метрах поднималась новая возвышенность, а на ней обращённое к нам торцом Акатьево с красивым сгустком высоких деревьев на краю. Наслаждаться бы такими красотами, да времена не те…
Справа от лесочка выпорхнула красная ракета – сигнал к атаке, – и одновременно с первыми залпами покатилось-понеслось дружное «Ура!» Застигнутые врасплох каратели не сразу опомнились и открыли ответный огонь лишь несколько секунд спустя. Первые группы атакующих уже вплотную приблизились к садам и огородам, как вдруг два вражеских пулемёта повели отсекающий огонь. В рядах наступавших произошло замешательство. Пришлось залечь. Но сколько ни лежи, а подниматься надо. И снова перекрёстный свинцовый дождь прижимает бойцов к земле. Обстановка обострилась. Успешно развивавшаяся атака захлебнулась. Обороняющиеся с каждой минутой наглеют и пытаются перейти в контрнаступление.
В такой ситуации важно не упустить инициативу. Командование полка силами резервного отряда осуществляет отвлекающий удар. Это вскоре меняет дело. Гитлеровские вояки поняли, правда, с опозданием, что имеют конкретный «разговор» с хорошо организованным, не робкого десятка противником, и, активно огрызаясь, стали покидать деревню под яростным натиском партизан. Только беда – удирать-то некуда. И вот пароконная пулемётная тачанка и десятка полтора всадников рванулось в нашу сторону. Следом за ними неслись галопом ещё три лошади под сёдлами, но уже без наездников. Расстояние между нашей засадой и драпкавалерией сокращалось очень быстро. Вот уже можно было различить искривлённые злобой и страхом лоснящиеся физиономии наёмников, а команды к бою всё нет.
Вне всякого сомнения, Ермоленко рассчитывал одним залпом разделаться с этим небольшим, удиравшем в панике войском, поэтому и не торопился. Но то, что произошло дальше, достойно пера фельетониста. По команде «Огонь!» «шкода» вовсе промолчал, «дегтярь» огрызнулся четырьмя-пятью пулями и тут же смолк, на такой же ноте отыгрались и автоматы. Лишь кое-где редко щёлкали винтовки вдогонку повернувшим вспять недобитым. Более десятка врагов, в том числе экипаж тачанки из трёх человек, были прикончены. Жаль, погубили и лошадей. Почему оплошала почти вся рота – разбираться пока не было времени, ибо на других участках бой всё ещё продолжался.
Прошло несколько минут, и теперь уж из самой деревни донеслась очередная волна дружного «Ура!», подгонявшая бежавших в панике по открытой местности врагов в направлении Подчасовенья. Они неслись сломя голову, бросая на бегу оружие, ремни с патронташами и подсумками. Зрелище – загляденье! Такой драп я видел впервые. По команде Ермоленко наша рота бросилась наперерез отступавшим, но бойцы понимали, что перехватить их не успеть. Силёнок не хватало, да и спасительный кустарник к ним был близок. Мы тоже кричали «Ура!» и стреляли по живым целям из винтовок. Одни падали и больше не поднимались, другие, чуть полежав, снова врывались и устремлялись вперёд – в кусты, не оказывая нам никакого сопротивления.
К счастью, выданная мне недавно СВТ работала безотказно, и я выстрелил из неё два или три раза в здоровенного немца. Однако он всё бежал и бежал, как ни в чём не бывало. Тогда я, окончательно разозлившись, присел и, тщательно прицелившись с колена, выстрелил в него ещё раз. Верзила по инерции сделал сколько-то шагов и рухнул ничком. Подбежавший ко мне Валентин Королёв, задыхаясь крикнул:
– Молодец, Лёха! Такого буйвола ухлопал!
От радости и похвалы товарища я смущённо улыбался, но слова вымолвить не мог. Кто-то из командиров подал команду прочесать кустарник. Все, кто был поблизости, устремились к опушке омшары. Я и Королёв тоже углубились в густые заросли и, осторожно раздвигая их дулами винтовок, внимательно всматривались и прислушивались, боясь стать глупой жертвой притаившегося недобитого гитлеровца. Обшарив добрую сотню квадратных метров вглубь и вширь, мы повернули назад, к полю, где всё ещё звучали редкие выстрелы.
– А ну, завернём к той красавице, не обнимает ли она своими густыми лапами какого-нибудь Фрица или Ганса, – вполголоса проговорил Валентин, указав взглядом на стоящую подле разлапистую ель.
Потихоньку пробравшись к ней, мы чуть было не вскрикнули от неожиданности: под зелёной кроной, прижавшись спиной к стволу, стоял окровавленный фашист и зажимал левой рукой рану на правой. На ремне висели две гранаты, оружия при нём не было. Принимаем решение: брать живьём, авось окажется ценным «языком».
– Хенде хох! – внезапным окриком призывает Королёв.
Недобиток вздрогнул и лихорадочно завертел головой, ища испуганными глазами того, кто подал столь жуткую для него команду. В одно мгновение его левая рука скользнула к ремню… Промедли мы хоть самую малость, и прогремел бы взрыв. Но этого, к счастью, не произошло. Откуда только у нас взялась такая прыть! Не обращая внимания на жалящие уколы сучьев, рискуя остаться без глаз, мы так рванули к ели, что солдат успел лишь поднести гранату ко рту. Выдернуть же зубами колечко-чеку ему уже не удалось. Повиснув всей массой тела на левой руке, цепко державшей «яичко», нам не составляло труда свалить подранка на землю и обезоружить. Рана правой руки была серьёзной и не позволяла ему оказывать активное сопротивление. Он стоял, скрипел зубами и изрыгал какие-то ругательства на немецком языке.
Выбравшись из зарослей, мы сию минуту были «атакованы» невесть откуда набежавшими партизанами. Они оттеснили меня и Королёва от пленного и учинили ему настоящий шмон. Говоря протокольным языком, при личном обыске задержанного были обнаружены и изъяты несколько фотоснимков, запечатлевших казни советских людей. На одном из них на фоне виселицы с жертвами красовался, подбоченясь, владелец кошмарной коллекции. Это вызвало взрыв негодования среди бойцов, и вряд ли нам удалось бы вызволить истекавшего кровью мерзавца, да вовремя подошёл кто-то из командиров. После перевязки раненого его отконвоировали в штаб полка, поскольку предполагалось, что он может дать ценные сведения о планах карателей.
К сожалению, птица оказалась низкого полёта. Но удивило другое. На поставленные комполка вопросы, переводимые командиром роты Анатолием Гладуном, хорошо владевшим немецким языком, пленный долго не отвечал, затем вдруг забился в истерике и, как взорвавшийся вулкан, стал извергать на чистейшем украинском всевозможные гадости и угрозы. Ни у кого не вызвало сомнений, что перед нами не немец, а махровый националист-власовец. И всего-то «ценного» он сообщил, что партизаны – «вшивые микробы», «тифозные черви»… Перечислял он и прочие наши «достоинства», зловеще закончив:
– Сегодня сюда прибудут ещё полторы тысячи наших, и никуда вы не уйдёте, всех раздавим в этом лесу!
– Тебе, продажная тварь, нас давить уже не придётся… Убрать! – каким-то не своим, сорвавшимся на фальцет голосом крикнул Тимофеев и, резко повернувшись зашагал прочь.
Пока в штабе полка допрашивали пленного, в ротах и отрядах подсчитывали потери и трофеи. Как мне помнится, полк потерял семнадцать человек убитыми и двадцать с чем-то ранеными. Среди убитых оказался и боец нашей роты литовец Половецкис. Я и мои товарищи тяжело переживали его утрату. Хотя людские потери невосполнимы, на сей раз горечь утрат притуплялась результатами только что закончившегося боя.
Глава карателей почему-то удрать не успел. Быть может, ему не позволили это сделать высокие амбиции и звание гауптмана, которые ко многому обязывали. Так или иначе, он вместе со своим телохранителем-фельдфебелем решил спрятаться под рассадником в одном из огородов Акатьева. Там их и обнаружили бойцы роты Назимова.
В нашем активе оказались богатые трофеи, в их числе: шестнадцать лошадей под сёдлами (плюс несколько пудов конины от убитых), три пулемёта, более полутора сот автоматов и винтовок, боеприпасы.
Таков вкратце итог той незабываемой операции.
Описание событий под Акатьево было бы незавершённым, если не рассказать о том, почему в самый критический момент в нашей роте вдруг отказало почти всё автоматическое оружие. Кстати, нечто похожее, как потом стало известно, произошло и в некоторых других отрядах. А наваждения в общем-то никакого не было. Просто кое-кем из командиров была допущена непростительная, если не сказать – преступная на войне беспечность. К сожалению, в их числе оказался и наш всегда строгий комроты. Он не потребовал своевременно от младших командиров, а те в свою очередь пожалели своих подчинённых и не обеспечили обязательной чистки стрелкового оружия после длительных блужданий по дорогам, во время которого оно покрылось налётом ржавчины и не сработало. Но хорошо то, что хорошо кончается. А ведь могло быть и худо. Не случайно при разборе и обсуждении ошибок боя самой серьёзной критике были подвергнуты элементы недисциплинированности, опасных послаблений. Виновным досталось от командира по заслугам…
Похоронив недалеко от озерца погибших в бою товарищей, мы в тот же день покинули ставшие для нас памятными места.
Печатается по: За коммунизм. – 1990. – 24 апреля.
Боевой путь Второй Ленинградской партизанской бригады
(Доклад командира бригады Н. А. Рачкова обсужден на собрании Псковской секции ветеранов партизанского движения 20 июня 1969 г.)
Первый период
Во второй половине августа 1941 г. в Старорусских лесах при участии секретаря Ленинградского обкома партии т. Шинкарёва5 и полкового комиссара т. Асмолова6 из партизанского и советского актива Порховского и Дновского районов была организована Вторая Ленинградская партизанская бригада в составе около ста человек. Командиром бригады военный Совет Северо-Западного фронта назначил т. Васильева Н. Г.7, начальником штаба бригады Афанасьева А. С.8, комиссаром бригады тов. Орлова С. А.9
В 20-х числах августа бригада вышла в тыл врага в Серболовский лес у деревень Краснодубье и Серболово. Здесь уже находились отряды имени Ленинградского обкома, командир т. Невский10, комиссар т. Ступаков11; отряд «Дружный» – командир т. Зиновьев12, комиссар т. Тимохин13; отряд «За власть Советов» – командир т. Мирошниченко14, комиссар т. Ермаков15; отряд имени Красавина – командир т. Якушев.
А научились воевать мы от батальона пограничников – капитана Савченко. Первую засаду сделали на дороге у деревень Заблудовка и Ольгина Горушка.
По нашему примеру начали устраивать засады на дорогах Шушалово, Серболово, Станки, Старая Русса и другие отряды. Скоро фашисты были вынуждены прекратить движение по дорогам на Поддорье и Холм.
В первой половине октября штаб бригады перешёл в деревню Глотово. Здесь были созданы новые отряды, в которые вошли красноармейцы и командиры, выходившие из окружения и бежавшие из плена. Четвёртая рота отряда имени Ленинградского обкома выделилась в самостоятельный отряд «Будённовец». Командиром этого отряда назначили меня, а комиссаром Майорова А. Ф.16
Было в отряде организовано хозяйственное отделение в составе: Потапова, Попова, Баклыкова, Богданова Петра, Дементьева Никиты, Блистовского, Гаврикова Василия и Гавриковой.
В лесу подобрали место для зимнего лагеря близ деревень Серболово и Барсуки и построили землянки.
Строительной бригадой руководил т. Блистовский. Землянки строили тёплые, сухие и светлые. Была построена пекарня, кухня столовая и баня. В лесу возник партизанский посёлок.
Место для лагеря было выбрано очень удачно. В первую карательную экспедицию фашисты по болоту прошли в пяти—десяти метрах и ничего не заметили. Днём 4-го декабря фашистский самолёт более двух часов летал низко над лесом, но лётчик лагеря не обнаружил.
Скоро отряд «Будённовец» пополнился. Пришли порховичи: Волостнов17, Буданов18, Кузнецов, Иванов Илья, из Славкович – Барулин19. Позднее к нам пришли славковские и сошихинские товарищи. В ноябре отряд «Будённовец» уже насчитывал 135 человек. Формировались и другие отряды: «Ворошиловец», «Храбрый» и «Грозный».
Закончив строительство лагеря, хозяйственники переключились на заготовку продуктов.
Для работы с населением командование бригады организовало оргтройки.
В Дедовичском районе председателем оргтройки был т. Поруценко20, секретарём Петрова Е. М.21, в Белебелковском – председателем оргтройки был Сергачёв22 и секретарём Егоров Т. И.23 и в Ашевском районе тройку возглавлял т. Куприянов24.
В это же время бригада развернула и боевую деятельность. Истребили небольшие гарнизоны врага, уничтожили изменников родины. Комендатура, расположившаяся в зданиях Вышгородской МТС тоже была разгромлена.
С октября 1941 г. все отряды бригады получили боевую закалку и можно было переходить к крупным боевым операциям.
Первое боевое задание получил и отряд «Будённовец». Следовало разгромить гарнизон на железнодорожной станции Судома.
С этим заданием отряд справился хорошо. Гарнизон станции, 60 солдат и офицеров, был полностью уничтожен и всё железнодорожное хозяйство разрушено.
В этом бою отличился командир роты Синельников25, политрук роты Смирнов И. В.26, пулемётчики Архипов и Егоров, бойцы – Юра Иванов, Коля Петров, Стетюха, Николаев-Глушков и другие.
Окрылённая удачей Вторая Ленинградская партизанская бригада через три недели сделала налёт на железнодорожную станцию Плотавец. Бой на станции был упорным и полностью гарнизон уничтожить не удалось.
Перед ноябрьскими праздниками в бригаду спустились на парашютах два радиста с радиостанцией. Бригада получила связь с «большой землёй». А накануне праздника в бригаду прилетел представитель опергруппы Северо-Западного фронта т. Тужиков А. А.27, привёз подарки и литературу.
После боя на станции Плотавец отряд «Будённовец» на границе Белебелковского и Старорусского районов обнаружили склад боеприпасов и оружия. В отряд с этого склада привезли две 45-миллиметровых пушки, три станковых пулемёта, около полусотни винтовок, много патронов, гранат, 200 снарядов к пушкам и большое количество взрывчатки. Из того же района привезли сто пятьдесят лошадей с сёдлами, и отряд «Будённовец» стал конным.
В ноябре отряд «Будённовец» располагался в зимнем лагере. В бригаде к этому времени было много раненых, но врача не было, и лечить больных было не кому. Только в отряде «Будённовец» был фельдшер – Тося Махаева.
Мы знали, что в Дедовичском районе в сельской больнице в д. Железница есть врач т. Радевич Л. С.28 Тов. Радевич и стала начальником госпиталя партизанской бригады.
В ноябре 1941 г. фашисты дальше деревни Ясски не показывались.
Партизаны совершали диверсии на железной дороге Полоцк – Ленинград и Псков – Дно, устраивали засады на шоссейной дороге Старая Русса – Холм. Отряд «Будённовец» в ноябре захватил группу немцев, которые ездили на пароконной подводе по деревням и отбирали у крестьян продукты и тёплые вещи. Мародёров уничтожили, а лошади и всё награбленное добро стало трофеями партизан.
Разгром двух железнодорожных станций, диверсии на железных и шоссейных дорогах гитлеровцы нам не простили. Враг выступил против Партизанского края и Второй Ленинградской партизанской бригады.
Бои с карателями
В конце ноября 1941 г. фашисты предприняли против партизан крупную карательную экспедицию, в которой участвовали танки, артиллерия и самолёты. Силы карателей превосходили бригаду во много раз.
К Партизанскому краю фашисты подошли неожиданно, оседлали дороги и заняли несколько деревень.
В крае создалось угрожающее положение. Тем более, что бригада в это время была разрознена – комбриг Н. Г. Васильев с двумя отрядами находился на боевой операции, а другие отряды располагались в разных деревнях.
29 ноября наблюдатели из отряда «Будённовец» доложили, что в деревню Нивки вошло около двухсот фашистов, а разведка карателей двинулась к лесу.
Отряд занял оборону. Мы комиссаром бригады С. А. Орловым решили, что вести бой в деревнях нельзя, потому что пострадает население.
Тов. Орлов приказал – штабу бригады и двум отрядам отойти в лес, а к комбригу послать связного.
На следующий день гитлеровцы заняли деревни Мухарёво, Глотово, Краснодубье, затем фашисты разгромили наш летний лагерь. Однако бой продолжался и врагу не удалось рассеять партизан.
Крупный бой завязался за зимний лагерь, но здесь каратели были отбиты.
Тогда фашисты попытались обойти партизан с другой стороны.
Под угрозой оружия фашисты заставили колхозника Семёнова из деревни Мухарёво вести их в лес. Всю ночь проводник водил врагов по глубокому снегу и замёрзшим болотам, а на утро привёл их обратно в Мухарёво. Каратели расстреляли псковского Сусанина.
Между тем комбриг Васильев, удачно завершив свой поход с двумя отрядами, вернулся в бригаду.
Ознакомившись с обстановкой, комбриг созвал командиров и комиссаров отрядов в штабную землянку.
На совещании мнения разделились.
Часть командиров была за то, чтобы остаться в зимнем лагере и защищаться до последнего патрона. Другие высказывались за немедленный выход из лагеря. Васильев одобрил второй план.
Был детально разработан маршрут маневра.
В авангарде соединения шёл отряд «Будённовец».
Неохотно партизаны расставались с зимним лагерем. Сколько было затрачено трудов на его оборудование!
Хозяйственники отряда Иван Попов, Никита Дементьев, Пётр Богданов и Николай Баклыков с сожалением оставляли склады продовольствия. Но приказ есть приказ, и он был продиктован необходимостью.
Вышли из лагеря в назначенный час. Идти было тяжело в мороз по глубокому снегу.
К десяти часам утра бригада подошла к деревне Еловец. Разведка донесла, что фашистов в деревне нет. Василев распорядился развести костры, обогреться и пообедать.
Вместе с комбригом мы вышли на опушку.
– Вот что Рачков, – сказал комбриг, – в Еловце, сам видишь, всего два дома осталось, бригаду там не разместишь. Дождёмся ночи и двинемся в Сусельницу. Если там гитлеровцы, выгоним…
Выслали разведку с задачей захватить языка.
Сведения разведчиков были благоприятными, фашистов в деревне Сусельница не было. Вошли в деревню.
Ночь прошла спокойно. А утром разведчики доложили, что в соседних деревнях Перстово, Чертово, Краснодубье хозяйничают каратели.
– Пора за дело, – сказал комбриг.
Ночью 10 декабря наш отряд получил приказ занять позицию у деревни Хохлово и оседлать дорогу Дедовичи – Старая Русса.
Движемся по указанному маршруту. В деревнях нам рассказывают, как зверствуют фашисты, лютуют. За малейшее подозрение в связи с партизанами расстреливают.
Посылаю донесение комбригу. Ответ пришёл неожиданный.
– Стыдно, боевой командир! Другие отряды на дорогах бьют гитлеровцев, а ты всё в разведке, – писал комбриг.
– Да, – замечание справедливое.
12 декабря за деревней Подосье на опушке леса сделали засаду.
С наблюдательного поста доложили: «Движется колонна около сорока подвод из деревни Ясски».
Фашисты шли осторожно, выслав вперёд боевое охранение. Одни укутались в одеяла, другие оделись в крестьянские шубы. Холодно всем.
– Зато сейчас будет жарко, – сказал командир роты Л. В. Цинченко.
– Огонь!!!
Крики. Лошади становились на дыбы и падали.
Гитлеровцы отстреливались, но Володя Архипов и Володя Егоров метко разили врага из пулемётов. Лишь немногие каратели удрали. В этом бою было уничтожено три офицера и шестьдесят восемь солдат…
14 декабря мы вернулись в зимний лагерь. Оказалось, фашисты не нашли нашу базу и продовольственные запасы, о которых так беспокоились хозяйственники, сохранились.
…Первая карательная экспедиция гитлеровцев была отбита.
В боях с карателями партизаны уничтожили свыше ста солдат и офицеров.
Наши потери – 8 человек убитых и 10 раненых.
А над партизанским краем нависла новая угроза. В деревне Ясски обосновался крупный гарнизон эсэсовцев. Такое соседство ничего хорошего нам не обещало.
Командование бригады отдало приказ: «Отряду „Будённовец“ разгромить вражеский гарнизон в д. Ясски».
Точных сведений о численности и вооружении гарнизона у нас не было.
Отряд вышел из зимнего лагеря для выполнения приказа и остановился в деревне Трифониха.
В разведку в Ясски послали гражданку этой же деревни. Но гитлеровцы в Ясски впускали всех, а из Яссок никого. Так наша разведчица и застряла в Ясских, пока мы её не освободили, разгромив гарнизон.
Время шло, а командование бригады торопило.
Направили войсковую разведку в составе товарищей Иванова Юры, Петрова Коли, Кипровского, Петровского и Цинченко. Перед разведкой поставлена задача – разведать укрепления вражеской обороны, огневые точки, и по уходу из Яссок, взорвать мост.
Но и эта разведка не удалась. При минировании товарищи нарвались на вражескую противотанковую мину. У Кипровского в вещевом мешке взорвался тол, и он погиб. Взрывом тяжело ранило и контузило Петрова, Иванова и Цинченко.
На утро Петровский привёз в лагерь Колю Петрова. Позднее колхозники привезли Цинченко в бессознательном состоянии.
А раненый Юра Иванов пришёл в деревню и попал в избу к полицаю. Юре скрутили руки, отвезли в Ясски и сдали фашистам. Из Яссок его отвезли в Дедовичи и расстреляли.
После двух неудачных попыток разведки было решено сделать разведку боем.
12 января по Ясскам был открыт миномётный и пулемётный огонь с дальней дистанции. Но гитлеровцы, поняв наш замысел, не ответили на обстрел.
А комбриг прислал одно и после – второе замечание: «Что же ты боевой командир вокруг Яссок ходишь, как лиса, а Яссок взять не можешь», – прочли мы в записке комбрига злой упрёк.
И вот решено, 14 января в час ночи совершить налёт на Ясски. План боя был разработан для удара с двух сторон. Но выполнить этот план в ту ночь не удалось. В восемь часов вечера от командования бригады был получен приказ срочно прибыть в зимний лагерь. А через два часа бригада вышла по пути в город Холм.
Гарнизон в д. Ясски был уничтожен несколько позже – в первых числах февраля.
В бою принимали участие четыре отряда: «Будённовец», им. Ворошилова, «Грозный» и в засаде на дороге от Дедовичей был отряд им. Гаряинова. В гарнизоне истреблено около 200 гитлеровцев. В бою за Ясски отряд «Будённовец» потерял 13 человек убитыми и около 20 человек ранеными. В этом бою погиб наш самый молодой партизан Гаврилов Василёк.
После разгрома Яссковского гарнизона границы Партизанского края на запад расширились до совхоза «Тягущи», дер. Дорожкино и почти на весь Гривский сельсовет.
В феврале 1942 г. из советского тыла прилетел начальник опергруппы Северо-западного фронта полковой комиссар Асмолов. Он привёз награды отличившимся бойцам и командирам.
По совету Асмолова бригаду перестроили по военному образцу. Из отрядов создали три полка. Командирами полков были назначены: первым – Юрьев, вторым – Скородумов и третьим – Рачков. Был создан политотдел бригады, начальником которого был назначен т. Майоров А. Ф. Начальником штаба бригады был назначен Головай Василий.
Бой в г. Холм
Бригада двинулась тремя колоннами. Отряду «Будённовец» было приказано овладеть западной частью города, разгромить врага и через мост двигаться в центр.
Второй половине отряда приказано сделать на дороге завалы, уничтожить гарнизон в деревне Сопки и удерживать дорогу, не давая противнику подвезти подкрепление из посёлка Локня.
С первой группой отряда на г. Холм пошёл я, со второй группой на Сопки пошёл комиссар отряда т. Майоров.
Отряду сравнительно легко удалось овладеть западной частью города. Здесь в двух домах на берегу реки Ловать располагались четыре радиостанции с прислугой. К домам мы подошли тихо и окружили. По сигналу атаки партизаны гранатами забросали ту часть дома, где находились гитлеровцы. Затем взорвали радиостанции и двинулись к мосту, чтобы соединиться с отрядами, ведущими бои в центре города.
Но противник из бункеров у моста открыл сильный огонь, через мост перейти не удалось. Уже стало светать, когда группа стала отходить по набережной. В доме, где ночью разгромили радистов, забрали оружие, обмундирование и продукты. Расположились на кладбище за каменной оградой. В одиннадцать часов был получен приказ отходить в лес.