Без тепла. Повесть

Глава 4. Переезд в Читу

Произошли так же события, которые повлияли на счастливое и беззаботное детство Ольги: отца перевели на работу в город Читу.

Им обещали выделить комнату в новом доме в центре Читы, но в ожидании её им пока пришлось жить полгода в доме матери Нины, Фёклы Петровны.

Конечно, это было неудобно и тесно: у одной стены большой комнаты за резной деревянной ширмой стояла бабушкина железная кровать с шишечками на спинке, со старой периной, с грудой пуховых подушек на вышитом толстом покрывале; у другой стены также за другой ширмой поставили солдатскую койку для Нины и Георгия и детскую кроватки Ольги.

Ночью было слышно каждый вздох, сопение домочадцев, ворчание бабушки из-за бессоницы, шевеление маленькой девочки, бесшумные шаги Нины, укрывающую разметавшееся тельце. Он тихо «шикала» и снова засыпала тревожным сном.

В соседней маленькой комнатушке со шторой вместо двери жила её сестра Лора и средняя сестра Нэля.

Нина знала характер матери, суровый и требовательный, и боялась за дочь: как мать будет обращаться с малюткой? Нина любила девочку и оберегала её от всех тягот. Надо как-то было уживаться и приспосабливаться в ожидание обещанного жилья.

Неприятности, конечно, последовали сразу.

Однажды Нина вернулась с работы поздно и с порога услышала громкий плач дочери. Красная и заплаканная двухлетняя Ольга тянула руки к окну и захлёбываясь в слезах кричала:

– Уна, уна!

Потная и растерянная Лора еле держала на руках тяжёлую извивающуюся Ольгу и говорила:

– Ну, что ты кричишь? Не пойму я! Ну, хочешь молочка?

Ольга кричала ещё сильнее, требуя «уну».

Бабушка бросилась к Нине:

– Нинка, усмири её! Час орёт, требует «уну». А что это и где её взять, не пойму.

Нина схватила заплаканную дочь на руки:

– Да это она луну хочет посмотреть! Я её дома перед сном к окошку подносила, луну показывала, песенку пела. Она успокаивалась и сразу засыпала. А сейчас уж 2 часа, как она должна спать, а она кричит!

– Мы твоим тонкостям не обучены. Ну, пусть замолчит.

– Мама, ставни-то закрыты, она луну не видит, – стараясь говорить громче, чтоб перекричать дочь, сказала Нина.

– Ох, ты Боже светы! – запричитала бабка – Лорка, иди ставни открой! Это на ночь глядя! Ой, горюшко наше!

Лора, накинув на плечи шальку, выскочила в сенцы, пробежала через двор, отворила массивную высокую калитку, проскочила в полисадник, вытащила втулки от ставня и распахнула их. В окошке показалось заплаканное отёкшее лицо Ольги. Она всмотрелась в небо и радостно засмеялась, показывая пальчиком:

– Уна, уна!

Вскоре счастливая и спокойная, она уснула на руках матери.

– Сильно балуешь её, Нинка, – тихо ворчала бабушка. – Ишь, что попросит, то даёте. Смотри, намаешься с ней!

– Ну, мама, – уважительно отвечала Нина, – у меня много не было, так у неё пусть всё будет. Да пустяк ведь: ребёнок луну захотел увидеть.

– Конечно, вы войну пережили, голодали, а у неё то всё есть! Вроде, всё просто, только своего добивается любыми силами. Волевой характер будет, не справитесь!

– Да пока, вроде, послушная, весёлая, бойкая!

– Смотрите, беду накличет.

Казалось, всё на свете радовало Ольгу. Открытые светлые глазки смотрели на всё с интересом и любовью. Яркие цветочки приводили девочку в восторг, пестрые лоскутки из бабушкиных сундуков удивляли её своим разноцветьем, и она надолго замолкала, перебирая их, находя гармонию в игре цветов и фактур.

Тогда бабушка спокойно оставляла её одну в комнате и бежала в сарай доить коз или кормить кур. Если девочка не играла лоскуточками, бабушка вынуждена была таскать её повсюду за собой, да и внучка поначалу стремилась «помогать» ей во всех делах по хозяйству. Но часто она больше мешала и надоедала своими вопросами «тему», поэтому бабушка снова доставала ей какие-нибудь диковинки из своего сундука, и Ольга надолго замолкала, сидя на одеяле на полу комнаты.

Глава 5. Страхи

Мать с радостью ждала окончание рабочего дня, чтобы увидеть дочурку.

Но каждый день приносил какие-нибудь неприятности.

Раньше, когда они жили в Кадале, а потом в Кеноне, все дни приносили счастье: Олечка росла не по дням, а по часам, говорила новые слова, делала свои маленькие открытия, от которых Нина приходила в восторг.

Теперь каждый день приносил огорчения: бабушка каждый день жаловалась на внучку, рассказывала о её «проказах».

Раньше это называлось «познание мира», а бабушка называла то же самое «баловством» и «проказами». Ей совсем не нравились весёлость и подвижность Ольги.

Чтобы как-то усмирить внучку, она сказала ей вечером:

– Спать не будешь, тебя бабайка заберёт.

– Кто этя?

Бабайка страшный! Вон там он, в тёмном углу. Тебя утащит.

Ольга притихла, стала всматриваться в угол.

Желтая лампочка на проводе освещала светлый круг на полу, а темнота в углах казалась зловещей и страшной.

Реакция Ольги оказалась противоположной ожиданию бабушки. Она не испугалась. Девочка села на кровати и уставилась в темноту.

Бабушка зашипела на неё:

– Быстро спать ложись! Пора уже.

– Неть.

– Ложись, я сказала.

– Неть!

– Почему?

– Бабайка там. Буду с ним играть.

– Да, нет там никого!

– Бабайку дай! – заплакала Ольга, – бабайку тачу!

– Лорка, – взвизгнула бабка, – иди Ольгу укачай, у меня сил больше нет.

Лора качала девочку несколько часов, а та смотрела в потолок широко открытыми глазами, ловя тени на нём. Промучившись долгое время, Лора задремала на краю подушки.

Когда Нина пришла домой, её встретила напряжённая тишина. Бабушка тихо сопела за ширмой, Лора спала, держась за край кроватки, а дочка лежала уставившись в потолок.

– Олечка, что ты не спишь? Ночь уже. Видишь, все спят?

– К бабайке хочу.

– К какому бабайке?

– Там он, – показала Ольга пальчиком в тёмный угол.

– Нет там никого, спи, – сказала Нина спокойно

– Неть. Там бабайка.

Пока Нина умывалась, быстро ела, Ольга молча сидела на кроватке и смотрела в темный угол.

Бабушка заворочалась за ширмой, встала, пошла кряхтя в сени.

– Мама, почему Ольга спать не хочет? Что это она всё твердит «бабайка, бабайка»?

– Да, я ей сказала, что бабайка заберёт.

– Напугали её?

– Ничего страшного! Я сказала, чтоб успокоить её, а то скакала весь день. Голова от неё кругом идёт!

Нина огорчилась. Она была против запугивания, криков, наказаний девочки и думала, что всё легко и просто будет с воспитанием дочки.

Но она была настолько усталая, что не могла что-то доказывать матери, да и побоялась бы с ней спорить.

Она взяла дочку себе в постель, обняла и сразу уснула.

Нина проснулась среди ночи от какой-то тревоги. Она приподнялась, пощупала рукой место рядом с собой – дочки не было. Через плотно закрытые ставни лунный свет пробивался узенькой полоской. Нина в страхе стала всматриваться в темноту. Ольга стояла в тёмном углу лицом к стене.

– Олечка, иди сюда! Что ты?

Девочка не шевельнулась.

Нина тихо подошла к ней, и чтобы не испугать, прикоснулась к дочери.

От прикосновения Ольга вздрогнула и начала валиться на бок. Нина подхватила её на руки и увидела, что она спит.

Мать осторожно положила девочку на кровать. В голове у Нины поселился жуткий страх: что случилось с её светлой девочкой?

Что она теперь будет делать? Как оставит её хоть на одну минутку одну или с бабушкой?

Всю ночь просидела Нина у кроватки дочери, а утром с чёрными кругами под глазами, сонная и усталая, пришла на работу. Удивлённые сотрудники спрашивали, что с ней.

– Бабайку гоняла – честно ответила Нина.

Все смеялись, но страх и горечь не уходили.

Глаз да глаз нужен был теперь за странной девочкой. Не угадаешь, что может произойти с ней.

Нина слышала страшные истории про лунатиков, о которых все любили рассказывать. Она совсем не ждала такой судьбы для своей дочери: постоянный страх, опека, врачи, больницы…

Да и смогут ли они помочь?

Ребёнок мог выйти во двор, на улицу, уйти в лес, спрыгнуть с крыши…

Одно видение было страшнее другого, но…

Ангел… Он знал. Ольга не должна была погибнуть!

Он провёл ладонью вдоль «стен» свой тесной коморки, что-то связал в узел и взмахнул рукой. Это он связал страх крепким узлом и выбросил его.

Ольга закашлялась во сне. Мать проснулась:

– Олечка, ты заболела?

Ольга улыбнулась во весь рот:

– Оля хочет кушать!

Слёзы потекли из глаз Нины: всё прошло, дочка здорова!

На работу шла она спокойно, только попросила мать больше не пугать Ольгу бабайкой. Ворча и охая, бабушка согласилась. Она видела, как несколько дней мучилась Нина, как страдала внучка, и ей совсем не хотелось мучиться с ними.

– Ладно, не буду. Только Лору попроси её укачивать. Я не могу, устаю сильно.

Ещё несколько раз проскакивало у домочадцев страшное слово «бабайка». Тогда все начинали шипеть на говорящего, показывая на Ольгу пальцем, махали руками и закатывали глаза. Девочка настораживалась, оглядывалась по сторонам, смотрела в угол, но не со страхом, а с любопытством. Страх приходил к ней ещё несколько раз, но уже на новой квартире, а от бабайки спас её Ангел.

Глава 6. Свои и чужие

Мать и не догадывалась, что время, проведённое с бабушкой, испортит дочку, пагубно повлияет на всю её жизнь. Один случай был доказательством.

Обычно бабушка одна ходила на барахолку, но Ольгу оставить было не с кем, и она повела её с собой. Выход за ворота дома был радостным событием для девочки, новым миром, с которым надо было познакомиться, рассмотреть, узнать и принять.

А барахолка в этом отношении была центром круговорота людей, вещей, красок, запахов и звуков.

Пройдя через несколько улиц, они оказались в шумной бурлящей толпе. Ольга растерялась: она никогда не видела так много людей, не слышала одновременно крики десятков людей, предлагающих свои товары. Обычно девочка улыбалась каждому встречному, тянула для рукопожатия пухлую ручку и дружелюбно говорила «дратути».

Ольге 2, 4 года

Бабушка шла быстро и Ольга не успевала здороваться с людьми, как учила мама. Она пыталась улыбаться всем, ища ответной улыбки, но люди быстро проходили мимо. Ей хотелось остановиться у каждого прилавка и рассмотреть эти интересные вещицы, разложенные пёстрыми кучами.

Только один раз Ольге удалось протянуть руку незнакомой женщине и улыбнуться.

Бабушка одёрнула её:

– Ты что? Быстро иди!

Женщина удивлённо посмотрела на бабушку.

– Идём, идём, – потащила она Ольгу, – с чужими здороваться нельзя.

– Тему?

– Чужие! Не наши!

Эти слова воздействовали на Ольгу как ушат холодной воды. Она оглянулась вокруг:

– Все не наши?

– ВСЕ!

«Чужие» «враждебные» люди сновали туда-сюда. Во взгляде Ольги проскользнули недоверие и неприязнь. Бабушка это заметила:

– Вот и хорошо. Никому не говори, как тебя зовут, где ты живёшь.

– Все чузые, – повторила девочка.

Она верила бабушке, ведь она была взрослая и всё знала. Все домочадцы слушались её и верили её словам.

Бабушка, не замечая растерянности внучки, тащила её вперед, привычными шагами пробиралась сквозь людской поток, кивая на ходу знакомым.

Она хотела купить платье для Лоры, которая этой весной заканчивала школу. Вдоль дальнего забора на длинных верёвках болтались на лёгком ветерочке разноцветные платья. Бабушка остановилась, стала рассматривать, щупать их, спрашивать у торговок цену. Ольга с восторгом рассматривала буйство красок и цветов. Наконец, два раза обойдя все ряды, бабушка в раздумье остановилась и задумчиво сказала:

– Вот, всё обошли. Что же купить?

– Этя! – ткнула Ольга пальцем в светло-зелёное шёлковое платье с маленькими розовыми розочками.

Бабушка с удивлением взглянула на неё:

– Что? Нравится тебе? А Лоре понравится?

– Этя!

Бабушка пощупала ткать платья: натуральный шёлк из Китая. Коконы шелкопряда распутывают, собирают нити-паутинки одну нить, ткут ткать. Лучше её нет в мире.

– Ну, ладно. Размер, вроде, подходящий. Возьмём.

Торговка сняла платье с верёвки, свернула в рулон, подала бабушке:

– Сносу не будет. Девочка – умница, сразу товар оценила! Хороша! Может, и ей платьице подобрать?

– Да, много у неё платьев. Мать шьёт! Спасибо.

Бабушка положила платье в холщёвую сумку и повела девочку сквозь толпу обратно. По дороге прикупила масла в бутылке, сахара в кусках и баранки на верёвочке.

Ольга уже освоилась и с удовольствием рассматривала незнакомых людей. Ей хотелось со всеми поздороваться, всем улыбнуться, но бабушка быстро тащила её вдоль рядов, стараясь поскорее выйти за ворота, так как очень не любила находиться в толпе среди гама и шума.

За воротами она замедлила шаг:

– Ну всё. Пойдем потише. Устала?

Ольга была тихая и грустная.

– Угомонилась наконец, – радостно подумала бабушка.

Вечером мать не узнала дочь: она была невесёлая, задумчивая.

Бабушка с гордостью рассказала, как Ольга помогла ей выбрать на барахолке платье для Лоры, как оно подошло ей по размеру и очень понравилось. Обычно сдержанная и скромная Лора бросилась матери на шею, а Ольгу закружила по комнате, радостно смеясь и хваля её:

– Умница ты наша, Ангелочек светлый!

Но мать заметила что-то неладное.

– Мама, как Ольга себя чувствует? Не заболела?

– Нет, всё хорошо. Устала на барахолке в толчее.

– Может, не надо было её туда водить-то?

– Ну, дела у меня. Лорке вот платье надо было купить. Куда мне Ольгу деть-то? Да, ничего, отдохнёт, поспит, всё пройдёт.

Ольга еле дождалась, пока мать дочитает ей любимую сказку на ночь, свернулась калачиком и отвернулась к стене. Она не смогла бы рассказать матери, что в её сознании произошла странная пугающая подмена. Мир вокруг неё оставался таким, как прежде, а вот её отношение к нему поменялось на противоположное. Теперь он казался ей чужим и враждебным!

На следующий день мать заметила странное поведение дочки, когда они шли по улице в сельпо. Мать вежливо и дружелюбно здоровалась со всеми встречными соседями, а Ольга опускала глаза, сжималась, жалась к матери и старалась побыстрее пройти мимо человека.

– Олечка, надо с соседями здороваться! – напомнила Нина.

– Нет, они чузые! – буркнула девочка.

– Кто чужие? Я их с детства знаю!

– Они не наши!

– Не понимаю! Со всеми надо здороваться!

– Нет! Чузые!

Так мать ничего не смогла объяснить дочери, а с этого момента радостная и беззаботная Ольга «исчезла». Иногда она веселилась, резвилась, но проскальзывала скрытая закрепощённость, как бы смех сквозь слёзы. Мать не знала, что бабушкина «наука» открыла дверь духам недоверия, которые своей тьмой заслонили от неё радостный цветущий мир, отгородили от открытого радостного общения на долгие 30 лет.

Вот это была первая реальная трагедия для Ольги!

Хмурая и злая старуха действовала на Ольгу подавляюще. В её присутствии она переставала прыгать и веселиться, как обычно, тихо играла у своего ящика с игрушками, сидя на лоскутном одеялке на полу, не шумела и не пела. Больше тянулась к Лоре, которая училась в восьмом классе у по утрам уходила в школу. Она пугалась бабкиных окриков и сердитого голоса.

Мать работала бухгалтером в Центральном сбербанке в центре Читы, и пока она добиралась домой на окраину пешком, если не было автобуса, наступал поздний вечер.

Как-то вечером она увидела Ольгу слабой и больной, лежащей неподвижно на кровати.

– Простудилась наверное, – констатировала бабушка. – В русской печке бы попарить.

– Подождите, мама, сейчас посмотрю.

Нина осмотрела дочь.

– Ну, точно, ангина!

Заболевание привязалось к Ольге давно, когда она была пышной розовенькой восьмимесячной пампушкой.

– Ой, какая хорошенькая! – часто говорила соседка, забегая в комнату Нины то за солью, то за заваркой, а то ещё за чем-нибудь. – Можно я её подержу?

Она брала Ольгу на руки, целовала в пухлые щёчки и губки, весело смеялась и сюсюкала с ней.

Через месяц поднялась высокая температура, покраснели и наполнились гноем миндалины, и врач определил ангину. Нина елё-еле выходила больную дочку. Она смазывала ей горло ваткой со стрептоцидом. Ольга вертелась, но терпела. Несколько ночей Нина не спала, сидела у кроватки мечущейся в жару дочки. Когда ей стало лучше, она встретила соседку и рассказала, как Ольга тяжело перенесла ангину.

– Ничего страшного, – сказала та, – У меня ангина всю жизнь! Как-то живу!

Мать ничего не ответила ей, только с горечью подумала, что так бездумно отдала ребёнка в руки больной полу-знакомой женщины, которая на всю жизнь искалечила её дочь.

С того времени Нина стала закрывать дверь в комнату на крючок, и больше никогда не давала Ольгу на руки соседям. Сама она стала замкнутой и подозрительной. От весёлой и общительной Нины не осталось почти ничего.

Болезнь тоже сыграла свою роль: Ольга немного похудела и перестала «сиять».

Мать переживала за здоровье дочки, и купая в ванночке, поливая из ковша её худенькое тельце чистой водой, говорила:

– С гуся вода, а с Олечки вся худоба!

В этот раз Ольга выздоравливала тяжелее: высокая температура, озноб, боль при глотании долго не проходили.

– Ангина. Опять! Проклятие какое-то!

Нина заплакала. Ей так было жаль дочку: видно было, как ей плохо.

– Подожди, не плачь. Слезами горю не поможешь. Заговор знаю. Сейчас проведу, болезнь и пройдёт.

Бабушка полезла за икону, достала бутылочку со «святой» водой, налила в гранёный стакан, села и зашептала слова заговора над водой. Потом она достала из коробка спички. Нина не понимала слов, только слышала их урывками:

– Беду отведи, … тебе отдам…,

сила твоя…, дитя тебе…, судьба…

Бабка зажгла свечку. Сера быстро вспыхнула, задымила. Она бросила спичку в воду и та… утонула! Бабка зажгла три спички, и все они легли на дно.

Нина очень сильно удивилась, но расспрашивать побоялась.

– Видишь, сильной будет, – сказала бабка, – Сильнее дерева, сильнее воды, как металл! Видишь, спички утонули? Это сила к ней пришла!

Иди, выплесни воду во двор!

Нина взяла стакан, вышла через сени во двор, выплеснула воду на землю. Над домом висела полная луна, огромная, темно-жёлтая.

Как мало они понимали в то время! Никто не смог бы объяснить им тогда, что через бабкино колдовство придёт к Ольге сила тьмы, которая будет управлять ею. По сути, она сама и отдала внучку в руки тёмных сил, дьявола и его бесов.

Маленький и светлый Ангелочек внутри оказался запертым в «тёмной комнатушке» её души, «без окон», без возможности помочь или успокоить девочку, так как отныне голос одного тёмного духа она только и будет слышать: духа отвержения. Голосок же её Ангела настолько тих, что услышать его будет невозможно! Сколько же лет предстояло ему там томиться в ожидании освобождения?

Глава 7. Проклятие

Много лет спустя Ольга поняла смысл бабушкиного заклинания: она посвятила её тёмным силам! Бабка просила не Бога, а темные силы помочь исцелить внучку. Исцелить-то они исцелили, но сделали из весёлой беззаботной девочки маленького запуганного злобного зверька.

Душа человека с «замурованным» Ангелом внутри в такого зверька и превращается!

Ольга выздоровела, но с бабкой стала разговаривать неохотно, боялась её и часто дерзила. Нина слышала, как они часто препирались, спорили по пустякам, но она становилась на сторону матери и ругала Ольгу. Не чувствуя поддержку и любовь матери, девочка стала замыкаться в себе, всё чаще играла одна, не делилась с матерью своими детскими радостями и бедами. Ей было холодно в этом чужом и злобном мире, который её окружал.

Нина была расстроена поведением дочери. Она не понимала, что это действия её матери вызвали такое поведение у ребёнка, притянули зло в жизнь девочки. Неосознанно Нина, вставая на сторону Фёклы Петровны, оставляла дочь наедине с тёмными силами, без поддержки молитвой и защиты от них.

Мало того, участие в обряде и саму Нину привело к проклятию: она тоже попала под его действие и стала пешкой в руках темных духов. Своими словами она ещё больше проклинала дочь, совершенно не осознавая и не понимая этого.

Любознательная и пытливая девочка узнавая мир на вкус и цвет, иногда доставляла неприятности окружающим не своим непослушанием, а своей своевольностью, свободолюбием.

Она видела, как каждое утро бабушка шла в курятник, лезла рукой под тёплые куриные крылья и с довольным видом доставала из-под них светлые куриные яйца. Она поднимала край передника, создавая карман, и складывала туда бережно яйца.

Однажды Ольга, желая порадовать бабушку, зашла в курятник и собрала все яйца, которые там увидела. С гордым и довольным видом вышла она из курятника, так же как и бабушка, держа загнутый край передника с большой грудой тёплых яиц.

Из сеней вышла бабушка. Увидев Ольгу, она вдруг так громко и резко завопила, что от испуга та разжала руки и вся кучка яиц ссыпалась на землю, и яйца разбились.

– А-а-а-а! – заорала бабка. – Анчутка проклятая! Все яйца разбила!

Под наседку я положила, цыплят высиживать. – А-а-а-а!

Она подскочила к Ольге и стала остервенело стегать её полотенцем, которое было у неё в руках, по спине, лицу, ногам.