Жизнь рядом с нами

Таежная повесть

Жизнь есть неправдоподобная история.

Семья Картошкиных жила куда как трудно. Родители болели. Отец обходился пенсией по инвалидности, страдал туберкулезом и пил горькую от безысходности. Мать управлялась по хозяйству, где корова да свинушки с курами помогали еле-еле сводить концы с концами. Трое детишек, Валерий из них за старшего, пособляли в хозяйстве. А места вокруг такие, что лучше и не представить. В сторону Саян – живописные предгорья, полные живности, рай для охотников, грибников и ягодников. По низине – заливные луга, богатые плодородием, где при дождях сочная трава поднимается густой стеной до двух метров. Местечко для села, где проживали Картошкины, было выбрано и вправду славное, куда бы лучше, да некуда. Четыре речки разрезали окрестности своими руслами, растекаясь отсель на все четыре стороны. В Саянские предгорья на все двадцать пять километров тянулась узкоколейка, по которой без устали сновали паровозные составы с лесом и дрезины с лихими работниками пилы и топора. По ней же местные жители выезжали в тайгу за лесными дарами.

Незаметно, год за годом, наступало взросление. В повседневных трудах Валерий набирал физическую крепость и стать. Широкая грудная клетка, развернутые плечи и уверенная походка человека, знающего себе цену, вызывали у селян признание сильной личности. Деревенские драчуны и забияки, испытав на себе убойную силу его кулаков, обрушивавшихся на противников наподобие молотов, не ввязывались с Валеркой в потасовки. Он и лицом был хорош в неброской мужской красоте: брови вразлет, прямой нос, волевой подбородок. Позади – учеба в техническом училище, армия и женитьба. Начались заботы, в которых глава семьи приобрел старенький колесный тракторишко. Этот изношенный труженик колхозных полей стал добрым помощником по домашнему хозяйству, особенно на сенокосе. Высокие травы на широких лугах радовали богатыми укосами.

Леспромхоз, где трудился Картошкин, поручил ему ведение пасеки. С предгорий к пасеке подступала тайга, в низовье раскинулись перелески и луга. По весне глаз не отвести от разноцветья. Белые ромашковые поляны отдавали светлой радостью бытия, делали взгляд улыбчивым и вносили в душу успокоение. Чередой к ним выстилались ковры красного клевера, привлекающего пчел медоносными головками. По опушкам высились заросли иван-чая, еще одного медоноса с роскошным пурпурным цветением остроконечных верхушек. Пчела, трудолюбивый и расторопный опылитель, собирала нектар, благословляя флору на новую жизнь.

Жаркими летними днями лесные плантации пополнялись ягодным изобилием, деликатесом для крылатых сборщиков нектара. Те из них, что сообразительней, выкачивали сок из паданок и оставляли в траве от сочного плода сухую, скукоженную оболочку, тяжело взлетая с драгоценным грузом с места пиршества. А следом подрастала засеянная по весне гречиха, новое раздолье для медоносных тружениц полей. На вырубках не налюбоваться было на поляны ароматной земляники, где не ступить ногой, – настолько красно кругом. Через распадок – богатая витаминами черника, а подальше, на гористых местах, – брусничники, где за день набирали с десяток ведер рясной ягоды, применяя совок, нехитрое приспособление, упрощающее процедуру сбора. Отборную малину собирали по фляге в день.

Пасека предприятия состояла из сорока ульев, при которых пчеловод поставил десяток собственных и домик для проживания. На территорию подал освещение. Словом, обжился по-хозяйски, да и пчелы не подводили: за сезон семья приносила полторы фляги меда. Пчелы без устали трудились на заготовке меда, а пчеловод готовил медовуху, настоянную под солнцем в подборе меда, трутневого раствора и корней иван-чая. Пчеловодство перемежалось с охотой, рыбалкой и шишкованием. Кедр, подлинный царь сибирской тайги, с длинной и мягкой игольчатой бахромой славился ценным орехом. Какие ароматы кругом! Предложи пасечнику поездку на курорт, так он воспринял бы ее как наказание.

Любо было на вольном просторе, но с некоторых пор пасечник стал чувствовать, что находится под чьим-то наблюдением. Вроде как ничего подозрительного вокруг, никаких признаков вмешательства в устоявшуюся мирную жизнь, но тревожное чувство не покидало, даже укреплялось со временем. Карабин всегда держал поблизости, даже при обходе ульев он был за спиной. Особо опасными представлялись ночевки. Надо было разобраться с наваждениями. Пасечник вышел на обследование территории. Внизу, у ручья, – крупные медвежьи следы. Что-то начинало проясняться. Там и сям попадались лежки на траве, обсосанные ветки малинника и медвежий помет. Конечно, пасека привлекла внимание косолапого любителя медового лакомства! Вот и примятая трава на косогоре, откуда пасека просматривалась как на ладони. Что делать с медвежьей осадой? Завалить непрошеного гостя? Но ведь он вел себя благопристойно, не разорял улья даже за дни отлучек, как это случалось на других пасеках, не проявлял никакой агрессии. Может быть, уйдет со временем, тем и закончится вся нескладица…

Картошкин держался настороже, а в голове теснились размышления о хозяевах тайги. Что знал он о них? Медведь ведет одинокий образ жизни. Подконтрольная территория доходит до тысячи гектаров. Всеядное животное. Если в рационе отсутствует мясная пища, он охотно и с пользой для себя включает в меню свежие побеги растительности, корневища, муравьев вместе с их личинками, не говоря уже о таких деликатесах, как желуди, орехи, ягоды и дикие фрукты. Медведь – искусный рыбак, выхватывающий из омутов и речных перекатов рыбины мощными когтями длиной до двенадцати сантиметров. Ему хороши смешанные леса, светлые и чистые, богатые флорой и фауной. Что еще? В сытую пору хищник незлобен, при встрече с человеком обычно уходит в сторону. Валерий знал также, что медведь очень умен, входит в пятерку самых способных животных наряду с обезьяной и собакой. Приходилось Валерию видеть их в деле, когда на цирковой арене мохнатые циркачи вытворяли такое, что впору было подумать, уж не артисты ли, облачившись в медвежьи шкуры, дурачат зрителей. К тому же медведь хитер и при внешней грузности ловок, бесшумен и быстр. Зрение слабое, но слух и обоняние превосходные.

Более всего таежный хозяин привержен меду: сладкому, ароматному, богатому питательными веществами. Зверь, который медом ведает, и был назван медведем. Отсюда и понятны его хождения вокруг да около пасеки, притягательного медового царства. Но почему он так сдержан? За столько дней и ночей не тронул ни единого улья! Со стороны зверя это был знак миролюбия, на который человеку следовало предпринять ответный ход. Валерий приготовил гостю угощение, какое попалось под руку, и кастрюлю трутневой смеси, сдобренной сотами после выжимки меда. Трутни – они и есть трутни: что у пчел, что у человека. Разводятся в избытке за счет чужого труда, так хоть медведю на корм будет польза какая-никакая. Заготовленное угощение пасечник отнес на приметный косогор в березняке. Следующим днем вернул оттуда чистую кастрюлю. Контакт был установлен.

Как-то Валерий направился к солонцам, куда за солевой подпиткой заходили лоси, козы, кабаны. Здесь-то их и брал на прицел охотник. Основную часть пути он, по обыкновению, преодолевал на тракторе, а дальше по дебрям и кручам шел пешком, привычно прислушиваясь к шорохам и птичьим голосам, говорящим многое о лесной жизни. В этот раз настораживали потрескивания сухих веток, доносящиеся откуда-то сзади. Всегда только сзади. Кто бы за ним крался? Не новый ли сосед по пасеке? Да, звуки глухие, словно из-под лапы тяжеловеса. Но почему он, способный незаметно подкрасться даже к чуткой косуле, так неосторожен? Иной раз и на брюхе может подползти к добыче, а здесь выдает себя с головой! Значит, не таится, напротив, подает сигналы о присутствии.

Вот и охотничий лабаз, сооруженный на дереве, с которого хорошо просматривались подходы к солонцу. Ждать пришлось недолго. В те года леса были наполнены зверем и дичью. Появилось стадо кабанов, из которых охотник присмотрел не самого крупного, чтобы за одну ходку вынести разделанное мясо. Выстрел. Разделал тушу, прикрыв валежником отходы, до которых должен был добраться напарник. Так оно и случилось. Медведь дал знать о появлении на пасеке на третий день, когда управился с кабаньими костями и потрохами.

Так начиналась многолетняя дружба человека и медведя. Оказалось, они лучшим образом дополняли и помогали один другому, используя свои сильные стороны. Совместная деятельность сводилась в основном к тому, что человек подкармливал медведя, а тот охранял территорию попечителя. Постепенно круг сотрудничества расширялся. Каждый участник негласного договора ответственно подходил к исполнению принятых обязательств, ведь оба были сторонниками таежной чести. Новый приятель днями наблюдал за человеком, изучая и осознавая смысл его действий.

Михаил, как прозвал Валерий сотоварища, рьяно относился к исполнению охранных дел. Как-то на пасеку прикатила отдохнуть группа работников Троицкого спиртзавода со своей знаменитой продукцией. Днем, когда шумная компания справляла застолье, Михаил не вмешивался в ход событий, предоставляя пришлым гостям свободу действий, но с наступлением темноты задал им ночной концерт. Он в негодовании ломал сучья, издавая шум и треск, угрожающе рычал, давая понять, что присутствие чужаков здесь неуместно. Валерию приходилось выводить из дома робеющих гостей перекурить или по другим надобностям.

Осень размашистыми мазками малевала лесную флору, что ни попадя, под желто-багряный окрас. Кустарники, подлески и рощи полыхали под солнцем яркими пожарищами, запасаясь летним жаром в предчувствии скорой стужи и мерзлоты. Осень – сезон откорма обитателей тайги, от мелких зверьков до крупных хищников. Орехи и ягоды, грибы и дикие фрукты – все идет про запас в укромные кладовые грызунов или в жировые отложения зверья. Кабан, усердный рыхлитель почвы, вносил посильную лепту в дело улучшения структуры. Из шишек на припорошенную первым снегом землю осыпались семена, привлекая на кормушку зябликов и синичек. Сохатые поедали грибы, богатые белковым продуктом. Михаил тоже откармливался перед спячкой. Пасечник таскал ему мешки комбикорма, мясные продукты и любимые трутневые смеси. Он уже не носил провиант на косогор, а сгружал к пасеке и, укладываясь на ночевку, слышал усердное чавканье медведя, уплетавшего медовую сладость.

Мягкое наступление зимы – удивительное время в горах Восточного Саяна. Если в летнюю пору белоствольные березки радуют глаз сочной шелестящей листвой, то в зимнее время подиум таежной красоты занимают вечнозеленые стройные ели. Их изумрудные лапчатые ветви причудливо обрастают снежными шапками, скрепленными густой игольчатой щетиной. Остроконечные красавицы в пышных белых нарядах выстраиваются по горному склону дружным ансамблем, ладно примеряясь одна к другой. В отличие от сосен, ели растут не от корня, когда под кроной открывается свободное пространство, а с верхушки, и тогда нижние, более разросшиеся, ветви стелются по земле сарафанным подолом, образуя с верхними ярусами высокие стройные силуэты. Так и стоят в белых подвенечных нарядах зимние невесты на выданье, пока по весне горячие солнечные лучи не растопят их снежные покровы.

Лес – это убежище и кормилец, дом родной для своих жильцов, дом со своей крышей, стенами и уютными мансардами, разместившимися по кронам и стволам деревьев. Зимой в нем, как и во всяком доме, теплее, а летом – прохладнее, чем на открытых пространствах. Снег не уплотняется настом, а служит зверям и зверькам легким пушистым одеялом, спасающим от холода и пронизывающих ветров. Да и ветра-то в лесу нет, если и налетит, то пронесется гулом по верховьям, стряхнет нависшие по ветвям снежные шапки, не нарушая внутреннего лесного покоя.

Следы косолапого напарника вели в сторону ельника. Глухой ельник, которого сторонятся звери, – вполне подходящее место для берлоги, куда не заходят охотники. В облюбованном уголке медведь строит шалаш, надломив верхушки молодых елок так, чтобы они служили ему крышей. Пол зимнего домика он выстилает ветками, мхом, травой и укладывается калачиком на приготовленную перину. Валерий попытался сосредоточиться на образе мохнатого напарника. Да-да! Валерию виделась грузная неподвижная фигура, свернутая калачиком, с подтянутыми задними лапами и слабо исходящей энергией. Медведь спал.

Михаил основательно взялся за охрану пасеки, бесценной кладовой медвежьего лакомства. Он перекрыл все подходы к медовой фабрике, не допуская даже медведицу с медвежатами, приходившимися ему детьми. Привязанность младшего брата к старшему росла год от года. Топтыгин, словно собачка, сопровождал Картошкина в лесных походах, шел чаще сзади, не переступая границу прямой видимости. Это была не назойливая, но сверхнадежная защита. Валерий не боялся близкого присутствия зверя, напротив, чувствовал себя рядом с ним в полной безопасности. За сбором ягоды он примечал, как его дружок тоже лакомится вблизи, пыхтит за своим занятием. Дистанцию безопасности он сохранял неукоснительно. Когда видел старшего брата, отходил в сторону, и тогда примятый тяжеловесом мох приподнимался, расправляясь и принимая былую пышность.

Не ограничиваясь задачами охраны, Михаил вдруг выступил в качестве загонщика! В тот день Валерий подался на тракторе к дальним солонцам за крупной добычей, не сомневаясь в том, что косолапый сопровождающий увяжется за ним. Он издалека и безошибочно угадывал в лесной тиши звук трактора и всегда шел на знакомое тарахтение. Непроезжую часть пути охотник одолел пешим ходом. С высокогорья хорошо просматривались все подходы и пологий спуск, поросший мелколесьем и кустарником.

Показалась добыча. Крупный лось бежал спокойно, не в полную силу, откинув назад голову в великолепном обрамлении ветвистых рогов. Чуть позади – другой, поменьше. Сохатые не опасались медведя, зная, что он не выдержит долгого бега. Они словно дразнили его, не зная того, что знал настойчивый преследователь, умело выводивший лосей на засаду. Охотник видел временами, как медведь бежал по ровной местности, словно хорошо отлаженная машина, а на подъемах даже ускорялся, мощно отталкиваясь от земли задними длинными ногами. Вот это загонщик! Кто из охотников, пусть даже целой бригадой, выполнил бы подобные маневры? Не зря же Миша недавно разогнал всех двуногих помощников.

Гон приближался к линии огневого поражения. Первый же выстрел оказался удачным. Второго рогача охотник отпустил. Хватит им на двоих и одного лося. Началась разделка. Загонщик, блестяще исполнивший партию подручного, притих в ожидании пиршества. Валерий сложил порцию отходов в сторонке, а один из мешков, с отборными частями туши, отнес к трактору. Вернувшись, увидел, что напарник пользуется оставленной ему долей: тот прекрасно разобрался, кому какая порция предназначена. Так и повелось в охотничьей бригаде.

Другая история на охотничьей тропе, когда напарники пошли на изюбря, едва не закончилась трагически для охотника по его собственной вине. Следы указывали на присутствие вблизи крупного быка, которого Валерий решил приманить звуками горна. Это был обыкновенный инструмент, без которого не обходился ни один пионерский сбор. В него вставлялась, опять же, обычная катушка для ниток с прилаженной резиновой полоской, вырезанной из перчатки. Усовершенствованная труба издавала лосиные крики так достоверно, что на уловку поддался и медведь, непревзойденный знаток тайги.

«Вик-вик! Виу!» – властно звала на бой изюбря пионерская труба. Бои рогачей за обладание лосихой или за верховенство в стаде носят жестокий характер. Победитель становится вожаком, но, если никто не уступает, один из бойцов погибает. Нередко быки не могут расцепиться переплетенными в битве рогами и тогда погибают вместе от истощения. «Вик-вик…» – пропела труба, как вдруг над охотником потемнело небо, закрытое черной горой, летевшей на трубача…

То, что случилось с Валерием в тот пронзительный момент, он позднее никак не мог восстановить в памяти, несмотря на все старания. Ноги мгновенно налились сталью и, как на мощных пружинах, отбросили тело в просвет между землей и горой, рушившейся с неба. Вылетевший метра на три в сторону охотник стоял перед горой смерти без трубы, но уже с сорванной с плеча винтовкой. Как она у него оказалась в руках, он тоже не мог понять. Картошкин увидел перед собой медведя, стоявшего на задних лапах во весь громадный рост. Оба были в замешательстве, человек и медведь, представляя возможные последствия ошибочных действий любой из сторон. Медведь принял трубача за изюбря и выпрыгнул на него из-за груды валежника. До чего же быстр и прыгуч этот неповоротливый и неуклюжий с виду зверь! «Уф-уф», – зафыркал зверюга, выражая смятение от промашки. Опустившись на передние лапы, он развернулся и тихо пошел за валежник, откуда только что устроил засаду на «изюбря». Гора мышц шла иноходью, одновременно переставляя обе лапы с одной стороны, потом – с другой. Носки ставились вовнутрь, пятки – наружу, что и оправдывало прозвание косолапого. Валерий, осознавший, что был на волосок от гибели, испытывал внутреннюю дрожь, слабость и опустошение. Ему было уже не до охоты, скорее бы добраться до медовухи…

Медведь, одинокий странник, единственной заботой которого прежде были поиски пропитания, нашел в «общении» с человеком новый смысл жизни, наполненной интеллектом, к чему уже был подготовлен природой. Обладая развитой психикой, он и без того развлекал себя доступными забавами: тренькал на щепках надломленных деревьев, прислушиваясь к мелодичному дребезжанию щипкового инструмента; сбрасывал камни под откос, наблюдая за их беспорядочным перекатыванием и пытаясь не отстать в «научных исследованиях» от Ньютона, которому упавшее на голову яблоко помогло открыть закон земного притяжения.

Не забыть Картошкину умилительную картину, когда Мишка еще в первый год знакомства, будучи шести- или семилеткой, устроил катание на снежном склоне на подходе к речке Чёрной. Присмотревшись к местности, медведь-подросток сложился калачиком, лапами кверху, и ринулся под бугристую горку на пятой точке. Хребтина потряхивалась на кочках и буграх, но медведь катился, пренебрегая ушибами и прочими неудобствами и испытывая то же удовольствие, что и деревенская ребятня на санках. Скатившись, посмотрел наверх, забрался на стартовую отметку и покатился вновь! Валерий с высоты своего местоположения хохотал до слез над бесплатным цирковым представлением, устроенным любителем снежных покатушек.

И вдруг нашему косолапому герою, обладающему природной сметкой и способностью решать сложные задачи выживания в суровых естественных условиях, открылись новые краски жизни и захватывающие возможности приобщения к умственной деятельности человека в сотрудничестве с ним! Это были другая жизнь и другие понятия. От такой «перестройки» в мозгах у всякого медведя голова пойдет кругом. Ему надо было искать в себе резервы интеллекта, соответствовать высокому статусу человека, хозяина планеты. Когда Валерий отбывал в село по месту жительства, Миша, бывало, брал за ним слежку и бродил в поисках доброго покровителя. Он уже не представлял существования без старшего брата.

Вскоре младшему брату представилась возможность выступить защитником своего покровителя. Это произошло при походе за черемшой, ранней сибирской культурой, богатой витаминами. С плоскогорья они шли долгим спуском по неприметной каменистой тропе, переплетенной тугими корневищами. Все глуше и сумрачнее становилась лесная обитель, солнце не просматривалось за сомкнутыми кронами, воздух уплотнялся густой влагой. Лес погружался в молчаливый покой и безмятежность. Здесь, по речному распадку, раскинулись плантации сочной растительности. Начался сбор травы семейства луковых, отдающей чесночным вкусом. Удлиненные стебли плотным пучком прорастали из почвы, насыщенной подземными водами. Один из сборщиков наполнял ими вместительный заплечный мешок, другой с удовольствием насыщал желудок, как вдруг медведь резко сорвался с места и пронесся мимо оторопевшего Валерия, скрывшись в чащобе, где таилась какая-то опасность. Да, опасность, иначе охранник не позволил бы себе в нарушение табу ураганом промчаться в пяти метрах от хозяина. Что он там усмотрел?

Внезапно громкий визг разорвал наступившее затишье. Опять тишина. Сборщик черемши осторожно двинулся к месту конфликта. Он увидел волка, неподвижно лежавшего на животе. Лапы неестественно вывернуты, бочина глубоко разворочена. Он был мертв. Одинокий волк не мог напасть на медведя, стало быть, медведь сразился со стаей, которая при потере в своих рядах покинула место короткой схватки. Не на него ли, одинокого таежника, готовила нападение стая серых хищников?

Земля начинается с растительности и кончается ею. Все остальное сопутствует этому вечному кругообороту зеленого мира. Лес – это не только высокий древостой, образующий крышу живому миру и создающий единый земной покров. Лес – это легкие планеты, ее жизнь. Лес – это не только то, что мы видим, а еще и все то, что скрыто под почвой, той самой, что хранит в своих недрах большинство всех живых видов на планете! Не будь в почве микроорганизмов – и лес умер бы. Гриб – это фабрика переработки опавших веток, листвы, опрелостей. Здесь все идет в переработку; отходов, которыми прославил себя человек, в природе не существует. Лес, главное обиталище живого мира, непостижим в своих таинствах. Хвойные – самые древние из современных пород деревьев, они растут на бедных почвах, легко переносят засуху и суровые погодные условия, приспособлены к горным местностям. Лиственные породы украсили зеленую планету спустя десятки миллионов лет.

Жизненный цикл леса начинается весной, в пору бурного расцвета природы. Еще белеют местами снежные островки, а подснежники, весенние первоцветы, уже раскрывают нежные бутоны навстречу солнечному свету. Лопаются вербные почки, поторапливая приход весны распустившимися пуховыми метелками. Высокий небосвод, как никогда в году, завораживает взор ясной бездонной синью. Разноголосый птичий гомон радостной симфонией разносится с верхних ярусов леса: то призывным кукованием или удалым посвистом, а то красивыми трелями пернатых певучих солистов. Еще несколько дней – и дурманные запахи клейких тополиных скруток, прелых листьев и пробуждающейся от зимней спячки земли придадут воздуху непередаваемый лесной аромат.

И вот он, апофеоз природы, одевшей теплой ночью березовую рощу свежей молодой листвой. Зеленый лист, эта природная фотохимическая лаборатория производства кислорода и крахмала, который поддерживается солнечным потоком, главным регулятором жизни леса, есть источник жизни как для животного мира, так и для людей, потому что растительность – основная пища для всего живого мира. Травоядные обитатели не просто кормятся зеленью, они подбирают нужную лечебную травку, ведь им нельзя болеть. Каждая травинка излучает волны определенной частоты, и зверь из спектра всех излучений выбирает необходимое, совпадающее с излучением больного органа. Лист дерева – это та же клетка человека, в которой сходятся процессы газо- и влагообмена и питания. Еще одну важнейшую функцию несут леса: их почвенный слой оберегает, очищает и сохраняет грунтовые воды, без которых родники, ручьи и реки лишаются источника пополнения. Нетронутая природа отлично справляется с задачами самовосстановления. И не было опасности лесному царству, пока не объявился его вредитель, на которого нет управы.

Наступили разорительные девяностые годы, когда пустели села, а на их территории вперемешку с травой дружно поднималась лесная земляника, украшая бесхозные пустыри ароматной ягодой. Природа залечивала израненное и затоптанное лицо земли, приводя его в опрятный вид. Всеобщая разруха растревожила людское сознание, устроив в нем сумятицу и духовный раздрай. Все сошлось тогда в единой порочной связке: бездарность правителей, цинизм «новых русских» и бесправие населения, обреченного на нужду и нищету. Народу, из сознания которого были выбиты заветы Божьи, надо было выживать, а бизнесу стало необходимо набивать кошелку. Оголтелые лесорубы, черные и белые, вооруженные средствами массового истребления лесных массивов, ринулись на доходный промысел, устроив в заповедных зонах вакханалию. Вековые сосны, подрубленные под корень, со стоном рушились с высоты небесной, гулко сотрясая землю и разнося окрест весть о гибели древесного остова. Лесное сообщество в ужасе разбегалось, разлеталось и расползалось с мест разрушения и поругания своего извечного дома и стола.