Охота на Динозавра

– Марина, поверьте, я и не думаю скоморошничать. Мне интересно все, что вы рассказываете о своем кузене.

– Опять? Почему не сказать просто – двоюродный брат?

– Хорошо, – кивнул Матвей, поражаясь своей покладистости, – я буду называть вашего кузена двоюродным братом.

Лисичкина подозрительно взглянула на Быстрова: уж не издеваются ли над ней? Однако лицо спецагента было преисполнено таким ангельским смирением, что она устыдилась своих подозрений. Просто этот парень прям, как оглобля. Что, в общем-то, не всегда плохо. Во всяком случае, гарантирует от насмешек, которые не всегда легко распознать.

Успокоившись, девушка устроилась поудобнее на широком сиденье «чероки» и продолжила рассказ о злоключениях брата.

– Как вы понимаете, каменщики не получают столько, чтобы хватало на прокорм оравы прихлебателей. На машину и квартиру им тоже вкалывать – проще вручную пирамиду сложить.

– Хеопса, – усмехнулся Матвей. – Крупнейшую.

– Нет, Джосера, – не осталась в долгу спутница. – Ступенчатую. Древнейшую. Двадцать седьмой век до нашей эры. Зодчий Имхотеп.

– Сдаюсь, – сказал Быстров.

– То-то же. Однако мы отвлеклись… Короче, другую работу Роман подыскал. Не пыльную.

– Да, – согласился Матвей, – на стройке без сапог да робы шага не сделаешь.

– Я про то, что денежную, – пояснила Лисичкина. – Не заметить этого было нельзя. На вопросы матери и моих родителей он отшучивался, а со мной держался едва ли не покровительственно, дескать, не женского ума это дело, да и вообще, что ты волнуешься? Все в порядке! Все просто превосходно! И тут его точно обухом по голове.

– Сильно?

– Да уж досталось. Иначе не прибежал бы ко мне. Выплакаться ему надо было. Ведь он только с виду такой неуязвимый, а на самом-то деле мягкий, словно воск. Заговорил, будто на исповеди. Все выложил. И как в контору эту попал и что потом случилось. Оказался он там волею случая. Приятель присоветовал: мол, нужен там человек для разъездов, что-то вроде экспедитора, он бы и сам пошел, да с насиженного места срываться не хочется. Вот Ромка и рванул туда. И пришалел. Совместное предприятие – из тех, что на купле-торговле специализируются. Все чин-чинарем: денег – вагон и маленькая тележка, офис в пределах Садового, руководство по дальнему зарубежью разъезжает. Но и подчиненных не забывает. Оклад Ромке положили фантастический. Ему бы насторожиться от такой щедрости, но куда там, все на удачу свалил, на случай, который раз в жизни выпадает.

– И что он должен был делать?

– А вы поможете ему?

– По мере сил, – осторожно пообещал Матвей, надеясь, что брат девушки не совершил чего-нибудь эдакого, когда даже явка с повинной, добровольное признание и сотрудничество с органами не смогут облегчить его участь.

– Осторожнее!

Крик Лисичкиной запоздал на добрых три секунды. «Чероки» взвизгнул скатами и пропустил вперед расфуфыренное «вольво», всю в наклейках и антеннах. «Какая безвкусица», – поморщился Быстров, ощущая свое превосходство перед нахалом в скандинавской иномарке с низким клиренсом. Восседая на высоком сиденье джипа, он чувствовал себя уверенно и независимо, как индеец на верном скакуне. И Ленинградское шоссе было его прерией…

Но потом он подумал, что единицы из индейцев-чероки могут позволить себе такую роскошь, как этот сверкающий черным лаком автомобиль, названный их именем. В этом он видел не только вопиющую несправедливость, но и нечто общее, чуть ли не родство, связывающее в одно целое коренных жителей Америки и его, Матвея Быстрова, русского по паспорту, москвича по месту рождения и жительства. Он тоже никогда не станет полновластным владельцем этого чуда на колесах, потому что приучен жить честно, это у него в крови. И пусть кто-то говорит: это несовременно, жить надо в кайф… Пусть говорят! Проклятые бледнолицые!

– Все нормально, – сказал он, сделав рывок и обойдя зарвавшееся «вольво». – Продолжайте.

– Помимо самых обычных разъездов – отвези туда, привези то, конверт налево, коробку направо, есть у Романа еще одна обязанность. Раз в неделю, по пятницам, он забирает в условленных местах небольшие стальные контейнеры и привозит их в офис.

– Что за условленные места?

– В стоматологических поликлиниках.

– Где? – не поверил Быстров.

– В стоматологических поликлиниках, – повторила девушка. – Что в контейнерах, Роман не знает, да и не очень-то интересовался этим. А дальше случилось…

– Что?

– Вот что. Ромка накануне перебрал с друзьями и потому заснул в предбаннике, где свободное время шоферы коротают. Проснулся от чьих-то голосов. Глядь, а из стены кусок штукатурки вывалился, прямо как в фильме «Адъютант Его Превосходительства». Голоса он узнал. Директор фирмы в своем кабинете уважительно разговаривал с кем-то, называя собеседника то Кальмаром, то Иваном Петровичем. Тут Ромка и сообразил, что директор перед Сидоровым стелется, инженеришкой плюгавым, который ремонтом у них занимался. Вот, оказывается, кто в их конторе за главного! Ну, а дальше такое началось, что у братца моего совсем в глазах помутилось от страха. Контрабанда!

– Чего? – Матвей повернул к девушке сосредоточенное лицо.

– Того, что в контейнерах хранилось, тех, металлических. На Запад сбывали…

– У них же там все есть! – в недоумении воскликнул Быстров. – Да и что можно раздобыть в наших стоматологических поликлиниках? Не зубы же выдернутые…

– Я не знаю, а только продают они свой товар задорого. Прибыль – миллионы!

– Долларов?

– Не юаней же. Потом разговор в директорских апартаментах зашел о том, что на Кальмара досье специальное заведено, только Сидоров фигурирует в нем как Динозавр. По следу лучший агент пущен. И еще было сказано, что Быстров этот взяток не берет, подловить его на чем-нибудь непотребном невозможно, в общем, бедный, но гордый.

Так оно и есть, хмыкнул Матвей, вновь чувствуя приобщенность к … .

Так оно и есть, хмыкнул Матвей, вновь чувствуя приобщенность к племени. Неподкупное, не усмиренное племя индейцев-чероки! Настоящие мужчины и прекрасные женщины…

Он покосился на спутницу. Кожа Лисичкиной не имела характерного красноватого оттенка. Быстров огорченно прищелкнул языком, но тут же придал лицу выражение абсолютной невозмутимости, взяв за образец бестрепетный лик Гойко Митича из фильмов своего детства.

– Вы меня не слушаете, – сказала девушка.

Быстров не без сожаления согнал с лица бестрепетность увенчанного перьями воина, вернувшись к привычному облику спецагента.

– Вы ошибаетесь. – Свои слова он сопроводил мягкой улыбкой. – Я весь внимание.

– И повторить сможете?

– Слово в слово! Откуда начать?

– Не надо. Я лучше дальше…

Брат ничего не скрыл от нее. Рассказал как на духу. А под конец озадачил вопросом: что ему теперь делать? Они долго судили-рядили, сразу отвергнув вариант с приходом в компетентные органы. Во-первых, в неведение экспедитора никто не поверит. А во-вторых, и это главное, у него нет доказательств! В его активе лишь ненароком подслушанный разговор директора фирмы с якобы могущественным Кальмаром, Сидоровым по фамилии. Но где факты? Факты где? Можно, конечно, вскрыть контейнер… Так ведь отопрутся: мол, знать не знали, чем экспедитор промышляет, мы его за порядочного человека держали, а он – подлец, негодяй и махинатор. Попробуй прижучь таких!

Как поступить? Растерянность сестры сменилась отчаянием, которое уже владело ее братом. И тут, у грани, за которой побег, укрывательство и нелегальное положение, возникло решение вопроса, неожиданно простое и совершенно безумное: надо рискнуть, но выяснить, чем промышляют Кальмар и его приспешники, после чего предоставить органам правопорядка неопровержимые свидетельства их преступной деятельности.

Первой акцией должно было стать спасение спецагента, о похищении которого Роман узнал сегодня утром.

– Постойте! – вскинулся Быстров. – Какое сегодня число?

Лисичкина с жалостью посмотрела на него.

– Скотница ошиблась с дозой, вы спали двое суток.

Перед мысленным взором Матвея появились лицо лжемедсестры и ее рука со шприцем. Вот игла втыкается в десну… По спине агента побежали мурашки.

– То-то чувствую: сна ни в одном глазу, – вымученно пошутил он.

– Есть, наверное, хочется? – Глаза девушки полнились состраданием к ближнему, спецагент был меньше чем в метре от нее.

Лучше бы не спрашивала. Живот Быстрова тут же свела голодная судорога. Так вот почему он с таким вожделением взирал на бутерброды, которые метал в свою пасть Степан, стороживший его в подземелье. А как без вожделения после такого поста?!

– Я бы съел сейчас дохлую кошку, – процитировал чью-то колоритную фразу Матвей.

Лисичкина обернулась, но на заднем сиденье джипа лежало лишь оружие, реквизированное у боевиков Динозавра. А как было бы здорово, если бы где-нибудь в уголке притаилась позабытая этими откормленными бугаями упаковка чипсов! Увы.

Ревизия «бардачка» автомобиля оказалась более продуктивной. Продукты нашлись! С торжествующим видом девушка извлекла из ниши под ветровым стеклом пакет с сушками.

– Вот! Заморите червячка.

Представитель кольчатых остался жив-здоров, потому что нерв в незалеченном зубе Быстрова незамедлительно напомнил о себе, а когда болят зубы, о сушках совсем не думается.

– Уберите с глаз долой, – попросил, кривя губы, Матвей.

Лисичкина пожала плечами и бросила пакет обратно в «бардачок».

– Как вы меня нашли? – Спецагент, твердо решивший не обращать внимания на боль, в каком бы месте она ни гнездилась, взглянул на свою спутницу.

– Это все Ромка. Подслушал, где у них база подземная, понял, как к ней подобраться. А дальше дело техники. Без везения, правда, не обошлось. Да и то сказать, мы же до того, как в Зеленоград переехать, на улице Рогова жили, это совсем рядом, а на улице Гамалеи я училась. Так что места эти не хуже своей ладони знаю. В общем, прикинула что к чему и полезла под землю вас выручать. Ромку не пустила, он всегда что-нибудь да напортачит, даже когда в магазин или парикмахерскую идет, а тут и хранилище, и лаборатория тайная, и камеры пыточные.

– Логово! – обобщил Матвей.

– Можно и так. Звери они, не какие-нибудь дешевые мошенники. И ничего не боятся!

– Тут вы ошибаетесь, – усмехнулся Быстров. – Кальмар наш, Динозавр разлюбезный, очень даже за свою шкуру опасается. В лимузинах не разъезжает, не светится попусту, жизнь ведет неприметную. С него довольно, что власть в руках. И деньги, много денег…

– Алчность губит, власть развращает, – задумчиво проговорила Лисичкина. – А абсолютная власть развращает абсолютно. Его надо остановить!

– Остановим, – пообещал спецагент. – Однако, похоже, это мы сейчас остановимся. – Он показал на датчик уровня топлива. Стрелка утомленно лежала в левом углу сектора.

Двигатель «чероки» чихнул раз, другой, сжигая пары горючего, и заглох. Используя силу инерции тяжелой машины, Матвей выкатился из потока.

– Марина, я благодарен вам за этот разговор. Спасибо, что обошлись без недомолвок, умолчаний. – Агент остановил джип у бордюра. – Извините, у вас есть деньги? Бензин надо купить, а меня обобрали до нитки.

– Есть немного.

– Много и не нужно.

– А как мы заправимся?

– Тут бензоколонка недалеко, метров двести. Куплю канистру, залью…

– Я с вами пойду, разомнусь.

Они выбрались из машины, предварительно запихнув в черный пластиковый мешок, обнаруженный в том же «бардачке», пистолеты и ножи бандитов Кальмара.

И тут Быстров сначала увидел, а потом прикипел глазами к витрине булочной с разложенной в художественном беспорядке выпечкой.

Матвей сглотнул слюну, чувствуя, как голод вновь начинает терзать желудок. Что боль? Сейчас он не отказался бы и от … .

Матвей сглотнул слюну, чувствуя, как голод вновь начинает терзать желудок. Что боль? Сейчас он не отказался бы и от баранки.

– Подождите минутку. – Матвей улыбнулся Лисичкиной и повернулся к джипу, чтобы забрать из «бардачка» ранее отвергнутые сушки. Второго шага он сделать не успел, потому что под капотом полыхнуло, и в следующее мгновение раздался оглушительный взрыв.

Воздушная волна ударила, точно кувалдой, однако Быстров устоял на ногах и потому не упустил ни малейшей детали разворачивающегося перед ним зрелища. А посмотреть было на что. Настоящая феерия! Только уворачивайся.

«Чероки» разваливался и разлетался на части. В сантиметре от уха агента просвистел хромированный ободок фары. Он пригнулся. К ногам подкатилось сорванное с креплений запасное колесо. Он отпрянул. Бампер, словно городошная бита, попытался сбить его на асфальт, но он подпрыгнул и пропустил его под собой. Сзади крикнули…

Быстров испуганно оглянулся. К счастью, с Мариной все было в порядке: она не упала, ухватившись за ствол придорожной липы. Дерево защитило ее и от бампера, который, срикошетировав, заехал под дых мужчине в костюме-тройке. Сейчас мужчина лежал на чугунной узорчатой решетке, стягивающей комель дерева, и хватал ртом воздух.

Кроме него, пострадавших не было. Знавший, какими последствиями чреваты такой силы взрывы, Матвей подивился столь незначительному урону, кинулся к Лисичкиной и понял, что она находится в прострации.

– Марина! Марина!

Словно и не ей был обращен его призыв. Глаза девушки не выражали ничего. В них, как в зеркале, отражалось лишь бушующее пламя, пожирающее автомобиль.

Быстров разомкнул руки, будто прикипевшие к стволу дерева, и потащил Лисичкину за собой. Нырнув в ближайшую подворотню, они оказались в мрачном дворе-колодце. Вокруг никого – ни детишек на игровой площадке, ни молодых мам с колясками, ни бабулек на скамейках. Если кто и был, так умчались, что и понятно, это ж какое представление на улице!

Безлюдье устраивало спецагента, поскольку то, что ему предстояло сделать, могло вызвать нежелательный резонанс со стороны обитателей дома, стены которого кольцом отвесных скал охватывали погруженный в вечную тень дворик. Однако он сделал последнюю попытку.

– Марина! Марина!

Никакой реакции. Быстров тяжело вздохнул, примерился и…

Лучшее средство! Как и предполагал спецагент, пощечина оказала свое благотворное воздействие, изгнав пустоту из глаз девушки. Увы, вакуум заполнило возмущение, оформившееся вопросом:

– Зачем вы меня ударили?

– Не удовольствия ради, а токмо волею обстоятельств, – попробовал вывернуться из щекотливого положения Матвей, для чего переиначил гениальную формулу из «Двенадцати стульев». – Для вашей же пользы!

Лисичкина потерла щеку.

– Да уж! Руку на женщину… Стыдно небось?

– Небось, – кивнул Быстров. – А что делать? Надо!

– Хорошее слово, – согласилась девушка. – Правильное. Крепкое. А где?..

– Там.

– Сгорел?

– Дотла.

Матвей не стал вдаваться в подробности. Ни к чему Марине знать, что они ехали на заминированном автомобиле и что лишь халатность его хозяев, не заправивших полный бак, спасла их от смерти. Еще семьсот, максимум семьсот пятьдесят метров, эквивалентных на запруженном машинами шоссе двум-трем минутам, и от них остались бы лишь воспоминания, окрашенные траурной музыкой и безысходным горем родных и близких.

– Никто не пострадал?

– Обошлось.

И вновь Быстров прибег к фигуре умолчания, посчитав необязательным сообщать о мужчине в костюме-тройке с бампером между ног. К чему травмировать хрупкую девичью психику столь неприглядными картинами? Когда есть возможность, память лучше не засорять. Об этом толковал австриец Фрейд. Матвей не был приверженцем его теорий, но труды психиатра-философа в свое время изучил досконально.

– Марина, нам лучше уйти отсюда. И побыстрее.

– Вы думаете…

– Конечно, думаю. О ванной, о куске черного хлеба с майонезом, о чашке чая… И еще – мечтаю. Мечтаю воспользоваться вашим гостеприимством.

– Раз обещала, значит, будет!

– Тогда к метро! – распорядился Матвей, галантно предлагая руку, как опору, и пока без сердца. Пока! Потому что не время, потому что на их пути Динозавр, от которого в данный момент зависит, каким будет их будущее и будет ли оно вообще.

Неожиданно Быстров понял, что испытывает к противнику даже определенное уважение. Это вам не новомодный рэкетир с единственной извилиной, да и той в седалище. Это сильный враг, умный, предусмотрительный. Надо ж такое придумать – снабдить автомобиль подручных радиоминой! Чуть что не так – нажатие кнопки, и… поминай, как звали. Концы в воду! Ни жалости, ни сомнений. И если бы амбалы, которых пришлось поучить уму-разуму на улице Гамалеи, очухались чуть быстрее, если бы они чуть раньше сообщили Кальмару о своей неудаче… Матвей поежился. Где гарантия, что в следующий раз Иван Петрович снова допустит промах? Нет такой гарантии, так что лучше оставить до поры матримониальные планы и не тревожить ни себя, ни Марину сердечными признаниями.

– До «Речного вокзала» здесь недалеко, – сказала Лисичкина. – Оттуда поедем на автобусе. Это километров двадцать. Нормально поедем, спокойно. Судьба не может испытывать нас бесконечно.

– Надеюсь, она будет благоволить нам и в дальнейшем.

Будучи материалистом, Быстров привык полагаться лишь на себя – свои знания, опыт, умение, сноровку. Все остальное он в расчет не принимал. Хлипкий фундамент! Однако последние часы изрядно потрепали его рационализм. И впрямь: пуля снайпера пролетела мимо, взрыв мины не причинил вреда… Наконец, как, если не вмешательством иных сил, объяснить появление в подземелье Динозавра, и в его, Матвея, жизни этой девушки? И дураку ясно, что это не прихотливая игра случая. Должно быть, кто-то неизмеримо могущественный взялся оберечь его от напастей, чтобы…

– Судьба к тем расположена, кто за правое дело ратует, – сказала Лисичкина.

– А левое дело бывает? – с улыбкой спросил Быстров.

– Я не шучу. Нам еще не раз повезет!

В этом Матвей убедился уже через четверть часа. На площади у станции «Речной вокзал» они удлинили собой очередь желающих сесть на автобус №400.

Жаждущих выбраться из суетливой Москвы в патриархально тихий Зеленоград, возникший, впрочем, как спутник столицы на 824 года позже своей «мамы», было столько, что излишне мягкотелого человека непременно хватила бы кондрашка. Судя по отсутствию машин «скорой помощи», чрезмерно впечатлительных в толпе не было.

Очередь не помещалась на скудных квадратных метрах остановки, а потому выхлестнулась за ее пределы, перегородив дорогу. Машины гудели, очередь расступалась, пропуская их, и вновь смыкалась. Пять минут спустя Марина не выдержала и громким голосом предложила очереди загнуться. После непродолжительных дебатов, в которых с разной активностью участвовало человек пятнадцать, очередь загнулась – переломилась посередине и убрала свой разбухший хвост за ближайший киоск.

Быстров с уважением взглянул на Марину. Сразиться с целой очередью и одолеть покорное людское равнодушие! Это солидно.

Подошел автобус. Народу в салон набилось несчетно, и не миновать бы ссоры, но тут шофер, отчаявшись закрыть двери, попросил в микрофон «очистить задний проход». Смех, прокатившийся по салону, был подобен бодрящему душу в жаркий полдень. Гроза не разразилась, люди втянулись в салон, двери закрылись и автобус тронулся.

Через пять минут Лисичкина заснула, склонив голову на его плечо. Волшебное ощущение! Матвей боялся пошевелиться и тем самым распугать сновидения спутницы, а они были светлыми, потому что на губах девушки блуждала улыбка. Увы, не все зависело от Быстрова. Он ничего не мог поделать с выбоинами на дороге, грозившими нарушить сон Марины. Он мог лишь на все лады клясть ремонтников, тяп-ляп латающих полотно, и нерадивого водителя, не лелеющего матчасть. И все. Прискорбно.

Мысли его сделали неожиданный финт, и он подумал, что надо бы составить план действий. Сегодня – отдых, хватит приключений. Но завтра, в пятницу… Перво-наперво надо побывать в подземной лаборатории – чем они там занимаются? Не мешает заглянуть и внутрь контейнеров, которые Роман забирает в стоматологических поликлиниках. А потом и к Кальмару можно подступиться, наверняка найдется с чем. Вот такая лестница, по ней и будем подниматься. Не спеша, но и не медля, осторожно, но неуклонно, пока не доберемся до верха, а уж там поглядим кто кого – Динозавр его или он Динозавра.

Лисичкина пошевелилась, выпрямилась, поправила волосы:

– Приехали.

Автобус свернул и покатил к вольно разбросанным кирпичным башням, стыдливо прикрывшимся высокими соснами. Привыкший к тесноте и запущенности московских улиц, Быстров любовался открывающимся пейзажем. Это ничего, что урбанистический, главное – глаз радует.

Но в значительно большей степени глаз радовало другое. Быстров смотрел на Марину и не мог насмотреться.

В эту минуту он, разумеется, не мог знать (только – догадываться), что уже через несколько часов будет на волосок от гибели.

Одно Матвей знал твердо: планируя завтрашний день, он просчитался, не оставив места для самой главной … .

Одно Матвей знал твердо: планируя завтрашний день, он просчитался, не оставив места для самой главной ступеньки. Для любви!

Быстров опустил поднявшиеся в улыбке уголки губ, сетуя на свою непоследовательность. Ведь решил же: признается позже, когда от Динозавра только мокрое место останется, а раз так, то – выдержка, хладнокровие, а там, дай срок, дойдет и до лирики.

– Нам на следующей, – предупредила девушка.

Как диктуют правила хорошего тона, Матвей первым покинул автобус и развернулся, чтобы подать Лисичкиной руку. Однако Марина то ли замешкалась, то ли ее оттеснили, как бы то ни было, вместо нее в дверях появилась дородная дама. Увидев протянутую руку, она отшатнулась, прижав к животу раздутую сумку. Секундами позже, сообразив, что жест незнакомого мужчины не таит опасности, и все же с недоверием и опаской, матрона бочком-бочком соскользнула на асфальт и засеменила прочь. Спецагент проводил даму взглядом, в котором сплелись воедино брезгливость и жалость.

Мягкие пальцы легли в его ладонь. Он поднял глаза и оторопел: с жеманной гримаской на него смотрела незнакомая девица с избытком макияжа на лице.

– Спасибо за поддержку, – проворковала она. Ступив на остановку, она вспорхнула ресницами: – Деликатность – это сейчас такая редкость! Всюду грубость, хамство. Без провожатого не обойтись.