Было… Не было… Рассказы о юности…

© Андрей Николаевич Иванов, 2021

ISBN 978-5-0051-3821-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Обычный день в середине лета…

Солнце светит прямо в глаза. Натягиваю одеяло на голову, пытаюсь снова уснуть.

Жарко. Сбрасываю одеяло на пол, смотрю на часы.

Восемь часов утра! Давно я так рано не просыпался. Только на рыбалку. Но рыбалка – это совсем другое дело.

Лето. Жара. Каникулы. Позади восьмой класс.

Многие пацаны ушли из школы: кто – в бурсу, кто – в технарь.

Те, кто хочет ещё два года повалять дурака, остались в школе. Я в их числе.

Дома никого. Папа на работе, мама и сестренка в летнем лагере. Мама работает, Жанна отдыхает.

Понимаю, что больше не уснуть, встаю и босиком шлепаю в ванную.

Не зажигая свет, умываюсь, наскоро чищу зубы.

В холодильнике вчерашняя жареная картошка. Разогревать лень – отламываю кусок копчёной колбасы, ставлю на плиту чайник. Пока закипает вода, делаю бутерброд из колбасы и половины батона. Съедаю его, не дожидаясь кофе. Из второй половины батона и оставшейся колбасы делаю новый бутерброд. В это время закипает чайник.

Пью кофе, ем бутерброд, смотрю в окно. Вспоминаю, что сегодня воскресенье, переношу завтрак к телевизору.

Смотрю всё подряд: «Спортлото», потом какая-то передача о природе, далее «Будильник» (раньше, когда был малым, очень любил эту передачу, сейчас не люблю, но смотрю по привычке). «Служу Советскому Союзу» – эту передачу не люблю и не хочу смотреть. Ещё насмотрюсь – через три года в армию.

Иду на кухню, мою чашку, потом возвращаюсь, убираю звук на телевизоре и врубаю вертушку. Этим летом все слушают хэви-металл. Накупили пластинок" Круиз» и «Черный Кофе», и крутят их целыми днями. Я тоже накупил и кручу.

Слушаю музыку и одновременно читаю книгу. Нам с папой, наконец удалось достать три книги про Следопыта или Зверобоя. Короче, про индейцев. Читаю вторую – «Последний из могикан».

«Служу Советскому Союзу» заканчивается, на экране появляется Юлия Белянчикова – ведущая передачи «Здоровье». Есть ещё полчаса до «Утренней почты», ставлю пласт «Модерна». Мама из Болгарии привезла две пластинки: третий и четвертый концерт. Таких нет ни у кого в городе. По крайней мере у нас на поселке.

Как раз успеваю дослушать предпоследнюю песню и вижу, что в телевизоре что-то рассказывает Юрий Николаев – начинается передача, которую больше всего ждёшь в воскресенье утром.

Магнитофон «Маяк» стоит наготове у телевизора, шнур подключен, добавляю звук, жду новых песен.

Сегодня слабенько: Ротару, Лещенко, Антонов, потом чуть веселее: Барыкин и Сандра. Эти песни у меня есть, поэтому ничего не записываю.

Дальше по телеку одна фигня: «Сельский час» и тому подобное. Выключаю телек, выхожу на улицу.

Можно поехать на велике на ставок. Неохота.

Иду к бабушке, она живёт рядом, беру с собой книгу про индейцев. Бабушка печет пирожки с тыквой. Сижу в беседке, читаю, жду.

Проходят соседи, здороваются, я тоже здороваюсь.

Мужики решили поиграть в домино. Садятся в беседке за длинный стол, громко разговаривают, иногда матом, перемешивают костяшки, разбирают, начинают стучать ими о стол. Внезапно появляется бутылка вина, пьют из горла, скрываясь от жен.

– Андрюха, будешь? – Валерка протягивает мне бутылку.

Когда Валерка пришел из армии, мне было семь лет. Он отрастил длинные волосы и усы. Стал похож на Боярского. Мне он очень нравился. Потом Валерка стал много пить, женился, стал пить вместе с женой, у них родилось пятеро детей. Волосы Валерка подстриг, усы сбрил, и на Боярского совсем не похож. Он мне теперь совсем не нравится.

– Не хочу, – отказываюсь я, не слишком уверенно.

– Ты чего, не мужик? – не отстаёт Валерка, – На, пей, пока бабка не видит!

– Валерка, отцепись от пацана! – приходит мне на помощь Колька, бывший папин одноклассник, – Тем более тут самим мало.

– Надо будет, ещё возьмём! – заявляет захмелевший Валерка, – У меня же в магазине Нинка работает уборщицей. Скажу, она без очереди возьмёт. Пей, Андрюха!

– Не хочу, – я закрываю книгу и иду есть горячие пирожки и пить холодный из подвала вишневый компот

– Может борща поешь? – спрашивает бабушка, – Вон, уже третий час, пора пообедать.

– Не хочу, ба! – я беру ещё пирожок и иду на поляну – так называется пустырь за бабушкиным домом, который жители превратили в детскую площадку.

Пацаны помладше гоняют мяч.

– Андрюха! – кричит мой друг Ромка, – Заходи, нас как раз меньше! Проигрываем!

– Не хочу! – отвечаю я и важно сажусь на лавочку в тени большого тополя. Жую пирожок и смотрю на поле.

Сегодня на мне новые кроссовки и новые джинсы. Все это вместе с пластинками и многими другими вещами привезла из Болгарии мама. Можно, конечно, сбегать домой переодеться, но неохота.

Подходят еще пацаны, здороваемся. Кто-то закуривает, предлагает мне. Я не курю, отказываюсь.

Игра заканчивается, игроки присоединяются к нам. Они мокрые от пота и грязные.

– Айда на ставок! Купаться! – бросает клич Генка, самый грязный из всех.

– Айда! Пошли!

Почти все игроки уходят.

Кто-то предложил поиграть в козла, никто не возражает.

Появляется замусоленная колода карт, где все карты помечены. Начинаем играть, мне не везёт, остаюсь козлом пять раз подряд. Надоело, ухожу.

Иду в парк, подхожу к афише, читаю: «В двенадцать часов придет босс» – детектив, 17—00, 19—00. Дискотека – 21—00.

Решаю, что детектив – это интересно, надо посмотреть. На электронных часах (тоже из Болгарии) – половина шестого. До начала сеанса ещё полтора часа. Иду к магазинам, выпиваю большой бокал холодного кваса за шесть копеек. Повезло, что никого нет, обычно приходится стоять в очереди.

Жарко. Подумав, беру ещё один большой бокал, пью медленно, наслаждаясь каждым глотком. Потом беру мороженое «пломбир» за двадцать копеек. Снимаю бумажный кружок и леплю его на бочку. С правой стороны бочка почти полностью обклеена этими кружочками.

Пытаюсь растянуть удовольствие и лижу мороженое языком, но потом откусываю сразу чуть ли не половину. От холода сводит зубы и перехватывает дыхание. Глотаю ледяной кусок, горло немеет. Я радуюсь, что меня не видят родители. Не думаю, что они бы это одобрили. С моей-то хронической ангиной. За минуту доедаю оставшееся мороженое, так вкуснее, чем лизать в час по чайной ложке.

Следом покупаю у бабули большой стакан семечек, высыпаю в карман джинсов.

Эта бабуля сидит здесь со своими семечками круглый год, в любую погоду.

Говорят, что она парит ноги в горячих семечках, а потом продает их. Я не верю этому, но руки после семечек всегда грязные. Поэтому я не щелкаю семечки зубами, только пальцами.

Возвращаюсь обратно к клубу. До сеанса чуть меньше часа. Потихоньку собираются люди.

На бетонной скамейке сидят два пацана. Они учились в школе года на три старше меня, сейчас учатся в бурсе. Говорят, что они – наркоманы. Я их немного знаю, подхожу, протягиваю руку. Наркоманы здороваются со мной. Потом один говорит:

– О, малой, дай семок!

Это при том, что я выше их обоих на полголовы.

Отсыпаю каждому по жмене семечек.

– От души, – как-то равнодушно говорит один из них.

– Малой, – оживляется второй, – а есть филки?

Я непонимающе смотрю на него.

– Ну, бабосы есть? – поясняет, он удивляясь моей непонятливости, – Мелочь есть?

Я щелкаю языком и с большим сожалением отрицательно качаю головой. В заднем кармане джинсов, застегнутом на железную молнию, лежат два бумажных рубля. Но это же не мелочь.

Стараясь, что бы они не видели, пробираюсь к кассе и покупаю билет на последний, шестнадцатый ряд. Выхожу на крыльцо.

– Малой, есть курить? – кричат мне наркоманы.

– Нет, не курю! – честно и радостно отвечаю я.

Подходит Димка. Мой друг и одноклассник. Он играет в клубном ансамбле на ионике, и поэтому его пускают в кино и на дискотеку бесплатно.

– Хороший фильм, не знаешь? – спрашиваю я Димку.

– Не знаю, – он морщит покрытый веснушками нос, – Мне по фигу, я же денег не плачу, просто делать нечего, посижу в кино, потом на дискач рвану. Может кого-нибудь зацеплю.

Я понимаю, что он больше бравирует, и, наверное, сам не уверен в том, что кого-то зацепит.

Димка достает сигарету и прикуривает её. Затягивается, словно взрослый, и тут же захлёбывается в кашле. Лицо его так краснеет, что веснушки почти исчезают.

– И давно ты куришь? – спрашиваю я.

– Давно! – Димка бросает сигарету в урну и просит у меня семечек.

Я отсыпаю и ему. В кармане остаётся не больше половины стакана.

На входе стоит контролёр – баба Валя. Она отрывает контроль на моем билете, а Димке улыбается и кивает головой.

Мы входим в полутемный зал, пробираемся на последний ряд и занимаем места №17 и №18. Откидываемся в креслах и упираемся коленями в спинку передних кресел. Щелкаем семечки. Димка сплевывает шелуху на пол, я складываю на сиденье переднего кресла, чтобы после фильма забрать весь мусор в карман.

Людей мало – человек десять, не больше.

Входят наркоманы, у одного в руках бутылка с ситром. Они громко смеются, оглядывают зал.

– Только бы не к нам! – думаю я, – Фу, пронесло!

Наркоманы занимают два центральных кресла на втором ряду.

Гаснет свет, начинается фильм. Димка грызет семечки и с интересом наблюдает за происходящим на экране. Я никак не могу уловить смысл, фильм кажется мне скучным, я жалею, что потратил тридцать копеек на билет.

Наркоманы впереди ржут как кони. С грохотом прокатилась по наклонному полу пустая бутылка.

– Тише, ребята! – кричит баба Валя.

Смех стихает, но минуту спустя над вторым рядом поднимается сизое облачко табачного дыма.

Баба Валя встаёт со своего места, делает несколько шагов в глубь зала и громко кричит:

– Ребята, не курим! Сейчас фильм остановим!

После чего садится снова на своё место с чувством выполненного долга.

Над вторым рядом продолжают проплывать табачные облака.

Фильм совсем неинтересный, даром, что детектив.

Однако Димке, пожалуй, нравится. Он внимательно смотрит на экран.

Семечки закончились, я пытаюсь собрать шелуху, но нечаянно опрокидываю сиденье кресла, и весь мусор сыпется на пол. Честное слово, я не хотел.

Сам не замечаю, как засыпаю. Мне даже снится какой-то сон, только я никак не могу понять, о чем он.

Просыпаюсь от того, что в зале загорается свет.

– Идём скорее, – торопит меня Димка, – а то ещё убирать заставят. Вон какой свинарник!

Я смотрю на пол и ужасаюсь. Неужели от одного, пусть даже большого стакана семечек может получиться столько мусора? Действительно, чего доброго ещё заставят убирать, вот позору будет!

Мы быстро выходим из зала. Возле клуба много народу, через двадцать минут начнется дискотека.

– Классный кинчик, – говорит Димка, закуривая сигарету. На этот раз он уже почти не кашляет и выпускает дым как настоящий курильщик.

– Мне вот не очень понравился, – я пожимаю плечами, – второй раз бы не пошел.

– Классный кинчик! – повторяет Димка.

К нам подходит Лёха, тоже наш одноклассник. От него пахнет вином. Мы здороваемся.

– Мы тут бухнули с пацанами в парке, в кушерях. Есть ещё пузырь винища. Пойдем – врежем!

Я отказываюсь, Димка и Лёха смеются надо мной и уходят.

Почти стемнело. На летней танцплощадке играет музыка. Несколько тёток топчутся в центре. Им уже за двадцать, и мне они кажутся очень старыми.

Играет дежурный сборник, специально записанный для дискотеки: три-четыре быстрых песни, следом медляк. Снова быстрые, потом медляк.

Судя по тому, что крутят старьё, новых записей у местных диск-жокеев не появилось.

Кто-то сзади закрывает мне руками глаза.

Я резко сбрасываю руки и поворачиваюсь.

Ирка! Она живёт в соседнем доме и закончила школу, когда я был третьем классе. Ужас! Такая старая! Но красивая! На ней модный джинсовый сарафан. У нее загорелые ноги и руки.

– Андрюха! – кричит Ирка, – Привет!

Странно, столько радости, будто мы сто лет не виделись. А в пятницу, когда она сидела на лавочке с двумя мужиками, я проходил мимо и поздоровался с ней, Ирка едва кивнула в ответ.

Сегодня Ирка пьяная и очень мне рада. Она обнимает меня и пытается поцеловать в губы. Я отворачиваюсь.

– Это мой кавалер! – объявляет Ирка своим подругам, – он меня сегодня домой провожает! Правда, Андрюха?

Я молчу и представляю какое у меня сейчас глупое лицо. Чего доброго, и правда придется провожать. А потом? Она же старая! Лучше бы пошел бухать с Димкой и Лёхой.

Мои друзья тут же появляются, словно только и ждали, когда я про них вспомню.

Судя по всему, одним пузырем винища дело не закончилось.

Димка едва стоит на ногах и, если бы не поддержка Лёхи, давно бы упал.

Лёха держится молодцом, но видно, что он тоже в зюзю.

Неожиданно Лёха на секунду отпускает Димку, тот делает несколько шагов и врезается в спину одного из наркоманов. Наркоман поворачивается и со всего маху бьёт Димку в лицо. Димка падает словно подкошенный. Из его носа течет тонкий ручеёк крови.

Леха уже рядом, и одним коротким ударом отправляет наркомана в нокаут. На него сразу наваливается несколько человек. Я отталкиваю Ирку и спешу на помощь друзьям. Меня кто-то бьёт в челюсть, я бью кого-то в нос. Ирка громко визжит.

Драку быстро разняли. Сидим на бетонной лавочке у клуба. Димка не может понять – в чем дело? Мы с Лехой ощупываем ушибы. Вроде бы все нормально, ничего не сломано. Выхожу под фонарь – осматриваю одежду и обувь. На джинсах несколько маленьких темно-красных пятнышек. Чья-то кровь. Вытираю носовым платком, почти ничего не заметно. На одной кроссовке – царапина. Но небольшая, заметна если только приглядеться. Могло быть и хуже.

Дискотека заканчивается, мимо идут люди. Наркоман, который ударил Димку, и которого потом ударил Леха, подходит к нам. Я думаю, что он хочет дальнейших разборок, но наркоман извиняется перед Димкой и перед всеми нами. Его друзья стоят в стороне, к нам не подходят.

Мы все обнимаемся, извиняемся друг перед другом. Наркоман уходит.

– Ну что, – спрашивает Леха, – может ещё забухаем? Я знаю, где взять!

Димка молча разводит руками и кивает в знак согласия. Я отказываюсь.

Мимо проходит Ирка, я прячусь за спины друзей.

– Ирка! – окликает ее Леха, – Бухать будешь?

– А чего же не побухать с хорошими людьми, – отвечает Ирка.

Я ныряю в кусты и оттуда наблюдаю как Леха и Ирка подхватывают под руки Димку, потом уходят по темной аллее.

Я выбираюсь из кустов, иду домой. Немного болит челюсть.

Дома темно и тихо. Папа спит, ему завтра, а точнее, уже сегодня на работу в первую смену.

Осторожно, чтобы его не разбудить пробираюсь в свою комнату, не включая свет, раздеваюсь и забираюсь под одеяло.

Впереди ещё два месяца лета…

Варёнка

Дождливый вечер резко оборвал хмурый ноябрьский день и теперь лениво переползал в промозглую моросящую ночь.

Димка остался ночевать у меня, чтобы не шлепать домой по лужам. Мои родители не против, его тоже.

Мы заперлись в моей комнате и слушаем музыку.

Из динамика старенькой радиолы «Урал» с тихим потрескиванием играет «Модерн Токинг».

Настольная лампа с красным абажуром стоит на тумбочке возле кровати. Тут же лежит книга «Двенадцать стульев». Я перечитываю ее второй раз подряд.

Я, как хозяин, уступил Димке свою кровать, а для себя на полу соорудил ложе из подушек от софы.

Димка водит пальцем по терморегулятору лампы, от этого свет становится то ярче, то тусклее.

На стуле лежат мои новые джинсы «Horse shoes», привезенные мамой из Болгарии.

– А давай из твоих джинсов варенку сделаем? – вдруг предлагает Димка

– Давай лучше из твоих? – делаю я встречное предложение.

– У меня не джинсы, – морщит нос мой друг, – у меня техасы. Фигня – фигней. Из них и варенка стрёмная получится. Давай из твоих?

– Не, чего-то неохота, – вяло отнекиваюсь я

– Зря! – Димка свешивается с кровати и смотрит на меня, – Мне Валёк рассказал, как это сделать, ничего сложного. Хлорка, уксус и кипяток.

– Не хочу, – меня уже клонит в сон, и поэтому я хочу, чтобы Димка отстал от меня со своей глупой идеей сварить мои новые джинсы.

– Давай, сварим! – не отстает он, – Штаны выйдут отпад! Таких ни у кого на поселке не будет!

– Таких и так ни у кого нет, – зевая отвечаю я, – Все, гаси свет!

Димка обижено бьет пальцем по терморегулятору, свет гаснет.

Пластинка заканчивается, иголка, похрюкивая, трется о бумажный круг. Вставать лень, я дотягиваюсь рукой до провода и выдергиваю вилку из розетки.

– Ты все же подумай, – доносится сквозь сон Димкин голос.

Утром нас будит папа. У него сегодня выходной, и он возится на кухне. Готовит легкий завтрак: хлеб с маслом, копченая колбаса, кофе.

Точнее, папа будит лишь меня. Димка накрывает голову подушкой и что-то невнятно бормочет.

– Пусть еще поспит, – решаю я и плетусь умываться.

Спать хочется так, что кажется спал бы стоя, если бы разрешили.

Брызгаю в лицо холодной водой, выдавливаю немного пасты «Поморин» на зубную щетку. Паста жидкая, пока несу щетку ко рту, она почти вся падает в раковину. Новую выдавливать лень, чищу зубы тем, что осталось.

Возвращаюсь в комнату, пытаюсь разбудить друга. Тот машет кулаками и матом говорит, куда мне надо пойти.

Это уже слишком! Резко стаскиваю его с кровати на пол.

Димка вскакивает, открывает глаза и растерянно озирается по сторонам. Долго разглядывает плакат с Арнольдом Шварценеггером, висящий на стене. Потом переводит взгляд на меня. Щурит глаза и морщит нос. Наконец, осознает кто он и где он.

– Запарил ты, – Димка натягивает носки, – Что нельзя было нормально разбудить?

– Так ведь будил! – оправдываюсь я.

– Значит, плохо будил!

Мы съедаем по два бутерброда, выпиваем кофе и идем в школу.

Димка сонный и неразговорчивый. По дороге он забегает домой, берет дипломат.

Я знаю, что там, в лучшем случае, одна общая тетрадка на все случаи жизни и ручка, которая скорей всего не пишет.

Так и есть: звенит звонок, первый урок алгебра – самостоятельная работа. Пишем в специальных тетрадках.

Димка пытается расписать свою ручку. Яростно трясет ее, откручивает колпачок, рассматривает стержень на свет, дует в него. Снова пытается писать. Ручка не пишет.

– А есть у кого нибудь запасная ручка? – растерянно спрашивает он.

Все молчат. Даже те, у кого есть запасная ручка. Знают, что как только окончится урок, Димка сразу же забудет о ручке и о том, что ее нужно вернуть.

– Есть у кого-нибудь запасная ручка? – повторяет Димка, – Что, ни у кого нет? Дайте, пожалуйста!

Катька – самая сердобольная в классе, тяжело вздыхает и достает из пенала белую пластмассовую ручку с колпачком, похожим на патрон. Протягивает ручку Димке. Улыбается.

– Спасибо, – безразлично говорит Димка и принимается быстро что-то писать в тетрадке.

Димка очень умный и очень ленивый. Мог бы быть круглым отличником, а не вылезает из троечников. Домашнее задание делает в школе на переменах перед уроками. Если успевает.

Через пятнадцать минут сдает выполненное задание, и принимается рисовать в своей универсальной тетрадке.

Я никак не могу решить задачу.

– Дай какой-нибудь учебник! – шепчет он мне в ухо.

Стараясь не отвлекаться от задачи, протягиваю ему дипломат, вижу, что он вытаскивает учебник литературы.

Успеваю все решить перед самым звонком, не уверен, что правильно. Сдаю тетрадь.

Димка выходит из класса.

Учебник лежит на парте. Я листаю его и вижу, что из Гоголя мой друг сделал вполне приличного Д’Артаньяна со шляпой на голове, а Льву Толстому нарисовал круглые очки и длинные волосы, отчего классик отечественной литературы стал одновременно похож на престарелого хиппи и на кота Базилио.

– Где моя ручка? – Катька нависает на до мной и уходить не собирается.

– Я откуда знаю, где твоя ручка? – возмущаюсь я, – Ты ее мне давала? Нет! Какие ко мне вопросы?

Катька чуть не плачет. Я наклоняюсь и вижу, что ручка лежит на полу под столом. Поднимаю и отдаю ее хныкающей Катьке.

За все восемь с половиной лет, что я ее знаю, Катька ни капли не изменилась. Чуть что, сразу ревет.

Катька вырывает ручку у меня из рук и, не поблагодарив уходит.

Словно это я брал у нее эту ручку, а потом не отдал.

Вот так и делай людям добро!

Следующий урок – литература. Димка раскрывает мой учебник и, улыбаясь, показывает пальцем сначала на Гоголя – д’Артаньяна, затем на хипповатого Толстого. Я делаю вид что мне смешно, а в душе клянусь при первом удобном случае изрисовать ему все учебники.

Галина Антоновна, наш учитель литературы, что-то рассказывает о Пушкине. Я читаю «Двенадцать стульев», Димка ерзает на стуле без дела.

– Какой следующий урок? – спрашивает он, толкая меня кулаком в бок.

– Биология, – отвечаю, не отрываясь от чтения.

Димка лезет в свой дипломат и к моему удивлению достает учебник биологии.

– Что нам задали? – снова толкает меня кулаком в бок.

Я не отвечаю, продолжаю читать. Димка толкает кулаком в спину сидящую перед ним Катьку.

– Что по биологии задали? – шепотом спрашивает он, когда Катька возмущенно тряхнув косичками поворачивается к нему.

Катька заглядывает в свой дневник, который аккуратно лежит на краю стола и сообщает Димке номера параграфов, заданных на дом.

Он открывает учебник и углубляется в чтение, смешно шевеля при этом губами.

Через десять минут Димка снова начинает ерзать на стуле, перебирать ногами и в конце концов поднимает руку:

– Можно выйти? – спрашивает он Галину Антоновну, а мне сообщает, – На перемене стакан сметаны в буфете съел, зря, наверно. Несвежая скорей всего, чего-то живот крутит.

– Выходи уж! – разрешает учительница, и Димка под смешки одноклассников пулей вылетает из класса.

На парте лежит раскрытый учебник биологии. Такой шанс упускать нельзя.

В течении нескольких минут я пририсовываю скелету электрогитару и прическу как у Валерия Леонтьева, а из человекообразной обезьяны делаю вполне приличного эсесовца со шмайсером в одной руке и гранатой в другой. На руке у обезьяны красуется повязка со свастикой, на голове – каска с рогами.

Спешно ищу фотографию какого-нибудь ученого, чтобы сделать из него фюрера. Нет ничего проще этого. Надо просто нарисовать косую челку и под носом маленькие усики.

Не успеваю. Димка возвращается. Я показываю ему свои художества и смеюсь. Но моему другу почему-то не смешно.

– Запарил! – он вырывает учебник из моих рук и прячет его в дипломат.

После уроков, не спеша, идем домой. У Димкиного дома останавливаемся.

– Ну, что не надумал варенку сделать? – спрашивает Димка.

– Слушай! – я начинаю злится, – Отстань от меня со своей варенкой! Купи себе джинсы и вари их сколько тебе влезет!

– Да ладно, все, больше не буду приставать! – примирительно говорит Димка, – Просто интересно попробовать. Вон Валёк говорит – ничего сложного.

– А чего же твой Валёк свои джинсы не сварит? – язвительно спрашиваю я, памятуя, что Димкин сосед десятиклассник Витек щеголяет в новеньких «левайсах» и, судя по всему, варить их не собирается.

– Он говорит, что продать их хочет, – Димка громко чихает, – Все, я пошел домой, а то уже, наверно простыл. Я вечером к тебе зайду, ладно?

– Заходи, – я продолжаю свой путь домой в одиночестве. Размышляю по дороге о том, на чем бы потренироваться в изготовлении варенки.

Возле двора стоит машина, значит, папа куда то ездил. Может на Украину за колбасой и вкусными тортами «Прага»?

Хорошо если так.

– Па! – кричу прямо с порога, – Ты куда ездил?

– На шахту, за спецовкой.

На стуле стопка одежды: белые рубашка, кальсоны, темно серые штаны и куртка.

– Все не было времени получить, – папа берет штаны в руки и рассматривает, – Вот материал, сносу не будет! Куда там твоим джинсам.

– Постой! Постой! – я беру в руки куртку. Действительно, материал отдалено напоминает джинсу. Ведь и сами джинсы ни что иное, как спецовка американских рабочих и ковбоев.

А что если на этой спецовке и потренироваться?

– Па, а у тебя есть ещё куртка и штаны?

– Есть, – папа удивлённо смотрит на меня, – Зачем тебе?

– Хочу попробовать варенку сделать, – честно признаюсь я, – Дашь? А я тебе потом верну. На шахте ни у кого не будет такой спецовки!

– Ну, бери эту, – папа усмехается, – посмотрим, что у тебя получится.

– Спасибо, па!

Я бегу к Димке, ведь только он знает, как надо правильно делать варенку.