Новгородская земля, Санкт-Петербург и Швеция в XVII–XVIII вв.: Сборник статей к 100-летию со дня рождения Игоря Павловича Шаскольского
Г. Ловмяньский проанализировал историческую информацию, содержащуюся в материалах ономастики, археологии, письменных источников Польши, Англии, Прибалтики, и пришел к выводу, в соответствии с которым на Руси прослеживается пребывание скандинавских купцов, наемных воинов, но нет следов варяжского завоевания. По его наблюдениям, в разных странах норманны-варяги приспосабливались к различным условиям, а также приобретали разное значение, но не являлись основателями государства, хотя на Руси первые после Кия известные князья имели скандинавские имена. Происхождение хоронима Русь Ловмяньский относил к Среднему Поднепровью. В IX в. он обозначал также наиболее активный в образовании государства социальный слой, а позднее распространился на всё Древнерусское государство. Скандинавы являлись составной частью его правящего класса. За пределами Руси это название было отнесено к норманнам, но в византийских и латиноязычных источниках Х в. термин росы, хороним Росия и производные от них существительные и прилагательные обозначали норманнов и восточных славян53.
В западной литературе сложилась традиция относить образование Русского государства к варягам-скандинавам. Но существовали в ней также фундаментальные исследования, посвященные изучению «эпохи викингов» (Т. Арне, Х. Арбман, А. Стендер-Петерсен), включая скандинавов в Восточной Европе. Имела место тенденция преуменьшения их значения в работах советских историков 1950–1960-х годов. Вне СССР появились материалистические разыскания о «норманской проблеме» (Г. Ловмяньский, Б. Видера). В такой сложной исследовательской ситуации И. П. Шаскольский опубликовал книгу «Норманская теория в современной буржуазной науке». Своим названием она соответствовала требованиям системы партийно-административного управления в стране, но содержанием раскрывала всю сложность изучения данной научной проблемы54.
В этой работе И. П. Шаскольский характеризовал норманизм как «преувеличение роли норманнов в различных сторонах жизни Древней Руси, преувеличение, вызванное неправильным истолкованием источников или использованием только некоторых, произвольно избираемых свидетельств, а не всей совокупности имеющихся данных». В качестве теоретической основы норманизма и антинорманизма он указал «идеалистические представления о сущности государства и о путях его возникновения» в историографии XVIII – н ачала ХХ в. Шаскольский отметил также политическое, антирусское содержание современного норманизма как составной части идеологической борьбы. Антинорманизм после 1917 г. он характеризовал как периферийное направление в эмигрантской и советской исторической литературе, как направление псевдопатриотическое и научно мало обоснованное, хотя и содержавшее критику норманистских теорий55. Вместе с тем Шаскольский не стал рассматривать негативное воздействие на западных исследователей позитивистской методологии. В научном анализе оно подразумевало абсолютизацию части вместо системного анализа целого, субъективизм «реконструкций», влияние на исследователя априорных идей, в частности влияние евразийства на мнение Г. В. Вернадского о Руси в Причерноморье и аланском происхождении этого этнонима56.
И. П. Шаскольский по необходимости осторожно, чтобы не быть обвиненным в защите «норманизма», подверг критике «некоторые полемические выступления советских археологов» конца 1940-х – начала 1950-х годов. Их недостатками, по его словам, являлись отсутствие в них результатов послевоенных исследований западных археологов и историков, а также, называя всё своими именами, «стремление к огульному отрицанию всяких следов скандинавской материальной культуры на территории Древней Руси, попытку доказать полное или почти полное отсутствие здесь скандинавских археологических памятников IX–XI вв.»57.
В этих наблюдениях над советской послевоенной антинорманистской литературой И. П. Шаскольский поддержал выдающегося археолога А. В. Арциховского. В докладе последнего на Римском международном конгрессе 1962 г., в пору хрущевской «оттепели», отмечен значительный вклад шведских археологов, которые изучали скандинавские древности Восточной Европы. Научным следствием такого исследовательского подхода должно было стать обсуждение их конкретного анализа58.
Эта характеристика двух крайних противоположных позиций «норманистов» и «антинорманистов» являлась ключевой в системе взглядов И. П. Шаскольского на «норманскую проблему». Ее следовало изучать в контексте исследований становления и развития Древнерусского государства, анализа всех видов исторических источников. Он был за научное изучение места и значения скандинавов в истории Руси. В таком подходе к исследованию «норманской проблемы» он продолжил в новых условиях то направление, которое существовало в отечественной исторической науке с конца XIX в. до конца 1930-х годов. Но сложное положение Шаскольского как историографа «норманской проблемы» заключалось в том, что он был вынужден критиковать посвященные ей работы «буржуазной историографии», используя пока только «антинорманистские» публикации советских археологов 1940-х–1950-х годов. Но сам он в то время уже был далек от полевых археологических исследований.
Это обстоятельство стало очевидно для И. П. Шаскольского после его публичного диспута с Л. С. Клейном 24 декабря 1965 г. на истфаке ЛГУ. Дело в том, что в 1964 г. Клейн организовал Проблемный семинар при кафедре археологии ЛГУ. Его участники, студенты под научным руководством Клейна, начали изучение скандинавских древностей в Восточной Европе. Клейн анализировал также историографию этой проблемы. Изданная монография Шаскольского стала поводом для публичного обсуждения «норманской проблемы» в целом между автором монографии и Клейном в качестве оппонента.
Если И. П. Шаскольский, что естественно, в обобщенной форме повторил основные положения своей недавно опубликованной книги, то Л. С. Клейн сформулировал основные положения «норманской теории». По его мнению, они заключаются в следующем. 1. Варяги являлись скандинавами. 2. Они – основатели княжеской династии Рюрика и его преемников. 3. Скандинавы привели «целое племя варягов» – Русь, и «это название перешло на восточных славян». 4. Они оказали значительное влияние на восточнославянскую культуру, «ввели государственность». 5. Варяги превосходили славян, «которые неспособны к самостоятельному творчеству». 6. Политическим следствием этой теории стало утверждение господства германцев и повиновение им славян59.
При такой характеристике основного содержания «норманской проблемы» оказывалось, что в ней нет существенных расхождений между участниками диспута в изложении ее основного содержания.
Как было отмечено ранее, уже существовала давняя научная традиция, включая труды В. В. Мавродина, на основании всей совокупности критически изученных исторических источников признавать скандинавскую принадлежность Рюрика. Происхождение этнонимов и хоронимов с корнем рос-, рус – не выяснено доныне, но это не имеет решающего значения, поскольку весь комплекс исторических источников свидетельствует о том, что этнокультурную основу формировавшегося Древнерусского государства составляли восточные славяне, а само оно изначально являлось многоэтничным. Так что для норманизма «остались»: 1) всё то же преувеличение значения варягов-скандинавов в этнокультурном и социально-политическом процессах становления и развития Древнерусского государства; 2) современная политическая функция такого суждения, о чем писал ранее в своей монографии И. П. Шаскольский и говорил на диспуте Л. С. Клейн. Поэтому Клейн отметил, что для изучения «норманской проблемы» особое значение будут иметь дальнейшие исследования процесса становления древнерусского феодального общества и государства, а также археологических источников как основных в анализе всех этих тем60.
Диспут 1965 г. показал, что исследовательские позиции И. П. Шаскольского и Л. С. Клейна были в значительной мере близки, но при этом Клейн последовательно настаивал на активном объективном археологическом изучении скандинавских древностей в Восточной Европе. Шаскольский поддержал такой научный подход. Во второй половине 1960-х годов Игорь Павлович являлся ответственным редактором сборника «Исторические связи Скандинавии и России IX–ХХ вв.», который был подготовлен в Ленинградском отделении Института истории СССР АН СССР (ЛОИИ СССР АН СССР, ныне – СПбИИ РАН). В этом качестве он пригласил Клейна опубликовать статью на данную тему. Такого же мнения был и Н. Е. Носов, тогда директор ЛОИИ и второй ответственный редактор этого сборника.
В статье Л. С. Клейна и его учеников Г. С. Лебедева и В. А. Назаренко был впервые системно обобщен значительный археологический опыт, накопленный при изучении скандинавских древностей Восточной Европы IX–XI вв. Авторы разработали принципы их определения, включая так называемые «гибридные» вещи, и датировку, конкретизировали по периодам скандинавские комплексы на территории Киевской Руси. На всех этих основаниях более определенно, чем у предшественников, был установлен социальный состав таких скандинавов61.
Это исследование, опубликованное при активной поддержке И. П. Шаскольского, стало началом значительного числа научных публикаций участников Проблемного семинара, многие из которых стали крупными специалистами в изучении славянской и славяно-скандинавской археологии Восточной Европы62.
Между тем, И. П. Шаскольский продолжал исследование «норманской проблемы», конкретизируя ранее сделанные наблюдения. Одно из этих направлений – и сториографическое. Критически характеризуя в 1970–1980-е годы норманистские теории скандинавской колонизации и завоевания Восточной Европы, он подчеркивал их научное содержание, одновременно указывая на ошибочность интерпретации многих исторических, лингвистических и археологических материалов. Эти проблемы стали предметом научной дискуссии. Определяющее значение в обосновании норманистского понимания становления Древнерусского государства И. П. Шаскольский придавал материалистическому содержанию его причин как следствий экономического и социального развития восточных славян и, как результат этого, – распада племенного и формирования государственного строя восточных славян. Такой научный анализ разъяснял, по его мнению, необоснованность концепций не только норманистов (неонорманистов), но и антинорманистов (неоантинорманистов), которые подчеркивали особое значение в появлении Древнерусского государства варягов – прибалтийских славян63. Впрочем, этнокультурные характеристики антинорманистов могли меняться. В частности, А. Г. Кузьмин считал, что варяги – прибалтийские славяне, позднее он определил их как кельтов64, что свидетельствует об ошибочности его первоначального суждения.
Расширяя круг изучаемых вопросов «норманской проблемы», И. П. Шаскольский стал исследовать конкретное содержание эволюции от племени к государству в восточнославянских и скандинавских землях, прежде всего Швеции. В этих трудах он обобщал и развивал опыт предшественников65. Новым в разработке темы стал сравнительно-исторический анализ социальных и раннегосударственных структур.
В Швеции эпохи викингов И. П. Шаскольский проследил изменения от патриархально-родового строя к возникновению раннеклассового общества и варварского государства. Для того времени было свойственно деление на знать, свободных вооруженных людей – б ондов и патриархальных рабов, появление территориального деления, королевской власти (конунг – к о-роль, его дружина, совет знати) при сохранении народного собрания – тинга. Близкие по социально-политическому содержанию формы становления раннеклассового общества и государства в результате разложения патриархально-родового строя Шаскольский прослеживал в генезисе Древнерусского государства. При этом ученый поддержал наблюдения В. В. Мавродина, в соответствии с которыми образованию государства предшествовали не только межплеменные союзы, но также племенные княжения как предгосударственные образования66.
И. П. Шаскольский обобщил свои сделанные ранее историографические наблюдения по «норманской проблеме» с XVIII в. до 1980-х годов в значительной по объему статье «“Варяжский вопрос” в зарубежной историографии (1965–1990)». Особое внимание он уделил новейшим разысканиям западных ученых67.
И. П. Шаскольский характеризовал антинорманистские работы советских историков конца 1950-х–1980-х годов как «случайные», т. е. редко появляющиеся в научной печати. В трудах 1940-х–1960-х годов западных норманистов с великолепной профессиональной подготовкой он отметил положительные тенденции: стремление значительно углубить аргументацию, создать капитальные произведения, новые концепции по основным проблемам норманской теории (Г. В. Вернадский, А. А. Васильев, А. Стендер-Петерсен, С. Кросс, К. О. Фальк, А. Калгрен, Ф. Дворник). По наблюдениям И. П. Шаскольского, во второй половине 1960-х – п ервой половине 1970-х годов не было издано крупных норманистских работ. Он объяснил это явление сменой поколений: уходом прежних ведущих норманистов; критикой норманизма российскими и некоторыми западными исследователями, в частности всесторонне изучавшими археологические материалы (К. Р. Шмидт, Х. Сёренсен, А. Стальсберг, П. Сойер), а также Г. Ловмяньским.
Отметив неудачи англо-американской историографии второй половины 1960-х – н ачала 1970-х годов в изучении «норманской проблемы» (Э. Девидсон, О. Прицак), И. П. Шаскольский высоко оценил профессиональную подготовку при исследовании этой темы в 1970-х–1980-х годах западногерманских исследователей Х. Рюсса и Г. Шрамма.
Он указал, что Х. Рюсс едва ли не впервые в норманистской историографии беспристрастно изложил основное содержание концепции советских исследователей образования Древнерусского (Русского) государства как следствия длительного внутреннего социально-экономического развития «местного общества», тогда как норманны участвовали в этом процессе как наемники русских князей и не оказали на него значительного влияния68. Впрочем, написал И. П. Шаскольский, Рюсс считает эту концепцию проявлением национализма.
И. П. Шаскольский изложил 12 основных выводов, которые, по мнению Х. Рюсса, более или менее обоснованы:
1. Поскольку первые киевские князья, которых можно считать историческими, имели скандинавские имена, норманское происхождение династии Рюриковичей не вызывает сомнений.
2. Дружина киевских князей первоначально состояла в основном из скандинавов, как следует из имен послов в русско-византийских договорах 911 и 944 гг., а также известия Бертинских анналов о послах-шведах государства Рос в Византию в 839 г.
3. Археологические материалы свидетельствуют о принадлежности норманнов к высшему социальному слою Киевской Руси.
4. Во многих иностранных источниках (арабских и, шире, восточных) под Русью подразумеваются норманны.
5. В некоторых византийских (Константин Багрянородный) и восточных источниках ясно прослеживается различие между народом Рос (подразумеваются скандинавы) и подчиненными славянами.
6. Главные направления норманских походов в Восточную Европу проходили в первой половине IX в. по Западной Двине, Великой и Неве к Волге и среднеазиатским рынкам, во второй половине IX в. – п о пути «из варяг в греки»; по этому пути ходили в походы князья от Аскольда и Дира до Ярослава.
7. Археологические материалы свидетельствуют о скандинавах в ключевых пунктах на торговых путях, в местах, важных в стратегическом отношении. Количество скандинавских находок IX в. меньше, чем находок Х в., что свидетельствует о качественном изменении славяноскандинавских отношений (грабительские и завоевательные походы в первый период и консолидирующие отношения господства в Х в.). По вещевым находкам скандинавский этнический вклад во всех отношениях меньше славянского, балтийского и финского. В скандинавских погребениях, например, в Киеве и Гнездове были захоронены почти исключительно люди высшего социального слоя.
8. Норманны являлись главным образом воинами и купцами, стремившимися к добыче и богатству, захватившими укрепленные поселения, изгнавшими местных князей, подчинившими окрестное население. Но события, изложенные под 862 г., не позволяют их назвать «основанием государства». Рюрик, Синеус и Трувор на севере Руси, Аскольд и Дир на Среднем Днепре, возможно, и другие варяги являлись не более чем властителями локально ограниченных, независимых друг от друга областей.
9. Культурное влияние скандинавов было ограничено высшим слоем и не распространялось вширь и вглубь на окружающий славянский мир. Сравнительная малочисленность варягов имела следствием их быстрое ославянивание. В русской топонимике немного заимствований скандинавского происхождения и только в Новгородской и соседних северных землях. Все значительные пункты, где находились скандинавы, носят славянские или финские названия.
10. Варяги чрезвычайно ускорили тот процесс, который привел к формированию огромного государственного образования между Киевом и Новгородом. Своими предприятиями, охватывавшими восточноевропейские пространства, варяги способствовали сближению восточнославянских племен. Господство как таковое при их участии значительно усилилось. Спорадически взимаемые военные контрибуции там, где сложилась государственная организация, стали превращаться в регулярно взимаемую дань. Она давала содержание дружине и поставляла варягамнорманнам товары для торговли. Равномерное установление господства над огромными пространствами Восточной Европы совершалось силами скандинавов.
11. У отдельных восточнославянских племен вследствие угрозы скандинавских пришельцев могло произойти более тесное сближение и развитие собственных форм господства, которые были бы пригодны для того, чтобы противостоять внешнеполитическим притязаниям. Определенные сдвиги в развитии сельского хозяйства могли способствовать дифференциации восточнославянского общества. Рядом со скандинавскими политическими образованиями, в которых очень рано стали участвовать финские, славянские и балтские элементы, возникли местные самостоятельные политические образования без скандинавского слоя. Они долго противостояли властным притязаниям киевских князей.
12. Государства, знать которых состояла из варягов и славян, объединились для защиты от степных кочевников и освобождения от хазарской дани, для постоянного функционирования пути «из варяг в греки». По мере того как развитие вело к формированию внутренне прочной империи (Grossreich), влияние скандинавов уменьшалось. В качестве воинов и дипломатов на службе древнерусских князей, путешествующих купцов они превращались во внутренний фактор истории Киевского государства.
В соответствии с такими выводами Х. Рюсс обобщил: невозможно определить, чье участие в возникновении Киевского государства сыграло более важную роль – славянское или скандинавское. Только признание славяно-скандинавского политического, социального и культурного синтеза сможет вывести норманскую проблему из взаимопротиворечащих «националистических» представлений. Не варяги основали Киевское государство, но и не славяне (с балтами и финнами) без скандинавского влияния путем автохтонного развития. Оба эти элемента в едином, трудно постигаемом процессе совместно основали, распространили и укрепили господство киевских князей.
И. П. Шаскольский характеризовал концепцию Х. Рюсса как положительное явление в историографии «норманской проблемы». Игорь Павлович отметил изменения в норманистских формулировках: отказ от идеи основания Древнерусского государства варягами и формирование его как следствие славяно-скандинавского или скандинаво-славянского синтеза. Всё же в таких представлениях об организующей роли норманских князей и их дружин Шаскольский прослеживал влияние давнего мнения о более высоком уровне развития Скандинавии по сравнению с восточнославянскими землями.
Но и в критических замечаниях И. П. Шаскольского прослеживается действие давних для конца ХХ в. антинорманистских идей: сомнения в скандинавском происхождении имени Игорь, в Рюрике как основателе династии и достоверности летописной преемственности его потомков, в идентификации русов восточных источников и скандинавов.
В той же статье «“Варяжский вопрос” в зарубежной историографии (1965–1990)» И. П. Шаскольский проанализировал содержание статей Г. Шрамма, посвященных вопросам норманской теории. Основное достоинство его работ Шаскольский видел в стремлении углублять научную аргументацию. Темами этих статей стали: особое значение скандинавов в формировании Русского (Древнерусского) государства и появление восточноевропейских городов на транзитных путях вследствие дальней торговли. По мнению Шрамма, скандинавского происхождения были: названия некоторых городов, термин варяг (наемный скандинавский воин), имена Рюрик, Синеус и Трувор, этноним Русь. Особые исследования он посвятил локализации «русского каганата» 830-х годов или государства Рос в Среднем Поднепровье, а также значению скандинавов в формировании пути «из варяг в греки».
В качестве недостатка историографического раздела работ Г. Шрамма И. П. Шаскольский отметил, что он, как и многие западные ученые, не видит различий между дореволюционными историками-антинорманистами и советскими учеными, которые объясняли возникновение государства результатом внутреннего процесса социально-экономического развития местного общества. Не учитывал он также работы нового поколения отечественных ученых, которые не отрицали участия норманнов в этом процессе и в результате археологических, исторических и филологических исследований сделали выдающийся вклад в накопление фактических материалов по «норманской проблеме». Шаскольский перечислил таких исследователей: А. Н. Кирпичников, Г. С. Лебедев, И. В. Дубов, Е. Н. Носов, Е. И. Рябинин, Т. А. Пушкина, Е. А. Мельникова, Т. Н. Джаксон. К ним можно добавить Г. В. Глазырину, В. Я. Петрухина, В. А. Булкина, А. В. Назаренко и других.
Признавая большое значение международной торговли и транзитных путей в Восточной Европе в процессе становления Русского (Древнерусского) государства, И. П. Шаскольский обоснованно критиковал Г. Шрамма за его преувеличение роли норманнов в этом процессе, за необоснованность мнения о скандинавском происхождении названий древнерусских городов.
Наряду с этими и другими критическими замечаниями в наблюдениях И. П. Шаскольского в связи с исследованиями Г. Шрамма прослеживаются недостатки давней антинорманистской критики, впрочем, теперь в смягченных формулировках:
произвольность летописца в именовании Трувора братом Рюрика, происхождение топонима Изборск от славянского изба, возможность славянского происхождения имени Синеус. В результате исследования Шрамма Шаскольский признал возможность перехода финского названия Швеции, шведов Ruotsi (*Rōtsi) в восточнославянское Русь, хотя оговорил его необязательность. Шаскольский обоснованно отметил вслед за многими исследователями фольклорность предания о Рюрике, Синеусе и Труворе, но написал об искусственности превращения двух последних в братьев и о случайности места их поселения.
Наблюдения этой статьи, завершавшей более чем 30-летнее историографическое и историческое изучение «норманской проблемы» И. П. Шаскольским, обобщило заключение: «Норманская проблема продолжает существовать в исторической науке. Норманизм жив и продолжает развиваться. Должна продолжаться и наша достаточно аргументированная полемика с норманизмом. И очень важно не голословное отрицание позиций противоположной стороны, а дальнейший всё более углубленный поиск научной истины».
Анализ исследований И. П. Шаскольского, посвященных «норманской проблеме», свидетельствует о конструктивности стремления к объективному материалистическому изучению места и значения скандинавов в становлении и развитии изначально многоэтничного Русского (Древнерусского) государства в IX–XI вв. Отсюда резко отрицательное отношение ученого к двум противоположным крайним исследовательским позициям – норманизму и антинорманизму. Его исследования показали, что агрессивная антироссийская тенденция первого и историческая самоизоляция второго являются следствием воздействия на исследователей вненаучных факторов – о бщественно-политических идей. При этом антинорманизм исключал обширный многоэтничный восточноевропейский регион и восточных славян, расселившихся на основных речных путях этого субконтинента, из единого европейского исторического процесса «эпохи викингов» конца VIII – с ередины XI в. Меньшее внимание Шаскольский уделил влиянию на них философских теорий. Он показал влияние таких факторов на целенаправленные отбор и интерпретацию исторических источников и на выводы таких историков. Поэтому в новых условиях второй половины 1960-х годов он последовательно поддерживал исследования отечественных археологов, историков и филологов, которые открывали новые возможности для объективного изучения «норманской проблемы». Впрочем, и на эти работы Шаскольского оказывали воздействие те же факторы, которые он стремился преодолевать, отстаивая концепцию единства исторического процесса и органического включения в него России. Эта концепция свойственна всем трудам Шаскольского, посвященным российско-скандинавским отношениям в IX–XVIII вв.