Звуки шагов и знакомые голоса отвлекли его, возвращая в реальность.
– Mia amiko*, – сказал друг Пуло, подходя к нему, и касаясь ладонью плеча в знак приветствия, – нет ничего проще, чем задача, которую ты поставил.
– Estro nia*, – сказал друг Дио приветствуя Хубертуса, – нет ничего приятнее свободной охоты на чужой планете. Мне уже порядком надоело сбивать истрёпанные «гепарды»* сапиенс, заходящие на посадку. Хоть посмотрим на эту планету прежде, чем дон Мариано уведёт нас отсюда.
У этой планеты Хубертус был в первый раз. Планета, величественно плывшая в огромном бортовом экране взлётной палубы террасаконтеры, называлась Остзее* на местном, имперском языке, и «La planedo de la fratoj»* на интерлингве, родном языке Хубертуса. Остзее находилась в 27 световых годах от Венеры. Недостижимое расстояние, если бы не точки перехода, тайна установки которых всё ещё находится в руках у имперцев и их сумасшедшего кайзера. Три материка Венеры – Земля Афродиты, Земля Иштар и Земля Фебы, выглядели совсем по-другому, чем местные.
На языке Империи Сапиенс местные материки назывались «L?nder der Dioskuren»*. Наверняка в честь их кайзера и его брата.
Внезапно, имя Диоскуров почему-то напомнило Хубертусу о доме. Хотя, у него никогда не было дома в привычном для сапиенс смысле. Только чувство. Только точка в пространствах, на картах, в памяти. Город, расположенный на планете, проплывавшей сейчас перед опытным боевым пилотом, назывался Кёнигсберг и был последней точкой сопротивления в том коротком конфликте, что чуть было не перерос в Первую Галактическую войну.
«Дева Марина» уже почти неделю висела на орбите Остзее. Однако, редко что-то проходит идеально и силы Альянса не смогли высадить полноценный десант после того, как планетарная противовоздушная оборона почти перестала существовать. Один из ганзейских союзных "кракенов"* сел на планету и выгрузил кампфгренадирскую* бригаду Ганзейского Союза в полном вооружении рядом с городом. Молча и ничего не объясняя.
На кракене находился новый «четвёртый»* адмирал Ганзы, сапиенс, пришедший на место дона Мариано, из-за чего Альянс потерял перед самым конфликтом с Империей свою часть контроля над Ганзейским союзом.
Это факт затруднял позитивное общение между новым адмиралом-сапиенс и Мариано Франциско, для которого такое соседство было просто плевком в лицо. Нахождение молчаливых ганзейцев, на планете, делало невозможным бомбардировку города с орбиты. Но, конечно, ровно до тех пор, пока Ганза – союзник Альянса. Можно было высадить людей и технику, посылать подкрепления с орбиты, но покончить с городом одним ударом с орбиты – нет.
Приходилось использовать тактику истощения сил защитников дворца "Фридрихсхалле", который был одним из архитектурных символов Империи.
Это не стало большой проблемой, и к тому же давало возможность дону Мариано надеяться отомстить за тот самый случай на Тобаго лично, захватив живым и герцога Остзее Фридриха, что было чётко поставлено, как цель, Серапеоном, а заодно фон Касселя, ставшего после того случая героем светских хроник и получившего повышение до капитана эскорта герцога. Общество Свободных миров должно получить виновных в разжигании войны и увидеть справедливый и заслуженный военный трибунал.
Всё это хорошо понимал команданте Хубертус Кассадор, бывший свидетелем той самой сцены.
Пуло и Дио, были друзьями Кассадора по фаланге*. Они оказались в соседних регенераторах, переплавляя свои тела во славу Сераписа. Выйдя из них, и надевая новую форму, ощущая в себе новые, неведомые им силы, они решили держаться вместе. Все трое понимали, как им повезло. Близилась война с Империей и Альянсу нужны были новые бойцы, которые добровольно откажутся от «чаш удовольствий» и возьмут на себя нелёгкую ношу защиты и управления новыми планетами. Родители Пуло, что было видно из его имени, были, скорее всего из господской касты Исиды. Родители Дио, как можно было предположить, из высшей касты Диониса. Своих родителей Хубертус, у которого как-то получалось быстрее продвигаться по ступеням военного ремесла, не помнил. Да и мало кто, знал своих родителей. Человек бескрайний и совершенный не нуждается в животных привязанностях, свойственных виду сапиенс.
Команданте Хубертус Кассадор – командир звена свободных охотников террасаконтеры смотрел на узкую полосу в той части планеты, где наступало утро. По местному времени всё ещё было утро, и техники проверяли готовность «мачете» к вылету. Сорок машин стояло на взлётной палубе. Среди них была и его «мачете», и ещё две машины его звена.
– Ещё одна планета, подаренная ганзейцам, сказал Пуло, намекая на «кракен», гигантский силуэт которого они видели каждый день рядом с городом, над которым дрались. – Я хотел бы знать, зачем мы здесь?
– Почему наши союзники не хотят помочь нам, Хубертус? – прямо спросил Дио. – Неужели мы здесь только ради пленника, которого дон Мариано убьёт перед камерой, спасая свою честь?
Хубертус не знал, что ответить. Он верил, что когда-то и на этой планете наступит Счастье Свободного Выбора. Люди заговорят на одном языке и познают истинную свободу, измеряемую простыми словами: «Делай как велено лучшими». Не все, конечно изберут нелёгкий путь «слуги народа» и будут призваны Серапеоном* служить ему. Большинство останется в двух высших кастах – Исиды и Диониса, чтобы «черпать радость жизни полной чашей», как сказано в «Kodo de la plej bonaj», «Кодексе наилучших». Для себя Хубертус Кассадор избрал другой путь. Путь слуги народа означал нести счастье туда, куда бежали sapiens, не принявшие совершенства, не взявшие гордое имя «homo praeteris».
– Серапеон принимает наилучшие решения, – ответил друзьям Хубертус, – а мы исполняем их во славу высших каст.
Первые двадцать мачете в конфигурации штурмовки, под завязку гружённые тактическими бомбами, начали взлетать с палубы террасаконтеры парами. За ними, тоже попарно, потянулись машины прикрытия. Последними взлетели машины сто одиннадцать, которую вёл Хубертус и следующие два номера, на которых на задание вместе с ним шли Пуло и Дио.
– Пойдём над морем, командир? – предложил Дио, после того как тройка "мачете", падая на планету, прошла плотные слои атмосферы – оно здесь красивое, как у нас, на Венере.
– Только похолоднее будет, – добавил Пуло в котором проявлялся, в последнее время, пессимизм по любому поводу.
– Пойдём, – неохотно согласился Хубертус, уводя своих друзей резко вниз, – Напомню, что нам сегодня не нужны все, их хорошо свяжут боем после бомбёжки. Нам нужен только сапиенс с именем Франц фон Кассель.
– Да знаем мы, командир, – проворчал Пуло, – сядем на хвост, может удастся даже, посадить его вместе с его «гепардом».
– Было бы славно, – сказал Хубертус, не разделяя сейчас оптимизма своего друга.
Три «мачете» шли низко над морем туда, где на тактической карте был отмечен маркером дворец «Фридрихсхалле».
– Безнадёжно они дерутся, – сказал Дио, глядя на боевую статистику последнего дня. – Глупая храбрость.
– Но дерутся имперцы хорошо, – ответил ему Хубертус, – Поэтому, будь осторожен, друг мой.
Хубертус назвал остзейцев имперцами, не делая разницы. И те и другие – сапиенс. Тупиковая раса. Слабая и старая.
– Смотрите, киты! – сказал Пуло, глядя на спины и хвосты огромных, даже с высоты полёта их «мачете», животных.
– Черная спина, красный плавник, это остзейская касатка, – авторитетно заявил Дио, любивший знать всё о фауне других планет.
– Очень красивый хищник, – согласился Хубертус, засмотревшись на магию движения тел этих животных.
И с этого момента всё пошло не так.
– Я подбит! – вдруг закричал Пуло, уводя машину резко вверх, чтобы не рухнуть на воду, – Повреждения средней тяжести!
– Прикрываю, цель вижу – спокойно сказал Дио, заметивший турель, случайно оставшуюся в неповреждённом состоянии после подавления противовоздушной обороны города. Он развернул мачете так, чтобы прикрыть машину Пуло, представляя большую угрозу для установки ПВО, открывшей по ним внезапный огонь.
– Атакуем, – сказал Хубертус, ругая себя за "осмотр достопримечательностей" и беспечность.
Он и Дио почти одновременно перевели подачу энергии силового щита на переднюю полусферу своих машин, не оставляя никакой надежды противнику. Когда черно-белые доспехи фигурок, которые вели огонь по ним, стали видны даже без визорного увеличения, оба «мачете», в свою очередь, открыли огонь из всего кинетического оружия, что было на борту. Потом, когда результат не оставлял сомнений, взмыли вверх.
– Глупая храбрость, – повторил Хубертус слова Дио. – Сто двенадцатый, ты как?
– Средние повреждения, – ответил Пуло, – На сегодня я пас. На орбиту не поднимусь.
– Уходи к «кракену», – приказал ему Хубертус. – Пусть наши «союзнички»-сапиенс хоть как -то помогут. Я сообщу на орбиту.
Обидно было вот так сразу потерять одну машину. Но ничего страшного пока не произошло. Всякое бывает.
– Принял, – сказал Пуло, меняя курс на «кракен», хорошо заметный даже отсюда, – счастливой охоты!
Штурмовые «мачете» основной группы, отбомбившись по дворцу, перестраивались, меняя конфигурацию. «Мачете»-охотники барражировали над местом боя.
Пробивая завалы, из ангаров под дворцом, начали вертикально взлетать «гепарды» сапиенс.
– Вижу маркер, – сказал Хубертус, устремляя свою машину почти вертикально вверх за маркером, – Преследую «гепард»-один, по отчётам предыдущих боёв, машина фон Касселя, следуй за мной.
– Принял, – ответил Дио, направляя своё мачете за командиром.
– Счастливой охоты, – откуда-то издали, сквозь крики воздушного боя прозвучал голос Пуло, – Захожу на посадку на ганзейской базе, посадочная площадка рядом с нашей планетарной техникой.
Фон Кассель уводил свой «гепард» всё выше и выше, не сбрасывая скорость. Хубертус и Дио следовали за ним, не открывая огня.
– Я поведу его, – обозначил Дио понятным термином своё желание поиграть в жертву, – Выведем его за поле боя, команданте.
– Будь осторожен, – сказал ему Хубертус. Ему не нравилось, как начался бой.
«Гепард» фон Касселя ожидаемо «упал» на «мачете» Дио, обстреливая его. Хубертус тоже спикировал «на шесть часов» «гепарду» и открыл огонь, три машины уходили в сторону морского побережья от дворца, где шёл жестокий воздушный бой с переменным успехом. так прошло несколько минут.
