Загадки семейных трагедий. Уральский криминальный роман
Опростоволосился парень. Имела место подстава – это ясно. Однако…
Не первый год старший инспектор по досмотру, а не досмотрел главного – того, что и сам оказался под бдительным досмотром ушлых мужичков, выполняющих спецзаказ. Понадеялся на ноченьку глухую? Хоть и была она темна и глубока, но, оказалось, не все дремлют, иные – очень даже бдят. Взяли, вот, и провели «оперативно-розыскные мероприятия». И ведь именно в эту злосчастную смену. Могли же избрать для «акции» другого, с большим стажем и опытом, а также сноровкой по этой деликатной части, ан нет. Перст судьбы? А, может, судьба и ни при чем, а? Вдруг перст указующий принадлежал одному из сослуживцев? Обиделся – и указал. За что обиделся? Ну, мало ли… К примеру, не поделился левыми доходами. Пожадничал, и горевать, значит, нет никакого смысла. Да, бывают совпадения. Или одним везет, а другим – нут, никак. Но… Когда берут почти все, а попадается один и выглядит козлом отпущения, то в везение либо в невезение как-то верится с трудом.
Хотя… Что кулаками после драки размахивать? Попался? Значит, придется избранной судьбой жертве отвечать. Хотя жертва знает подельников, кои явно покруче будут. Однако вековая мудрость гласит: судят не за то, что украл или ту же взятку взял, а за то, что попался и не смог отвертеться. Это – великое искусство! Им старшие товарищи овладевали годами. Олежек же поспешил, ну, и насмешил народ. Однако и в этой критической ситуации Олежек повел себя адекватно. Чувствуя негласную поддержку высокого своего начальства, проявил мудрость. Вот кусочек беседы следователя с подозреваемым.
Следователь: «Как проходящие по делу улики в виде денежных купюр оказались у вас?»
Подозреваемый: «Грузчики сказали, что вещи уже в самолете. Армяне побежали, оттолкнув меня и сунув мне в руку деньги».
Следователь: «Куда вы девали деньги?»
Подозреваемый: «Отдал коллеге, сказав, что потом заберу и с рапортом передам начальству, но мне этого сделать не дали».
Вывод: хотел поступить честно, с соблюдением должностных инструкций, но старшему инспектору по досмотру не позволили. И значит? Невиновен!
Вызывает лишь легкое недоумение то, что гражданина в форме и при исполнении какие-то странного вида лица бесцеремонно отталкивают, убегают, при этом суют какие-то деньги, а он, хлопая глазками, на все происходящее смотрит безучастно. Нет? В таком случае, почему, несмотря на спешку пассажиров поскорее сесть в самолет и улететь в свой солнечный Ереван, рвануть из кобуры пистолет Макарова, угрожая применением оружия, принудить граждан иного государства вернуться на исходные позиции, при этом вернуть презренные купюры, вызвать наряд и передать как лиц, попытавшихся дать взятку милиционеру, находящемуся при исполнении. Олежек ничего из этого не сделал. Почему? Постеснялся? Растерялся? Ну, вот, а они, мерзавцы этакие, воспользовались моментом. Обидно, конечно, но тут уж ничего не попишешь…
У следователей, особенно, если они по особо важным делам, имеется такая манера – всякое лыко вписывать в строку.
Следователь спрашивает потерпевших, ставших впоследствии свидетелями по делу: «Как вы поняли, что старший инспектор Исхаков дал разрешение на проход и пронос багажа?»
Свидетели: «Спросили, можем идти? Гражданин начальник качнул головой»
Следователь: «И что из этого?»
Свидетели: «Поняли, что гражданин начальник разрешил».
Следователь: «И что было потом?»
Свидетели: «Мы спокойно пошли на посадку. Оттуда нас вернули назад».
Ну и ну! Зачем на службе качать в разные стороны головой? Можно сказать: мало ли по какому поводу в те минуты стала болтаться голова, например, от переутомления. Это так. И, тем не менее, на службе и при исполнении качать головой – не след. Особенно, если общаешься с южанами. Вот ведь как всё обернулось? В голове не имея ни единой черной мысли, служака-парень попал в скверную историю: южане не так поняли и охотно полезли в карманы за дополнительными денежными знаками.
Вот и вердикт суда готов: «Признать Исхакова Олега Борисовича виновным в совершении преступления…»
…И впервые отправился парень, которому было всего-навсего двадцать три года, по этапу в северную колонию, специально предназначенную для подобного спецконтингента. На перевоспитание отправился. На перековку. Чтобы устранить, говоря словами следователя, пробелы в работе по подбору, расстановке и воспитанию личного состава, допущенные командованием транспортной милиции.
После оглашения приговора начальник ОБЭП областного управления внутренних дел позвонил коллегам-транспортникам и, хохоча, прокомментировал событие весьма лаконично: «Невесткам в отместку».
Впрочем, за достоверность этого «демарша» не ручаюсь. Но слухи были.
Шантаж
Войдя в ресторан грузинской кухни «Тифлис», машинально посмотрел на часы. Хмыкнул удовлетворенно, потому что гордился пунктуальностью. Встретили два швейцара. Молодые грузины. Оба в национальных костюмах девятнадцатого века. Даже с кинжалами. Подумал: «Муляжи, пожалуй». Один из них, гостеприимно улыбаясь, поприветствовал:
– Рады видеть! Заказывали столик или отдельный кабинет?
– Приглашен, – сухо ответил посетитель и пояснил. – Назначена встреча.
Сняв модную курточку из хорошо выделанной кожи, передал гардеробщику, который, прежде чем повесить, встряхнул, сдул несуществующие пылинки. Понятно: дополнительное обслуживание требует соответствующей оплаты. Достал портмоне. Порылся в нем. Нашел и небрежно бросил на барьер полутысячную купюру: многовато, но меньшего достоинства не оказалось.
Осмотрелся. Рядом оказался дружелюбно приветствующий метрдотель всё той же национальности.
– Какой столик предпочтительнее? Может, тот, что глубоко в нише и отгорожен от зала портьерой?
Клиент отрицательно мотнул головой.
– Благодарю, но, – заметил, как из-за третьего справа столика на двоих встал мужик и направился в его сторону, – кажется, обо мне уже позаботились.
Мужик дружески взял под руки и, обращаясь уже к метрдотелю, сказал:
– Прошу не беспокоиться… Свободны… Это ко мне.
Метрдотель кивнул, извинился и занялся другим клиентом. Однако боковым зрением не перестал следить за этой парочкой. По его ощущениям (сказывался многолетний опыт), это была не встреча друзей, хотя поджидавший и явно демонстрировал (слишком уж нарочито) сердечное расположение, угодливо и суетливо устраивая за своим столиком.
Они сидели напротив. Оба какое-то время внимательно присматривались друг к другу, не произнося ни слова. Убедившись, что никогда и нигде не встречался, вновь пришедший, довольно грубо спросил:
– Что надо? Зачем представился другом? В моих списках не значишься.
У того в глазах сверкнули злые искорки, но внешне остался всё тем же.
– Ах! – воскликнул с усмешкой он. – Так, мы, значит, на «ты»? Так сразу? Пусть будет так. Я не против.
– Ждал церемоний? Не дождешься. Кто такой, чтобы… Не из моего круга… Не ровня.
Тот кивнул.
– С одной стороны, да…
– Хоть с какой стороны!
Реплика осталась не замеченной, но, окинув взглядом соседние столики, продолжил говорить гораздо тише.
– С другой стороны, мы два сапога – пара.
– Не неси чушь!
После очередной усмешки спросил:
– А иначе зачем было идти на встречу с кем попало? – Взял меню и стал листать. – Подкрепимся и продолжим выяснение отношений. Так… Что пить будешь?
– Ничего.
– Слышал, что предпочитаешь коньяк.
– За рулем.
– Ну, знаешь ли, я тоже.
– Не пример.
– Трусишь? С чего? – мужик кивнул в сторону окна, за стеклом которого виднелась автостоянка. – На такую-то «тачку» ни одна псина не тявкнет.
– Знаю, но все равно… Не из боязни, а из принципа.
– Давно?
– Что «давно»?
– Давно стал таким принципиальным?
– Сколько себя помню.
– С памятью явно нелады, не находишь?
– Не нахожу.
– Тогда освежу память. Верну тебя на тридцать лет назад. Итак, кем был, а?
– Студентом.
Мужик тихо рассмеялся.
– Прямо скажем, хреновым был студентом. Но я не о том.
– А о чем?
– О том, что первым в институте наркоманом был.
По лицу собеседника пробежала тень, но ответ был бодреньким:
– Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой.
Мужик, вновь усмехнувшись, отложил в сторону меню.
– Ты, как хочешь, а я всё-таки побалуюсь слегка. Не хочу обижать грузин своим отказом от их национальной кухни. – Подозвал официанта и сделал заказ. – Пару соток национальной самогонки…
Официант уточнил:
– Чачу имеете в виду?
– Да.
– На одного или на двоих?
– К сожалению, на одного.
– А на закуску?
– Фруктово-овощной салат острый «По-грузински».
– Всё?
– Еще бутылочку «Боржоми».
– А товарищ?..
Тот ответил, мрачно разглядывая что-то за окном:
– Кофе… Погорячее и покрепче.
Официант ушел. Мужик откинулся на стуле.
– Продолжим выяснение отношений. Сначала все шло хорошо. Маменька и бабушка, насколько мне известно…
– Откуда?
– Неважно… Обеспечивали карманные расходы, которых на дозы вполне хватало. Узнал отец и перекрыл финансовые ручейки для бездельника. Что тебе оставалось? Начать горбом зарабатывать? Не по тебе. Ну и… Разбойное нападение и статья. Небо в клетку. Наступили серые будни лагерного быта. Всё так, «Барчук»?
Побледнев, мрачно спросил:
– Что еще за «Барчук»?
– Забыл? Лагерная кликуха твоя.
– Никогда не было!
– Не нервничай. Я ведь что? Не изверг, чтобы ворошить твое прошлое. Ты спровоцировал. Это ты решил, что мы с тобой – не ровня, что ты такой белый и пушистый, что чист, будто агнец Божий.
– Всё в прошлом…
– Черного кобеля не отмоешь добела. И ты, и я – одним миром мазаны, уголовным. И отрекаться от него никто нам не позволит. Ни мне, ни тебе, успешному бизнесмену. Понимаешь, «Барчук»?
– Не понимаю. Я чист перед законом… Давно… Судимость погашена… И нечего вспоминать… Не испугаешь.
– Не забывай, «Барчук», что есть еще наши законы, а они не имеют срока давности.
– Да пошел ты! – «Барчук» выказал намерение встать и покинуть ресторан.
– Сидеть! Уйдешь, когда я тебе разрешу. – Прошипел мужичок.
– Что мне сделаешь? Я не какой-нибудь урка. Уважаемый человек… У меня друзья…
– Друзья? Но они не знают, кто ты есть на самом деле. Но это пока. А могут узнать такую хотя бы деталь, что ты в СИЗО был ответственным за «парашу», что тебя в колонии опустили на второй же день. – «Барчук» побледнел. – Ну, каково, а? Не сладка правда? Спесив, а с чего?
«Барчук» униженно спросил:
– Что тебе от меня надо?
– Одно: жить по понятиям, если хочешь выжить в этом суровом мире. Мы – одна семья и должны друг другу помогать
– В чем?
– Во всем, «Барчук», буквально во всем.
– Я не бедный и…
– Хочешь откупиться?
– Почему бы нет?
– Бабло – само собой. Даже не обсуждается.
– Сколько надо, чтобы оставил меня в покое?
– Не только в деньгах наше счастье. Мне понадобился такой помощник, как ты. С твоими связями и с твоим потенциалом.
– Помощник? Ни за что! Снова попасть в колонию? Спаси и сохрани!
– Почему обязательно в колонию? Необязательно. Помощь-то может быть и в рамках закона. Да и если все пойдет по понятиям, то в беде тебя наши не оставят. Вытащат. Отец твой не мог полностью тебя отмазать, а наши это сделают легко.
– За кого меня принимаешь?
– За своего, «Барчук», пока за своего.
– Никогда! Завязал с прошлым, навсегда завязал.
Мужичок саркастически ухмыльнулся:
– Ну и лгунишка!
– То есть?
– А ты вспомни вице-мэра.
– Никогда не забывал.
– Тем лучше. Кстати, шлет оттуда тебе привет. И считает, что ты не подведешь его.
– Не подведу.
– Да, напомни, сколько положил ему на лапу, чтобы заполучить завод? Кругленькую сумму, не так ли?
– Не твое дело.
– Конечно, не мое. Но Котова, который на следствии о тебе не упомянул, твое «доброе имя», которым ты кичишься, не замазал, прямым образом касается. Вот какая тут штука.
– Спасибо ему.
– Спасибо – не диво, «Барчук». Должен напомнить: ты, если полиции станет известно, как взяткодатель подлежишь такой же уголовной ответственности, как и вице-мэр. Так что у него все позади, а у тебя еще впереди. Чуешь, разницу? Не тебе говорить и не мне слушать, что «давно завязал».
– А сам-то?!
– Но я, в отличие от тебя, ни слова не сказал про завязку.
– Не знаю, откуда у тебя информация, но явно ты шантажируешь… Возможно, на пустом месте. Что касается Котова… Если он лично попросит, помогу всем, чем смогу.
– Считай, что я встречаюсь с тобой от его имени.
– Так и поверил.
– Придется поверить. Другого варианта у тебя нет. И еще: напомнить, благодаря чему и кому ты вышел по УДО?
– Благодаря хлопотам отца.
– Лжешь! Ты отлично знаешь своих покровителей. Да, годы прошли, но не все ушли в мир иной. Есть люди, которым не безынтересно было бы узнать подробности. Представляешь, что они с тобой сделают? Превратят из уважаемого бизнесмена лепешку.
– Ладно… Я спешу… Говори, что конкретно тебе надо и расходимся.
– Не здесь… Выйдем…
Мужик допил остатки чачи, доел салат и чуть ли не под руку с «Барчуком» покинул ресторан.
Там, поняв, что от него надо, перепугался и решил дать задний ход. «Барчук» вынул из нагрудного кармана мощный айфон, показал мужику.
– Гляди, он был включен с момента выхода из ресторана. Твое «задание» записал. И теперь наши роли поменялись, точнее, наш счет равный. Как тебе, так и мне выгодно молчать и разойтись как в море корабли. Навсегда разойтись.
Мужик лишь покачал головой.
– Какой же ты подонок! Извини, но придется принять решительные меры.
– Какие еще «меры»?
– «Барчук», ты подписал себе смертный приговор. Он будет приведен в исполнение… Если не мной, то другими. Жди!
Он резко повернулся и скрылся в темноте.
Остался вопрос: прозвучала реальная угроза или это мужик брал на понта, блефовал?
Недоумения
Вернувшись домой, «Барчук» поужинал и укрылся в кабинете, предупредив жену, чтобы они с сыном его не доставали, оставили на какое-то время наедине с самим собой.
– Проблемы? – ничуть не удивившись, спросила жена. – На заводе что-то не так?
Не ответив, все с тем же каменным лицом встал и покинул столовую.
Дело обычное. Жена знает, что приставать бесполезно: все равно тисками не вытянуть из него даже слово. Когда муж не в настроении, то лучше ей и уже взрослому сыну держаться от него подальше. Впрочем, сын и без того живет своей жизнью. Вырос молчуном. Пошел в отца. Квартира шикарная, роскошно обставлена, но семейного тепла в ней нет. Лет пятнадцать назад искала теплоту в объятиях любовника, а теперь? И это в прошлом. Потому что на сорокалетнюю тётку даже, кажется, после вмешательств пластического хирурга и даже за деньги никто не глядит. Мужику подавай что-нибудь юное и свеженькое.
Жена, вспомнив слова, ставшие поговоркой, что «богатые тоже плачут», грустно усмехнулась, собрала со стола грязную посуду, побросала в посудомоечную машинку, оставила на завтра: придет прислуга и перемоет.
Муж, тем временем, сидел в глубоком кресле перед бубнящем о чем-то телевизором, не вникая ни во что, погружен в то, что произошло больше часа назад в ресторане «Тифлис». Встреча, по меньшей мере, для него выглядит странной. Не может понять, зачем туда потащился? Он, предприниматель, который с себе равными не всегда идет на контакт, а тут? Чем мог зацепить новоявленный и совершенно ему неизвестный «друг», что согласился на встречу? Нет у него объяснений. Хотя… Он сразу догадался (хотя бы по манере общения), что дневной звонок из того мира, с которым давным-давно не имеет ничего общего. Завязал и из головы навсегда выкинул. Был убежден: все, что тогда было, имеет свой срок давности. Верил в это, надеялся. В первые годы по возвращении, конечно, подкатывали, напоминали, однако он отшивал всех. Никому не оставлял надежд, что от кореша что-то перепадет. Отстали. Как он считал, о нем забыли. Верно, забыли, но оказалось, что не все. Кое-кто держит в памяти и вот…
Что за хмырь? Роется в памяти и не находит. На лица у него память отличная, поэтому уверен: лицом к лицу не встречался никогда – ни в СИЗО, ни на этапах, ни в колонии. Нет сомнения, что на «зоне» побывал и даже, пожалуй, не раз. Кто такой? Назвался кликухой «Котяра». Соответствует. Пушистенький, мурлычет, а как глубоко коготки вонзает. Надежно, казалось, взял. В последний момент идея пришла: подловить и на шантаж ответить своим шантажом. Получилось, кажется. Ушел с перекошенной харей. Так ему и надо. Будет знать, с кем связался. Кому угрожал? Ему, у которого в приятелях и люди в погонах?! Только им намекнет и навсегда отучат.
«Барчук» считает: то хорошо, что хорошо кончается. Больше, пожалуй, «Котяра» не сунется. И другим закажет.
Однако недоумения остаются. Откуда у него информация? Случайно услышал? Не может быть! Напугал. В натуре, за такое – «перо» в бок и айда под траурную музыку на кладбище. Да, сохранил самообладание, когда «Котяра» намекнул на УДО, но чего ему стоило? Может, проверял? А вдруг всего лишь брал на понта? Не прокатило. В этом случае – да. Но вот по части вице-мэра… Трудно согласиться, что от его имени подкатил. Если нет, то откуда информация о сделке между ним и Яковом Львовичем? Никто третий не может знать то, что происходило с глазу на глаз, тем более эта шавка. А если?.. Нет-нет, не может быть! Просто не может и всё! Хотя… Ведь Якову Львовичу теперь уже ничто не грозит. Пять эпизодов, вмененных ему по приговору, или шесть, если прибавить его случай, ничего не меняет. А вот его положение другое. Его, если вице-мэр даст еще одно признательное показание, захочет заговорить и вскроется, легко могут взять, как взяткодателя, за задницу и припаять червонец. Нет, не заложит его Яков Львович. Он в нем уверен.
Потом «Барчук», встав с кресла, выключил телевизор и зачем-то промычал вслух:
– Трус не играет в хоккей.
Глава 6. Странные происшествия воскресным днем
Вызов
Сразу после завтрака жена пристала и ближе к полудню добилась-таки от мужа (прежде поотнекивался, конечно) согласия, как она сказала, прошвырнуться по бутикам.
Сын к этому времени уже уехал тусоваться на своей личной машине «Volvo» темно-вишневого цвета и грозился появиться дома лишь ближе к полуночи. Учится в университете, но, как когда-то отец, через пень колоду. Отец, купив себе современный кроссовер, свою машину «Volvo» передал в пользование сыну. Как и отец, ленив. Как и отец, в свои молодые годы, имеет постоянные карманные деньги. Как и отец, любит тусить с себе подобными бездельниками. Правда, пока не курит, не злоупотребляет спиртным и не балуется, как кажется родителям, наркотиками. А это, как считают родители, для семьи благо.
Денис Ефремович был уже у порога и держался за дверную ручку, когда зазвонил стационарный телефон. Подождав в надежде, что перестанет трезвонить, несколько секунд, вернулся все же и снял трубку.
– Слушаю… Так… Все ясно… Черт вас всех побрал… Для чего держу вас, дармоедов, а?.. В печёнках вы все… Ну, ладно… Еду… Минут через десять-пятнадцать, если не попаду в пробку.
Бросив трубку на аппарат, повернулся к жене.
– Еду на завод… Там какое-то происшествие…
– А я?
– Не ребенок. Обойдешься.
– Не подкинешь сначала меня, а потом и…
– Нет. До торгового центра рукой подать – три остановки на трамвае.
– Я? И на трамвае?! Вот еще…
– Тогда закажи машину через Яндекс-такси.
– Сделай сам, а?
– Барыня, что ли? Не торгуйся. Руки есть, голова, вроде, на своем месте. Чего еще надо? Все! Исчезаю.
Жена прищурилась и ехидно спросила:
– А не от бабы звонок?
Отвечать некому, так как муж уже за дверью. Денис опытным путем знал и понимал: эта тема может отнять немало времени и длиться бесконечно долго.
Разборка
Предчувствуя неприятности, начальник охраны, прибывший на завод первым и уже вошедший в курс дела, стоял перед хозяином и переминался с ноги на ногу.
– Докладывай, что случилось?!
– Понимаете, Денис Ефремович…
– Нет, не понимаю.
– Старший караула Исхаков час тому назад отправился с осмотром территории и обнаружил, что створка окна, что с тыльной стороны вашего кабинета, распахнута.
– И что? Взял бы и закрыл. Руки отсохли, что ли?
– Ну… Это… Наверное, не отсохли… Подошел…
– И что?
– Исхаков увидел, что стекла в окне выдавлены и… Есть явные признаки проникновения внутрь.
– Зачем?
– Не знаю.
– Кто?.. Из своих?
– Не думаю.
– Как чужак мог попасть на охраняемую территорию?
– Дежурный на проходной уверяет, что мимо него и мышь не проскользнет. Клянется своей матерью.
– И ты поверил?
Начальник охраны согласно кивнул.
– Поверил.
Денис Ефремович съязвил:
– Свои не должны, чужаков не было, а кто тогда? По щучьему велению всё произошло? Сказочным образом?
– Нет, но… Думаю, что кто-то через забор перемахнул… Только вот не могу понять, с какой целью?
Хозяин взглянул на бетонный забор в три метра высоты и покачал головой.
– Нет, невозможно… Ладно, пойдем и посмотрим. Кстати, что говорит конторский вахтер на входе? Проспал? Впрочем, сам его спрошу? – Они вошли. Вахтер вскочил и вытянулся перед хозяином. – Ну, рассказывай, старик?
– А что рассказывать, а?
– Разве на твоем объекте все в порядке?
– Никак нет.
– Как ты мог не слышать звон разбитого стекла?
– Не слышал.
– Как так?
– Народ нынче ушлый… На всё способный.
– Ты, часом, не спал?
– Никак нет.
– Когда заступил на дежурство?
– В восемь утра.
– Принимая дежурство, объект осмотрел?
– Так точно. Но я же только за внутренность отвечаю. Тут все нормально. Все двери осмотрел. Все двери были закрыты.
– А внутрь заходил?
– Никак нет. Не полагается. Только при пожаре разве что.
– Никуда не отлучался?
– Как можно!
– Оказывается, можно.
Хозяин подошел ближе к старику.
– Ну-ка дыхни?
– Фу! Несет как из пивной бочки. Теперь понятно.
– Это с выходного не выветрилось. С утра – ни капли.
Денис Ефремович заметил, как при этом суетливо забегали глаза вахтёра и всё-таки, безнадежно махнув рукой, пошел в сторону своего кабинета. За ним последовал и начальник охраны. Открыл своим ключом дверь приемной. Осмотрелся. Очевидно с первого взгляда, что здесь никого из посторонних не было. Покачал головой. Всё свидетельствовало о том, что злоумышленник проявил интерес только к его кабинету. Что ему там понадобилось? Ведь в его кабинете ничего ценного нет. Техническая документация? Но кому она интересна? Он ни космическими, ни цифровыми технологиями не занимается. Промышленный шпионаж в его случае отдыхает. Железобетон и в Африке всего лишь железобетон, но не более того. Открыв ключом дверь своего кабинета, вошел. Обвел внимательным взглядом. Констатировал: порядок. Всё на своих привычных местах. Даже многочисленные мебельные шкафчики задвинуты. Подошел к окну, через которое ветер с улицы раздувал шторы. Он не специалист, но даже ему понятно, что забрались оттуда, снаружи. Но… Что людям понадобилось? Может, думали поживиться, а ничего не обнаружив, тем же путем, то есть через окно, убежали. Возможно, шалость детей?
Начальник охраны спросил, виновато заглядывая в глаза начальству:
– Будем вызывать полицию? Все-таки проникновение было – факт налицо.
Денис Ефремович скривился.
– А что мы скажем?
– Ну, вот… На подоконнике отчетливые следы рук и подошв… Пусть занимаются.
– Не стоит. Ущерб копеечный. А вот шумиху поднимем немалую. Это мне надо? Нет! А вот, – он погрозил начальнику охраны пальцем, – насчет твоей службы придется сделать выводы. Вся смена будет за четвертый квартал лишена премиальной надбавки. Будете знать, чем и как следует заниматься на службе.
Начальник охраны лишь глубоко вздохнул, понимая, что это не та беда, которой следует страшиться. Он-то ожидал худшего.
Хозяин, раз уж оказался на территории завода, решил пройтись по цехам. Не повредит. Пусть рабочие и инженеры видят, что он начеку даже по воскресеньям.
Он был на растворном узле, когда позвонила жена и спросила, когда он собирается домой? Понял, что ей надо. Сухо ответил: «Не скоро». Жена попыталась похвастаться покупками, но муж отключился. Спохватился: не спросил, почему позвонила не со своего айфона. Перезванивать не стал. Скорее всего, подумал он, зарядка закончилась.
Тревога
Хозяин готов был покинуть территорию завода и даже запустил двигатель, но зазвонил его айфон. Причин для испуга не было, но он почему-то вздрогнул. Ответил, не мешкая: