От создателей Большой Игры

Итак, все, что мы видим вокруг, – виртуальная Игра. Как она работает – мне неизвестно, и есть подозрение, что этого не знает вообще никто внутри Игры. Во всяком случае, работая в конторе, я так ни разу и не встретил такого человека. А я пытался.

Обычные люди, или игроки, которые живут в Большой Игре, об этом факте, конечно, не знают, потому как это одно из важнейших условий полной виртуализации. Полная виртуализация – она на то и полная, чтобы человек полностью был уверен, что все вокруг на самом деле, а как это можно было бы обеспечить, если бы игроки помнили, откуда они здесь? Вот такая вот замкнутая сама на себя система. На вопрос, кто их сюда засунул, есть наиболее вероятный ответ: они сами. Ответ всего лишь наиболее вероятный, а не точный, поскольку, несмотря на мою карьеру в Агентстве, уверенного подтверждения этому я тоже так и не получил. Но поскольку люди здесь, а почему – не знают, возникает некое причинно-следственное несоответствие, которое весьма очевидно. Это так называемый «эффект белых ниток». Из-за этого некоторых игроков клинит, и периодически возникают некоторые инциденты, которые я устранял в течение двух лет, работая в Агентстве.

Жизнь у меня тогда была совершенно удивительной: сплошные приключения и тайны мироздания. Но почему-то этого мне оказалось недостаточно, и я пошел дальше. Несмотря на то что я был как будто существом над Игрой, я знал о ней не больше обычного игрока. По сути, все, что у меня было, – это понимание общей концепции организации мира, которую никак нельзя было доказать или опровергнуть. Я, конечно, обладал некоторыми возможностями по воздействию на окружающую действительность, откровенно говоря, даже сверхвозможностями, на уровне чуда. Но это были лишь инструменты, которые выдавала мне контора на время моей службы.

Все это напоминало религию, которая объясняет устройство мира, а в качестве доказательств своей истинности предъявляет чудеса, творимые ее адептами. Причем сами чудеса, как обычно бывает в таких случаях, с объяснением устройства функционально никак не были связаны.

Меня такое положение дел почему-то не удовлетворяло, поэтому я продолжал искать ответы на вопросы о природе Игры и о своих возможностях в ней. Начал экспериментировать, пытаться научиться манипулировать Игрой, ее программными кодами самостоятельно, без инструментов, которые давало мне Агентство. И в конце концов мне это удалось.

Сначала я и не понял, что именно сделал. Все это выглядело как последовательность странных событий и совпадений. Я и до сих пор не до конца понимаю, что случилось, но факт в том, что я изменил себя, и, как следствие, Игра вокруг меня тоже начала меняться.

К сожалению, все эти трансформации вызвали настолько серьезные аномалии в программных кодах Игры, что это не могло пройти мимо внимания Агентства, и очень скоро меня вычислили. А когда это случилось, к моим откровениям прибавилось еще одно, которое, пожалуй, перекрыло по своему масштабу все прочие. Я узнал, что я не такой же «игрок», как все остальные. Более того, я совсем не игрок – я программа, созданная для борьбы с бунтами внутри Игры, для борьбы с вирусами. И никакого игрока в моем аватаре на самом деле нет и не было.

Узнав это, я сбежал, причем при таких обстоятельствах, что о возвращении не могло быть и речи. Вариантов у меня не было: конторе не нужен был свихнувшийся антивирус, и только легкомысленная оценка со стороны Агентства степени моей свихнутости и тех способностей, что я от этого получил, дала мне возможность уйти живым. Хотя я сомневаюсь, что в моем случае слово «живой» вообще применимо.

Почему так произошло, мне также неизвестно, как и многое в моей истории. Как и с остальными фактами, могу только выдвигать предположения об их происхождении. Вероятно, Агентство не знало, на что я способен, потому что мой случай достаточно редкий (а может, и единственный). Многое указывает именно на такое положение вещей. Но, судя по всему, полностью достоверно мне это узнать никогда не придется. Остается только разбираться в том новом себе, который получился в результате всего произошедшего, и раздумывать, как жить дальше.

Ведь если я всего лишь местная программа, то на мир иной мне рассчитывать не приходится, а значит, стоит миру этому уделить особое внимание.

Тем более что теперь я его чувствую совсем иначе. Теперь это не стационарные мертвые декорации для игроков, а нечто живое, такое же живое, как и я. Все вокруг сделано из того же материала, что и я, а это значит, я все это ощущаю, понимаю, могу с этим общаться и даже управлять.

Не то чтобы я мог одним взглядом разнести дом или летать, как Супермен, это мне недоступно, по крайней мере пока. Но зато я могу скользить по граням законов и закономерностей этого мира, перепрыгивая с одной их линии на другую. Могу даже изгибать эти линии – незначительно деформируя пространство-время, совсем чуть-чуть, так, что в самой программе Игры не остается и следа, по которому меня потом можно было бы найти, или достаточно сильно, чтобы получились серьезные изменения в виртуальном мире, где я живу. Эта Игра дышит – и я дышу вместе с ней, дышу с ней в унисон, а она готова дышать в унисон со мной, даже если я специально слегка изменяю ритм этого дыхания.

То, чем я занимался первые полгода своей отшельнической жизни, по-другому мне и не описать. Слушал дыхание Игры и дышал с ней вместе. Спустя шесть месяцев этот процесс перестал приносить мне новизну ощущений, и я решил, что пора двигаться дальше.

Теперь необходимо было решить, что делать в практическом смысле. Несмотря на приобретенные мной способности, которые открывали перспективы практически в любых областях деятельности, какие бы я ни выбрал, этот вопрос не выглядел тривиальным.

В самом деле, чем бы таким заняться во второй половине самой что ни на есть единственной жизни? Ведь что ни говори, а у обычного человека есть какая-то неистребимая уверенность, что смерть – это не конечная остановка. Что потом будет что-то еще. И эта уверенность снимает большую часть ответственности за результаты прожитой жизни. Конечно, мы любим повторять заезженные приторные банальности, что, мол, «жизнь дается один раз», «проживай каждый свой день как последний» и про стыд за «бесцельно прожитые годы», но на самом деле все эти слова не проникают в нашу душу достаточно глубоко. Мы твердим эти поговорки и верим в них, как пионеры на закате коммунизма верили в слова советского гимна и пионерской клятвы. Вроде слова-то все правильные – но даже детская душа чувствует, что к настоящей действительности они имеют отношение не больше, чем какое-нибудь античное римское право.

Так вот я-то знаю точно, что моя жизнь, напротив, самая что ни на есть последняя и прожить ее действительно надо так, чтобы… А вот чтобы что – на этот вопрос ответ сходу не приходил. Чтобы не было стыдно? Но перед кем? Ведь никто потом не спросит, да и сейчас не факт, что проследит. Чтобы оставить что-то после себя? Кому и зачем?

Перебирая таким образом все известные мне философские парадигмы по данной теме в попытках сформулировать персональный смысл существования без использования нарратива жизни после смерти и идей вселенской справедливости, я пришел к выводу, что ничего, кроме банальщины вроде «жить в свое удовольствие», придумать не могу.

Решив попробовать для начала остановиться на этом, я начал рассуждать на тему того, что этот простой на первый взгляд процесс может собой представлять в моем конкретном случае. От банальности может родиться только банальность, поэтому продолжением моих размышлений стали женщины и наркотики. Достать денег и на то и на другое проблемой не было, вопросы зависимости и здоровья меня не волновали. Во-первых, потому что терять мне было нечего, во-вторых, потому что со здоровьем моим, скорее всего, ничего не случится. У меня не было даже понимания, сколько в принципе я смогу прожить в том качестве, в котором я пребывал сейчас. Ведь в результате всего случившегося мое тело подверглось значительным преобразованиям. Теперь я выглядел и чувствовал себя как крайне здоровый человек. Вполне возможно, что и механизмы старения у меня замедлились, а пагубное влияние распутной жизни на состояние моего полностью виртуального тела никак не повлияет.

Тогда мне пришла в голову мысль, что первый тезис, про «терять нечего», на самом деле выдан мной автоматически и не выдерживает никакой критики. Ведь получается, что как раз мне-то терять есть что. Моя игра, в отличие от всех присутствующих здесь, последняя.

Конечно, под присутствующими я не подразумевал ботов – таких же полностью виртуальных персонажей, как и я. А их, судя по всему, немало. Сколько точно – не знаю, потому что отличить их непросто. Настолько непросто, что с одной такой программой у меня чуть не случился роман. Но если руководствоваться соображениями, что боты – это, скорее всего, персонажи с крайне неинтересной судьбой, типа сантехников, нищих или мусорщиков, которые тем не менее необходимы в нашем мире для создания декораций, их очень много, возможно, даже больше, чем самих игроков. Да что уж далеко ходить, я, по сути, тоже бот, может, очень сложный, потому что, видимо, был создан для серьезной роли, роли антивируса, настолько сложный, что сам себя апгрейдил и сбежал, но все-таки бот. Интересно, как себя чувствуют мои собратья? У них тоже есть сознание, как у меня, или они всего лишь сложные программы, которые выдают однозначный, запрограммированный результат в ответ на внешнее воздействие? А если у них есть сознание, то чем они принципиально отличаются от настоящих людей? Чем от них отличаюсь я?

Я где-то читал, что ученым не только неизвестно, как работает сознание, но они даже не могут дать ответ, зачем оно в принципе нужно человеку. Есть подозрение, что сознание родилось в процессе эволюции, но непонятно, с какой целью. Ведь для выживания вида сознание не нужно, компьютеры решают многие интеллектуальные задачи гораздо лучше, чем человек, но при этом сознанием не обладают. Нейронные сети, возможно в ближайшем будущем, будут решать все интеллектуальные, в том числе и творческие, задачи, причем лучше человека. Уже сейчас компьютер умеет писать музыку, не отличимую от человеческой, но сознание при этом у него отсутствует.

Здесь я соскользнул на такую сложную тему, как определение того, что такое сознание, в которой не то что у меня, но и у специалистов нет четких ответов, и чтобы не съехать на этом вопросе еще дальше с пути размышления, который может привести хоть к какому-то результату, я мысленным усилием закрыл ее без дальнейших рассуждений.

Итак, как же провести счастливо остаток долгой жизни свихнувшемуся боту? Начнем с женщин. Тема звучит приятно, но сможет ли большое количество отношений с противоположным полом дать мне материал для достойного времяпрепровождения на долгие годы? Скорее всего, нет. Ведь если свести эти отношения только к физическому удовлетворению, то это очень скоро надоест. Любое удовольствие при многократном повторении теряет в силе ощущений. Таковы законы Игры: участник должен двигаться дальше, а не зацикливаться на одном достижении.

Для более же серьезных отношений я пока был не готов. Четкого объяснения, почему не готов, у меня не было, возможно, просто антивирус слишком уж сильно отличается от стандартного мужа и отца семейства. Наверное, несмотря на произошедшее, во мне осталась некая базовая программная основа, в которой не предусмотрены серьезные отношения с реальными игроками.

С наркотиками логика была еще более простая. Меня не устраивал вариант перехода в класс растений. Может, у наркоманов и богатый внутренний мир ощущений, но внешнее проявление его меня не вдохновляло. В моем представлении наркоманом было некое безвольное, плохо выглядящее, низкоактивное существо, превращение в которое было равносильно самоубийству. А при моем ответственном отношении к жизни такой вариант приемлемым быть никак не мог.

В итоге, обобщая свои размышления, я пришел к выводу, что есть в правилах Игры что-то, из-за чего простой путь по дороге примитивных удовольствий не приносит настоящего удовлетворения игроку. Ведь если бы это было не так, то зачем городить такие сложные декорации? Нырнул бы в виртуальный мир, а там просто комната с горами героина и шлюхами – играй в свое удовольствие. Возможно, такие варианты Игры тоже где-то есть, но точно не здесь.

В тот вечер, когда я впервые двинулся по пути этих размышлений, мне так и не удалось дойти до их конца. Поэтому я решил отложить вопрос до утра. Возможно, во сне мой мозг, или что там на самом деле имеет место быть в нашей виртуальной реальности, переработает все эти идеи и, как это бывало не раз, выдаст неожиданное решение.

На следующее утро я, как обычно, проснулся рано. Вышел на балкон и под первыми лучами солнца сделал нехитрую зарядку, чтобы размять свое виртуальное тело. Не знаю, насколько это действительно для меня было необходимо с точки зрения здоровья, но я получал удовольствие от этих ежедневных процедур. Приняв душ, финальным аккордом которого стало обливание холодной водой, я заварил зеленый чай и вернулся на балкон.

Наступило самое, пожалуй, приятное и удобное для размышлений время суток. Солнце только поднялось над горизонтом и висело еще невысоко над морем, а потому расстояние до той части планеты, на которой я сейчас находился, не позволяло его лучам быть слишком жаркими. Само море, в силу неизвестных мне, но тем не менее, по моим наблюдениям, определенно существующих природно-климатических закономерностей, было с утра спокойно до состояния почти безупречной глади. Ветерок, то появляющийся легким бризом, то отступающий к поверхности моря, тоже не решался нарушать гармонию спокойствия этого утра.

В такой обстановке я вернулся ко вчерашним размышлениям о том, как провести остаток своих дней. Несмотря на трагичность формулировки предмета размышлений, пребывал я в самом что ни на есть приятном расположении духа. Как это ни удивительно, но после того, как моя судьба определилась таким вот, можно сказать, фатальным образом, мое внутреннее состояние, напротив, стало отличаться недостижимой для прежнего меня – в качестве обычного человека – умиротворенностью. То ли объективный фатализм ситуации избавил меня от самого предмета беспокойства о будущем и сожалений о прошлом, то ли моя нервная система пришла в такое же идеальное состояние, как и физическое тело, и была настолько сбалансирована, что даже уверенность в окончательном прекращении существования не вызывала сильных отрицательных эмоций, то ли в моей программе в принципе не был предусмотрен страх перед абсолютной смертью. А может, это было что-то еще или даже сочетание упомянутых и неупомянутых факторов.

Сделав первый глоток чая, я сформулировал первый постулат для того, чтобы попытаться намотать на него результативные рассуждения. Заключался он в том, что условия счастливого существования заложены в правилах Игры. И если понять, в чем они заключаются, и играть в соответствии с ними, то пребывание здесь будет максимально приятным. Еще будучи сотрудником Агентства, рассуждая на тему причин создания Игры, я пришел к выводу, что это именно «игра» – не тренинг, не испытание, не еще что-то, а игра, то есть мероприятие, устроенное для удовольствия его участников.

В попытке выжать из сухой теории хотя бы капли понимания, которые могут приблизить меня к разгадке сути Игры, я также посвятил некоторое время изучению литературы на тему игр. Если обобщить все те определения понятия игры, которые встретились мне в различных дисциплинах, от философии до математики, то получалось примерно следующее. Игра – это непродуктивная деятельность, в результате которой участники взаимодействуют между собой и инвентарем игры в соответствии с определенными правилами. Нарушение правил ведет к исключению игрока из игры. Система правил создает специфическое игровое пространство, дополняющее реальность или противостоящее ей. Каждый из участников игры стремится выиграть. Понятие выигрыша также описано в правилах игры. Целью ведения игры является эмоциональное возбуждение его участников и зрителей от самого процесса, а не конечный результат.

То есть для того, чтобы быть в позитиве, мне надо все время выигрывать. При этом понятие выигрыша прописано в правилах, а значит, по идее должно лежать на поверхности.

Игрок должен понимать, в чем цель игры, иначе весь процесс теряет смысл. При этом если верить так называемой теореме Генделя о неполноте, на сведения о которой я наткнулся, пока штудировал литературу по теории игр, то нельзя познать свойства системы исключительно из нее самой – только с позиции более высокого уровня. По крайней мере, таким образом ее преподнес автор той книги, которую я читал. Насколько это верная интерпретация, я проверить не смог, потому как оригинальное изложение этой теоремы выходило далеко за пределы моего образования. Я бы даже сказал, что область моего математического образования с той точки, где находилось понимание этой теоремы, была и вовсе не видна в силу большой удаленности.

Получалось, что, с одной стороны, правила должны быть понятны, а с другой – что понять их можно только с более высокого по отношению к Игре уровня. Но обычным игрокам на этот уровень никогда не подняться – значит, понимание должно приходить оттуда само. Как-то на подсознательном уровне, что ли. Если верить товарищу Маслоу, автору пирамиды потребностей (которую он на самом деле в глаза не видел, поскольку придумали ее уже потом на основании его соображений), то психически здоровый человек на подсознательном уровне хочет тех самых правильных вещей, которые делают его счастливым. И это отнюдь не удовольствия низшего порядка, а самые что ни на есть возвышенные стремления.

У меня были все основания полагать, что я психически здоровый человек, точнее, полностью такому явлению идентичен в контексте Большой Игры. Значит, я должен чувствовать правила и интуитивно играть по ним, при этом выигрывая и доставляя себе тем самым удовлетворение от своего существования.

Для того чтобы придать своим дальнейшим рассуждениям системность, создающую иллюзию процесса продвижения к цели, я решил пройтись по той самой незаконнорожденной пирамиде потребностей, надеясь на ее ступенях найти ответ на свои вопросы.

Итак, первым, самым широким и фундаментальным этажом были физиологические потребности: поесть, поспать да согреться. Здесь у меня проблем не было, то есть полное удовлетворение. Следующий этаж пирамиды – это потребность в безопасности. Тоже сложностей никаких. С учетом моих способностей антивируса нанести ущерб моей безопасности было крайне непросто, если не считать Агентства, от которого я научился скрываться.

Дальше, если верить картинке, скачанной мною из Сети, шли так называемые «социальные потребности», в которые входили общение, внимание, забота, поддержка и подобные стадные дела. Здесь мне пришлось задержаться. Уж чего-чего, но общения у меня не было совсем. Я жил один, и вся моя социальная активность сводилась к регулярным визитам в продовольственный магазин, где я говорил кассирше «здрасте» и «спасибо», и нерегулярным эпизодам общения с людьми вроде депутата – в рамках моих коммерческих авантюр. При этом, честно говоря, никакого дискомфорта я по этому поводу не чувствовал и несчастным из-за этого уж точно не был. С другой стороны, раз уж я решил идти по пути логических построений от моих субъективных ощущений, стоило отстраниться, и поэтому я взял лист бумаги и написал на нем «социальные потребности».

Сделав это, я вернулся к изображению пирамиды, где обнаружил на следующем этаже надпись «потребность в уважении и признании». Тут и думать было нечего: раз у меня полностью отсутствовало удовлетворение социальных потребностей, то и уважения с признанием получить было неоткуда. Поэтому на листе бумаги под словами «социальные потребности» я написал «уважение и признание».

Вершина пирамиды, посредством которой я упражнялся, состояла из трех этажей: «творческие потребности», «эстетические потребности» и «духовные потребности». Тут я снова задумался. Можно ли было признать мою уединенную жизнь полной творчества, эстетики и духовности, или это было всего лишь прозябание и убийство времени?

Ну, с духовностью, скорее всего, было все в порядке. В моем случае ничего более духовного, чем размышление о Большой Игре, и быть не могло, а о ней я размышлял постоянно. Фактически эти размышления и привели меня к тому состоянию, в котором я находился. И процесс этот можно было назвать не иначе как просветление.

Что такое эстетические потребности, я понимал очень примерно. В качестве пояснения на картинке приводился следующий перечень: «любовь, радость, гармония, красота». Неслабый такой разброс. Гармония в моей жизни в целом была. Любовь? Ну разве что к родине, потому как с живыми людьми я не общался. Красоты вокруг было хоть отбавляй, и это не могло меня не радовать. В общем, на данном этапе я решил признать эстетические потребности удовлетворенными, но все-таки держать этот вопрос про запас.

Оставались «творческие потребности». Немножко поразмышляв над этим понятием, я пришел к выводу, что творчество в моей жизни, скорее всего, отсутствует, поскольку под этим должен подразумеваться какой-то результат, то есть нечто, что было создано в процессе этого самого творчества. А я точно ничего такого не создавал. Поэтому «творческие потребности» также заняли свое место на листе, образовав с предыдущими двумя участниками тройку лидеров.

Итак, если верить моему несложному научному изысканию, для полного счастья мне не хватало трех вещей: социума, уважения с признанием и творчества.

Теперь было самое время задуматься, как мне этими вещами разжиться.

Судя по всему, пребывая в том месте, где я находился, и продолжая заниматься тем, чем я занимался, мне определенно не только не удовлетворить первые две потребности, но и, как выяснилось, творческий свой потенциал не раскрыть. Значит, надо было перемещаться в другую среду. Оставалось понять в какую. Там должен присутствовать социум, то есть люди, которые меня будут признавать. Там надо творить, то есть что-то делать. Самым тривиальным местом, которое удовлетворяло этим условиям, было некое общественное учреждение, функционирующее с получением результата.

Как это ни скучно звучало, но, судя по всему, это была работа в какой-то организации, причем вполне себе обычной! Та самая, от которой я так бодро слинял в незаурядное учреждение под названием Агентство.

Честно говоря, вывод был для меня неожиданным. Поэтому я вернулся в начало логической цепочки, прямо к основанию пирамиды Маслоу, и прошел ее заново. Результат оказался тем же. Я нигде не ошибся. Работа как единственное место, где может быть счастлив мой персонаж, снова появилась в качестве ответа.

Получалось, что после стольких месяцев, которые я провел, можно сказать, пускаясь во все тяжкие и получая таким образом максимальный накал эмоций, я вдруг решаю, что мне необходимо окунуться в самую заурядную жизнь. И рассчитываю на то, что тем самым сделаю свое пребывание в Большой Игре правильным, а значит – счастливым.

Единственное объяснение, которое я мог придумать в попытке подтянуть решение под ответ, – это то, что у каждого игрока, возможно, есть что-то вроде специализации. Сценарий, для реализации которого его личная игра и была запущена.

Несмотря на то что все элементы Большой Игры условно равнодоступны для всех игроков, каждый имеет индивидуальный набор инструментов, таких как личные качества, физические особенности, обстоятельства рождения и дальнейшего окружения и тому подобное. Этот набор заточен под прохождение игры определенным образом, и если игрок пытается проходить ее иначе, желанного удовлетворения он не получает.

Видимо, с этим и связаны мои неудачи в попытках получить удовлетворение в таких, казалось бы, тривиальных с точки зрения приятности времяпрепровождения вещах, в которые я окунулся после того, как перестал работать антивирусом. Если вспомнить, то гораздо более счастливым временем было для меня то, прежнее, – с обычной работой, причем не в Агентстве, а в простой человеческой компании. Несмотря на то что там и в помине не было такого разнообразия удовольствий, которые я теперь мог себе позволить.

Да, судя по всему, все дело в специализации. Есть тусовщики и бабники, которые получают удовлетворение от деятельности в этих областях как раз потому, что именно таким образом правильно проходят свою игру. Есть профессиональные спортсмены, лишенные большинства аспектов нормальной жизни, проводящие все свое время в тренировках, одновременно развивая и гробя свое тело, – и именно это лучший вариант игры для них. Есть отцы семейства, для которых высшая цель – это завести максимальное количество отпрысков и посвятить все свои силы их обеспечению. Есть просто бездельники, которые прекрасно себя чувствуют, проводя время в южных странах, живя на деньги, получаемые от сдачи в аренду доставшейся по наследству от родителей квартиры в одном из экономически активных городов мира.