Торговцы Удачей

Глава 1. Карты, деньги, два кинжала

Зал таверны казался багровым в свете многочисленных свечей и очага. Соблазнительно пахло жаренным мясом. Но гоблин не позволял своему длинному носу его отвлечь. Сейчас его интересовал куда более важный запах. Запах удачи.

Над карточным столом повисло напряжение. Три сердитых здоровых мужика, с которыми он играл, хранили молчание. Отъявленные головорезы вглядывались в карты, прикидывали шансы и почесывали неопрятные бороды. Наконец один, с татуировкой разбитого сердца в клетке на бицепсе, сказал:

– Принимаю, – он пододвинул пару столбиков золотых монет в центр стола, и несколько зрителей одобрительно заохали. Многие, затаив дыхание, ждали конца партии. Сегодня гоблину сильно везло, он выигрывал уже четыре раза.

Татуировка рискового мужика означала «любимая вышла замуж, пока он был на каторге».

Два оставшихся игрока пасовали.

На зеленой роже появилась улыбка, напоминающая щедрую дольку арбуза.

Каторжник выложил карты на стол.

– Полная свита дамы!

Окружившие стол зрители издали восхищенные возгласы. Это была сильная комбинация. Двое других игроков-людей повеселели и стали одобрительно хлопать дружка по плечу. Они были из одной банды, и победа одного означала победу всех.

Гоблин стал медленно, одну за другой открывать свои карты. И по мере того, как он это делал, хорошее настроение каторжника таяло, как снег весной.

Дама.

Карета.

Паж.

Горничная.

Зеркальце.

Гоблин остановился, не спеша выкладывать последнюю карту. Зубы и кулаки его противников сжались сами собой. Пока карты были те же самые, что и у его противника. Осталась последняя.

– Не может быть! – вырвалось у каторжника.

Собачка, но в золотом ошейнике! Это делало его комбинацию ровно на одну ступень выше.

Зрители стали смеяться, аплодировать и выкрикивать поздравления.

Сказать, что его оппоненты сидели мрачнее тучи, значит ничего не сказать.

– Не переживайте, господа, – улыбаясь во всю варежку и сгребая монеты, сказал гоблин. – Не везет в картах – повезет в любви…

Не успел он договорить, как каторжник наклонился, схватил его за тощую глотку и поднял над столом.

– Ты жульничал! – рявкнул он.

Его товарищи согласно закивали.

– Удача… дама капризная… надо уметь проигрывать… – прохрипел гоблин, суча ногами в воздухе и силясь разжать его пальцы.

– Ты мухлюешь! Вонючий крысоед! Никому не может так сильно везти! Ты где-то прячешь карты! Признавайся, блевотный выползень! – злобно крича эти слова, главарь шайки вертел его в руках, заглядывая в рукава, хлопая по карманам. Даже за воротник посмотрел.

– Я играл честно! Будь мужиком и смирись! – ответил гоблин, болтаясь в его руках, как тряпичная кукла.

– Ты сам скажешь, как тебе удалось надуть меня с парнями, жалкий лживый гоблин! Или лежать тебе сегодня в канаве с перерезанной глоткой, не будь я Сиплый Шаврун! – для сиплого, Шаврун орал очень громко и четко.

Неожиданно гоблин извернулся и ударил его ногой прямо в морду. Сиплый Шаврун его выпустил, и гоблин шустро юркнул под соседний стол, унося с собой деньги.

– Ах ты… – Сиплый Шаврун вскочил, но тут же упал обратно на стул. Он рефлекторно отшатнулся от кинжала, который неожиданно воткнулся в стол прямо у него перед носом.

Посетители таверны, до этого весело и шумно наблюдавшие за происходящим, умолкли.

В полной тишине Сиплый медленно поднял глаза к потолку, откуда прилетел кинжал. Крыша таверны держалась на множестве толстых деревянных столбов. Между которыми были балки. Как оказалось, вполне подходящие, чтобы на них разлечься. На одной как раз и расположился хозяин кинжала. Точнее, хозяйка. Темное облегающее одеяние и освещение позволяли отчетливо рассмотреть однозначно женскую фигуру.

Она расслабленно сидела боком к Сиплому, спиной опираясь о колонну, одну ногу вытянув вдоль балки, а вторую согнув в колене. Глядя на неё, становилось ясно, что ей очень удобно и комфортно. Второй кинжал, точно такой же, как тот, что торчал в столе, она вертела в руке. Верхнюю половину лица скрывала тень темно-синего капюшона. Можно было рассмотреть лишь аккуратные, красивые губы.

– Советую остыть, мальчики, – её голос шелестел, словно змея, притаившаяся в листве. Он был одновременно жутковат и притягателен. – Вы сегодня уже рискнули. И вам не повезло.

Из-под стола раздался хриплый крик гоблина.

– Мать твою, Морни! Меня чуть не придушили, пока ты там носик пудрила! Где тебя фырдунс носил?!

Даже сквозь капюшон чувствовалось, что Морни закатила глаза.

– Заткнись, Хруст!

Сиплый разозлился еще сильнее.

– Гнусный гоблин развел меня и моих парней! Я собираюсь вернуть наше рыжьё и взять еще немного сверху, чтоб неповадно было. И как следует надрать его зеленую жопу. Порешать, так и быть, не буду. Не будь я Сиплый Шаврун! – заявил Сиплый Шаврун.

– Как интересно, – промурлыкала Морни. – И доказать сможешь?

Сиплый Шаврун умолк и нахмурился.

Разбойники и воры, из которых в основном и состояли посетители таверны, с интересом следили за разговором.

– Все видели, что ты его обшманал по полной и ничего не нашел. А значит, предъявить нечего. Беспределом попахивает, Сиплый. Кто ж с тобой после этого за стол сядет?

Наконец Сиплый открыл рот и щелкнул себя ногтем большого пальца по зубу.

– Век воли не видать, гадом буду. Нечестно гоблин играл.

Из-под соседнего стола тут же раздался хриплый голос гоблина:

– Век воли не видать, честно я играл!

– Видишь, – незнакомка села на балку и стала покачивать ножками, – твое слово против его. Крыть нечем. Кончай бузить, Сиплый.

– Ты вообще кто такая? – сердито спросил Сиплый. – Что тебе за дело до этого гоблина, кто он тебе?

– К сожалениюуууу, – она выпрямила ноги и откинулась назад, немного полежав поперек балки, потягиваясь, касаясь её лишь узким участком спины чтобы сохранить равновесие, гибко и грациозно, а потом приняла изначальное положение, – друг. А друзей я в обиду не даю.

– Пошла ты, Морни! – крикнул из-под стола Хруст.

Сиплый встал и вальяжно, угрожающе обошел вокруг стола, глядя на Морни. Встали и его дружки. Все крепкие мужики. У Сиплого были весьма внушительные бицепсы. Светловолосый мужик справа от него, со стрижкой под горшок, тоже имел большие ручищи и пузо вдобавок. Подельник слева, в заплатанной серой рубахе, так же не выглядел дрыщом. И все трое были при оружии.

– Вот что, подруга, – сказал Сиплый, уперев руки в боки. – Мне с тобой базарить надоело. Я вот что решил. Раз ты за недомерка впряглась. Ты с ним поровну и отвечать будешь. Деньги эти мы все равно собирались потратить в доме с веселыми девками. Но ты, я вижу, девка ладная. Мы вас простим, если ты подаришь нам с парнями ночь жаркой любви.

После этих слов он смачно плюнул себе на ладонь и пригладил волосы.

Его подельники последовали его примеру.

Морни осмотрела всю троицу. Грязная рваная одежда, вся в заплатках и жирных пятнах. Нестриженые косматые бороды с кучей крошек внутри. У одного пузо до колен. Тот, что в серой рубахе, игриво подмигнул и улыбнулся, продемонстрировав зубы цвета кукурузы.

– Как соблазнительно, – усмехнулась Морни.

Она откинулась назад и соскользнула с балки вниз головой. В полете кувыркнулась и мягко, по-кошачьи, приземлилась на ноги. Её короткая темно-синяя накидка эффектно взметнулась и опала.

Морни оказалась совсем невысокой. Действительно с очень красивой фигурой, которую всячески подчеркивал её наряд. И кожаные штаны, и смелое декольте. Вот только цвет кожи…

Она откинула капюшон, и её природа перестала быть загадкой.

Кожа цвета спелой сливы, ярко огненные волосы и красные, будто кровью налитые, глаза. И, разумеется, остроконечные уши.

Простофиля бы сказал, что она темный эльф. Но тот, кто хоть сколько-нибудь разбирается в таких вещах, сразу бы понял, что она полукровка. Слишком низкий рост. Слишком широкие бедра. Чистокровные темные эльфы напоминают ходячие палки.

Сказать, что все изумленно ахнули, было бы преувеличением. Плоды союзов разных рас встречались тут и там. В конце концов, здешним вышибалой был огромный и страшный полуорк-полутролль по прозвищу Образина, да и по углам таверны можно было отыскать пару помесей людей с гномами или орками. Но все же полутемные эльфы встречались реже остальных. И определенную долю удивления она вызвала.

– Морни, хватит выпендриваться, прикончи уже этих козлов, – в очередной раз подал голос гоблин.

На сей раз его слова остались без внимания.

Морни вытянула руку и тихо, одними губами прошептала заклинание. Её кинжал, воткнутый в стол, вдруг оказался в коконе из темной энергии. Вырвался из стола и, вращаясь вокруг свой оси, быстро полетел к своей хозяйке. Где точно попал рукояткой прямо в её ладонь. Он опасно просвистел между Сиплым и толстяком, заставив их дернуться в разные стороны.

Волшебное оружие внушало уважение. Трое головорезов замерли в нерешительности. Кто знает, какие еще трюки умеет делать эта остроухая.

Морни ловко, одними пальцами развернула кинжал лезвием вниз и одним движением убрала в ножны.

Образина, стоявший, скрестив лапища возле двери, вопросительно посмотрел на трактирщика, но тот покачал головой, весело подмигнул и махнул рукой. Мол, расслабься и смотри, что сейчас будет.

Видя, что шайка Сиплого медлит, она поманила их пальчиком.

– Ну же, мальчики. Я не кусаюсь, – она соблазнительно улыбнулась.

Сиплый оглянулся сначала на одного своего дружка, потом на другого. Подбодрив обоих самодовольной улыбкой, он первый двинулся на полукровку.

Он не был круглым идиотом и поэтому знал, что добровольно она к нему в лапы не собирается.

Оказавшись на расстоянии вытянутой руки, он попытался резко схватить её за горло. Но через мгновение обнаружил себя упирающимся мордой в пол. Вывернутую за спину руку пронзала сильная боль. Она была в захвате. А между лопаток что-то сильно давило. Это было колено.

Морни наклонилась, и её губки оказались возле самого его уха.

– Я люблю быть сверху, милый, – прошептала она.

Сиплый мог только вскрикнуть – любое движение причиняло боль.

– Мужики, мочите стерву! – крикнул он своим подельникам.

Толстый и желтозубый кинулись на неё, широко расставив руки. Будто ловили курицу.

Захваченную руку дернули вверх, и Сиплый вскочил, увлекаемый болью, а потом, получив мощный пинок под зад, полетел навстречу своим дружкам. Он сбил с ног желтозубого, и они оба упали у стены под хохот толпы.

Морни осталась один на один с толстяком.

Он попытался ударить её хуком справа, но она ловко поднырнула, и её кулачок врезался в его жирный бок, вызвав колыхание складок по всему телу.

Он схватился за больное место и попытался достать её левой.

Но она умело поймала его за пальцы и вывернула ладонь вверх. Он болезненно заохал. И больше ничего не мог сделать, согнувшись пополам с рукой, отведенной далеко за спину. Она, как рыбу на удочке, развернула его так, чтоб ей было удобно. И сильно ударила коленом в живот, заставив согнуться еще ниже. Затем схватила за волосы и, под зрительское гиканье, с силой припечатала головой о ближайший стол. Сидящие за столом оборванные парни кинулись в стороны, чтобы не мешать.

Она чуть сильнее вывернула его пальцы и тем заставила его громко заорать.

Затем быстро схватила яблоко со стола и заткнула им широко раскрытый рот.

После воткнула подхваченную тут же вилку в стол, перед самым его глазом.

– Я сегодня собиралась отужинать уткой. Но поросенок тоже сгодится.

Зрачки толстяка расширились до предела.

Зрители разразились восторженными воплями, довольные потехой.

Тем временем Сиплый и второй мужик поднялись и приготовились к новой атаке.

Морни послала им навстречу толстяка, но на этот раз они расступились, и он налетел на какой-то стол, перелетел его и сломал, опрокинув на себя все его содержимое. Компания разбойников, сидевшая там, нисколько не расстроилась потерей закусок, только расхохоталась и захлопала в ладоши.

Морни развернулась и, казалось, бросилась на утек. Окрыленные бандиты погнались за ней, но, добежав до стены, Морни не остановилась. Набранная скорость придала ей инерцию, и, сделав три шага вверх по стене, красноглазая оттолкнулась от нее и прыгнула назад, разворачиваясь в полете. Все её тело превратилось в таран. Сиплый вновь оказался на полу, получив мощнейший удар пяткой в лицо.

Последний головорез рухнул, его ноги подрубила подсечка.

Он тут же вскочил, но сразу получил сапогом в челюсть.

Он кое-как поднялся в третий раз. Но Морни ударила его ногой с разворота в грудь, отчего он пролетел ползала и сбил с ног только вставшего толстяка.

Морни довольно потянулась. И, покачивая бедрами, изящной походкой подошла к бару.

Вся эта драка была знатным развлечением для гостей таверны. И её сопровождали восхищенные и одобрительные возгласы. Комплименты и даже предложения руки и сердца.

Она соблазнительно оперлась о стойку. К огорчению многих, её спина и все, что пониже, было прикрыто накидкой.

– Как обычно, Морни? – спросил трактирщик, вытирая кружку.

– Нет, сегодня у меня хорошее настроение, – полукровка одарила его ответной улыбкой. – Налей чего-нибудь полегче и послаще.

Тот с изяществом, которое трудно было ожидать от трактирщика в подобном месте, смешал в бокале содержимое нескольких бутылок, украсил ягодкой и подал, улыбаясь до ушей.

– Благодарю, Бэрвирун.

Морни развернулась и оперлась о стойку, вальяжно закинув на неё одну руку, а во второй держа бокал.

Трое её противников, все в синяках и фингалах, с разбитыми лицами, шатаясь и поддерживая друг друга, тем не менее целеустремленно шли в ее сторону.

– Ну все, стерва! Игры кончились! Сейчас ты сдохнешь, не будь я Шаврун Сиплый! – заявил Сиплый Шаврун.

Тем не менее они все-таки остановились в паре шагов от неё. Плотно прижимаясь друг к другу. Было видно, что они не по-детски трусят.

Потом они разом вытащили из-за поясов оружие и выставили вперед.

Морни кинула презрительный взгляд на мясницкий тесак, дубину и короткий меч. Ржавый и в зазубринах.

Публика уже начала похохатывать над бандой Сиплого.

– В одном ты прав, придурок, – между её тонких бровей пролегла злая складка, а верхняя губа хищно оттопырилась.

Что-то неуловимое изменилось во всех её движениях, хоть она почти и не шевелилась. Каждая клеточка её тела стала источать силу и угрозу. Это почувствовали все, кто находился в таверне в этот момент. Повеяло смертью.

– Играть мне надоело, – она снова прошептала заклинание.

Шайка Сиплого ничего не успела заметить. Короткий шипящий свист стали и черный росчерк в воздухе перед самым носом.

Измордованные разбойники уставились на жалкие обрубки, в которые превратилось их оружие. Отсеченные половины валялись на полу.

Светловолосый толстяк с трудом сглотнул ком в горле. Мужик в серой рубашке побледнел. А Шаврун очень сипло прошептал: «Мамочка».

Если бы полукровка взяла чуть выше и ближе, то вскрыла бы им глотки, это было очевидно для всех.

Морни снова расслабленно опиралась на барную стойку, повернувшись ко всем спиной. В пальцах она вертела кинжал, окутанный зловещим дымком черной энергии. Казалось, она не замечает ничего вокруг, но приближаться к ней было еще страшнее, чем раньше.

Наконец она одарила шайку презрительным прищуром.

– Вы еще здесь?

Более толстого намека им не понадобилось. Банда Сиплого напуганными зайцами выскочила из таверны. Только пятки сверкали.

Произошедшее всех немного напрягло.

Даже матерые душегубы не могли расслабиться, когда рядом присутствовал кто-то столь опасный. Все чувствовали себя, как у медведя в берлоге.

То, что Морни отвернулась и сосредоточилась на напитке, помогало, но мало.

Из-под стола вылез всеми забытый гоблин Хруст, из-за которого и начался весь сыр-бор. Он невозмутимо вскарабкался на барную стойку возле Морни. Отряхнул пыль с одежды. А затем вскинул руки вверх и провозгласил:

– Всем пойла за мой счет!

Таверна утонула в радостном реве.

– Здесь еще за сопутствующий ущерб, Бэрвирун, и жареную уточку для дамы, – сказал он, кладя в ладонь трактирщика мешочек с золотом.

Затем Хруст швырнул монетку барду, который затих на скамейке возле очага.

– А ну сбацай «Десять медвежьих задниц»!

И настроение публики поднялось еще выше. Старинная песня о безумном волшебнике, который просил всех встречных героев принести ему десять медвежьих задниц, могла развеселить кого угодно.

Спустя несколько минут разговоры о драке и жуткой полукровке уже поутихли.

Морни стояла у барной стойки. А Хруст сидел рядом на специальном высоком стульчике. Оба уже немного выпили и расслабились.

– Ну и какого лешего тебе вечно надо выпендриваться? – ворчал Хруст, потягивая пиво из огромной для него кружки и закусывая жареной куриной ножкой. – Прикончила бы уродов, и дело с концом.

– Мне хотелось размяться, – ответила Морни, лениво глядя по сторонам. – А они идеально для этого подходили. Нужно поддерживать форму.

– Врешь ты все, – сказал гоблин, вгрызаясь в куриную ножку.

Он прожевал и продолжил:

– Просто ты выпендрежница. Тебя хлебом не корми, дай всем показать, какая ты крутая. И посверкать своей тощей задницей. Когда-нибудь меня прикончат, пока ты будешь выбирать, из какой дырки эффектно выпрыгнуть. И эта твоя сердобольность достала. Ты всегда вырубаешь, связываешь там, где достаточно чиркнуть ножичком. Приходится возиться с этими веревками и кляпами. Мы теряем кучу времени.

– Просто за кражу – темница. А за мокруху – плаха, – раздраженно ответила Морни.

– Да-да, конечно. Мне можешь не рассказывать. Просто ты размазня…

Тут гоблин затих, потому что трудно разговаривать, когда тебя душат.

Рука Морни сама собой стиснула зеленую шею. При этом она сидела в той же непринужденной позе и потягивала коктейль.

– Какая я? – с нажимом спросила Морни.

– Ты… жж… жестокая… – прохрипел Хруст. Хватка ослабла, но его не отпускали. – Самая жестокая. Ты – безжалостное чудовище. Кошмар воплоти. Сеющая смерть дочь ночи.

– Хорошо, – улыбнулась Морни, – а еще?

– Ты скромная! Самая скромная из всех моих знакомых. Королева скромности!

– Так-то лучше, – сказала она и отпустила его. – Расскажи лучше, где ты прятал карты?

– Я играл честно, – подло усмехнулся Хруст, потирая шею. Однако никаких обид по поводу сеанса удушения не выказывая.

– Ну мне можешь не рассказывать, – прищурилась она на него.

– Это мой секрет, сестренка.

– Ну все-таки?

После этих слов он засунул руку в штаны сзади и стал там шарить с сосредоточенным лицом.

– О Гидра! – Морни отвернулась. – Бэрвирун, плесни-ка чего-нибудь покрепче. Я должна это развидеть.

Время шло своим чередом. Вечер сменился дождливой ночью. Трижды отгремели «медвежьи задницы». Разбойники уговорили молодую веселую подавальщицу и пару разбойниц станцевать на столе. Половина гостей ушла спать, и в зале стало посвободнее, хоть и по-прежнему не было ни одного пустующего стола, но и не было уже той неприятной толкотни, из-за которой Морни и полезла наверх. Другая половина гостей продолжала отдавать должное местному пойлу. За свою цену оно было очень даже ничего. Таверна стояла на одном из самых не популярных трактов, почти в лесу, и новые посетители сюда захаживали редко. Это было местечко «для своих».

Съев утку, Морни снова ускользнула куда-то под потолок и пропала из виду. От еды и хмеля она расслабилась, и её потянуло в сон. Барабанящий по крыше дождь и далекий гром баюкали её. Притворяющийся вусмерть пьяным Хруст играл в кости с парой мужиков и одним полуорком. Которые, в отличие от него, были в самом деле сильно во хмелю, поэтому не обращали внимания, что он перед каждым броском подозрительно долго чешет задницу.

В общем, это был типичный вечер в разбойничьем притоне, пока не…

Массивная толстая дверь, вся в железных полосах, закрытая на прочный засов, пошатнулась от ударов снаружи.

Казалось, в неё лупят тараном.

Вышибала посмотрел в маленькое смотровое окошко и затем открыл дверь, впуская нового гостя.

Тот переступил через порог, и в этот момент в небе сверкнула очередная молния.

Во вспышке небесного света перед разбойниками предстал полуобнаженный загорелый мужчина, казалось, состоявший из одних мускулов и шрамов. Чуть вьющиеся волосы цвета вороного крыла рассыпались по широким плечам. Из одежды на нем была лишь набедренная повязка из шкуры с мехом, такие же сапоги и плащ за спиной. На шее висел амулет из золотых колец и клыков животных. Руки защищали широкие металлические браслеты на все предплечье. Над правым плечом торчала крестовина двуручного меча незаурядных размеров.

Это был гермерийский варвар.

Их знали во всем мире как непобедимых воинов. Свирепых и бесстрашных. Но вместе с тем благородных и верных своему слову. Очень похожие на людей внешне, гермерийцы были во много раз сильнее, они были почти нечувствительны к холоду, а их кожа и кости были столь прочны, что гермерийца не вдруг и убьёшь, даже если он не будет сопротивляться. Они бы завоевали весь мир, если бы не были столь малочисленны. Они не признавали церковь Пэр-Пэра и поклонялись своему примитивному Лорду Грома.

Также о них говорили, что они туповаты. Совсем не понимают шуток. Обидчивы, и при малейших признаках неуважения хватаются за оружие.

Вышибала окинул его оценивающим взглядом. Проблемный клиент. В случае чего такого угомонить будет непросто.

Варвар одарил его встречным взглядом маленьких, но ярких голубых глаз.

В первую секунду варвар дернулся от испуга, это была естественная реакция каждого на первую встречу с Образиной.

А потом улыбнулся. Широко и доброжелательно. Эта улыбка необыкновенно смотрелась на его суровом лице.

– Спасибо, что быстро открыл, любезный, – сказал гермериец, положил в его лапищу монетку и дружески, легонько, похлопал по плечу. – Снаружи льёт как из ведра!

Голос у варвара был, как из бочки, но он говорил нарочито негромко и высоко. Растягивая гласные, будто распевался.

Образина, которого в жизни никто не называл «любезным» и не давал денег за открытие двери, замер с отвисшей челюстью.

А варвар уже шагнул вглубь зала, позабыв о нем.

Он шагал странно неловко для человека его сложения и облика. Маленькими шажками, высоко задрав нос и робко соединив кончики пальцев на уровне живота.

Гермериец потыкал пальцем в плечо спящего мордой в миске с закуской пьяного разбойника.

– Я извиняюсь, любезный, здесь свободно? Любезный? Проснитесь, пожалуйста, – тот не отвечал, и варвар снова легонько его толкнул.

От этого проснулся сидящий рядом его менее пьяный товарищ. Увидев, кто его разбудил, его глаза превратились в два блюдца.

Варвар неловко повернулся и задел мечом ближайшую колонну. Чтобы он не мешал, он снял оружие со спины. Одной рукой. Это был самый большой меч, который проснувшийся разбойник видел в жизни.

Гермириец невзначай прислонил его к столу.

– Да, да, дружище, – затараторил разбойник. – Здесь свободно! Парни! Подвиньте задницы!

Он принялся пинать под столом и пихать локтями своих собутыльников, они один за другим просыпались. Один за другим делали круглые глаза и лопотали какие-то вежливые слова. Через несколько мгновений они все вспомнили, что им уже пора, и длинный стол на шестерых оказался пуст.

– Ой, надо же, как удачно, – улыбнулся варвар, присаживаясь.

За необычным посетителем наблюдало полтаверны.

Наблюдал за ним и Хруст из дальнего и уютного уголка.

Словно из ниоткуда рядом с ним появилась Морни.

– Что ты о нем думаешь? – спросила полуэльфийка.

– Хм. Кошель у него вполне приличный. Я, правда, думал, что мы сегодня отдыхаем. Но если ты настаиваешь, то вперед. Чур, меховые труселя мне. Надеюсь, мое хозяйство в них влезет!

Гоблин захихикал собственной шутке и пихнул Морни локтем.

Она оставалась серьезной.

– Нет, идиот. Тебе не кажется, что он ведет себя странно? Он какой-то необычный…

– А ты много встречала гермерийцев, чтобы отличать обычного от необычного? – спросил гоблин и хрустнул пальцами.

– Вообще-то, да. И ты, кстати, тоже. Или у тебя в башке только ниточка, на которой твои паруса держатся?

Гоблин слегка обиженно похлопал большими, как лопухи, ушами.

Откопав в своей голове встречи с варварами, Хруст согласно кивнул.

– Ты права, сестренка. Гермерийцы обычно тупят по-другому.

Тем временем к варвару подошла подавальщица. Она игриво улыбнулась могучему красавцу.

– Что желаешь, господин? Есть? Пить? Быть может, нужна комнатка на ночь? – произнося последние слова, она недвусмысленно строила глазки и накручивала прядь на палец.