Поезжай и умри за Сербию. Заметки добровольца

– Ну и подлое же оружие – миномёт, – плюется Илья, – нигде от него не спрячешься.

Я считаю нужным защитить миномёт:

– И вовсе не подлое. Его изобрели русские солдаты при обороне Порт-Артура в русско-японскую войну 904-го – 5-го годов. А во вторую мировую гвардейские миномёты «Катюша» наводили ужас на немцев.

Я цежу всё это довольно лениво и небрежно, следя за близкими разрывами. Но бойцы слушают внимательно. Они очень любят слушать про Россию. Я уже рассказал им про Куликовскую битву, про Минина и Пожарского, объяснил суть выражения «сгорел, как швед под Полтавой».

Под посвист усташских мин бойцы признают:

– Да! Миномёт – отличное оружие, – а молодой Радо исполнил пару куплетов «Катюши» и поплясал.

Наконец обстрел кончился, и мы бежим к костру. Томительно и нудно текут минуты, складываясь в часы. Мы то сидим на камнях, то встаём, разминаясь. Все темы давно исчерпаны – и про похождения с девочками, и про цены, и про курс динара к марке, и про военную мафию… И лишь одну тему в моем присутствии бойцы обсуждают крайне деликатно, осторожно: тему о нынешней политике России в отношении Югославии. Эти простые крестьянские парни носят поверх свитеров большие золотистые православные кресты и ощущают себя форпостом православия в коварной Европе. Маленькая Сербия представляется им выдвинутым далеко вперёд узеньким полуостровом в бушующем море. Вся надежда на Россию. Вот почему, когда Кремль начинает вилять хвостом в сербском вопросе, здесь, на горных вершинах, сердца сжимаются не только от холода, но и от обиды.

Небо хмурится, значит пойдёт снег. Это хорошо, спадёт мороз. Если б ещё утих ветер… Ба! А это кто на горизонте? А это два героических посланца героической «Муни» – героические Юрко и Иван – такие же молодые бойцы, как наши Радо и Илья, к которым они и спешат в гости. А гости – святые люди, тут уж дискуссий про «кафу» не возникает: котелок немедленно наполняется водой.

Гости, румяные, разогретые ходьбой, улыбаются до ушей и вносят радостное оживление в наше приунывшее общество. Молодёжь сбивается в кучу и начинает точить лясы. Сразу находятся темы. Одна из любимых – школа и школьные проделки. Радо вспоминает, как «химичка» вызвала его к доске, он вышел и на всю доску намалевал

формулу воды Н2О, заявив, что больше ничего не знает. Возмущённая

«химичка» влепила Радо «кол», что сейчас вызвало у всех неудержимый приступ веселья. Ребята вспоминают другие шалости, дают меткие характеристики учителям. Потом молодёжь принимается палить на спор по бутылкам из автомата и снайперской винтовки. Однако это занятие на фронте быстро надоедает. Подтащили снарядный ящик ближе к огню и сыграли партию в домино. Гости, выиграв, распрощались.

Время клонится к обеду. Обед в термосах доставляет к колодцу дежурная смена носильщиков. Дальше на свои положаи в вёдрах несём его мы сами. Колодец далеко внизу. Сегодня идти мне и Сречко. Сречко берёт ведро и сумку для хлеба, я – резиновый бурдюк для воды.

Назад Сречко тащит ведро «чорбы» и хлеб, я 30 литров воды. Мой груз, конечно, в три раза тяжелее, но тут уж ничего не поделаешь: доверять мне «чорбу» никак нельзя. Сречко вырос в этих горах и идёт по камням как по асфальту, я же поминутно спотыкаюсь. Вот и плачу за свою неловкость обильным потом на сухом морозе. Но и балансировать с ведром «чорбы» тоже нелегко, своего рода искусство. Короче, до положая добираемся, высунув языки.

Обед сытный, вкусный, критических замечаний не вызывает. Мне это удивительно: русскому солдату подай обед хоть с царского стола, он его всё равно обругает.

Мы продолжаем поочерёдно нести службу на НП, не отрывая глаз от бинокля. Ветер и снег секут физиономии, наблюдение сейчас малоэффективно: вечереет.

Вот тут они нас и достали! Внезапно сидящие у костра обстреляны с близкого расстояния длинной автоматной очередью.

Мы веером разбегаемся по склону, припадаем к камням. Мерзавец усташ подкрался к позициям никак не дальше, чем на 150 метров. Вопрос: псих-одиночка или разведка боем. Несколько коротких секунд мы все тягостно размышляем, наконец командир положая Милан принимает решение по худшему варианту:

– Всем палить не надо. Я и Радо уходим с пулемётом на соседний склон. Илья на радиостанции. Сречко продолжает наблюдать. Стрелком займешься ты, Юра.

– Добре, – произношу я.

Решение верное, это не атака. Усташи по ночам не воюют, тут они похожи на своих покровителей – немцев. Цель усташей – засечь по вспышкам, сколько нас, чем вооружены и в сумерках уйти. Если, конечно, это не псих, что тоже не редкость.

Милан и Радо, пригнувшись, исчезают в темноте. Я, привалившись к брустверу, не двигаюсь: суетиться не надо – спираль боя раскрутится сама собой. Вот стрелок выпускает ещё очередь. Ага! Теперь понятно направление. Я даю короткую очередь в темноту и занимаю более удобную позицию. Я – признанный мастер огневого боя.

Для начала «друга» следует нащупать и прощупать. В его направлении три поросшие кустарником каменные глыбы, куда он мог пролезть. Завтра туда пролезем мы и поставим мины. А сегодня… Я быстро обстреливаю все три места, которые от дневных бдений и в сумерках перед глазами как на фото. И сразу же заговорил вражеский пулемёт. Вот оно что! Моего «друга» прикрывают. В дело вступает пулемёт Милана. Ну, я думаю, они разберутся между собой. А мне надо заняться» другом», который, ободрённый поддержкой, тоже не молчит. Но, написано в Книге, заботясь о ближнем, не забывай о дальнем, и я выпускаю короткую по пулемётчику и длинную по стрелку. Короткая 2 патрона, длинная – 5. Я отсекаю очереди с точностью и чёткостью хорошего продавца колбасы: 2—5, 2—5, 2—5…