Крутые горки бытия

.На работе её отговаривали, приводили разные примеры, но она никого не хотела слушать. Она знала, что не передумает, ей казалось, что какая-то неведомая сила вырвала её из обжитой и привычной обстановки и повлекла в неведомую даль, что так нужно и так будет лучше для неё и Сергея. О нём она думала мало, это было больно – перебирать в памяти все обиды. Теперь ей уже казалось, что это именно он, её муж, своим равнодушием толкнул её в объятья любовника.

Выйдя на улицу, Сергей быстро пошёл в сторону парка. Мысли его перепрыгивали с одного на другое, мозг был взбудоражен, и он не в силах был сосредоточиться. Сунув руки в карманы, он сжимал их в кулаки. Ревность ослепила его, лишила разума. Он и не вспомнил о том, что сам был виноват перед ней. Ещё совсем недавно ему казалось, что он не любит её так, как любил в молодости, просто жизнь их ровно катилась по накатанной дорожке. Но теперь, когда она принадлежала другому, она стала в его глазах самой желанной, почти насильно обманутой. Он ненавидел и любил её. Это было сродни страсти, мучительной и нетерпеливой, выедающей душу. Он думал о ней, как о своей собственности, и это казалось совершенно естественным. Она всегда принадлежала ему и не могла принадлежать никому другому. Чаще всего человек откровенен только тогда, когда он раздосадован или взбешён, но ему это сейчас не пришло в голову. Сергей сел на сырую и холодную скамейку в парке. Сидел долго, пока не замёрз. После взрыва эмоций он уже вполне овладел собой и решил не удерживать жену, пусть едет. Вряд ли она долго проживёт в одиночестве, она во всём привыкла опираться на его плечо, да и в материальном смысле – на её зарплату медика трудно прожить без поддержки. Когда поздно вечером он вернулся домой, Кати уже не было. «Может, к подружке ушла?» – с надеждой подумал он. В доме царила гнетущая вязкая тишина, как будто рядом был тяжело больной человек. Эта тишина давила на виски, заставляя быстрее биться его сердце. Он понял – они оба, он и Катя, перешли в новую фазу жизни, и эти перемены не сулили им пока ничего хорошего. У него было странное ощущение, будто из-под ног его ушла почва и он, как дерево, опустошённое и лишённое корней, безвольно течёт по течению. Ушла куда-то даже злость, бурлившая в нём, и на смену ей пришла пустота и усталость.

Наутро, после бессонной ночи, Сергей наскоро сочинил себе завтрак и отправился на работу. Он убедился, что Катя уехала. Это означало для него утрату почти всего, что представляло для него жизненный интерес. Он пока не представлял себе другой жизни, был пока не готов к этому. Им обоим предстояло найти себя в новой реалии.

«Для человека, который не знает, к какой гавани он направляется, ни один ветер не будет попутным». (Сенека). С другой стороны, удача приходит к тем, кто не боится испытаний. Катя где-то читала, что надо уметь переносить то, чего нельзя избежать. Она была готова начать новую жизнь, боясь только одного – что дети не поймут её и встанут на сторону отца, ведь она ушла из дома, а он остался в одиночестве. Дети, как правило, не вникают в проблемы родителей, пока эти проблемы не коснутся их самих, у них полно своих забот, и разрыв между родителями может стать для них полной неожиданностью, неприятным сюрпризом. Дети любят и отца и мать, и осудят того, кто первым нарушил устои семьи. «Ничего, объясню им, как сумею, не поймут теперь, поймут позже» – решила Катя.

Решение принято. Ей предстояло вступить в новую жизнь, не похожую, на прежнюю. И это был волнующий момент. Что ни говори, а переезд – это переход из одного мира в другой.

Катя ехала в Саратов. Ей было всё равно куда ехать, но об этом городе она знала со слов одной из медсестёр в больнице, та была родом из Саратова. Всю дорогу Катя ждала, что Сергей позвонит ей. Она готова была вернуться назад, если он позовёт, но он не позвонил.

Поезд в Саратов, южный город на Волге, прибыл ночью. Устроившись в гостиницу при вокзале, Катя провела беспокойную ночь. Как-то всё у неё устроится на новом месте? Думала она и о Сергее и о детях. 21 год их совместной жизни из памяти не выбросишь – так сразу, как сим – карту из телефона, которую она выбросила, приехав в Саратов.

Утром пошла в городской департамент здравоохранения. Посмотрев Катины документы, ей сказали, что медики, да ещё с таким опытом работы, им нужны. Спросили, где бы она хотела работать – в городе или в селе? Она решила пожить в селе. Её направили в самый южный и отдалённый Ровенский район. Там требовался фельдшер для работы в сельском ФАПе – фельдшерско-акушерском пункте. Жильё предоставлялось. Уточнив, что Катя поедет в село утром автобусом, начальник отдела кадров обещала позвонить в сельский совет, чтобы Катю там встретили и устроили. Остаток дня Катя посвятила беглому осмотру города, дав себе слово при первой возможности познакомиться с ним поближе.

Сидя в автобусе, она с удовольствием смотрела в окно. На Урале ещё была весна, а здесь уже было лето. Вдоль дороги пирамидальные тополя, словно перевёрнутые веники, сопровождали автобус. А в промежутках раскинулись поля, зеленея всходами. Солнце заливало всё кругом ярким золотистым светом, освещая и яркое синее небо и землю. «Неужели я теперь всегда буду здесь жить?» – думала Катя. Она ещё не до конца осознала, на что она решилась. Но, вдруг, ей захотелось горько, навзрыд заплакать. У неё нежданно появилось чувство невосполнимой утраты и сожаления. Но её окружали не знакомые люди, которые определили Катю, как не местную. Она сдержалась, но на сердце стало тяжко, и она, перестав смотреть в окно, закрыла глаза.

В селе её встретила молоденькая секретарь поссовета: « Я Нина Иванова, а Вы Екатерина Вадимовна. Я сразу узнала Вас, Вы от всех отличаетесь, сразу видно, городская. Мы так рады, что Вы согласились к нам приехать. Наши жители намучались без фельдшера, за всякой ерундой надо ехать в районный центр. Только в Фапе работает одна пожилая медсестра и там Вам придётся навести порядок. Квартира фельдшера пока занята, там живёт Ваша предшественница, уехать ей некуда. Мы можем поселить Вас к нашей учительнице, Лидии Петровне. Она тоже на пенсии. У неё большой дом, она живёт одна и будет рада сдать Вам любую из комнат. Платить за комнату будет сельский совет. Но, если вы будете настаивать, чтобы Вам освободили квартиру фельдшера, мы что-нибудь придумаем. А Вы к нам на совсем приехали?» – выпалила она одним духом. Обалдевшая Катя смотрела на неё, молча, пытаясь разжевать и проглотить всё, что сообщила ей Нина. Потом ответила: «Настаивать не собираюсь, пойдёмте к Лидии Петровне, а потом в ФАП».

Дом и правда, был большой и светлый, с просторными окнами, не типичными для русской деревни. Высокое чистое крыльцо с резными перильцами. И сама хозяйка этого дома была не совсем деревенской. В самой большой комнате – обширная библиотека, кладезь мудрости – Кате это сразу понравилось. Поразил её и закрытый со всех сторон двор, обрамлённый плодовыми деревьями и ягодными кустами. А, главное, обилием цветов. Двор выглядел ухоженным гнёздышком, и его не хотелось покидать. Речка Медведица была совсем близко от дома, и находясь во дворе, можно было услышать мягкий шум бегущей воды.

Работы было много, так много, что домой приходила уставшая и не способная ещё что-либо делать. Выручала Лидия Петровна, и как же Катя была ей благодарна. Замечательная была женщина. Она рассказала, что до замужества жила в Ростове, окончила пединститут, там же познакомилась со своим будущим мужем. После свадьбы они приехали в Саратовскую область, сюда мужа направили на работу. Типичная сельская учительница – в школе строгая и требовательная – Учитель с большой буквы, а дома – как все сельские жители с их заботами: уход за огородом, небольшим садом, курами и мини поросёнком чёрного цвета – вьетнамцем. Иначе в селе не проживёшь. Зарплата мизер, да и в райцентр не наездишься. С самого первого дня Лидия Петровна установила над Катей опеку: кормила – поила, ничего делать не давала, особенно на первых порах, пока Катя не втянулась в местные условия и свою новую работу. Комнату Катя выбрала окнами в сад и цветник. Впрочем, цветы на подворье были везде. Не смотря на разницу в возрасте, они очень скоро почувствовали себя подругами.

В выходной день Катя проснулась рано. Близился восход солнца. Свет восходящего солнца хлынул в спальню, и на стенах, и на потолке, словно заплескалась дрожащая золотая вода. У Кати перехватило дыхание от этой неожиданной прелести раннего утра. Насмотревшись на это чудо, Катя спрыгнула с высокой кровати, вышла на крыльцо и села на гладкие, выскобленные до блеска, прохладные доски. Здесь была красота, сотканная из уединённости личного двора, не замутнённого синего неба, обилия ярких цветов и ласкового солнца. После благоустроенного муравейника этот двор был словно кусочек рая.

Завтрак был уже на столе. Она давно отвыкла от такой заботы. Она рано лишилась матери, и теперь ей казалось, что она снова обрела мать. Позавтракав, Катя пошла на речку. С обрывистого песчаного берега к воде вела узенькая тропинка. У берега плавала ряска – речку никто не чистил, но на глубине вода была чистая и прохладная. Выйдя из воды, она прилегла на солнышке и задумалась. Она скучала и по мужу и по детям, и очень рассчитывала, что сын или дочь приедут к ней летом в отпуск. Но Вика сообщила, что она познакомилась с парнем и они поедут с ним в Египет. Виталику отпуск летом не дали, а дальше видно будет. Стоит ли сожалеть о невозможном? Отогнав от себя эти невесёлые мысли, Катя стала вспоминать, как она начинала работать в ФАПе, и невольно улыбнулась. Чем только ей не приходилось заниматься! Она и сама удивлялась, как это у неё получалось справляться со всеми проблемами: и роды принимать преждевременные, и уколы ставить и капельницы, и травмы залечивать, и простуду лечить, и много ещё чего. Село – не город, здесь каждый человек как под рентгеном, и ему определяется та цена, которую он заслужил – точная и безошибочная. А фельдшер в селе – больше, чем врач, он и друг, и советчик, хорошо знающий каждого больного. Оказалось, что Катя хороший диагност. Она ни разу не ошиблась, направляя пациентов к узким специалистам, и это повысило ещё больше её авторитет среди местных жителей. Теперь жители этого большого села её знали и называли только по имени и отчеству. Сказались всё-таки 20 лет работы в хорошей больнице рядом с опытными врачами.

А мудрая Лидия Петровна оказывала на Катю сильное влияние. Вечером они сидели рядом на своём крылечке и вели неспешную беседу. Солнце уже стояло за горизонтом. С каждой минутой тени становились всё длиннее, что придавало их садику особую красоту. Кусты роз благоухали, готовясь к ночной прохладе. Вскоре их глазам предстал бархатный небосвод, густо усеянный яркими звёздами. В эти мгновения каждую из женщин не обременяли никакие заботы и суетные мысли, просто они ощущали тихое счастье бытия, не отдавая себе в этом отчёта.

Лидия Петровна тихо говорила: « Что есть сокровище для любого человека? В моём детстве – цветное стёклышко, жук необычной расцветки…. В юности – дешёвенькая бижутерия, затем долгожданная книга, вещь, напоминающая о важном событии в жизни. Но, главное, воспоминания, идеалы. Всё это вместе со временем уходит в прошлое, как и вся прожитая жизнь. И наша жизнь изменилась, как меняется она от века и постоянно. Красное стёклышко из моего детства сменилось электронными игрушками. Дешёвая бижутерия в моей юности – мечтой о бриллиантовых украшениях, которые хочется получить любой ценой. Скудные новости из хрипатой чёрной тарелки радио – девятым валом и полезной и отвратительной информации. Девичья скромность и стеснительность ушли в прошлое. На дворе уже 21 век, а сущность человека не меняется – человек никогда не бывает до конца доволен тем, что имеет. Он ценит что-либо, пока стремится к этому, короткое время упивается своим достижением, и быстро охладевает к предмету своей мечты. А есть и такая порода людей: как только какое-то их желание исполняется, они начинают желать, прямо противоположного. Ещё Бернард Шоу говорил, что в жизни есть две трагедии: одна – не добиться исполнения своего желания, вторая – добиться». Посидев ещё немного, обе женщины отправились спать – Кате завтра на работу.

А, между тем, Сергей чувствовал, что жизнь даётся ему всё с большим трудом. Он думал о Кате. Воображение никогда не устаёт воскрешать и приукрашивать некоторые моменты их отношений, которые не дают забыть эти отношения. Тяжелее всего было заставить себя делать хоть что-то. Он стоял у окна своей квартиры. Солнце ещё не село, но успело скрыться за край стены соседнего дома, и его лучи доставали площадку внутри двора. По-прежнему было светло, но уже отовсюду наползали тени. Наконец, двор погрузился в голубоватый сумрак. А он всё стоял у окна, не в силах двинуться с места. Что же делать? Как жить дальше? Он усиленно размышлял над происшедшим, и постепенно неясные прежде мысли и чувства обретали чёткость.

После отъезда Кати он на какое-то время испытал облегчение. Но когда прошёл месяц, за ним другой, это облегчение сменилось тревогой – неужели их брак окончательно распался, и Катя окончательно ушла из его жизни. Тревога эта терзала душу, не давала расслабиться. Сергей не знал, чем разрядить это напряжение. Время текло медленно, усиливая пустоту. Он не мог больше оставаться один в своей квартире, и написал матери, попросив её приехать к нему. Мать его жила в небольшом шахтёрском городке на юге Челябинской области. Отец погиб в шахте, когда Серёже было 11 лет, а маме всего 30. Но она больше не вышла замуж и вырастила сына одна на мизерную зарплату бухгалтера. Сейчас ей было 64 года. Она примчалась по первому зову. Навела порядок в его холостяцкой квартире, пересмотрела его одежду и обувь, стала хорошо кормить его. И всё это тихо, не навязчиво, как и всегда. В день своего приезда она спросила сына: «Чем же ты так обидел Катю, сынок, что она умчалась от тебя, сломя голову?» – « Да ничем я её не обидел, и не ссорились мы, а когда дети выросли и разъехались, мы стали словно чужие. Почему? Не могу представить. Вроде, всё было, как при них, а жизнь совсем разладилась». – «А я-то думала, что живёте вы душа в душу, деток растите. Катя и мать, и хозяйка хорошая. Таких ещё поискать. Посмотришь, какие жёны – то сейчас пошли…, да и мужья не лучше. Что же ты думаешь делать, сынок? Или на другой жениться задумал? Так и скажи, я тогда домой поеду, меня там подруги закадычные в совете ветеранов заждались».

Отчаявшись найти выход из создавшегося положения, Сергей решил позвонить Кате, или найти её и начать всё сначала. Но на тот момент Катя уже выбросила старую симку. А тут ещё Вика позвонила: «Папа, когда же вы помиритесь с мамой? Мы с Виталькой любим вас обоих, но когда мама позвонила нам, чтобы мы приехали к ней летом, мы, чтобы тебя не обидеть наврали ей, что Витальке не дали отпуск летом, а я сказала, что еду с парнем в Египет. А теперь совесть мучает. Не верим мы с Виталькой, что наша мама в чём-то виновата» – «Так ты знаешь, где мама находится?» – «Конечно! Теперь знаю». И она сообщила адрес Кати. Но он пока ни на что не мог решиться.

Его приятель пригласил Сергея на выходные порыбачить – в село, где у них с женой была дача на берегу лесной речушки. Жену приятеля он хорошо знал, она была филолог и преподавала в институте. Сергей согласился. Решили рыбачить ночью, с фонарями.

Они вышли за околицу, и тьма сразу поглотила их. Ночь была тихая, из дачного посёлка доносилась неясная смесь звуков. Предгрозовая дымка чуть затуманивала звёзды. Пару раз на горизонте сверкнула зарница. Луна давно зашла за тучи, и в этой темноте и затаившейся тишине лесок будто подступил ближе. Тьма окружила приятелей, как вода. Тишина теперь была полная, она заткнула им уши, точно вата, – не пискнула ни одна птица, молчали и собаки в посёлке. Они ощущали себя, как в вакууме. Кругом была непроницаемая тьма. Они включили фонари и сев в лодку, отплыли от берега, не слишком далеко – речка была не очень широкой. Приятель Сергея, Николай, был тучным мужчиной с большим животом. Небольшая лодчонка опасно раскачивалась, когда он вставал со скамейки. «Не перевернул бы он лодку, вода в реке ещё ледяная и до посёлка не близко». Ну, и как в воду глядел. Когда толстяк встал и потянулся, чтобы достать другую удочку, лодка перевернулась, и оба приятеля во всей амуниции ухнули в воду. Фонари, удочки и наживка – тоже соскользнули в воду. Вот голодная после зимы рыбёшка, набросилась, небось, на обильный ужин. Волна от их тел дошла до берега, вызвав переполох у прибрежной мелочи. Приятели даже не успели испугаться, а их уже потянуло на дно. Высокие и тяжёлые рыбацкие сапоги – бродни, не давали всплыть на поверхность, но зато ноги в них оставались сухими. Брезентовые плащи вздулись пузырями, затрудняя движения. А жить-то охота! И они боролись за жизнь, прилагая всю свою недюжинную силушку, вспотев и не замечая, что ледяная вода уже забралась под рубашку. «Хватайся за лодку, Сергей, и толкай её к берегу» – орал один – «Да там же ни черта не видно. Где наш берег-то?» – орал другой. И тут послышался голос с берега: «Мужики, гребите сюда, я вас приму». Наконец, они оказались на берегу, и их молодецкий хохот был слышен даже в посёлке. Приятели от души радовались, что развязались с ледяной водой, и не утонули. Их спаситель оказался конюхом, который возил навоз с фермы на дачные участки. Он быстро довёз горе рыбаков – тут как раз и луна показалась из-за туч, ехать было хорошо, но навозом от них несло ещё долго. «Спасибо тебе, товарищ. Зайди до нас завтра, угостим водочкой» – поблагодарил Николай. Заслышав мужа, ещё издали, Людмила поняла, что, у её рыбаков получилась какая-то накладка, ведь они собирались вернуться утром с рыбой, а сейчас начало ночи. Спрыгнув с телеги, Николай возбуждённо заговорил: «Непруха, Люда, искупались мы в весенней водичке. Грей скорее воду в бане, да готовь всё сухое и крепкий чай». Людмила не стала тратить время на охи и расспросы, и через полчаса мощные тэны согрели и баню и воду, и всё остальное тоже было готово. Через час приятели вышли из бани красные, потные и довольные. На Сергея надели одежду приятеля, и его нелепый вид вызывал улыбку: штаны были коротки и широки, на животе их пришлось завязать шнурком, чтоб не падали. Настоящая разрядка наступила, когда приятели немного выпили коньяка и напились горячего чая с травками. Угомонились только утром и спали до обеда. Потом пришёл и их спаситель. Это была лохматая личность весьма оборванного вида, навсегда провонявшая навозом. Он осклабил в широкой улыбке редкие, через один, жёлтые зубы, никогда не знавшие зубной щётки, и пробубнил: «Здрасте вам, пришёл узнать, как ваше здоровьице, не надо ли чего привезти или вывезти». Его ещё раз от души поблагодарили, дали денег на литр водки и батон колбасы. Он ушёл, довольный. Так закончились для приятелей выходные. «А если бы мы утонули, как бы к этому отнеслась Катя, может, и думать обо мне забыла» – подумал Сергей. Матери он ничего не рассказал, зачем зря беспокоить, посетовал только, что рыба не клевала.

И снова потянулись однообразные дни, так и лето прошло. А Сергей так и не мог ни на что решиться. В конце лета Николай с Людой пригласили его за грибами. Его мать обрадовалась: «Вот хорошо-то, привезёшь грибов, я их насушу и замариную. И с собой немного увезу. Домой я поеду, скучаю я, а скука, как плесень душу разъедает. А ты, Серёжа, должен прибиться к одному берегу – или Катю разыщи, и живите вместе, или возьми развод и снова женись. В 45 лет негоже жить одному. Я тоже тебе теперь не опора, укатали Сивку крутые горки, и я уже на седьмом десятке» – «Да, мама, ты права, будет у меня в декабре отпуск, и поеду я за Катей». Уверенности в том, что Катя захочет вернуться, не было, ведь она за всё время не дала о себе знать. Может она уже давно не одна, думал Сергей.

Грибники выехали рано, ещё солнце не взошло, ехать было не близко. К восходу были уже на месте. Был конец лета, ночью было уже прохладно, а днём тепло, а иногда и жарко. Пока Николай с Людой готовили перекус, Сергей отошёл к берёзкам. Ветер продувал рощу, он легко перебирал листочки на берёзах. В мире, казалось, нет других звуков, кроме сухого шелеста ветра. И вдруг небо в просвете между несущимися облаками стало красно-жёлтым, как зажжённый фонарь. Сергей, прищурясь, глядел перед собой, испытывая странное чувство нереальности – как будто всё это происходит во сне. Всё было странно, словно из другого мира. Казалось, знакомый мир сделался вдруг чужим. Вот бы Катя увидела эту красоту. Он давно не был в лесу, последний раз они с Катей ездили за ягодами летом прошлого года.