Дело рук Сталина. Том 3

5. Дело, которое подлежит обжалованию

Если говорить грубо и прямолинейно, народ России одурачили. Он поверил, что ему желали и делали благо, и исходя из этого, пошёл за своими вождями и все шаги оправдывал. И теперь он не хочет, всё ещё не может, признаться в своём простодушии и отказывается, не может, постичь, понять до конца, как же он так опростоволосился, и столько потерял!

Однако, точнее всё-таки будет считать, что это было великим заблуждением. Началось оно с Маркса и Энгельса. Было многотомно разработано Лениным. Ленин и сам несомненно в это верил и очень хотел и стремился осуществить. И жертвы он считал неизбежными, но оптимистически полагал. что они будут не так велики и быстро пойдут на убыль. Его заблуждение было очевидным. А вот Сталин пошёл слишком далеко. Об этом мы теперь и пишем. Продолжу о народе.

Вера эта была столь велика, а потери были столь разрушительны и невосполнимы, но кое-что по пути выглядело и успешным и оправданным! А признание всего этого тоже выглядит теперь опасным: некоторые считают – как бы это признание не обошлось ещё большей, новой ошибкой! «Пусть даже ясно, что виновен не народ. Ну, а вдруг, если сам об этом заговоришь, пусть даже в форме обличения истинного виновника, вдруг подхватят да раздуют и сумеют обернуть на саму Россию! А так, может быть, как-нибудь и обошлось бы!» Нельзя исключать, что ныне стоящие у власти могут опасаться, что они поддержат осуждение, а потом, после них, так же осудят и их самих. Но ведь надо отчётливо понимать, что такого, что было в ХХ веке, уже не может повториться, и если Хрущёв не смог обойтись без осуждения, то теперь-то и сам Бог велел, и такое осуждение просто необходимо, и оно будет расцениваться только как большая заслуга той власти, которая это предпримет.

[И если Хрущёв после ухода Сталина был первым и выглядел невероятным смельчаком, то теперь-то уже и так многое раскрыто и есть судебные прецеденты, и необходимость, польза от неё, завершения этого дела более чем очевидна. И тому, кто за это возьмётся и доделает, почётное место в истории обеспечено!]

Нет, так не обойдётся. И молчать нельзя!

Пострадавшие от репрессий, затем реабилитированные, имеют юридическое право на обжалование. Таких пострадавших – миллионы! [А молчат они по привычной традиции надеяться на власти, и рассуждая, что утраченного всё равно не вернёшь, и думают: "А что, мне больше всех надо?" Тому безусловное доказательство – приведённые документальные конкретные примеры. Говорим об этом от имени всех пострадавших наших соотечественников. От их имени просим вынести обвинительное заключение тому, кто ввел в заблуждение своих подчинённых и приказал им совершить эту расправу над невиновными, а потом уничтожил и часть из этих исполнителей, свалив на них всю вину за свои преступления.

И пока это не сделано, виновными в этой очевидной вопиющей несправедливости выглядят все.

Такое грандиозное, не идущее ни в какое сравнение с другими прежними историческими фактами, невероятное, недоразумение оказалось возможным потому, что все, практически без исключения, в том числе и мы, были убеждены, что Сталин не мог совершить такое сознательно. Так мог бы обмануть народное доверие только последний подлец! Ну, не мог же, считали все, Сталин им оказаться! Это не укладывалось, да и сейчас с трудом укладывается, в голову нормального человека. Теперь стало укладываться, потому что «факты – упрямая вещь». Ведь эти факты никто не опроверг. А это значит, так – по закону, надо их официально осудить. Третьего не должно быть!

[Всё время живём верой и надеждой, что всё идёт к лучшему, что правда и справедливость возьмут верх…]

Каждый верил, что именно в отношении него произошла ошибка, а остальные осуждены за дело. Слепо верили и думали, что виновато окружение, а Сталин – не в курсе. А далее, после его смерти, уже в ходе реабилитации, продолжали рассуждать в том же духе: мол, вот и разобрались, вот и исправили «случайные ошибки». И рассуждали, что если дошли до реабилитации и узнали о докладе Хрущёва, то полагали, что пришедшие к власти – «на правильном пути и сделают и дальше всё – как надо». К тому же непосредственно с репрессиями столкнулось всё-таки меньшинство, а остальные попросту верили пропаганде или, живя в глуши, попросту были, – да многие и остаются, – слишком далеки от всего этого. И некоторые продолжают думать, что при Сталине хотя бы не было сверхбогатых, а всё рухнуло потому, что его не стало. Продолжают верить властям, рассуждать, что если дальше осуждение Сталина, было начатое (Хрущёвым), затем не продолжили, значит сами пришли к выводу, что этого не следует делать. Вот и остаются теперь в ещё одном, после коммунизма, заблуждении, – что Сталин здесь не при чём.

Подавляющее большинство простых людей, разумеется, изложенной здесь правды не читали, о ней толком не знают, вот и толкуют по-своему. Это Ленин и Сталин знали, как донести до простых людей свои идеи, пусть даже – ложные, надуманные. Именно в этом у них стоило бы поучиться тем, кому нынче народ доверил свою судьбу. Вот тогда они и нашли бы правильный путь, как открыть глаза народу на его недавнее прошлое.

[И сейчас нередко произносят: "Сталина на вас не хватает!" Кстати, и мы можем сказать, что будь сейчас у власти "двойник Сталина", в отношении всех других качеств, за исключением репрессий, он бы быстро всё поставил на свои места в отношении того, о чём мы тут рассуждаем.]

Настолько совершённое Сталиным было невероятным, что все думали, что виноваты, как он всем и представлял, другие вокруг него, что это – грандиозный, хорошо, хитроумно организованный и проведённый заговор. "Если Сталину написать, перехватят, до него не дойдёт, а вот если бы он узнал, то разобрался бы." А на самом-то деле он читал такие письма, и чаще всего такие люди попросту исчезали. А в отношении, например, Мандельштама, после его обличительного стихотворения, он сделал ловкий ход, и долгое время его не трогал. А чаще всего он делал вид, что узнавал сотворённое за его спиной, как было, например, в отношении того же Ежова, и уничтожал своих исполнителей, как-будто он был в неведении, а сотворили всё это они сами. А они, когда понимали, что теперь – их очередь, молили только о снисхождении, зная, что как они поступали раньше по его требованию, точно так же теперь поступят и с ними. И один оставался в мнении народа «святым», это – сам Сталин. А так как он это творил, ни с кем не делясь и заметая все следы, то это и не было раскрыто долгие годы, до самого конца его жизни. И только после секретного доклада Хрущёва, постепенно ставшего известным всем, и всеобщей реабилитации жертв репрессий, прежнее мнение о Сталине осталось у тех, кто за это невероятное время потеряли всякую способность правильно оценивать действительность, и продолжали думать не так, как надо, а так как им хотелось. К великому сожалению, таких осталось немало, и должным образом их вразумить пока не смогли.

Пытки были такими бесчеловечно жестокими, что даже у Тухачевского выбили якобы «признание в организации заговора». И хотя потом он отказался от своего признания, это проигнорировали и его расстреляли. И так со всеми, во всех сфабрикованных, выдуманных Сталиным, процессах и делах, которых не перечесть!

Кстати сказать, о том же Тухачевском стало известно, что ранее он, подчиняясь воинской дисциплине, по приказу свыше, направлял войска на своих соотечественников тоже.

В фильме «Смерть Сталина. Последний свидетель» сын Анастаса Микояна подчеркнул в своём рассказе:

«Если Сталин о ком-то высказал резкую критику, это означало только одно – арест и расстрел».

И до сих пор есть такие, кто продолжают считать, что всё делалось правильно. Но в этих записках приведены убедительные сведения и высказывания людей, в которых нельзя сомневаться. Свидетельств – множество, что и показано и доказано на примерах людей известных и заслуженных, и бывших в непосредственной близости к Сталину. И такой великий обман нельзя оставлять неосуждённым хотя бы теперь, уж если не смогли это сделать раньше, не подали соответствующих исков, оставаясь далёкими от мысли добиваться справедливости через суд, сами те, кто наиболее без вины пострадали.

Сейчас буквально нет дня без информации, раскрывающей правду о недалёком прошлом России. Так, в финале фильма «Штурм Зимнего» прозвучали слова: «Без правды у страны нет будущего». Я бы только уточнил: Без правды о прошлом страны у неё нет будущего.

[Повторяю о повторенияхх. В других книгах повторения не нужны. В этой же они – сильная сторона книги. Именно этим достигается цель: всё больше и больше доказывается правда о прагическом прошлом России ХХ века. – Авт.]

6. Следующая информация и рассуждения

Редко бывает, чтобы в большом преступлении, особенно связанном с убийством многих людей, был виноват один человек. Бывают маньяки-серийные убийцы, но счёт их жертв не превышает нескольких десятков. Другое дело – массовые убийства. И тем не менее роль Сталина – особенная. И надо, чтобы при его осуждении ни у кого не было ложного впечатления, что «свалили на одного». Но все факты неумолимо показывают, что именно так и есть, что он один – инициатор репрессий: на фоне всех жертв революции, гражданской войны, революционного террора, тенденция которого была – к убыли, возник, и неудержимо, катастрофически, разросся именно сталинский большой террор, Сталиным изощрённо заверченный и набравший невиданные по своим масштабам обороты. Уж в этом-то именно он один полностью виноват, т. к. имел свою индивидуальную, личную, корыстную и бесчеловечную цель, которая не считалась ни с какими средствами, попросту опиралась на уничтожение всех подряд, кто попадался под руку… Таким образом, судить его одного в этом уникальном случае вполне справедливо. Более того, если судить одновременно с ним ещё кого-то, то тем самым – только убавлять, только переносить на других, часть его вины. Вовсе не надо это осуждение превращать в расследование и осуждение других людей, даже из его ближайшего окружения, ибо это только всё осложнит. Таким образом всё должно стать на свои места. Это он сваливал свою вину на своих подчинённых. А здесь – именно тот уникальный случай, достоверно подкреплённый множеством неоспоримых доказательств, что он – главный виновник, в глубоком понимании всего происшедшего – единственный. [Так пошло с его приходом к власти Не стало его, и пошла реабилитация. ]

Виновность исполнителей воли Сталина и намного меньше, и может уже не рассматриваться за давностью, чего никак нельзя сказать о нём самом. Да и надо однозначно понимать, что если другие и делали что-то аналогичное, то только по его прямому или косвенному указанию или во всяком случае – будучи уверенными в его безусловном одобрении. Да и что теперь возьмешь с многочисленных исполнителей, на которых и так лежит проклятье?!. Вынесение окончательного приговора, осуждение их «вождя» и будет им тоже, пусть косвенным, но – наказанием. Вот почему, опасаясь распространения ответственности и на них, они, и все, кто так или иначе – на их стороне, собственно и голосуют за то, чтобы осуждения-таки не было!

Из ТВ-программы «Постскриптум» от 9 июля 2011 года. Сила воздействия Сталина была столь велика, что при его появлении, даже если там были главы великих держав, все присутствовавшие вставали. При встречах в верхах Сталин и Рузвельт подолгу уединялись, что возмущало Черчилля. Никто никогда не смел Сталину возразить. А кто осмеливался, подписывал себе смертный приговор. Он никому никогда этого не прощал, и рано или поздно, как мы уже знаем, хитроумным планом, в крайне изощрённой форме, так, чтобы никто не догадался о его истинных намерениях, очередную намеченную жертву уничтожал.

[Здесь и далее выделено жирным шрифтом, почти всё, именно потому, что и на этот раз авторитетно рассказано всё существо деятельности Сталина., с большим удовлетворением, что это не расходится с изложенным в этой книге ранее, а, наоборот, из него исходит.]

Он был, как можно представить, увлечён своими действиями и одержим своей целью и ничуть не сомневался, правильно ли поступал. Ему никого и ничего не было жалко. Он несомненно не был садистом, который испытывает наслаждение самим убийством. Однако, допускаем, что он всё-таки испытывал удовлетворение, когда убирал со своего пути того или иного неприятного ему человека. Он скорее был похож на того преступника, который задался какой-то целью, при достижении которой подвернулись люди, либо реально ему мешавшие, либо могли потом оказаться нежелательными свидетелями, либо попросту попали под его руку по ходу его дела. Но в основе его цели всё-таки было именно удержание власти в собственных руках, без учёта того, насколько он сам мог распорядиться этой властью лучше для народа в целом, чем кто-нибудь из тех, кого он убирал. Он так поступал и считал, что поступать иначе не мог. Поэтому у него не было и не могло быть о чём-либо сожаления и угрызений совести, какой-либо жалости или сомнений. Всё, что он делал, для него выглядело наиболее правильным и наиболее целесообразным. Но на самом-то деле, что было на уме у Сталина, так никто и никогда не узнает, поскольку он ни с кем не делился. Важно понимать, что такое объяснение поведения отнюдь не означает какого-либо оправдания. Об оправдании не может быть и речи! Как можно оправдывать уничтожение своих сограждан под надуманными предлогами?! [И очень важно, что ликвидируя всех этих людей, он уничтожал абсолютно всех, кто мог уничтожить его самого. Потому, будучи убийцей, он и прожил так долго!]

Ведь надо понимать, что, к сожалению, как по стихийным причинам, так и по вине самих людей, постоянно, ежедневно гибнут случайные люди, и виновных сурово наказывают.

Во время моей работы над книгой, на Волге утонул теплоход и погибли более ста человек, а в Норвегии один молодой человек взрывом и выстрелами убил 99 своих соотечественников. Это – трагедии! Траур и сопереживание! Но возбуждаются дела и виновных наказывают. Обвинили даже и капитана теплохода, который проходил мимо и не оказал помощи тонувшим. Не за убийство, а за неспасение!

Но как же надо было так всему подстроиться, и этим так преступно воспользоваться, чтобы были уничтожены миллионы ни в чём не повинных, – даже наоборот, в своём большинстве как раз более достойные, – и после этого, видите ли, рассуждали бы, «можно ли главному виновнику всё это простить», и даже – «можно ли его считать великим», и чтобы находились такие, кто всё это оправдывают!

В конце работы над записками стало известно меткое ему, главному виновнику, определение: «идеологизированный фанатик».

И вдумайтесь: что давало уничтожение своих соотечественников рядовым гражданам России, в том числе – и работникам КГБ? Надо полагать, что они считали, что выполняют волю тех, кому верили, – приказы вышестоящих. А с другой стороны, они боялись, и не без оснований, что малейшее отклонение приведёт к гибели и их самих. Что оно давало вождям, мы здесь проанализировали, и это понятно. Но уравнивать эти преступления с уничтожением народов гитлеровцами не следует, ибо там был геноцид, а здесь – уничтожение своих же соотечественников. При геноциде виноват каждый, а при массовом терроре – его организатор.

Наш окончательный ответ такой. Юридически виноваты и главный и исполнители. Это надо констатировать. И если это носит очевидный характер, а масштабы огромны, жертв – миллионы, настолько, что полное расследование невозможно, и более того, может привести к ещё новым непоправимым ошибкам и злоупотреблениям, близким по характеру к самим рассматриваемым преступлениям, то, возможно, его и не надо более проводить в судебном порядке. Или уж если вынести окончательное осуждение, которое выглядело бы справедливым и наиболее чистым, без сопутствующих ошибок и последствий, то надо осудить только главного. Его вина очевидна и неоспорима. Прецедент такого же масштаба, хотя и иной по своей сути: Гитлер, названный главным преступником. Таким же главным преступником, но совершенно в другом деле, следует назвать и главного виновника массовых репрессий в СССР.

Продолжим о Сталине. Из многих, очевидно, трудных моментов у него на пути, можно отметить два характерных: убийство Кирова и самоубийство жены. В первом случае он пошёл на устранение своего ближайшего соратника, оценив, что это даёт, и реально дало, огромные, неоценимые, и иначе не достижимые для него, преимущества. Во втором случае много знавшая о его преступных действиях его жена, казавшаяся ему, как можно себе представить, понимавшей его, и если и осуждавшей в какой-то мере, но всё-таки достаточно понимавшей его состояние и, как ему казалось, вынужденность его такого, а не иного, поведения. И когда она покончила собой, он был потрясён и даже возмущён, посчитав её «предательницей». Но он был одинок в этих своих мыслях и не мог ни с кем ими поделиться. В обоих случаях, как и во всех других, когда по его вине становились жертвами совершенно невиновные люди, он, с одной стороны, был, повидимому, озабочен тем, чтобы тень подозрения не пала на него, для чего он тоже был готов на всё, вплоть до новых жертв. С другой же стороны, выйдя в очередной раз «сухим из воды», он, что теперь очевидно, испытывал внутреннее ликование, которым ни с кем не мог поделиться, наоборот, так, чтобы ни одна душа не догадалась, что он ещё один свой коварный замысел сумел безнаказанно реализовать.

Очевидно, на его жизненном пути разного масштаба обличительные ситуации были у него много раз. Но каждый раз он, не считаясь ни с чем, так ловко действовал, что и остался в мнении народа, большой его части, при его жизни, – пока было невозможно открыто анализировать его поведение, – «непогрешимым», и более того, даже «великим».

Повидимому, единственное, о чём он мог бы сожалеть, если бы мог сам оценить итог своей жизни и деятельности, так это то, что ему не удалось это ещё продолжить. Даже если он когда-то говорил, что «будет и на нашей улице праздник» и – что и он ещё будет жить при коммунизме, то с одной стороны он вдохновлял на подвиги слепо веривший ему народ, а с другой стороны это у него не была неестественная поза и заведомая, осознанная, ложь. Он и тут такое говорил потому, что считал, что эти его слова тоже пойдут на пользу делу и его культу… Одним словом, Сталин – ярчайший пример в подтверждение слов Маккиавели: «Язык нам дан для того, чтобы скрывать свои мысли». Все мыслящие люди контролируют, что они говорят. У честных людей мысли и дела совпадают. У Сталина, как мы теперь видим, всё было направлено на то, чтобы люди не догадались, что у него в голове. И это ему удавалось.

Что же мы видим в конце концов? А то, что Сталин играл роль великого человека, совершая при этом величайшие, до того не виденные, преступления, лишая людей, массы, их самого дорогого, – свободы и жизни. Делал он это так изощрённо, умело оправдывая, вводя всех в заблуждение, заметая следы, что при жизни эта роль, великого, ему удалась. Но после его смерти всё было выявлено. Недаром народная мудрость гласит: «Как верёвочка ни вьётся, а конец найдётся». Правда восторжествовала. Его преступная деятельность была изобличена и осуждена. И стало ясно, что эта его игра преследовала цель самовозвеличивания и принесла стране, её народу, всему миру, огромный вред. И только признание, наконец, всего этого даёт возможность уменьшить пагубные последствия его преступной деятельности. [Здесь, ранее, много раз повторено, что необходим окончательный приговор. Но на самом-то деле, всё уже настолько ясно. что и стало возможно делать окончательное заключение.]

Главное, в чём мы убеждаемся, было уничтожение совершенно ни в чём не виновных людей, случайно оказывавшихся вблизи тех конкретных личностей, которых он наметил своими жертвами, и ради уничтожения которых, да так, чтобы отмести подозрения, ему было никого не жалко. Свою собственную вину он ловко сваливал на своих же соратников, – исполнителей его преступных целей, последовательно, одних за другими, да так, что и после его смерти расстреляли ещё Берию и других, в реабилитации которых, как сообщила Генпрокуратура, было отказано, а в рассмотрении вины самого Сталина прокуратура отказала в ответ на обращение к ней по этому поводу. В результате на сегодняшний день по тому наказанию, которое последовало от правовых органов за преступления при сталинизме, так выглядит, – пока нет другого, окончательного, решения, – что в наибольшей степени во всём виноват Берия. Но понятно, что на самом деле это – не так.

Отметим, что успешных попыток официально оправдывать преступления Сталина тоже не было. Как мы теперь знаем, один (его внук) попытался добиться такого оправдания, но ничего не добился, а только обострил положение. Именно благодаря ему и появился судебный приговор, но несколько иной, чем тот, которого следовало ждать, – прямой, именно по массовым репрессиям, который давно было необходимо сделать.

Масштабы содеянного при сталинизме ни с чем несравнимы, а стиль в большой его части ничем не отличается от уничтожения, например, самолёта с сотнями пассажиров ради ликвидации одного конкретного человека. Убийцу пассажиров, если его обличат, однозначно казнят.

Вот и задумываемся, не объясняется ли тем, что ей стало многое известно, самоубийство жены Сталина? И не выглядело ли для него так, что он считал, что она настолько была ему предана, что должна была всё оправдать и простить?

Но… неоднократно и убеждённо повторяем: никакое его отношение и никакие нюансы его поведения не могут служить ему оправданием и не могут быть препятствием в оценке его деятельности как преступной. И автор, шаг за шагом, сам убеждался всё более и более, и давал возможность читателю убедиться, что такой вывод следует из цитируемых материалов и – единственно правильный и необходимый.

Вывод, который сделан, – результат объективного анализа, не искомый, а как бы вынужденный, не произвольный, а неизбежный, вытекающий как бы сам собой из самой сути, из логики вещей.

Именно такое поведение Сталина, такие его действия, как показывает анализ их результатов, антигуманны, неправильны, ошибочны, вредны для общества. И то, что он оказался виновником такого количества жертв, будучи на таком посту, и воспользовавшись своим высоким положением, является не смягчающим, а, наоборот, непроститедьным, немыслимым, – для того, кто взялся вести народ к лучшей жизни, кому народ доверил судьбу страны, свою судьбу, за кого, не ведая его двуличность, отдавали жизни, с чьим именем на устах умирали и шли на расстрел в организованных им, фальсифицированных судебных процессах, – отягчающим обстоятельством.

И можно быть уверенным, что будь жив Ленин хотя бы ещё лет 20–30, или даже будь на месте Сталина любой другой, всё было бы в той или иной степени иным, и уж безусловно – гораздо менее кровавым, скорее всего – без преступных лагерей, начинённых невиновными, и, тем более – без убийств.