Она сказала: ко мне приходил Ваш дубль и у нас был секс
– Не верю.
– Другие не в курсе.
– Не верю.
– Они были против.
«Интересно!»
Я сделал ещё один жадный глоток из кубка. И мысли переключились в совсем другое русло.
«Сколько прошло времени? Сто семьдесят тысяч лет. По их меркам это целая вечность. Не думал, что когда-нибудь вернусь».
Я посмотрел на свои руки и ноги, окинул взглядом живот и грудь. Вспомнил, что мое прежнее тело имело кучу разных спецификаций.
«Интересно, что сохранилось от того многообразия…».
– Скажи-ка, Дайхар…
Взгляд священнослужителя наконец-то стал внимательным и сосредоточенным.
– Да, господин?
– А женщины всё ещё есть в этом мире?
Шаман определенно не ждал такого вопроса. Однако он был обязан отвечать, и он ответил:
– Так точно.
На душе вмиг потеплело.
– Тогда пришли мне женщин.
– Сколько?
– Много не надо. Двух или трёх будет достаточно.
Я немного подумал, а затем скорректировал свой план.
– Хотя нет. Зови всех самых-самых, а я уже там сам выберу тех, что придутся по вкусу.
Большая интеллектуальная пауза.
«Что ты замышляешь, старче?»
Я знал и видел, что этот набожный человек отчаянно мечтает спросить:
«А как же наша судьба? Как же наши жизни? Как же наш мир? Когда Вы займётесь его спасением?»
Много… очень много вопросов крутилось в его голове, словно в замкнутом круге. Но открыто признаться в своих чувствах и спросить ему не хватало смелости. А может именно в этом и заключалась его дурацкая набожность.
«Дурак!»
Мною эта его черта характера однозначно расценивалась как беспросветная тьма разума. Но я не стал его поправлять или пытаться реабилитировать. Это меня не касалось. Для меня всё вокруг было ещё одной увлекательной игрой. И я не хотел нарушать этот статус «кво». Мне было интереснее развлекаться, а не спасать мир.
– Будет сделано, – пообещал старик.
– Я жду.
Дайхар ушёл, а я вернулся на балкон. Там было интересно. Я забавлялся тем, что наблюдал свысока за своей исконной вотчиной – чудесным городом Гвпдаралупеш, который вырос из ничего и стал центром земного мира.
«Да. Это оно».
Помимо прочего, я вспомнил, что есть «эго». И в этом тоже была своя услада. Только вот длилась она недолго. Жестокий мир не позволил мне расслабиться в своё удовольствие.
– Дззззззззззз…
«Что это?»
Что-то вибрировало на моем правом бедре. Я полез рукой в карман. Рука там нащупала нечто твёрдое. Вытащив это нечто на свет божий, я увидел небольшой предмет ромбической формы. Он был выполнен из полупрозрачного материала цвета коралла. Изнутри проступал красный огонёк.
«Что это?»
Я прям-таки рассыпался в догадках.
«Что делать?»
Мне как богу было недосуг одолевать себя банальными проблемами. Так что после ещё одной секунды бесплодных размышлений, я подошёл к краю балкона и бросил странный предмет вниз.
– С глаз долой, из сердца вон! – недовольно прокричал я ему вслед.
Как раз в это время мимо пролетали три пушистых чайки. Такую красоту мне приходилось видеть впервые и поэтому я загляделся на красивое желто-голубое оперение и иссиня-черные хохолки на птичьих головах. Как результат, я немножко выпал из реальности.
– Курлы-курлы…
И лишь потом заметил, что у моих ног лежит тот самый странный назойливый предмет, который должен был лежать на дне пролива.
«Как?»
Ответом стала нарастающая вибрация.
«Что за наглость?»
Были сомнения, но я всё же взял странный предмет в руку во второй раз.
– Что ты такое? – спросил я, всматриваясь в красный огонёк.
Огонёк не умел отвечать. Зато мое подсознание умело со мной разговаривать. И, будучи хранилищем всего сущего, оно напомнило мне о некоторых деталях будущего. Одна из частей меня имела память о похожих штуковинах. Люди будущего называли их «коммуникаторами» и использовали для связи друг с другом, минуя большие расстояния.
«Но как это работает?»
Здесь подсознание оказалось бессильно.
«Они похожи лишь частично».
Я повертел странный предмет в руках и так, и сяк. Ну а потом сделал логическое предположение и приложил к правому уху.
– Там кто-то есть? – спросил я у воздуха перед своим носом.
В голове мелькнуло:
«Наверное, глупо сейчас выгляжу со стороны. Неподобающе. Я ведь всё же творец. А занимаюсь ерундистикой».
Однако к моему большому удивлению кто-то незамедлительно прокричал мне в ухо:
– Привет!
Я сдвинул брови и ответил:
– Привет.
– Ты где? – спросил незримый собеседник.
Судя по нежным характеристикам голоса, это была молодая девушка.
– Я здесь.
– Смеёшься надо мной.
– Нет.
– Смеёшься…
Я не знал: соглашаться мне или спорить?
– Давай встретимся.
Можно было отказаться. Но я мечтал о приватной встрече с женским полом. И потому предложение показалось мне заманчивым.
– Где?
– На нашем месте.
– На каком?
– Снова твои шутки?
– Нет.
Медленно приходило понимание о том, что девушка желает общения с прежним владельцем моей новой телесной оболочки.
«Он ушёл, а я остался. Зачем упускать приятную возможность?»
Мысль показалась мне достойной внимания. И я захотел сыграть в эту новую игру. И я сказал следующие слова:
– У нас с тобой много памятных мест наших незабываемых романтических встреч. И каждое мне особенно дорого…
– О!..
Девушка растаяла.
– Ты такой романтик…
– А как иначе?
Думаю, девушка медленно собирала себя с пола из-за непривычной для неё манеры разговора. А когда собрала, ее чувственное придыхание сообщило:
– У «Чёрного дуба». Через полчаса.
– Обязательно.
Закончив разговор, я ещё раз попытался забросить странную вещицу в морскую глубину. Не всерьез, а так, в шутку. Ведь я прекрасно понимал, что с ней ничего не случится, что она обязательно вернётся и снова будет назойливо жужжать.
«Просто интересно как это будет в следующий раз», – я рассмеялся и поднял глаза к небу.
Оно на тот момент было идеально голубым. До самого горизонта не виднелось даже крохотного облачка.
«Отлично!»
И я, и погода пребывали в хорошем расположении духа. Нам не было дела до грусти и тоски.
Возникло предположение:
«Возможно, всё не зря».
И таким образом во мне проснулся интерес к жизни.
«И не только… ещё к незнакомке с приятным голосом… а когда закончу с ней, найдётся что-нибудь ещё интересное».
Мне захотелось бежать!
Но куда?
Возник вопрос:
«И где мне искать этот ваш «Черный дуб»? Что это вообще такое?»
Было бы удобно вновь подергать дряхлого старикана за ухо и тем самым выведать нужное знание. Но я отослал Дайхара для поиска отряда развратных девиц. А судя по его дрожи в коленях, он мог вернуться не раньше следующей недели.
«Что ж мне тогда делать?»
Я вернулся в комнату. Уходя, святоша запер за собой двери. И поэтому в комнате царил тот же самый полумрак, в котором я проснулся. Полной темноты не получалось из-за небольшого количества света, проникавшего в комнату с балкона. Плюс скромное свечение алтаря и голографические пузырики под потолком.
– Нет, сейчас не время для самолюбования, – сказал я своему имени, сотворенному из голубой ртути.
Сделав несколько шагов мимо алтаря, я толкнул двери и радостно воскликнул:
– Всем привет!
Напрасно.
Моим намерением было устроить кому-нибудь веселый сердечный приступ. Не получилось. За дверями было пусто. Большой круглый зал размером десять метров от края до края не был заполнен жизнью. В нем не было ни мебели, ни кадушек с цветами. Хвостатых птиц в клетках и рыбок в аквариумах тоже не завезли. Пустое и таким образом совершенно лишенное смысла пространство было предоставлено само себе.
«А где все?» – подумал я, пялясь на пустые стены.
В противоположном конце зала виднелась ещё одна дверь. Я решительно двинулся в ее направлении.
«Нужно обязательно кого-нибудь найти», – такой была моя установка.
Дошагав до центра зала, я зачем-то поднял голову вверх и тогда обнаружил чужую оригинальную задумку.
«Видимо кто-то очень долго думал над ней», – это был скепсис.
Высоко над моей головой располагался идеально прозрачный купол, выточенный из огромной глыбы горного хрусталя. Ещё выше, непосредственно надо мной располагался сделанный из чистого серебра образ полумесяца.
«И зачем?»
Красиво, но бестолково. Прикладной пользы я не уловил. А значит не оценил труды строителя и нервной походкой пошёл дальше.
«Не понимаю».
Толкнув очередную дверь, я понадеялся наконец-то найти решение для своих проблем. Не получилось. Там была комната идентичная моей. Такая же темная. С точно таким же балконом. Отличие было в том, что вид с балкона открывался на поля, леса и горы. Ну и не было второго алтаря.
– Ау! – прокричал я с балкона.
Однако с другой стороны башни не было видно даже лохматых чаек.
Смирившись с поражением, я вернулся в большой пустой зал.
– И что? – обратился я к пустым стенам, – Зачем они меня здесь заперли?
Стены не ответили.
Хотелось плюнуть и уйти. Но не было возможности.
«Это неправильно!» – утверждал я.
И я стал настойчиво подозревать людей в самом непревзойденном вероломстве.
«Они устроили мне ловушку. Они соорудили тюрьму».
В тот момент я был готов рвать и метать.
«Гады!»
Прошла минута бессильной злобы и тогда вернулась трезвость ума. Ещё раз пристально оглядев и стены, и углы, я задумался:
«Как-то же Дайхар пришёл сюда, а потом как-то ушёл. И исходя из этого данное пространство никак не может быть замкнутым. Это невозможно».
И тут вдруг ко мне пришло озарение…
«Постой-ка!» – сообразил я.
О, мои способности спасали мою шкуру ни раз и ни два.
Какие? Чрезвычайная внимательность к деталям. Безупречность.
Я в третий раз посмотрел на пустой зал. Но на этот раз совершенно под другим углом зрения.
«Чем я отличаюсь от Дайхара?»
События медленно прокручивались в голове…
Святоша открыл двери, святоша закрыл двери. А я? Мое тело резко обернулось в сторону спальни с алтарем.
«Вот оно!»
Всё встало на свои места.
«Я не запер за собой двери».
Мой быстрый шаг привёл мои руки к двум медным дверным ручкам, исполненным в виде львиных голов.
«Сейчас что-то должно произойти?»
Я не был уверен в результате и поэтому, закрыв дверьми дверной проем, стал оглядываться очень-очень медленно и осторожно. Мне не хотелось спугнуть удачу.
«Не спугнул», – думал я, когда глаза разбегались от удивления.
Птиц с большими хвостами так и не прибыло. Зато многое другое внезапно материализовалось.
– Здравствуйте.
Трое молодых людей в фиолетовых одеждах стояли передо мной. Их лица светились блаженной радостью.
– Кто вы? – спросил я.
А сам тем временем тратил зрение на фонтаны, пальмы, стопки книг и нескончаемые столы с дымящимися колбами и мензурками.
– Мы – ваши юные адепты.
На вид парням было не больше пятнадцати лет.
– И что это значит?
– Мы учимся служить.
– Зачем?
– Таков закон.
– Чей закон?
Трое переглянулись.
– Ваш.
Они вроде как сообщали непреложную истину. Только вот я о ней ничего не знал.
Глава 4: Мистер Фиолетовый
Находясь в полудрёме, я подумал:
«Интересно, сколько сейчас?»
Это мой стандартный вопрос. Я по природе ужасный соня и непревзойденный лентяй. Так что дилемма вставать или нет возникает у меня довольно часто. Особенно сильно эта черта моего характера проявляется в те моменты раннего утра, когда у меня не хватает решимости подняться с постели и отправиться в лес искать себе то ли обед, то ли ужин. Короче когда это действительно необходимо.
«А можно ещё немного подождать?» – спросил я как обычно.
И как обычно ответил:
«Нет».
Мой внутренний «я» отнюдь не вредничал. Мне хотелось бы дать самому себе очередное послабление. Но в животе уже третий день было пусто.
«Тут уж не обессудь».
Или почти пусто. Вчера я отправился в кусты, чтобы справить нужду, и там случайно наткнулся на кислые красные ягоды.
«Но разве это еда? Разве это могло заменить большой кусок свежего мяса, которым должно питаться тело молодого и крепкого здоровьем мужчины?»
Здравый аргумент заставил один глаз осторожно приоткрыться и посмотреть в сторону окна.
«Мне повезло или как?»
Свет пока ещё не пробивался из-за плотно закрывавших окно занавесок.
«Думаю, у меня ещё есть время для сна».
«Сколько?»
«Час, два, три… или вся ночь впереди?»
Мне очень хотелось верить в самые лучшие прогнозы.
Впрочем, пока я строил догадки, сон внезапно улетучился. И тогда мне пришлось смириться с суровой действительностью, пришлось подняться с постели и начать двигаться.
– Ой, ой, ой…
Я сделал несколько шагов босыми ногами по холодному деревянному полу. Подошёл к окну на цыпочках и резко отдернул одну из занавесок.
– Ку-ка-ре-ку!
Петух словно заранее готовился исполнить свой высокохудожественный номер. Но испугать меня он не смог. Я уже привык к его птичьим фокусам.
– Молодец, – похвалил я гордую пернатую животину.
Глаза попытались определиться, но безуспешно. Они передали в высшую инстанцию следующее:
«Нужно выйти на крыльцо и посмотреть оттуда широким взглядом».
Тем временем ноги стали подмерзать. Им категорически не хватало тёплых носочков.
«Сейчас-сейчас».
Вернув занавеску на прежнее место, я направился к входной двери. Проходя мимо давным-давно остывшей печки, захватил с собой толстые шерстяные носки, что сушились на бельевой веревке. Далее толкнул дверь и вышел на крыльцо.
– Ну что у нас тут? – спросил я.
В лицо пахнуло утренней таежной прохладой. И я тут же окончательно проснулся.
«Ещё бы! Выйти голым на улицу в такую холодрыга – это ещё нужно было до такого додуматься».
Я ёжился, покрывался мурашками, но смеялся и не сдавался. И постепенно в тело пришло приятное тёплое чувство. Это была мягкая душевная радость. Она возникла от единения прежде разрозненных и обособленных частей души. Но на этом рождение чудес не прекратилось. Радость заставила меня раскрыть миру своё сердце, заставила раскрыть свои глаза, посмотреть на мир и сказать:
– Кажется, мне здесь начинает нравиться!
Я прокричал о своих блаженных чувствах во весь громкий голос. И мне тут же издали ответили ворчливые собаки:
– Гаав-гав!
Слабая аудитория, но лучше так, чем никак.
– Гав! Гав-гав!
Эти собаки служили дозорную службу вокруг тюремного поселения. Оно располагалось на берегу большого озера с кристально чистой водой.
Стоя на крыльце своей хижины, я мог видеть большую часть этого огромного водоёма. Между озером и мной рос густой непроглядный лес. Благодаря ему у меня был повод не видеть своё рабочее место. Позади озера мощной стеной поднимались высокие серо-голубые горы. На их верхних склонах лежал снег, а верхушки излюбленно прятались среди очень густых туч.
«Отличное зрелище!»
Я имел возможность наслаждаться этой красотой днями напролёт. И никаких запретов. В этом и заключался плюс моего привилегированного положения. Благодаря ему я чувствовал себя самым настоящим царем горы.
«Или пригорка…».
Я глубоко дышал через ноздри, пропуская через себя миллион едва уловимых ароматов окружавшей меня природной экзотики.
«Такого счастья никто не может встретить ни в Москве, ни в Петербурге. Так что возможно всё было ради всего этого».
Утро в этот раз выдалось чересчур хмурым. Густое покрывало темно-серых туч кружило не только над горами. Сегодня оно заполонило собой всё небо и заслонило солнце.
«Неудивительно, что я перепутал ночь и день».
Впрочем, на заборе всегда сидел тот, кто никогда не ошибался.
– Ку-ка-ре-ку!
Петух пропел во второй раз, затем в третий и в четвертый.
– Ку-ка-ре-ку!
«Какой ты сегодня неугомонный!»
Гордая птица продолжала сидеть на заборе и смотреть то на меня, то куда-то ещё.
«Благодарю за службу».
Я больше не мог дарить ему своё внимание. Нужно было продолжать двигаться вперёд. Жизнь заставляла искать себе пропитание.
Впрочем, прежде чем куда-то двигаться, нужно было определиться с погодой.
«А будет ли дождь?»
Несмотря на грозные тучи, дождя пока не было.
«Не факт, что он вообще случится».
Перспектива сидеть в хижине и глазеть на голые стены, когда в животе отчаянно бурчит, мне не нравилась.
«Разве не весь мир в моем распоряжении?!»
Конечно, нет. И тут я мог сколько угодно мечтать либо утрировать. Я был всего лишь наместником своей собственной тюрьмы. Такими были условия навязанной мне государством ссылки.
«В Сибирь… уехал… ла-ла-ла-ла…».
Странная вещь эта свобода. Когда-то она у меня была.
Но что я знал о ней?
Она была для меня очередным пустым звуком как и многое другое в моей жизни. Каждое новое утро начиталось с одной и той же глупой мысли:
«А для чего я живу?»
Годы шли, а ответов всё не было. И в конце концов мое внутреннее напряжение заставило меня начать искать себе всякие разные странные увлечения и смертельно опасные приключения. Так я стал дико неуправляемым членом общества. Меня стали избегать и бояться.
Я помню слова своей младшей сестры:
– Зачем ты это делаешь?
– А почему бы и нет?
– Это опасно.
– Это весело!
– Бред.
– Радость!
Правда, на самом деле мне не было весело. Мне было скучно. Скука заставляла меня раз за разом переступать черту. И однажды я зашёл слишком далеко.
«Погибли люди!!» – писали газеты.
А мне было плевать. Я лежал в горячей ванной и игрался с перочинным ножом. Мне всё ещё было скучно.
«Как так?»
Я ощущал себя бесполезным куском мяса.
«Конец?»
Я мог убить себя. И думаю, что любой другой на моем месте вскрыл бы себе вены не задумываясь. И вроде как даже тянулась рука, но…
«Нет!»
Внезапным озарением я понял, что и этот путь также не для меня.
«Лучше полежу, погреюсь…».
Когда полчаса спустя в мою квартиру ворвались жандармы, я не жалел о своём решении остаться живым.
«Интересно как всё сложится…», – такой была новая виртуозная игра.
Я думал, что только грозные правительственные чины хотят меня проучить. На деле позже выяснилось, что моей крови жаждит всё цивилизованное общество. И разом из всех щелей повылазили неисчислимые ценители традиционных ценностей.
– Долой! – кричали они.
Решай всё правительство, я бы несомненно отделался бы крупным штрафом, а потом тихо-мирно вернулся бы к своим прежним порочным делишкам. А вот иметь дело с агрессивно настроенным ханжеством невероятно сложно.
– Он должен отвечать по всей строгости закона! – кричали эти люди.
И тут же они писали и издавали новые законы под это дело.
«Что?!»
Я столкнулся с неподвластной мне силой. Я не смог противопоставить ей своё аристократическое обаяние. И как итог, чуждые мне люди отобрали у меня всё привычное. Они заставили меня почувствовать себя не в своей тарелке. И с тех самых пор у меня появились мысли о свободе.
«Как-то так?».
Легкая досада за собственную глупость заставила меня почесать за ухом. Когда же жалость к себе иссякла, я надел носки, обулся в сапоги и спустился с крыльца в сторону слегка покосившейся калитки.
Возникла новая отвлеченная мысль:
«Кому она принадлежала до меня? Что стало с этим человеком? Жив он или мертв?»
Много вопросов. Только вот как обычно некому было на них отвечать. И я в который раз отложил всё незначительное в долгий ящика. Я принялся за важное.
«Голод! Всё остальное подождёт».
Твёрдое намерение заставило вспомнить про детали».
«Я пока не научился стрелять из пальца».
Я ретировался. В маленьком покосившемся сарае меня ждало заранее заряженное ружьё. Взяв его в руки, я задумался:
«Действительно ли я этого хочу?»
Ответом стало громкое урчание в животе. И сразу последние сомнения отпали. Мысли о грядущем убийстве живого существа отошли на второй план. Ружьё оказалось перекинутым через плечо. А запасливая натура сунула в правый сапог парочку патронов на всякий случай.
Немногим позже я уже спускался вниз по склону возвышенности. Меня вела узкая тропинка.
Я помню своё первое впечатление от этого живописного места.
– Высоко сижу, далеко гляжу…
– Удачи, – сказал тогда генерал-губернатор и пожал мне руку.
Затем он умчался прочь верхом на резвом коне. Я же остался заниматься делами империи.
«Империя нанесла мне ответный удар?»
Это был риторический вопрос.
Путь продолжался…
Спустя полторы сотни шагов я добрался туда, где растёт много-много деревьев. Впрочем, тропинка там не прекратила своё существование. Она продолжалась. Отличие было лишь в том, что теперь ее с обоих сторон подпирали непролазные кусты и прочая поросль. Тропинка вела меня в самый центр чащи. Там находилась моя цель. Ею была небольшая горная речка шириной в три метра. В центре чащи она делала крутой поворот под девяносто градусов. С внутренней стороны изгиба возвышался выступ скальной породы высотой в два человеческих роста. А на наружном берегу имелось пологое место водопоя. Неделю назад я видел, как сюда приходил молодой олень. Сегодня я хотел его убить и зажарить.
Одно дополнение…
Скрываясь за поворотом горная речка всё время двигалась по прямой, пока не впадала в большое-большое озеро. Справа от устья некогда было отстроено небольшое каторжное поселение под витиеватым названием «Пастораль».
Триста семьдесят девять заключённых, девяносто восемь сотрудников, семь бараков, три административных здания, шесть помещения для проживания людей, обременённых свободой, причал, небольшое рыболовецкое суденышко «Хатум» и завод по переработке рыбы. Таково краткое описание места, доверенного мне в распоряжение. Я бывал там изредка. Всеми делами крутил и вертел мой заместитель. Сам же я предпочитал находиться подальше, практически на отшибе. Единственный и неповторимый…
– Нестор Петрович!
Голос окрикнул меня на полпути к речке. Он донёсся из-за одной из ёлок. И я сразу же его опознал.
«Полина».
Дочка одного из старших офицеров. Юная и очень красивая. Несмотря на малый возраст, уже имела прекрасно сформировавшуюся женственность.
«Я знаю в этом толк».
Полина частенько гуляла по лесу. Собирала грибы, ягоды. Иногда делилась ими со мной. Только вот обычно я был с штанах. Но иногда случалось и как сейчас.
Прежде, чем Полина вынырнула из-за густых хвойных ветвей, я уже слышал в своей голове ее следующую фразу.
– Вы опять это делаете?
«Правильно!»
Мышцы спины слегка напряглись. Но я не собирался извиняться. Конечно, у меня было определённо понимание, что лучше не дразнить лишний раз местных чересчур религиозных моралистов. Но таким уж я был неприменимым и неисправимым бунтарем: и в Петербурге, и здесь – посреди суровой и беспощадной Сибири.
Я обернулся.
– Привет, Полина.
Едва избушка оказалась к ней передом, а к лесу задом, девушка смущенно раскраснелась и опустила глаза.
– Здравствуйте, – сказала она.
Мы оба имели возможность разойтись как в море корабли. В таком случае девушка смогла бы продолжить наполнять своё лукошко различными лесными дарами. А я смог бы продолжить охоту на молодого оленя. Однако Полина продолжала смотреть на меня украдкой и говорить, говорить, говорить…
– Как вы так можете?
– Могу что?
– Бегать по лесу без штанов.
– А что такого?
– Это неприлично.
– Кто сказал?
Я сделал вид, что не понимаю. Но всё-то я понимал. И подсознательно ее провоцировал:
– Тебе не нравится?
– Это неправильно.
– Кто сказал?
Прохладный воздух конца лета ласкал мое обнаженное тело. Комары то садились на него, то улетали. Я совершенно не заморачивался.
– Это просто, – сказал я.
У меня не было проблем с самим собой. Я любил себя. Я любил весь мир. Не так, как все остальные люди. По-своему и своей особенной любовью. Но какими словами я сумел бы объяснить это наивной скромнице Полине?
«Нет во всем мире таких слов», – это понимание причиняло мне боль.
А Полина всё продолжала твердить:
– Как вам не стыдно?
– Я не понимаю вопросов подобного содержания.
– Почему?
– В них нет логики.
– Почему?
– В них нет здравого смысла.
Мы оба стояли около минуты и молчали. Два человека, разделённые расстоянием в пять шагов. С двух сторон нас обнимал лес, с двух других сторон прочь убегала тропинка. А еще… один из нас прятал своё сердце от другого.
«Она не виновата», – напоминал я самому себе, – «Она всего навсего конечный продукт эволюции».