Стажёрка недовольно сморщилась.
– Соберитесь, а то третий маг рассвирепеет!
– А у третьего мага холодный и липкий, – с дрожью откликнулись бесята, вспомнив, как когда-то попадали в рот самого Крысьненя.
Был он, правда тогда ещё совсем зелёным учеником и так распереживался, что даже выпил настоя лишающего памяти, чтобы навсегда забыть об отвратительных минутах, но сами бесята не забыли. Они могли бы рассказать многое, почти про всех чародеев Дырявой башни, но к счастью не могли самостоятельно вымолвить ни слова.
Мара покачала головой.
– Твой бестолковый язык даже им не повинуется.
– Бестолковый мой язык – вжик!
– А! – махнула рукой стажёрка. – Полетели так!
Из кучи мусора выскочила треснутая пуговица и закричала:
– Врал, что одел цилиндр волшебника и получил свиток? Теперь мой поноси, брехун!
Вынырнувшая из-под листьев чёрная шляпа, подлетела и нахлобучилась на голову Синдибума по самые брови, а Морок истерически захохотал. Закружились очистки и объедки. Весело заплясали кожура и ветки.
– Да что же у тебя вечно всё не так? – разозлилась Мара, пытаясь содрать цилиндр, но он держался, как приклеенный.
Она сжала и разжала кулак, чёрную шляпу сорвало и отбросило прочь. Но она тут же вернулась на место.
– Вся твоя жизнь наизнанку пойдёт, – ревел от смеха дух-незащитник. – Ещё попомнишь мои слова. Этот цилиндр принесло смерчем, когда взорвалась тринадцатая Черная башня. Он проклятый…
– Да чтоб тебя! – взорвалась стажёрка. – Немедленно убери эту гадость!
– Как бы ни так, – безумно хихикал Морок. – Его снять нельзя, только надеть.
– Так не бывает, – капризно протянула Мара. – То, что можно надеть, можно и снять.
Дух-незащитник захохотал ещё громче. Очистки с мусором закрутило вихрем, разбрасывая по балкону.
– Улыбку надевают, а снять нельзя, – перечислял он, между всхлипами. – Злокозненный приворот ни в жизнь не развеешь. Шкуру с шишиги… а нет, это не то…
Стажерка выставила перед собой перекрещенные руки и потребовала:
– Забери её немедленно.
– После дождичка в полувечер, – булькнул Морок и забился в угол, расшвыряв гнилые листья.
Мара бросилась было за ним, но взглянув на дико вращающего глазами Ария, махнула рукой.
– Потом разберёмся! – и перенесла их на самый верх башни.
В маленьком кабинете, накинув поверх лимонной мантии ещё одну потолще, трясся в кресле Крысьнень. В камине ревел будто бы сам прародитель всего огня, и от камней расходился такой жар, что свечи на полке оплавились, а старинное, потемневшее по краям, зеркало запотело. Изгибались, будто их надели на вертел, фигурки из эбенового дерева. Все переломанные, угловатые и кривые. Они скалили беззубые рты, и указывали толстыми пальцами на шкаф. Книги на полках трепетали страницами, чтобы хоть чуть охладиться, опасаясь, что поплывут краски и с трудом собранные знания растекутся, куда глаза глядят. У закрытого плотными ставнями окна, изъеденный узкими дырами, торчал железный столб. Из нор, поникнув головами и высунув языки, свисали металлические змеиные головы. Чешуйки топорщились и блестели, отсвечивая огнями из камина.
– Где запропастились? – заворчал третий маг. – До полуутра вас дожидаться, что ли?
Он недовольно покосился на цилиндр.
– Это ещё что?
– Дух-хранитель совсем слетел с катушек, – объяснила Мара. – Вселился в одежду Синдибума, а потом заколдовал шляпу и, теперь она не снимается.
– Уже и Морока выбесил, – прошипел Крысьнень. – Когда ты только успеваешь? Марш к правдорубу!
Арий шагнул на толстый ковёр, и, проваливаясь в мохнатый ворс, прислонился к железному столбу. Змеи не двигались, но их длинные языки терлись о спину в разрывах рубахи.
– Почему ты в Злыстное время попёрся в «Гадкую виверну»?
Он даже не успел придумать ответ, а бесята уже зашевелили его губами:
– Чтобы мы с вами встретились? – предположили они.
– С кем? Со мной?
– У тавернщика зубы гнилые, – радостно вспомнили бесята.
Третий маг затопал ногами.
– Тебе что, дух остатки мозгов отшиб?
– Отшиб мозгов остатки дух! Пух! Пух! – эхом откликнулся Синдибум.
Увидев, как побелел Крысьнень, Мара зажмурилась.
Железные змеи заёрзали. Подняли блестящие головы и сверкнули глазами. Гладкие тела обвились вокруг рук жертвы и задрали их к потолку. Ноги намертво притянуло к столбу. Змеиные языки ощетинились длинными волосками и нырнули к подмышкам Ария. Он задёргался от щекоток, но во рту командовали бесята, и вместо хохота между губ выскакивало придушенное бульканье. Зато лоб от нестерпимой жары и напряжения покрылся липкими каплями пота.
Третий маг залез в кресло с ногами, спрятав их в складках мантий.
– Рассказывай?
– Поговарыть… пришёл я, ыть, – выдали бесята.
У Крысьненя глаза налились кровью. Он замотал руками, и от старательных змей пошёл дым. Синдибум извивался, но руки с ногами приросли к правдорубу. Изо рта вырывались совсем уже непонятные звуки. То ли бесятам передались щекотки, то ли они, и правда, не справлялись с непослушным языком Ария.
– Может, он ничего не знает? – потупившись, предположила Мара.
– А кто тогда? – ярился третий маг.
Стажёрка пожала плечами.
– Может, случайность?
Крысьнень покачал головой.
