Воротников опять вперил в нас свой пристальный взгляд.
– Ну, конечно же, мы рассказали бы вам обо всём в первую очередь, – Сергей Андреевич опять принял стойку защиты.
– Я так и думал, – успокоился начальник, – такого происшествия не может быть в мире, потому что оно не реально. Как так могло случиться, чтобы произошло выпадение из окна, и не осталось никаких следов? Нет, такое практически невозможно. А мы вынуждены в страхе метаться по зданию, объясняться с ними, доказывая, что мы не верблюды, не волки и не шакалы. Как это вам нравится?
Воротников затушил окурок сигареты о столешницу Сергея Андреевича и бросил его в мусорную корзину. Затем он расслабил узел галстука на тесном воротничке рубашки. Расстегнув верхнюю пуговицу, он достал из кармана носовой платок и вытер им толстую потную шею.
– Так что будем делать? – спросил он.
Мы оба пожали плечами и не произнесли ни слова.
– Придётся отменить сегодняшний приём, – сказал он, – я сейчас выйду к народу и объявлю им, что сегодня приём окончен. А вы оба оставайтесь в кабинете до окончания внутреннего расследования, и напишите мне обо всём этом докладную записку.
– О чём писать-то? – спросил Сергей Андреевич и поморщился.
– Напишите о том, что здесь произошло. А если ничего не произошло, то так и напишите. Если бы эта полнейшая нелепица случилась бы в действительности, то мир бы перевернулся. Но в доказательство того, что этого не может быть, и что мы ещё не совсем рехнулись, нужно отразить ваше мнение, чтобы свидетельствовать против этой глупости. Нам всем, как я думаю, предстоит ещё долгое разбирательство. Чем больше будет раздуваться эта невероятная история, тем больше она может приобрести черты реальности, если мы не положим ей решительный конец. Уж поверьте мне, старому администратору. Нашему народу палец в рот не клади, откусят в мгновение ока. Именно так из мухи делают слона.
– Но если нет даже мухи? – спросил его Сергей Андреевич.
– Тогда слона делают из воздуха. Всё это очень неприятно для нас.
Воротников выглянул в коридор и тут же быстро захлопнул дверь.
– Просителей набилось в коридор как арбузных семечек, яблоку некуда упасть. Все о чём-то говорят, что-то взволнованно обсуждают.
Мы с Сергеем Андреевичем с тревогой слышали ропот толпы в коридоре, похожий на беспрерывный гул.
– Затаитесь как мышки, – сказал Воротников, – и головы не высовывайте в коридор. А я пойду, разберусь, узнаю, что там происходит.
Воротников выскользнул в коридор, плотно прикрыв за собой дверь. Мы остались вдвоём в полной тишине. Прошло некоторое время, мы продолжали сидеть молча, прислушиваясь к нарастающему гулу в коридоре. Временами нам казалось, что слышны были отдельные крики. Затем раздался топот ног, как будто стая носорогов пронеслась по коридору. Затем всё стихло.
– Да, скверная история, – наконец сказал Сергей Андреевич, которого явно угнетала эта зловещая тишина.
Я кивнул головой, но ничего не ответил.
– Спасибо, что вы меня поддержали, – снова заговорил он, не дождавшись моего ответа. – Я ничего не стал говорить об этом человеке. А потом, что бы я сказал? Что человек выбросился в окно, и этим самым признал бы наличие того факта, что этот человек находился в нашем кабинете. А потом что? Ну, признали бы мы, что этот бомж был у нас. Но как он к нам попал – это тоже вопрос. Полиция его не зарегистрировала, не выписала ему пропуск, потому что у него нет паспорта. И вообще, в своем настоящем статусе он даже не являлся гражданином, нормальным человеком, а так, пустое место. Что такое бомж? Трава перекати-поле. Вряд ли кто-то ведёт их учёт в нашем государстве. Их просто никто не замечает. Я, вот, даже представить себе не могу, как он к нам попал, может быть, проник в наше здание по канализационным переходам или через вентиляционную шахту, как ветер. А раз так, то мы с полным правом можем заявить, что этого человека здесь не было.
– Но ведь он был же, – возразил я ему.
– Да был, – ответил Сергей Андреевич, – но вы с вами его не видели.
– Я его видел, – настаивал я.
– Так почему же вы тогда не сказали об этом нашему начальнику Воротникову?
Я пожал плечами, не найдя ответа на этот вопрос.
– Вот видите, – обрадовался Сергей Андреевич, – он появился у нас как ангел. Как ангел и исчез.
– Но его видели другие посетители, – опять возразил я.
– Да мало ли кто его видел! – воскликнул Сергей Андреевич. – И где он сейчас? Его никто не может найти. Это был просто обман зрения. Мираж. Общая галлюцинация. Если меня второй раз спросят, видел, ли я кого-нибудь здесь? Я второй раз скажу, что никого не видел. А если вы скажете, что кого-то видели, то поставите себя в дурацкое положение. Потому что первый раз вы никого не видели, а второй раз друг увидели. Не странно ли? Советую вам не менять своего свидетельства, иначе о вас подумают бог весть что.
– Так кто же это был? – спросил я, больше обращаясь к себе и думая о шаре, который сопровождал меня на работу.
– Это не нашего с вами ума дело. И не ломайте себе голову, а лучше всего, забудьте о том, что здесь произошло. Так вам самим станет легче. Зачем вникать во всякие таинственные загадки, стараться разобраться во всяких природных феноменах? Меньше думаешь, крепче спишь. Разве нам своих забот не хватает? И не забывайте, что мы с вами официальные лица. И нам нужно иметь всегда здравый ум и ясное представление обо всём, что происходит вокруг нас. Мы и так всегда в меньшинстве и на виду у народа. Поэтому нам нужно носить защитный панцирь или костюм, подобный тому, что носили средневековые рыцари, только невидимый. Если мы не наденем на себя в этот панцирь, то умрём от отчаяния, от собственной беззащитности, потому что и так все нас ненавидят за наше особое положение в обществе. А эти невидимые латы спасут нас от стрел ненависти, которые постоянно летят в нашу сторону. Ведь народ ненавидит нас как своих сатрапов, и всегда чего-то от нас хочет. Да, да, при всей своей ненависти, они хотят от нас что-то получить, а когда мы не можем дать это им, то они начинают нас ненавидеть вдвойне. Они внешне вроде бы как нас уважают, здороваются с нами, а внутри себя скрепят зубами от одного только нашего вида. А как же иначе? Ведь мы – чиновники, обличённые властью. С нами лучше не ссориться, считают они. А за глаза все они говорят о нас такие гадости, которые вам и не снились. И если не иметь этого панциря, то можно пропасть от их косых взглядов, от язвительных реплик, от прямой ненависти, когда вам смотрят в глаза, и губы беззвучно двигаются, как бы произнося: «Попадись мне в пустом переулке, за всё заплатишь». Не дай бог, если начнётся какой-нибудь бунт, в первую очередь оторвут головы нам с вами, как представителям власти. Они-то уж нам отомстят за весь административный порядок и за те ошибки, которые иногда случаются не по нашей вине.
Сергей Андреевич вытащил из кармана цветастый носовой платок и высморкался в него, затем им же протёр глаза. Можно было подумать, что он это сделал от расстройства, и не иначе как плачет.
– Это нам-то, их верным слугам, которые никогда не переходят границ превышения власти, – продолжил он свои жалобы, – самым дисциплинированным и верным их слугам они хотят засадить в спину нож. Они ставят нам в вину всё, что считают нужным, будь то их унижение, когда они толпятся в коридорах, ожидая своей очереди, или оставшиеся без удовлетворения просьбы, которые мы не можем вовремя рассмотреть, потому что их требования часто расходятся с буквами закона. Они припомнят нам и наши особые служебные возможности, и наше положение, которых у них нет. Мы расплатимся также за наши полномочия, которых они не имеют, и которые мы используем только в рамках закона. Они принесут нас на заклание, как жертву своей понятной только им справедливости, и они будут считать, что они правы, и что они не убийцы, а поборники справедливости, потому что законы на них не распространяются. Мы с вами будем для них всегда вне закона, потому что они создают свой собственный закон и провозглашают только свою истину. И их истина будет всегда отличаться от нашей истины настолько же, насколько, как они полагают, мы отличаемся от них. Это испокон веков было так, когда власть предержащие и обслуживающие закон объявлялись вне закона. Происходила революция, старая власть безжалостно уничтожалась, на её месте возникала новая. И она существовала до полного разочарования народа. И тогда эту власть опять уничтожали, придумывая ей взамен нечто новое.
Сергей Андреевич замолчал, задумчиво уставившись в одну точку в голубом небе за окном. На улице солнце припекало по-летнему. Птицы щебетали в зелёной листве деревьев. Слышалось шуршание шин, стук женских каблуков по асфальту, разговоры прохожих. Время подходило к обеду, однако мы не смели покинуть наш кабинет, ожидая своей участи. Мне совсем не хотелось поддерживать разговор, принявший форму сетования на нашу жалкую чиновничью жизнь, поэтому я встал из-за стола, подошёл к шкафу и вытащил наугад из кипы бумаг первые попавшиеся мне под руку четыре папки с делами. Сев на своё место, я открыл их и углубился в чтение.
Эти папки имели довольно странные надписи, оставленные ещё нашими предшественниками. На первой стояла надпись «Потерявшийся человек». На других: «Нашедшийся человек», «Ищущий себя человек» и «Нашедший себя человек». Положив перед собой эти папки, я долго их разглядывал. Интересно, подумал я, в какую папку мог бы себя поместить? Несомненно, я бы поместил себя в папку «Ищущий себя человек». Я открыл эту папку, и она оказалась пустой. Я открыл папку «Нашедший себя человек», и там тоже не было никаких документов. В папке «Потерявшийся человек» было всего одно дело.
В этом деле излагалась довольно странная история о том, как один мужчина, возвращаясь вечером домой, встретил человека, абсолютно похожего на него. Его привлекла ни только внешность незнакомца, но и схожесть в одежде с ним. Он не удержался и спросил, откуда тот прибыл. Незнакомец назвал город, где живёт, и цель своего приезда. Оказалось, что незнакомец приехал специально для встречи с ним. Податель этого заявления не поверил своим ушам и заподозрил неладное. По словам того незнакомца выходило так, что их жизненные пути не только пересеклись в прошлом, но и долгое время шли параллельно друг другу. До поры зрелости, как утверждал незнакомец, они жили вместе в одном доме, дружили и были неразлучны, как два брата-близнеца, но потом они расстались по причине разных устремлений. По утверждению незнакомца, их детство и юность прошли вместе. Затем судьба разметала их по белому свету. «Странно, – сказал податель заявления, – но я вас совсем не помню». Незнакомец не удивился, а заметил, что податель заявления всегда отличался плохой памятью и пренебрежительным отношением к своим друзьям. Затем он привёл ряд таких подробностей из жизни этого человека, что у того глаза на лоб полезли. Но как не напрягал он свою память, не мог вспомнить, встречал ли он в своей жизни того незнакомца или нет. Набравшись храбрости, он спросил его: «Собственно говоря, чего вы от меня хотите?» И тот ответил, не моргнув глазом: «Я хочу вас заменить». «Как?» – удивился податель заявления. И тот нахально ответил ему: «Вы скоро умрёте. Но у вас есть семья. Кто будут заботиться о ней?» Податель заявления, услышав эти слова, чуть было не пустил в ход кулаки, но вдруг незнакомец исчез, как будто растворился в воздухе. Вернувшись домой, податель заявления понял, что незнакомец уже побывал у него дома, потому что, когда он потребовал у жены ужина, та стала его упрекать в забывчивости, сказав, что он только час назад поужинал со всей семьёй, а потом решил прогуляться.
Прочитав это заявление, я обратил внимание на дату его подачи. С тех пор прошло уже два года.
– Странный случай, – сказал я, – отложив, папку в сторону.
– О чём это вы? – спросил Сергей Андреевич, всё ещё пребывая в угнетённом состоянии духа.
– Я имею в виду тот случай, когда податель заявление увидел своего двойника.
– М-да, – задумчиво произнёс Сергей Андреевич, припоминая этот случай, – тогда мне пришлось заниматься им. Дело странное, так до конца и не доведённое.
– Почему? – спросил я его.
– Позже, где-то, через полгода после того заявления, приходила к нам его жена и утверждала, что, как будто, ей подменили мужа.
– И в чём это выразилось?
– Она вроде бы и признавала его и не признавала. Говорила, что в его поведении появились разные странности. Некоторых людей он не узнавал, но зато в каких-то областях стал проявлять такие знания, которых раньше у него не было. А всё это произошло после того, как однажды он отправился с товарищами в лес собирать ягоду, отстал от товарищей и потерялся в лесу. Его искали целую неделю, а потом он вышел из леса очень похудевшим, как видно, голодал и испытал какое-то потрясение. На этой почве, вероятно, и случилось его психическое расстройство. Дома он не мог найти своих вещей, придя на работу, долгое время не мог оклематься. Его пришлось заново переучивать его профессии. Но зато в нём открылись новые таланты. Оттуда-то в нём вдруг проявились знания немецкого языка, который он раньше совсем нигде не учил. К тому же он стал хорошо петь и играть на гитаре. Некоторое время он находился под наблюдением врача, но затем всё у них наладилось. Жена забрала своё заявление назад, и даже была им довольна, потому что он начал быстро продвигаться по службе. Вот такие дела.
– Почему же вы не отдали это дело в архив? – спросил я его.
– Мы хотели отдать, но позже произошло одно событие, которое помешало это сделать. Дело в том…
Тут дверь нашего кабинета открылась, и на пороге появился наш начальник Воротников.
– Вот что, – сказал он, остановившись на пороге нашего кабинета, – спуститесь сейчас в буфет и пообедайте, после чего подниметесь оба в кабинет начальника управления. Предстоит ваше объяснение перед комиссией.
– Перед какой комиссией? – встрепенулся Сергей Андреевич.
– Перед комиссией по расследованию этого происшествия. Не теряйте времени. Обедайте и живо наверх.
Он закрыл дверь, а нам ничего не оставалось, как спуститься вниз и наскоро пообедать в буфете.
Комиссия состояла из шести человек. Кроме нашего начальника за столом сидел управляющий делами, заведующий канцелярией, секретарь градоначальника, и ещё двое незнакомых нам мужчин среднего возраста и одного роста в одинаковых темных костюмах.
– Итак, – объявил управляющий делами, когда мы уселись на поставленные перед столом на некотором удалении стулья, – что вы скажете по поводу всего случившегося?
– А что случилось? – спросил его Сергей Андреевич, напустив на себя невинный вид.
– Вы разве не знаете, что из вашего окна выпал человек? – спросил управляющий, почему-то обращаясь ко мне.
Я пожал плечами и ничего не ответил.
– Вот они, голубчики, полюбуйтесь на них! – воскликнул управляющий, призывая в свидетели присутствующих. – Они даже не ведают, что у них происходит в кабинете.
– Но позвольте! – повысил голос Сергей Андреевич. – Мы с моим товарищем с утра никуда не отлучались, всё время вели приём граждан, и вдруг кто-то заявляет, что мы кого-то выкинули в окно. Это самый настоящий бред сивой кобылы. Жаль, что вы в это поверили, господин управляющий.
– Я не сказал, что поверил в это, но мы должны провести тщательное расследование, чтобы выяснить истину, имело место это происшествие на самом деле, или нет. Положение вещей таково, что мы обязаны рассмотреть все версии этого события. Допустим, что по каким-то обстоятельствам вы оба пришли на работу не в духе. У одного могли быть личные проблемы жизни, у другого – нелады с женой или ещё какие-нибудь иные расстройства: болезнь внука, бессонная ночь, материальные затруднения, похмелье или, просто, кто-то из вас встал не с той ноги. Всё могло быть. Одним словом, предположим, что оба вы пришли на работу в состояние гнева, когда хочется кого-нибудь убить. А тут ещё этот приём посетителей, от которого у вас голова идёт кругом. Нахальные и навязчивые просители, которые донимают вас своими нуждами и задают всякие мерзкие вопросы, не имеющие никого отношению к их делу. Я вас прекрасно понимаю. Потому что возможность убить человека прямо у себя в кабинете представляется нам каждому, и на каждом шагу. Они донимают нас всякими дурацкими требованиями, доводят до белого каление, а мы не можем выйти из себя, сказать им в глаза всё, что о них думаем, потому что мы считаемся официальными лицами, не можем проявлять эмоций и должны придерживаться профессиональной этики. Но внутри-то у нас всё свербит, так и хочется двинуть этому посетителю кулаком по роже, загнать его под стол и отдубасить ногами как последнюю скотину. А мы вынуждены ему улыбаться, строить умильные физиономии и говорить вежливые слов. Всё это время пока работаю здесь, я постоянно думаю только об одном, когда же это случиться, и кто первым из наших служащих отважится наконец-то выбросить из окна этого мерзкого посетителя. И вот оно свершается. Среди нас нашлись молодцы-смельчаки, которые осуществили мечту всей нашей управы. Они хватают за ноги посетителя и выбрасывают его из окна. Притом, сила их ненависти такова, что проситель вылетает из окна как пушечное ядро из жерла, и падает неведомо где. И его никто не может найти возле управы. Всё шито-крыто. Свидетелей – масса, а брошенного тела нет. Молодцы, да и только!
Управляющий посмотрел на нас с восхищением.
– Во всей управе нужно забить окна, чтобы служащие не могли выбрасывать из них посетителей, – делает предложение со своего места секретарь градоначальника.
– Тогда они начнут их душить прямо в своих кабинетах, разделывать трупы и выносить из управы по частям после окончания работы, – заявил управляющий. – По своему опыту я знаю, если уж создан прецедент, то он обязательно будет повторяться, а потом войдёт в обыденную практику. Так уж устроен человек, стоит ему переступить определённую черту, то он уже катится по наклонной. Любой пример, если он находит отклик в душах других, заразителен.
– Но этого не было, – опять возразил Сергей Андреевич.
– Даже если это и случилось, вы же всё равно не сознаетесь, – настаивал управляющий на своём, – но сейчас это не главное. А главное то, чтобы в дальнейшем, когда это дело начнёт улаживаться, у вас не сдали нервы, и вы не признались в содеянном преступлении.
– Но я могу хоть чем поклясться, что ни я, ни мой товарищ, не выбрасывали посетителя из окна! – возбуждённо воскликнул Сергей Андреевич.
– Вот и прекрасно, – сказал управляющий. – Нам не нужны осложнения.
– Но как успокоить народ, который бурлит возмущением от якобы содеянного преступления? – спросил секретарь градоначальника. – И что я доложу шефу? Как замять это дело?
– Для начала нужно инициировать процесс, – предложил один из присутствующих, которого мы даже не знали имени, но знали, что он контролёр, как и сидячий рядом с ним чиновник.
Я внимательно рассмотрел их, и они показались мне похожими друг на друга, как братья близнецы. Оба они были высокими, худыми и подтянутыми с военной выправкой в белых рубашках, в чёрных костюмах и с черными галстуками.
– Какой процесс? – спросил управляющий.
– Процесс по расследованию этого инцидента, – ответил тот.
– Но инцидента, как такового, не было, – заметил управляющий.
– Не важно, – ответил тот, – дыма без огня не бывает.
– Я бы очень не хотел, чтобы это дело раздувалось и нами, – робко заметил управляющий.
– Такой порядок, – сказал второй контролёр, – если есть слух, но должно быть расследование. Вы что же, думаете, что у нас так всё просто? Мы всегда должны реагировать на просьбы и жалобы граждан. И если уж заварилось такое дело, что полгорода возмущено вашей работой, то необходимо обстоятельное расследование.
– Но я знаю этих работников давно, – подал свой голос с места начальник канцелярии, – за всю их службу на них не было ни одного нарекания.
– Эти двое моих служащих лучшие работники в нашем управлении, – подтвердил слова своего шефа начальник нашего отдела Воротников.
– Не важно, – ответил первый контролёр, – раз возникло это дело, нужно расследование.
– Может быть, не будем выносить мусор из избы, – опять робко попытался утихомирить контролёров управляющий, – от этого никому не будет пользы.
– Да что вы такое говорите?! Это – государство, или частная лавочка? – возмутился второй контролёр. – Мы добиваемся одного, чтобы произошло расследование по поводу случившего инцидента, и виновники его были строго наказаны. Не забывайте, что государственная машина карает и, прежде всего, тех, кто состоит в её рядах. Испорченные детали машины нужно срочно заменять, иначе машина не сможет функционировать эффективно.
– Но, по сути говоря, и дела-то никакого нет, – сказал управляющий. – Ведь они оба заявили, что не было никакого посетителя.
– А свидетели?! – строго повысил голос первый контролёр. – Вы хотите отмахнуться от свидетельских показаний? Если бы это было одно показание, а то их множество.
– А нельзя ли это отнести к явлению массовой галлюцинации? – высказал предположение управляющий.
– Вот для этого и нужно нам провести тщательное расследование, – в один голос заявили оба контролёра.
– Нам нужны очень быстрые действия, чтобы я уже сейчас мог доложить шефу, какие приняты меры, – вмешался в их препирательства секретарь градоначальника. – Если начнётся долгий процесс, которому не будет ни конца, ни края, то это только покачнёт репутацию нашей управы и ещё больше возбудит против нас народ в городе.
– Я абсолютно согласен с вами, – радостно воскликнул управляющий, неожиданно нашедший поддержку со стороны секретаря градоначальника.
Ему согласно кивнули начальник канцелярии и Воротников.
– Вы, конечно, можете, принять свои меры, – заявил присутствующим первый контролёр, – но мы этого дела так не оставим, и будем продолжать своё внутреннее расследование, чтобы поддержать в чистоте репутацию власти.
– Ради Бога, – оживился управляющий, – делайте своё дело, а мы будем делать своё. Но как нам уладить это дело сейчас?
По-видимому, этот вопрос относился к начальнику канцелярии и секретарю градоначальника.
Начальник канцелярии поморщил нос, почесал затылок и изрёк.
– Нам предстоит провести сокращение штатов. Я думаю, что сейчас настал именно тот случай, когда одного из этих работников нужно уволить.
– Прекрасное решение! – воскликнул управляющий. – И кого вы хотите уволить?
– Это уж пусть они выберут сами, – сказал начальник канцелярии и отвёл от нас взгляд.
Мы с Сергеем Андреевичем переглянулись.
– В таком случае, – заявил я, – увольняйте меня.
– Вы чувствуете за собой вину? – тут же уцепился за мои слова контролёр.
– Нет, – ответил я, – просто у Сергея Андреевича большое семейство, которое ему нужно содержать, а я одинок.
На этом и порешили.
Когда мы покинули комиссию и вернулись в наш кабинет, Сергей Андреевич крепко пожал мне руку.
– Вы поступили очень благородно, – горячо сказал он, – я буду вам признателен по гроб жизни.
– Не стоит благодарности, – ответил я, улыбнувшись, – я ещё утром утверждал, что буду уволен.
– Вы просто прорицатель, – изумился он.
Я опять вспомнил о хрустальном шаре, который предсказал мне ход событий этого дня.
К вечеру я подписал у всех обходной лист, сдал дела и получил расчёт. Собрав свои вещи из письменного стола, я крепко пожал руку Сергею Андреевичу и пожелал ему оставаться на работе, как можно дольше. По его виду я понял, что ему грустно расставаться со мной.
Выйдя из управы, я заскочил домой, чтобы переодеться и успеть на вечерний автобус. Хрустального шара надо мной уже не было. Я даже не заметил, когда он исчез. А может быть, ему просто надоело всё время оставаться на одном месте и наблюдать за тем, что у нас происходило.
Дома я наскоро перекусил и, прихватив дорожную сумку, отправился на автовокзал. Очередь из пяти-шести человек ждала мой номер автобуса. Среди них я увидел моего бывшего сослуживца и приятеля Молотилина. Он тоже был на пенсии, но ещё где-то работал, а по вечерам уезжал на дачу, чтобы утром вернуться прямо на работу. Молотилин любил одиночество, но при встрече со мной всегда не прочь был поболтать.
– С сегодняшнего дня я свободен, – объявил я ему, – могу делать всё, что захочу.
– Уволили? – спросил он меня сочувственно.
– Сократили, – уточнил я, улыбнувшись.
– Да, – сказал он, покачав головой, – нас гонят отовсюду. Мы стали им не нужны. Если бы ещё обеспечили нам достойную жизнь. А то наша пенсия – курам на смех.
Я согласился с ним.
– Что собираешься делать?
– Буду отдыхать, и вспоминать прошлое.
– Неплохое занятие, – заметил он, – я тоже часто вспоминаю прошлое. В нашем возрасте, наверное, все так делают. А вот то, что ты потерял работу – жаль. Деньги дают некоторую независимость.
– А я считаю, что деньги лишают человека независимости.