Таганай

Оказавшиеся на другом берегу туристы, среди которых был и Колямбо, теперь следили за действиями их самого эксцентричного товарища, по кличке Сапрофеня. Тот с криками дикого ужаса, мелкими неуверенными шажками пробирался по просторному стволу природного моста, на котором без проблем могли разойтись, даже не соприкоснувшись, двое человек. Вообще-то чудаковатые вопли Сапрофени уже давно стали раздражать Колямбо. Еще при посадке в поезд он заметил в составе группы какую-то доселе никогда не виданную девушку, горланившую дурным голосом мужского оттенка. Колямбо даже в самом вагоне, первоначально разместившись на боковом месте, при звучной фразе этой полудевушки-полупарня: «Чур, я буду спать на нижней!», не стал перечить, а быстро пролепетал: «Конечно, конечно, как хочешь». Ведь дамам принято уступать. Хотя на нижнюю койку он и не претендовал, Колямбо всегда спал на верхних. Только спустя полчаса оказалось, что эта полудевушка на самом деле парень, но его имени Колямбо совершенно не запомнил и, рассказав всем о том, как воспринимал Сапрофеню в первые минуты знакомства, тут же присвоил ему зычную кликуху, не вкладывая никакого смысла. Просто, это наверняка не существующее слово, по мнению Колямбо, очень подходило для полупарня. А сейчас совершенно немужское поведение Сапрофени на бревне, заставило даже Димку с Мухой буквально скривиться от неприятия происходящей процедуры.

Небо начинало затягиваться прозрачными высокими облаками. В воздухе изредка проносились местные черные вороны, чей размер как минимум заставлял с уважением относиться к этим птицам.

– Их мозгоклюями называют, – заметила Муха. – Поговаривают, что весной, когда наступает самый голод, могут спокойно приземлиться на темечко человеку, особенно если тот без головного убора, и начать клевать.

Выслушав этот комментарий, Колямбо и Димка, сопровождая взглядом полет очередного мозгоклюя, заботливо поправили свои вязаные шапочки.

Когда поход все же продолжился, стало очевидно, что лыжники, в составе Зубарева, Юльки и Сапрофени, далеко не уедут. Несмотря на обильно выпавший снег, по дороге часто встречались гигантские лужи, слегка подмороженные хрупким ледком. Кроме того, под ногами постоянно возникали солидного размера камни. Группе четверых пешеходов регулярно приходилось ждать, пока лыжники, и так еле катящиеся по мокрому снегу, переберутся через очередную водную преграду, заблаговременно избавленную Бамбуком или Колямбо ото льда.

Правда впереди идущие новички и Муха нашли себе веселое занятие, от чего дорога и периодическое ожидание арьергарда не превращалось в проблему. Часто возникавшие на пути бескрайние лужи Таганая хранили подо льдом тайну своей глубины. Иной раз, некоторые оказывались далеко не мелкими котлованами с глубиной по колено, а то и по пояс. Поэтому высшим шиком считалось первым подальше прыгнуть в такой естественный водоем, рискуя промокнуть в случае неудачного исхода. В награду первооткрыватель получал право назвать покоренное место своим именем.

Так на свет появились «лужа Ивана» (так по-настоящему звали Бамбука) и переправа Коляна. Причем последняя была особенно подозрительной и поначалу никто из их четверки не решался вступить на неизвестное водное препятствие, которое распростерло свои рукава далеко в обе стороны от дороги и скрывалось где-то в чаще. Однако Колямбо подумалось, что у такого протяженного озерца вряд ли может быть большая глубина. Он уже успел заметить, что глубокими, как правило, оказывались лужи небольших размеров.

Тропа, ведущая вглубь долины, поначалу была действительно очень просторной. Редкие оазисы камышей весьма своеобразно украшали ее середину. Однако постепенно лес стал все ближе и ближе пододвигаться к путникам, превращая, светлую и просторную туристическую магистраль, шириною около пяти метров, в скрытую стволами деревьев от солнца, вьющуюся дорожку на двух-трех человек.

Водные преграды безвозвратно исчезли, оставив туристов наслаждаться ходьбой между камней, в избытке лежавших на их пути. Про расписание «пол часа идем – пять минут привал», уже все давно забыли, так как пешеходам приходилось пять минут идти и потом еще пятнадцать – ждать, когда к ним подъедут лыжники, основательно ругавшие груды залегавших, безусловно ценных пород всяких булыжников.

Давно зарождавшийся в недрах головы Колямбо вопрос, в конце концов, был задан:

– Зубарев, ну ты же на Таганае черти какой раз? Ну, неужели ты не знал, что на лыжах тут не проедешь, а?

– Да, Колямбо, по прогнозу-то говорили, что на Южном Урале шли снегопады, а зимой мы спокойно в прошлый раз прокатились.

– Кстати, вообще все нормально было, – недоумевая, подтвердила Юлька.

Было ясно, что такое различие в скорости передвижения ведущей и отстающей групп никуда не годится, и Зубарев принял Соломоново решение – отправить пешеходов вперед до Долины сказок. Муха, тоже не раз прежде бывавшая в этих местах, должна была обеспечивать правильное направление маршрута для новичков в лице Колямбо, Димки и Бамбука.

Последним напутствием руковода явилась мало что говорящая для Колямбо фраза:

– Идите по лэп!

И Муха, понятливо кивнув Зубареву, повела парней за собой.

Почему только Колямбо сразу не уточнил, что означает странное слово «лэп», по которому они должны были идти? Наверное, потому что опытные сестры и Зубарев постоянно пользовались какими-то своими, видимо, чисто туристическими терминами, типа «хоба». Оказалось, что это кусок пенопласта, на который они, да еще Бамбук, садились на мокрый и холодный снег. У Колямбо такой хобы не было, и он от этого не страдал.

Теперь идти стало легче. Как-то совсем не сговариваясь, их четверка решила продолжать путь небольшими, но интенсивными отрезками. В итоге, на каждые пятнадцать минут ходьбы приходилось пять минут отдыха, что совершенно не утомляло, и силы практически не убывали. Исключение составлял лишь Бамбук, которому переноска тяжелого рюкзака явно не шла впрок. Его шапочка давно сползла на лоб, по щекам струились ручьи пота. Уставившись себе под ноги, он усердно шагал за остальными, немного отставая на переходах.

В первый час самостоятельного шествия они периодически слышали где-то за собой вопли неуемного Сапрофени, который даже просто так не мог идти молча. Во время остановок эти вопли несколько приближались, но потом снова отставали. Скоро всякие крики со стороны лыжного отряда абсолютно исчезли. Но какого-то особого значения никто этому факту не придал. Четверка пешеходов уверенными темпами продолжала движение, к уже не казавшейся такой недостижимой, Долине сказок.

Дорожка, по которой шли туристы, нередко сопровождалась странной россыпью здоровых валунов по левую руку, за которыми лежала жиденькая полоска из деревьев. Далее, через несколько метров деревья сменялись широким курумником – Большой Каменной рекой. В это время года ее русло было покрыто глубокими сугробами и напоминало гигантское одеяло из слепленных вместе пирожных-бизе. И только почти через полкилометра курумник уступал место могучей чащобе, влезавшей на горы главного Таганайского хребта.

А справа над туристами всей свой массой нависал густой хвойный лес, состоявший в основном из елей и пихт, не пропускавших дневной свет сквозь свои мохнатые лапы. Чаща казалась сплошной и труднопроходимой, поэтому на какие горы вскарабкивалась она, предположить было трудно. Вся группа только изредка с опаской посматривала в ее сторону, уж больно темно там было.

Наконец, к исходу третьего часа дня, Колямбо стало беспокоить долгое и упорное отсутствие каких бы то ни было признаков лыжной группы:

– Муха, мы точно идем правильно?

– Ну, вроде – да, я только не вижу лэп.

– Так, а что за лэп, что это такое?

– Линия электропередач, она должна проходить прямо здесь, рядом с дорогой, – Муха, продолжая идти вперед, махнула рукой влево.

– Но, как я понимаю, никакого лэп нет!

– Может он позже начнется, я уже не помню. Хотя вроде бы в прошлый раз столбы сразу бросались в глаза. – Муха недоуменно пожала плечами. – Не знаю.

– Ну, нормально! Идем туда, не знаем куда, никаких лэпов здесь нет. Просто здорово! Из всего примечательного, что я видел, были только два здоровых непонятных костра на курумнике, без единого человека рядом.

– Да, мы тоже видели, – вмешался Димка, наблюдая, как Бамбук в поддержку утвердительно качает головой.

– Так, стоп! – скомандовал Колямбо. – Муха, мы случайно нигде поворот не пропустили, может, мы просто не туда идем?

– Да, вроде мы туда идем, здесь нет поворотов. Да и курумная река, вот она, на месте, только лэп куда-то делась!

Колямбо все равно не очень нравилось такое положение вещей. Он-то в этих местах никогда раньше не был, и Бамбук с Димкой тоже. Откуда они могут знать, что Муха все же чего-нибудь не напутала. Может быть, они уже давно зашли куда-то далеко в сторону? И где эта долбанная лэп?

– Нет уж, погоди. Зубарев совершенно четко нам сказал идти по лэп, а мы целых два часа идем и не видим никакой лэп.

– Ну, не знаю, ну здесь она должна быть! – взмолилась Муха. – Остальное, все на месте! И дорога тут одна. Одна!

– Одна, две, три, – Колямбо по-прежнему не был уверен в ее знании пути. – Так, давайте имена этих ослов начнем кричать. Может, они откликнутся. Давайте вместе, три – четыре:

– ЗУ-БА-РЕВ! ЗУ-БА-РЕВ! – не сговариваясь, принялись орать все четверо.

– Олег! – сорвался Димка.

В ответ – тишина, только что-то хрустнуло в темной чащобе справа от дорожки. Туристы глянули туда. Какое-то неясное чувство возникало каждый раз, когда из недр этого плотно поросшего деревьями леса вылетали странные звуки.

– Хорошо, давайте еще раз. Поехали, три – четыре.

– ЗУ-У-У, БА-А-А, РЕ-Е-Е-Е-ЕВ!

– Блин, даже Сапрофени не слышно. Вот, черт, а! – ругался Колямбо, подпинывая мелкие камешки, в изобилии валявшиеся по краю дороги.

Возникла пауза, каждый остался со своими мыслями. Как-то незаметно небо затянулось низкими облаками, и вся округа приняла серый безрадостный окрас.

Колямбо почему-то особенно не нравилось смотреть вправо, в дебри хвойных зарослей. Он не знал, что. Но что-то там было не так. Хотя, возможно, ему только казалось.

– Ну, как? Идем дальше или будем их ждать? – спросил он у остальных.

– Да, ладно, пойдем. – Димка выглядел увереннее всех. – Каменная река видна, и дорога вроде та, и поворотов я никаких не помню. Пошли, зачем ждать. Может, они только через час подтянутся.

– Да, наверное, надо шагать, – протянул задумчиво Колямбо. – Тем более, что мне давно охота пить! – Последняя фраза вылетела у него настолько бодро, что Бамбук вздрогнул от неожиданности.

Немного постояв, в надежде услышать хоть какой-то признак присутствия руковода и компании, все повернулись, и зашагали дальше.

– Олег! Зубарев, блин! – выкрикнул в сторону, откуда они пришли, Колямбо и, подождав две секунды, двинулся за остальными.

Молчаливое шествие попеременно возглавляли то Муха, то Димка. Колямбо шел третьим, постоянно присматривая за продолжавшим уставать Бамбуком. Полуобморочный вид малого как-то не радовал. Не хватало еще проблем с его откачкой.

Пить. Вот, что сейчас больше всего хотелось Колямбо. Но фляжка была безнадежно пуста, у других – запасов воды и вовсе не было, а ручейки перестали попадаться еще около двух часов назад.

– Бамбук, ты живой? – побеспокоился Колямбо.

Тот, не поднимая глаз от земли, покачал головой:

– Да, живой.

– Ну, смотри, а то остановимся. Все равно, не знамо, куда мы идем.

Загадочные большие костры с завидной периодичностью продолжали попадаться на камнях курумника слева от дороги. Проходя мимо них, каждый завороженным и удивленным взглядом наблюдал, как огромные бревна горят либо тлеют посреди снежных сугробов безо всяких признаков какой-либо туристической группы вокруг. Кто мог насобирать такое море, без преувеличения, «пионерских» костров и скрыться в неизвестном направлении, подпалив их?

– Муха, а вы мне в поезде лапшу на уши вешали, будто это жутко оживленный туристический маршрут? – голос Колямбо был намеренно ехидным. – А мы ни разу, заметь, ни разу за весь день никого не встретили по дороге.

Он снова взглянул на упорно сопевшего в хвосте колонны Бамбука, которого временами начинало пошатывать.

– Ладно, давайте отдохнем.

Бамбук, будто не слыша, прошел мимо него.

– Эй, робот, привал! – крикнул ему в спину Колямбо. – Сядь на камень, отдохни.

Несмотря на то, что четверка давно потеряла связь со второй частью группы, и им никак не попадалась ЛЭП, настроение у всех было нормальным. Даже Колямбо, ранее сомневавшийся в верности пути, за время последнего перехода успел прокрутить в памяти весь маршрут и, не вспомнив ни единой развилки, заметно приободрился. «Черт с ней, с этой ЛЭП. Кто знает, куда она могла деться за тот год, что Мухи здесь не было? Да и дорожка вроде на сто раз всеми хоженая, так что в случае чего всегда можно вернуться обратно». Так он пришел к уверенности, что идет их отряд, скорее всего, в правильном направлении. Поэтому мозг тут же переключился на следующую по значимости проблему – жажду, которая с каждым километром становилась сильнее.

– Блин, так пить хочется, – пожаловался он.

– Так ты возьми, снегу поешь. – Дал совет Димка и улыбнулся. – Помнишь, как у группы «Лицей»: – «Снег – это же вода…».

– М-да, растает и уйдет, – докончил недовольно Колямбо.

Никогда не есть снег, в котором может быть всякая грязь, и прочая химия, его учили еще с детства. К тому же врожденная осторожность добавляла неприятия к этому способу питья.

Он взял горсть белейшего мокроватого снега и, поочередно сжимая его, то в одной руке, то в другой, стал превращать в компактный комочек.

– Так, наверное, удобней грызть будет.

Поедание снега не приносило никакого удовлетворения, наоборот, жажда только разгоралась, образовывая во рту неприятное липкое жжение. На третьей горсти снега, Колямбо понял тщетность попыток и смачным плевком очистил рот от всего содержимого.

– Что-то, по-моему, только хуже становится от твоего снега, – недовольно сказал он Димке.

Однако тот уже почти минуту сосредоточенно глядел в одну точку, в сторону каменной реки. Колямбо последовал примеру товарища и быстро вычислил предмет наблюдения.

– Как ты думаешь, что это за пакет там торчит? – обратился он к Димке.

– Не знаю, может его оставили те, кто зажег костры.

Действительно, метрах в пятидесяти от дорожки, прямо на куруме в самый снег было воткнуто что-то вроде пакета, с которыми люди обычно ходят в магазин за продуктами.

– Эй, Муха, ты видишь там пакет?

Муха, отдыхая на камне, нехотя повернула голову и посмотрела в указанном направлении:

– Ну, вроде пакет. Сходите, да поглядите. Заодно ЛЭП там поищите.

– Ха-ха. Отличная шутка! – Колямбо оценивающе посмотрел на размеры сугробов, которые им с Димкой предлагалось преодолеть и на высоту своих бахилов. – Там потонуть можно. Наверное, там выше колена, сто пудов.

Подтверждения у Бамбука спрашивать было бесполезно, он ничком почти без сил лежал на снятом с себя рюкзаке и бесцельно игрался мелкими веточками.

– Ну, как, полезем? – задал Колямбо вопрос своему единственному компаньону в этом рискованном бизнесе.

– Давай, попробуем. – Димка со скептическим выражением лица стал искать глазами в море снега, обложившем курумник, наиболее верный путь.

Первый же шаг в русло каменной реки увел Колямбо почти по пояс в сугроб.

– У-а-а! Поплыли! – От такого исхода ему стало даже веселее. Все же это лучше, чем безнадежно кликать Зубарева. Колямбо попытался выбраться из образовавшейся ямы и тут же снова провалился, уже другой ногой. – Эй, снегоход, погоди! – крикнул он Димке, который на удивление спокойно двигался иным путем к намеченной цели. – Как ты идешь так просто? У тебя там что, снег другой?

– А ты ползи к моей линии, здесь, кажется, неглубоко. – Димка пальцем показал на следы своих сапог.

– Легко сказать ползи, отсюда еще выбраться нужно, – тихо пробурчал Колямбо и вновь провалился по самую грудь.

Встав, наконец, на виртуальную дорожку, бежавшую по следам его везучего напарника, Колямбо быстро начал сближение с объектом.

– Ну, и чего ты остановился? – спросил он, напоровшись на Димку.

– Это никакой не пакет! – рассмеялся тот, позволяя Колямбо тоже взглянуть. – Это обычный камень.

– Х-м, действительно. А от дороги, как натуральный пакет смотрится.

– Ладно, пошли обратно.

– Подожди, мы же еще ЛЭП не поискали.

– А-а-а. Ну, ищи, ищи. Может она под снегом. Ты там, когда падал, ничего не нашел?

Димка двинулся проторенным путем обратно к месту привала.

– Нет, ничего я там не нашел, – протянул себе под нос Колямбо, задумчиво оглядывая просторы широкого курумника в обе стороны.

Отсюда открывался отличный вид на оставленные позади километры. Несмотря на то, что их дорожка частенько извивалась пластичной змейкой и делала заметные петли, пространство каменной реки казалось почти ровной линией и уходило вдаль, лишь немного изгибаясь. Присмотревшись, он разглядел дымившую груду недавно пройденного костра, чуть дальше виднелась точка предыдущего, а за ней еще и еще.

Внезапно в его голове мелькнула мысль, объяснявшая всю сумму загадок, которые сегодня никак не хотели разрешаться. Она была настолько логична и проста, что Колямбо не побоялся вслух назвать себя идиотом. Собственно говоря, он никогда не опасался публично как-то себя обозвать, если вдруг понимал, как глупо он ошибался.

– Народ! Вы знаете, что мы все олухи?! – Он широко улыбался еще не в силах поверить, что разгадка не стоила и выеденного яйца.

– Вот эти огромные костры и есть ЛЭП! – Колямбо громко объяснял группе то, до чего только что додумался, и осторожно двигался по рыхлой снежной тропе. – А в том «Урале», который мы встретили у перевала, видимо, как раз и сидели рабочие, порубившие все столбы этой линии электропередач. И никакой мистики!

Он уже взобрался на один из лежавших у дороги камней.

– Так что, Муха, извини, ты была права, мы идем правильно.

– Да, прямо по ЛЭП, – добавил Димка.

– Да, по кострам от ЛЭП, – закончил Колямбо.

Знание того, что они не заблудились, сняло напряжение. Многокилограммовый рюкзак на Колямбо уже совсем не давил. Похоже, начала вырабатываться привычка. Слабой струйкой выпуская пар изо рта, он с интересом разглядывал нависавшие над дорожкой ветки деревьев. Раньше мохнатые лапы здешних елей только раздражали своей непроницаемостью для света. Оно и понятно, когда ты не понимаешь, в какую степь тебя занесло, куда делась штуковина под названием «лэп», и что за глухой треск сопровождает тебя, где-то в глубине непролазной и темной чащи, становится совершенно не до местных красот. Нервы взбудоражены, мозг прокручивает перипетии пройденного маршрута в поисках ошибки, а еще эти камни, которые еле выглядывают из-под снега, и о которые постоянно запинаешься ногами и подлетаешь вперед, знакомя уральскую атмосферу с мыслями истинного сибиряка по поводу всего происходящего и этого затаившегося булыжника, в частности.

Вскоре дорожка неожиданно вывела четверку на открытую местность. Перед ними один к одному, лежали гигантские глыбы камней.

– Ответвление каменной реки, – сказала Муха. – Теперь это памятник природы.

Русло курумника, по-видимому, очень давно дало приток в эту сторону, так как дорожка, ведшая отряд к цели, смело переступала на гущу застывшей грязи и валунов, утоптанных тысячами ботинок.

Необычная река была покорена, и хвойный лес вновь опутал тропу предсумеречным слегка жутковатым полумраком. Окружившие туристов деревья немыми взглядами взирали на непрошенных гостей. Стало как-то особенно тихо, поэтому треск палки, прозвучавший где-то в зарослях по правую реку, отчетливо резанул слух. Все обернулись на звук.

– Что это? – встревожено, пробормотала Муха.

– Не знаю, но уже не в первый раз улавливаю с той стороны непонятные звуки. – Колямбо сосредоточенно всматривался в глубину чащи.

– Да, птица какая-нибудь, – решил подвести итог Димка.

– Ну, может, и птица, – задумчиво ответил Колямбо.

Относительная многочисленность группы не давала страху завладеть умами туристов. Поэтому нахождение рядом этого спутника диких мест чувствовалось лишь подсознательно.

Ребята отправились дальше. Шедшего третьим Колямбо по-прежнему одолевала жажда, чуть притупившаяся от радости открытия тайны больших костров.

– Димка, ты кроме поедания снега, не знаешь больше других способов попить?

– Знаю, но он тебе вряд ли понравится, – Димка ехидно, но добро улыбнулся.

– Понятно. Нет, я пока не созрел для этого.

– Как хочешь, а то я как раз намеревался слегка отпустить Муху вперед.

– Да, кстати это тоже не помешает. Муха! – крикнул Колямбо. – Мы тут с богами пообщаемся, так что не разворачивайся. Давай, зайдем в эту глухомань, – понизив голос, сказал он Димке, – только далеко не забираемся, мало ли, кто там палками шуршит, – Колямбо шагнул под увесистую лапу заснеженной пихты. – Эй, Бамбук, ты с нами?

– Да, сейчас.

– Только рюкзак сними, а то он тебя в самый разгар дела еще назад утянет.

Они громко загоготали.

– Как ты думаешь, боги смогут прочесть наши надписи? – сделав дело, Колямбо стоял спиной к Димке и рассматривал карманы своего «полутонного» рюкзака, оставленного на дороге.

– Не думаю. Не каждый бог полезет в такие заросли, ради наших манускриптов. – Двое шутников снова засмеялись, в ожидании появления из-под дерева головы Бамбука.

– Ладно, Колян, ты жди его, а я пойду с Мухой поболтаю.

Димка, выравнивая положение нелегкой ноши на спине, скачкообразными шагами направился к Мухе, сидевшей поодаль на корточках и колдовавшей над своим компасом.

Время шло, но Бамбук не появлялся.

Колямбо решил все-таки проверить, куда же запропастился этот парень. Он подтянул свои бахилы и резко выпрямился, повернувшись в сторону леса. От столь быстрой смены положения к голове Колямбо прилило много крови. В глазах жутко потемнело, будто кто-то заслонил тучами остатки прорех в небе, через которые еще пробивался тусклый свет садящегося солнца.

Он еле удержался на ногах и даже чуть присел на одно колено. Но через десять секунд вроде все нормализовалось, и Колямбо, немного покачиваясь на первых шагах, двинулся к ели, за которой недавно скрылся их юный друг. Поднимая колючую лапу дерева, он вдруг отметил, что все как-то неожиданно порозовело. Даже снег казался не белым, а скорее цвета клубничного крема. Колямбо подумалось, что такое бывает иногда при закате.

Пытаясь не задеть другие ветви, он осторожно, почти в полном присяде, проскользнул под ель. Здесь лесной полумрак становился значительно гуще. И если бы не присутствие снега, разглядывать окрестности было бы очень проблематично.

Пройдя с десяток шагов вглубь чащи, Колямбо выпрямился. Странный розоватый оттенок сохранял свою силу. «Вот уж чудно!» – подумал он и понял, что совершенно забыл, для чего вообще сюда полез.

– Бамбук! Ты где? – крикнул Колямбо в розовое пространство.

Бамбука нигде не было. «Хм, а где же его следы, ведь где-то тут должны быть?» Необъяснимое отсутствие следов пацана вводило в легкое недоумение.

– Бамбук, хорош гнать, выходи! – Колямбо немного подождал. – Бамбук, блин! Да, куда же он делся? – Колямбо перешел на разговор с самим собой. – Нет, куда делись его следы? – Он снова внимательно осмотрелся. Чуть правее, метрах в пяти, неожиданно открылись ямки от бахилов Бамбука.

– О! – удивился своему открытию Колямбо. – Вот так-то лучше.

Он протиснулся между двумя плотно стоящими хвойниками и подошел к отметинам от обуви. Неглубокие, аккуратно впечатанные в розовевший снег, они ровной дорожкой уходили туда, где им было совершенно нечего делать – дальше в этот жутковатый и непролазный лес. Никакого намека, что Бамбук, сделав свои дела, вернулся оттуда обратно, не было.

– Вот дурак-то, а! – еле слышно сказал Колямбо и сам испугался того, что перешел на шепот. Он подсознательно что-то чувствовал, что-то нехорошее, потому и непроизвольно понизил голос.

Колямбо показалось, что лучше крикнуть Димке с Мухой и подозвать их сюда, но он вдруг передумал. Громкий крик никак не располагал к царившей здесь атмосфере, словно любые сильные вибрации воздуха могли разбудить нечто, которое будить, совсем не стоит. «Ладно, сам как-нибудь разберусь».

Он настороженным взглядом уставился в направлении, куда несколько минут назад ушел Бамбук. Плотная стена деревьев не давала четкого обзора. Его глаза уже приспособились к сумраку, но разобрать фигуру человека, стоящего за елками метрах в тридцати, можно было с большим трудом.

Колямбо медленно пошел по следам. Все чувства обострились до предела. Когда паренек, вроде Бамбука, заходит в страшащий его лес по малой нужде и вдруг, ни с того, ни с сего, углубляется на приличное расстояние, это должно наводить на недобрые мысли. Именно такие мысли сейчас и были в голове Колямбо. Он не мог понять, зачем Бамбук полез так далеко. Точнее он уже понял, что Бамбук не зашел бы так далеко. Но из этого следовали крайне неприятные выводы, как на счет судьбы пропавшего, так и на счет судьбы его спасателя.