Немые голоса

Глава тринадцатая

Выйдя из домика Конни Мастерс, Эшворт на мгновение задержался, чтобы взглянуть на ее машину. Она была припаркована на обочине, примяв высокую траву и купырь. Серебряный «Ниссан Микра» семилетней давности с отчетливой вмятиной на правом крыле. Он записал регистрационный номер. Если на парковке в Хексеме, на которой, по словам Конни, она накануне оставляла машину, есть камеры, может, получится не впутывать ее в следствие.

Он проверил голосовую почту. Вера оставила сообщение, что за обедом встретится с начальником Дженни Листер. Никаких приказов или просьб. Может, с возрастом она становится мягче. Затем он позвонил в участок, чтобы забрали записи с камер наблюдения на парковке в Хексеме. Вот он уже сам раздает приказы. «Боже, я что, превращаюсь в Веру Стенхоуп?» От этой мысли он улыбнулся. Никто в мире не был похож на Веру.

Приехав в «Уиллоуз», он встретил Чарли, который собирался уезжать. Тот выходил из отеля, ссутулившись, руки в карманах куртки. «С такой осанкой, – подумал Эшворт, – он к шестидесяти годам заработает себе хроническую боль в спине». Они стояли у машины Чарли и беседовали, и Эшворт понимал, что их видно всем в отеле. Несмотря на то что никто не мог их услышать, он чувствовал себя неловко, как будто стоя на сцене перед недружелюбной публикой. Он старался говорить кратко.

– Хорошие новости?

Чарли пожал плечами.

– Я показал фотографию Листер сотрудникам, которые заступили на смену сегодня утром. Пара человек смутно узнали ее, сказали, что она посещала бассейн, но не более того. Казалось бы, хоть кто-то ведь должен был с ней контактировать, перекидываться парой слов. Судя по записям, она приходила плавать как минимум раз в неделю.

– Не уверен. Все эти заведения довольно бездушные.

Год назад Джо Эшворт записался в спортивный зал, правда, не в таком модном месте, а в муниципальном досуговом центре рядом с домом. Он ходил туда на часовую тренировку, но сразу включал плеер и почти ни с кем не разговаривал. Бессознательно Джо провел рукой по животу. Точно, жирок. После рождения второго ребенка ему не хватало времени на занятия спортом.

– Думаю, ее убили более чем за час до обнаружения тела, – сказал Чарли. – В половине десятого тут дешево, приходят пенсионеры, а до них – время серьезных занятий. Люди забегают перед работой, сосредоточены только на плавании. Вряд ли бы они заметили что-либо происходящее не в воде, и обычно у них нет времени на сауну или парилку.

– И до половины десятого персонал не контролирует бассейн.

Эшворт вспомнил свой разговор с Лизой.

Чарли сел в машину и опустил стекло, чтобы покурить перед отъездом.

Зайдя в клуб, Эшворт сразу пошел в кабинет Райана Тейлора. Отель и клуб уже снова открылись, хотя народу было меньше, чем ожидал Эшворт. Может, убийство все же не так хорошо влияет на бизнес. В фойе молодая женщина пылесосила ковер. Дэнни нигде не было видно, но ведь его смена начиналась после обеда. Интересно, чем он занимался в течение дня. Сидел дома и занимался или гулял с друзьями?

Эшворт снова подумал, насколько хладнокровен должен быть убийца, чтобы убить Дженни в паре метров от всех этих людей, пусть они и плескались в бассейне. Или, может, убийство не было преднамеренным? Может, это все же какой-то псих, который хотел ощутить возбуждение, лишая другого человека жизни?

Тейлор говорил по телефону. Дверь в его кабинет была приоткрыта, и Эшворт дождался завершения разговора, затем постучал в стекло и зашел. Менеджер хмурился.

– Еще одна отмена, – сказал он. – Конференция, забронированная на следующую неделю. Говорят, что не могут рисковать, привозя сюда своих клиентов. Что они, с ума посходили все? Неужели они думают, что убийца все еще здесь, караулит в коридорах в ожидании их приезда?

– Может, и нет. – Эшворт сел. – Но наверняка они знают, что у вас тут завелся мелкий вор, и это проблема. Почему вы не сообщили мне о кражах?

– Вы же не думаете, что это связано с убийством?

Тейлор крутил в руке узел галстука, глядя в окно и избегая встречи глазами с Эшвортом.

– Это не вам решать. Я должен знать, что здесь происходит.

– Пропала пара вещей. – Сегодня Тейлор, казалось, был лишен его мальчишеской энергии. Он выглядел уставшим, вымотанным. Похоже, заботы руководства все же его доконали. – В основном из помещения для персонала. Так бывает. У меня все под контролем.

– И что вы делаете, чтобы это прекратить?

Тейлор не ответил, и Эшворт продолжал:

– Значит, вы просто надеялись, что проблема исчезнет сама?

– Слушайте, через пару дней вернется Луиза, управляющая. Ей платят за то, чтобы разбираться с проблемами в штате. Вот пусть она и разбирается. У меня нет полномочий увольнять и нанимать людей.

– Ну, это не совсем так. – Эшворт старался звучать сочувственно. – Вы ведь наняли Дэнни Шоу, и кражи начались с его приходом. И начался беспорядок, ведь доказательств нет.

– Это было временное назначение, чрезвычайная ситуация. – Тейлор начал терять самообладание, но не из-за его вопросов, подумал Эшворт, а из-за того, что понимал, что ему придется оправдываться перед начальницей, когда она вернется. – Дэнни снова начнет учиться меньше чем через неделю.

– И вы не хотите расстраивать его мать, – сказал Эшворт. – Мне она показалась сильной женщиной. Я не хотел бы ее рассердить.

«И правда», – подумал он, вспомнив темноволосую Карен с острым язычком и злыми глазами.

С минуту они сидели молча.

– Вы же понимаете, насколько это может быть важным? – произнес наконец Эшворт. – Если Дженни застукала кого-то за воровством, ее могли убить, чтобы она не разболтала.

– Разве за такие мелочи убивают?

Теперь Тейлор защищался, покраснел, как школьник, пристыженный за какую-то глупость, который не мог просто сидеть и слушать, как его ругают.

– О, поверьте мне, – ответил Эшворт, – случается.

Он подумал о нелепых смертях, с которыми им приходилось столкнуться: лицо, до кости разрезанное разбитым стеклом из-за воображаемого оскорбления; женщина, забитая до смерти, потому что не идеально погладила вещи; маленький мальчик, утопленный в ванне из-за того, что его мать решила, что она влюблена.

– В общем, мне нужно точно знать, что здесь происходит: что было украдено и когда. И вы должны сказать мне, кто, по-вашему, за всем этим стоит.

В итоге Тейлор помог даже больше, чем Эшворт ожидал. Оказалось, что он записывал каждый инцидент, каждую жалобу, с которой к нему обращались, и вносил все это в отчет на компьютере.

– Так кто подозреваемый? – спросил Эшворт, прочитав распечатку отчета и список украденного: наличные, часы, сережки и бусы. По отдельности ничего ценного, но все вместе набралось прилично. – У вас же должны быть какие-то предположения. Думаете, за этим стоит Дэнни?

– Нет. Он непростой парень, не лучший уборщик, но он не дурак. Ему есть что терять, он не пойдет на это ради какого-то барахла, за которое много не получишь. Нет, я не вижу в нем вора.

– Тогда кто?

Тейлор выглядел сконфуженным.

– Люди считают, это Лиза.

– Потому что она живет в неблагополучном районе, а ее отец сидел в тюрьме?

Эшворт надеялся, что это не Лиза пробиралась в комнату для персонала, шаря по сумкам и карманам. Она ему понравилась, и он полагал, что неплохо видит людей. Вера всегда над ним смеялась и считала его наивным. «Все мы способны на насилие, Джо, если нас к нему подтолкнуть. Даже ты».

– Дело не только в этом, – сказал Тейлор. – Она держится особняком. Немного чопорная. Остальные собираются после работы, пьют, гуляют. Она никогда не участвует в этом. Ее легче было бы обвинить в воровстве, чем кого-то из своих. – Он помолчал. – Я тут подумал…

– Да?

– Не было ли все это подстроено, чтобы избавиться от нее. Странно, но иногда люди как-то объединяются против одного. Они превратили ее жизнь в ад. Подкалывают, оскорбляют. И она ведь ничего им не сделала. Им просто нужно кого-то ненавидеть. И женщины – хуже всего. Винят Лизу во всем, что тут идет не так. Как будто у нее нет чувств. Я восхищаюсь тем, как она все выносит.

– Поэтому вы мне не рассказали о кражах вчера? Потому что думали, что это персонал подставляет Лизу? Что все это – уловка, чтобы ее выжить?

Интересно, не влюблен ли в нее Тейлор, раз так ее защищает. Или ему было стыдно за мелочную жестокость коллег?

– Все это дело с Лизой просто ужасно. Какого-то предводителя, который все это заварил, нет. Скорее, стадный инстинкт. Я ночами из-за этого не спал. Луиза, моя начальница, не хочет с этим разбираться. Хочет быть своей. Убожество. Я надеялся, что смогу разобраться с этим, пока она будет в отпуске, но, похоже, только все усугубил. – Он посмотрел на Эшворта с облегчением, доверив ему проблему, которая, очевидно, заботила его давно. – Когда вчера убили эту женщину, я обрадовался. Ужас, правда? Но я подумал, что это даст им новый повод для сплетен и отвлечет немного от Лизы.

– Когда все это началось? С приходом Дэнни?

– Боже, нет, задолго до этого. В ее первый день на работе. Что-то в ее словах или манере просто настроило их против нее.

– И вы правда думаете, что они могли подстроить кражи, чтобы от нее избавиться?

Эшворту это казалось нелепым, притянутым за уши. Но когда столько людей сидят в таком месте, им наскучивает работа и они сами, может, и могли бы развернуть такую драму – просто чтобы привнести в рабочую жизнь адреналин. Заговор, к которому все могли приобщиться.

Тейлор пожал плечами.

– Или чтобы избавиться от меня. Я у них тоже не в чести.

– Почему вас так заботит Лиза? – спросил Эшворт. – Вы что, встречаетесь?

Может, Тейлор преувеличивал, потому что его разум был затуманен романтической привязанностью.

Тейлор рассмеялся, обрадовавшись, что напряжение спало.

– Это вряд ли! Я уже занят. Моего партнера зовут Пол, и мы вместе снимаем квартиру в Джесмонде. Я не влюблен в Лизу, но она мне нравится. Она отличный работник. Притом смелая. Ей нужен кто-то на ее стороне.

Глава четырнадцатая

Конни прижалась к стене почты, чтобы пропустить грузовик с домашним скотом по узкой главной дороге. Жители устраивали кампанию за то, чтобы в Барнард-Бридж провели объездную дорогу, но никто не верил в то, что это действительно произойдет. Стоя на улице в ожидании дошкольной группы, она подумала: «Ровно сутки назад я была здесь и не знала, что Дженни Листер мертва». Конни вспомнила свою беседу с молодым детективом. Правильный ли она выбрала тон? Важно, чтобы он ей поверил. Она не выдержит новой шумихи, новых допросов от назойливых властей. Конечно, она рассказала ему не все, это было бы невозможно. Даже сейчас невыносимо было думать о том, что ее посчитают дурой.

По улице шла Вероника Элиот с видом сельской леди, в красивых коричневых брюках и твидовом пиджаке. Она припарковалась перед старой школой. Даже издалека Конни могла разглядеть ее неуместную красную помаду и красный лак на ногтях. Вампир в кашемире и зеленых резиновых сапогах. «Почему я так ее ненавижу?»

По мере сближения с Вероникой Конни приготовилась встретить ее ледяной взгляд или ядовитый комментарий и шла с высоко поднятой головой. Но Вероника остановилась. Она помедлила и впервые за все время, что Конни ее знала, показалась неуверенной. Еще рано, других родителей нет, никто не увидел бы их вместе.

Конни на мгновение насладилась ее дискомфортом и ничего не сказала.

– Вы, наверное, слышали о миссис Листер.

Слова прозвучали осторожно, не как вызов или попытка выудить информацию, чего ожидала Конни. Она была уверена, что Вероника заметила незнакомую машину перед ее домиком, а Эшворт настолько явно был похож на детектива, что Вероника должна была догадаться, что к ней приходила полиция. И ей наверняка хотелось разузнать об этом.

– Конечно, – ответила Конни. – Об этом вчера говорили в новостях.

– Вы наверняка ее знали. Она была вашей коллегой?

– Да.

– Какой кошмар, – сказала Вероника, сохраняя самообладание. – Я не очень хорошо ее знала, но наши дети дружат. Вы не слышали, полиция продвинулась в расследовании?

Значит, все-таки выуживает информацию. Или желание посплетничать было сильнее, чем ее неприязнь к Конни?

– Вряд ли они бы посвятили меня в свои дела, не так ли? – Конни почувствовала, как к ней понемногу возвращается ее прежняя сила, и усмехнулась, чтобы это показать.

– Наверное, нет, но я думала, у вас еще остались друзья в соцслужбе. Может, они в курсе, что происходит…

Вероника прервалась, увидев несколько матерей, шедших им навстречу, и поспешно добавила:

– Слушайте, почему бы вам не зайти ко мне на обед. Ничего такого. Приводите свою девочку.

И она поспешила прочь поприветствовать собравшихся женщин, не дожидаясь ответа. Глядя ей вслед, Конни подумала, что она похожа на этих птиц, которые ходят по берегу, ковыряясь в грязи, только она охотилась не на червей, а на информацию. Когда все забирали детские поделки, она уже не обращала внимания на Конни, но Конни подумалось, не затем ли она вообще сюда пришла, чтобы позвать ее к себе.

Она была настроена на решительный отказ. Как эта женщина посмела обращаться к ней в таком тоне, будто выдает повестку в суд, и ожидать, что она без лишних слов согласится. Но, ведя Элис за руку по дороге в деревню, Конни почувствовала, как любопытство берет верх. Интерес вызывало не только то, что Веронике может быть от нее нужно, но и ее жизнь, семья. Необъяснимая тяга соцработника вторгаться в чужие жизни. Кроме того, ей предложили обед. Конни не ходила в магазин уже несколько дней, и дома еды почти не было. Она увидела, как Вероника проехала мимо на своем «Ренджровере», и Конни стало любопытно, каково это – быть частью ее компании, на содержании у богатого мужа, жить в большом доме и водить большую машину. На мгновение она позавидовала Веронике. «Я хочу получить хотя бы частицу этого».

Она увидела дом с дороги и, проходя через большие деревянные ворота к крыльцу, почувствовала себя злоумышленником, пробирающимся в чье-то жилище. Дом был не очень старый, даже не слишком помпезный. Крепкое квадратное строение, построенное, как предположила Конни, в пятидесятые, оштукатуренное и побеленное. Прямые линии смягчал вьюн, росший вдоль одного угла. Впечатление производил только большой сад. Такой дом с садом уместнее смотрелся бы в модном пригороде. Дом с претензией на загородную резиденцию для женщины с претензией на сельскую леди. Конни на мгновение почувствовала свое превосходство: по крайней мере, ее крошечный коттедж выглядел аутентично. Он стоял там сотни лет и стал частью пейзажа. Там было влажно и темно, но у него был стиль.

Элис молчала. Занятия в группе всегда ее выматывали. Она даже не спросила, почему они не идут домой. Что Конни могла ей ответить? «Мамочка хочет познакомиться со своим врагом»?

Дверь была открыта, и Вероника стояла на пороге. Она что, думала поскорее впустить Конни, чтобы ее друзья не заметили, с кем она братается? Можно ли вообще говорить «брататься» про женщин? От недосыпа и событий предыдущего дня у Конни кружилась голова. Она была как будто с похмелья, и в голову лезли разные странные мысли. Никто ведь не знает, что она здесь. Одну женщину из деревни уже убили. Вдруг она – следующая жертва? При мысли о том, что Вероника может быть убийцей, Конни вдруг улыбнулась. Представила себе, как острые красные ногти впиваются в мягкую плоть.

– Спасибо, что заглянули.

Вероника добилась своего и была настроена примирительно. Конни прошла в холл. Полированный паркет, цветы в большой медной вазе на маленьком столике, картины. На почетном месте – фотография с выпускного темноволосого молодого человека в мантии и шапочке.

– Я накрыла обед на кухне.

Было видно, что она постаралась. На столе стоял салат – «первые листочки из парника», – холодное мясо, паштет и нортумберлендский козий сыр. Буханка свежего хлеба из булочной. В холодильнике охлаждалось белое вино. Для Элис – маленькие сосиски, морковные палочки и домашний пирог. Неужели она планировала это все утро или ее кладовая всегда была набита вкусностями?

«Ей нужно нечто большее, чем просто сплетни для подруг».

Но, несмотря ни на что, Конни почувствовала благодарность за все это внимание. Боевой настрой улетучился. Ей казалось, что нет ничего приятнее, чем сидеть здесь, в этой белой, наполненной светом кухне, пить холодное белое вино, пока Вероника ищет для Элис старые игрушки: миниатюрные машинки, принадлежавшие когда-то не только ее сыну, но и его отцу, деревянный пазл и ведро пластиковых кирпичиков.

– Ваш муж все еще в отъезде по работе?

Обычный вопрос, но Вероника посмотрела на нее так, как будто искала в нем какой-то подтекст, выпад или сарказм. Видимо, ничего такого она все же не обнаружила, потому что ответила почти сразу:

– Да, на конференции в Роттердаме.

– А сын дома, на каникулах?

Конни подумала, что в беседах такого рода все же нет ничего сложного. Постепенно этот навык к ней возвращался.

Снова молчание, быстрый оценивающий взгляд. Ответа на этот раз не последовало, но Вероника задала свой вопрос:

– Вы знали, что Саймон, мой сын, встречается с дочерью Дженни Листер?

– Нет! – Конни не сразу сообразила, что к чему. На фото у Дженни на столе была маленькая рыжеволосая девочка, но теперь, конечно, она уже выросла, стала взрослой девушкой. – Для нее это, наверное, просто кошмар! Я никогда с ней не встречалась, но мне казалось, что они с Дженни очень близки.

Вероника потянулась, чтобы налить гостье еще вина.

– Полагаю, вы навещали Дженни. Вы же были почти соседи.

Конни заметила, что сама она почти не пьет.

– Нет! Я даже не знала, что она живет в деревне.

«Если я буду повторять это достаточно часто, тогда мне поверят?»

Казалось, Вероника ей поверила, потому что она вдруг как-то расслабилась, тонкий рот расплылся в широкой улыбке, словно красный полумесяц с заостренными кончиками.

– А, так значит, вы не были близкими подругами.

– Не думаю, что Дженни дружила с кем-либо с работы. Это был ее преднамеренный выбор – разделять дом и работу.

– Очень мудро. Мой муж тоже придерживается такого принципа. Я почти никого не знаю с его работы.

Голос Вероники звучал печально, и Конни подумала, как ей, вероятно, скучно и одиноко. Сын вырос и больше в ней не нуждался, мужа никогда не было дома. Неудивительно, что она постоянно светилась в комитете детского сада и в Женском институте. Как еще ей было почувствовать себя полезной? Конни почти пожалела ее, но вспомнила недоброжелательные взгляды матерей в группе, презрительные замечания. Так просто она это все не простит.

Вероника продолжала:

– Конечно, я устраиваю вечера для его клиентов, но это другое. Просто продолжение работы. Как будто он на один вечер переехал из офиса домой.

Наконец она налила себе полный бокал вина. Бледный луч света из сада падал на вино, подсвечивая его зеленым.

– Я не против. Мне нравится его поддерживать.

– Моя работа в последние пару лет преследовала меня и дома, довольно неприятным образом. – Конни оторвалась от бокала Вероники. Она решила, что не поддастся ей так легко. В конце концов, нельзя было оправдать несколько месяцев травли одним миролюбивым обедом. – Не могла успокоиться, и сбежать было некуда. Я надеялась, что, переехав сюда, смогу немного отдохнуть, но, конечно, этот скандал нашел меня и здесь. Люди, знавшие лишь часть этой истории, отнеслись ко мне очень зло.

– Люди были настроены категорично, – сказала Вероника. – Так всегда случается, когда страдает ребенок.

Ответ был быстрым и резким.

– Я совершила ошибку на работе. –Почему она захотела оправдаться? – Другие люди, которые зарабатывают намного больше денег, чем я когда-либо получала, тоже совершают ошибки в делах, но их фотографии не печатают во всех газетах.

– Но ведь погиб ребенок! – прокричала Вероника, и Конни почувствовала, что во всем этом было что-то личное. Вероника настраивала остальных против нее не просто из любви к сплетням и копанию в чужой жизни. Может, она потеряла ребенка? Может, был выкидыш или ребенок родился мертвым? Элис напугал шум, и она оторвалась от игры. Увидев, что они по-прежнему мирно сидят за столом, она продолжила играть.

– Да, – тихо ответила Конни. – Погиб ребенок. И я думаю об этом каждый день. Мне не нужно, чтобы вы мне об этом напоминали.

Какое-то время они сидели молча. Солнце выглянуло из-за облака и залило все светом, заблестело на влажной траве, и все краски показались очень яркими и нереальными. Вероника встала, открыла окно, и внезапный крик черного дрозда, раздавшийся на улице, прозвучал чуть ли не оглушающе.

– Я беспокоюсь из-за Саймона, – сказала она. – Не хочу, чтобы его все это затянуло. У него впереди академическая карьера. А он настаивает на том, чтобы остаться у Ханны в доме. Я приглашала ее сюда, но она говорит, что хочет чувствовать себя ближе к матери. Какое-то нездоровое отношение. Ее отец сказал, что ей лучше переехать к нему, но она не хочет.

Конни не знала, что ответить. «Я – последний человек, с которым ты могла бы посоветоваться насчет своего ребенка». Элис вдруг наскучили игрушки, она встала с пола и забралась к матери на колени. Сунула большой палец в рот и почти заснула. Конни погладила ее по лбу. Она заметила, что Вероника смотрит на них почти с завистью.

– Как же вам повезло! – сказала Вероника. – Чудесный возраст.

В ее словах не было ничего особенного, но она произнесла их с такой силой, что Конни стало не по себе. Она видела, что Веронике тоже хотелось подержать на руках малыша. Ей хотелось сказать что-нибудь стандартное и бессмысленное, типа «Наверное, у вас скоро пойдут внуки», но, даже проговаривая это про себя в голове, она знала, что это не утешит. Веронике хотелось своего ребенка. Из плоти и крови, своего, родного и сейчас же. Конни бессознательно крепче обняла Элис.

– Давайте выпьем кофе!

Вероника встала, и напряжение спало. Конни подумала, что ее воображение слишком разыгралось. Это все стресс и вино. Элис по-настоящему уснула, и Конни немного подвинула ее, чтобы освободить руку и взять чашку. Кофе чудесно пах, вдруг напомнив ей их первый отпуск с Фрэнком во Франции. Кафе в Севеннах. Жару, пыль и блаженное бессилие после секса.

– Я так рада, что мы пообщались. – Вероника сидела очень близко, вытянув шею вперед, снова напомнив Конни болотную птицу. – Я так рада, что мы со всем разобрались.

Конни смутилась. С чем разобрались?

– Приходите снова. Приводите Элис поиграть в саду. И если понадобится посидеть с ней, только скажите.