Квартира в подарок

Дина рассказывала и попутно жевала. На последней фразе подняла глаза на Антона. Антон застыл, сгорбившись и опустив глаза, нервно теребил в руке вилку, поддевая и отпуская один и тот же кружок огурца в своей тарелке.

– Прости, – едва слышно произнес он.

– Что значит, прости? – оторопела Дина. – Ты, о чем?

Антон молчал, не поднимая головы.

– Ну, ладно тебе. Хватит придуриваться, – озорно и легонько толкнула его в плечо Дина, перегнувшись через стол. – Не смешно.

– Не смешно, – серьезно согласился он.

Сидел поникший и подавленный, хотя еще пару минут назад демонстрировал прекрасное настроение, с каким обычно возвращался домой с работы.

– Что происходит? – насторожилась Дина.

– Мне тяжело об этом говорить, – произнес муж после некоторого молчания, сопровождавшегося чередой глубоких вдохов и выдохов, будто, он готовился нырнуть в бассейн с тумбочки.

– Наверное, не тяжелее, чем мне слушать, – вслух предположила Дина, заподозрив что-то совсем неладное, и поторопила: – Объяснись, пожалуйста.

– Чего тут объяснять! – вдруг сорвался на взволнованный крик Антон. – Все и так ясно. У меня есть любовница. Она ждет от меня ребенка. Хочет, чтобы я на ней женился. Я долго тянул, ссылаясь на твою мнимую болезнь. Прости, – в какой раз брякнул он. – Но у Светки, видимо, терпение лопнуло.

И стукнул кулаком по столу, словно точку поставил. Тарелки с супом, заранее поставленные Диной на обеденный стол, подпрыгнули, содержимое всплеснулось, брызги разлетелись, попали на пол и на одежду Антона, на футболку и домашние спортивные брюки.

– Черт! – подскочил он, отряхиваясь и размазывая томатные пятна по футболке и штанинам.

– А как же я? – растерянно пролепетала Дина ему в спину, когда он ринулся в ванную.

– Найдешь себе кого-нибудь обязательно, одна не останешься, – пообещал Антон из ванной. – Ты хорошая женщина. Красивая. Покладистая. Здоровая. Вкусно готовишь. Мне с тобой было хорошо. Но, прости, так получилось, что у меня появилась другая. У нас будет ребенок. Я за него в ответе.

Дина с силой прикусила губу и ощутила во рту соленый привкус. Позже поняла, что это был вкус крови из губы, которую она прокусила. Губа еще долго выглядела опухшей и отзывалась болью при каждом прикосновении, но в тот момент Дина ничего не почувствовала, кроме соленого привкуса. С тех пор она ненавидела ничего соленого. Соленый вкус ассоциировался с изменой, предательством и несправедливостью. Если бы в тот момент Дина порезала руки или ноги, она скорей всего тоже ничего бы не почувствовала. Острый спазм в груди был настолько силен, что все остальное отодвинулось на второй и даже на третий план. Сознание помутилось, картинка перед глазами поплыла и только слово «прости» повторялось в ушах дробью.

Как она прожила остаток того дня, не умерев, не испустив дух, Дина не знала. Ночь не принесла облегчения. Наоборот, чувство обиды и потери обострились. Она, то тихо глотала слезы, то рыдала взахлеб с громкими причитаниями. Попыталась лечь в кровать, но не могла найти себе положения, чтобы умерить терзание души. Вставала под душ, но даже горячая вода, которая часто спасала ее и от головной боли, и от тяжелых дум, не помогала в этот раз.

– Только, пожалуйста, без глупостей, – озабоченно умолял Антон, держась при этом на некотором отдалении от нее.

Спать он устроился на диване в гостиной. И от этого было еще горше. Ведь прошлой ночью они засыпали под одним одеялом. Спустя всего лишь сутки Антон превратился в чужого человека. Как это могло произойти при условии, что никакой ссоры между ними не было, никакого разногласия не наблюдалось? Мир и взаимопонимание теплились до последнего. Или Дина старательно не замечала проблем? Как говорят в народе, жена об изменах мужа узнает в последнюю очередь. Наверное, потому что не хочет их замечать. Принципиально не снимает розовые очки. А если смело взглянуть правде в глаза, то разве отношения были идеальными, коли появилась любовница? Появилась она, судя по всему, не вчера. Потому как уже и ребенка ждет, и муж уверен, что от него. Значит, Антона что-то не устраивало в их семье? Но почему он об этом молчал? Почему так долго не заговаривал о грядущих переменах? Зачем тянул? Может, не был уверен в новой пассии и еще надеялся сохранить семью? А может, о Дине заботился, пытался как можно дольше сохранить ее спокойствие? Изощренное благородство, предельно вежливое издевательство. Однако думать так о муже, с которым прожила в любви и согласии двадцать лет, категорически не получалось. Вот если бы он изменял открыто и врал, то она бы уже привыкла. Ей было бы не так больно. Наверно…

Дина запуталась в собственных размышлениях.

– А если бы я тебе не рассказала про звонок? – задалась она вопросом в промежутке между приступами отчаяния и душивших ее рыданий.

– Все то же самое было бы позже, – спокойно ответил Антон.

– Зачем ты тянул?

– Выбирал момент.

– Чтобы ударить больнее?

– Наоборот.

– Это жестоко.

– Прости, – пустил разговор по кругу Антон.

Дина снова громко заплакала, сотрясаясь всем телом.

Так продолжалось всю ночь. Утром Антон ушел, как обычно уходил на работу. Дина осталась дома, как обычно оставалась. Необычным было то, что она не встала с постели и никаких планов на день не строила. Она лежала совершенно потерянная, готовая скорее умереть, чем жить дальше, и думая о том, как было бы здорово иметь неизлечимое заболевание, которым наградил ее Антон и о котором твердила по телефону Светлана.

Дина не заметила, как провалилась в глубокий и спасительный сон. Ей бы не просыпаться совсем или хотя бы как можно дольше, но телефон не умел испытывать жалости и читать мысли. Кто-то набрал номер Дины, телефон послушно выдал бодрую мелодию и продолжал ее проигрывать, пока Дина окончательно не распрощалась со сном. Нехотя и неторопливо, неуклюже, превозмогая боль во всех мышцах и частях тела, будто в предыдущий день ее подвергли не только душевной, но и физической экзекуции, Дина встала, машинально всунула ноги в тапочки и прошаркала к обувной этажерке, что ютилась в коридоре близ входной двери. Именно там Дина вчера оставила свою сумку, из которой настырно, уже в пятый или шестой раз по новой надрывался телефон. Кто-то не унимался, решив во что бы то ни стало достать Дину. Может, вознамерился окончательно уничтожить ее?

Дина вытащила трубку и уставилась на экран. Звонил Шурка Потякин – старый друг Антона.

– Да, Шура. Что ты хочешь? – устало произнесла Дина, приняв вызов и проигнорировав приветствие.

– Дина, здравствуй! – не стал уподобляться Дине Шурка. – У тебя все в порядке?

– Если не считать того, что меня бросил муж, который по совместительству твой друг, – нашла в себе силы для самоиронии Дина, – у меня все отлично. – И добавила известным мотивом: – А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо!

– Чувство юмора не потеряла, это главное, – отозвался Шурка озабоченно, будто не верил во все хорошее.

Дина хмыкнула сердито.

– То есть ты в курсе произошедшего? – требовательно вопросила она.

Шурка замолчал. Дине показалось, что она услышала извиняющееся шарканье ножкой. Вот только слова «прости» не хватало, которое еще вчера встало ей поперек горла. Не дожидаясь пошлого извинения, она обрушилась на Шурку со всем возможным негодованием:

– Козлы вы все! Уроды! Вам ничего не стоит использовать женщину! Прожить с ней двадцать лет, а потом бросить на произвол судьбы!

– Я тоже Антона не одобряю, – робко вставил Шурка.

– У него там любовь! – не останавливалась Дина. – А у нас с ним, что было? Не любовь, значит? Развлечение? Или вы скажете, что любовь живет лишь три года? Почему тогда при заключении брака не заявить о том, что союз не навсегда, а только до той поры, пока не угаснут чувства здесь и не появятся другие с другой женщиной в другом месте? Почему так никто не говорит? Почему все врут? Сначала врут одной. Потом другой. Твердят про любовь, а сами понятия не имеют, что это такое!

– Я знаю, что такое любовь, – снова подал тихий голос Шурка.

Снова Дина не обратила на его реплику внимания.

– Никакая любовь не может быть оправданием предательству! Они не совместимы. Если ты предатель, то не способен любить, – пришла к неожиданному для самой себя выводу Дина. – Лишен ты способности любить, если ты предатель, – утвердилась в собственном выводе она и обессилено опустилась на пол возле этажерки, привалилась спиной к стене.

Пол и стена были прохладными, заставили поежиться, но не остановили поток ее мыслей.

– Да, наверное, это так – любовь не может длится вечно, – сделала допущение она. – Только в сказках, которые сочинялись в давние времена, такое было возможно. Тогда и в жизни было именно так. Но не потому, что все любили друг друга до ста лет, а потому, что жили до тридцати, а то и меньше. Войны, эпидемии, грязь, голод убивали людей раньше, чем умирала их любовь. Клятва любить до гроба звучала более чем реалистично. Но теперь жизнь изменилась, удлинилась и наполнилась искушениями. Вот она настоящая проверка для любви – не испытание перед свадьбой – ну, там, например, победи дракона, или пойди туда, не зная куда и принеси то, не зная, что. – Дина неожиданно сама себе улыбнулась и тут же снова посерьезнела. – Настоящее испытание – это прожить вместе пять десятков лет и ни разу не предать и не бросить, даже тогда, когда угаснет физическое влечение. В память о нем, о пылких чувствах и совместных днях и ночах, оставаться близкими людьми, а не прыгать из постели в постель в поисках новых впечатлений, забив на того, кто тебе доверяет. Если ты себя так ведешь, то значит ты с самого начала не любил, – повторила Дина мысль, озвученную ей же парой минут раньше.

– Дина, я все еще люблю тебя, – услышала она слова Шурки.

– Вот только шуток твоих мне сейчас не хватало, – глотая новую порцию слез, прошептала Дина.

– Я никогда с этим не шутил, – пылко затараторил Шурка. – Я просто не смел уводить тебя от лучшего друга. Тем более, что вы уже были женаты, когда мы познакомились. Мне оставалось только ждать и надеяться. Я даже не использовал загулы Антона, считая недостойным доносить. Более того, я всегда его ругал, что он поступает мерзко по отношению к тебе.

– То есть, ты все знал? – неприятно удивилась Дина. – Знал и молчал?

– Я не молчал. Я постоянно ему твердил, что он тебя не достоин.

– Мне ты ничего не говорил.

– Нет, – согласился Шурка. – Ну а как ты себе это представляешь? Что я должен был делать? Приходить и сообщать, что Антон встречается с очередной любовницей? Ты меня стала бы слушать? Что ты обо мне подумала бы?

– Я и теперь ничего хорошего не думаю, – отрезала Дина. – Все вы козлы!

– Позволь я приеду к тебе, – попросил Шурка.

– Ни в коем случае, – торопливо отказала Дина. – Не хочу тебя видеть. Никого видеть не хочу!

И отключилась, чтобы и не слышать. Покрутила в руках телефон с мыслью, а не стереть ли номер Шурки, который до последнего времени ей нравился очень. Ну, почти, как Антон. Временами, даже сильнее, потому что весело болтал с ней при каждой встрече. Проявлял интерес к тому, чем она увлекалась. Нахваливал ее кулинарные способности. В отличие от мужа, принимавшего все, как должное. Шурка оказался не столько талантливым программистом, сколько удачливым предпринимателем. Под его руководством развивалось агентство, специализирующееся на защите от компьютерных вирусов. Иногда Шурка сравнивал себя с пограничником, стоящим на страже. Только на страже не географической территории, а виртуальной. Впрочем, чем дальше, тем стремительнее второе сопрягалось с первым, создавая нечто единое и уже не вмещающееся однозначно в определенные границы личного пространства, корпоративного или даже государственного.

Бывало, Дину посещали крамольные фантазии о союзе с Шуркой. Казалось, что с ним она была бы на порядок счастливее. Но уже в следующее мгновение она возвращалась мыслями к Антону и корила себя даже за умозрительную измену. В реальности на подобное она была неспособна и категорически осуждала тех, кто спокойно относился к наличию любовниц или любовников. Шурка, получается, относился спокойно. Значит, он ей больше не друг.

Однако телефон его Дина все-таки сохранила. Может потому, что отвлеклась на изучение телефонного справочника. Наконец решила посмотреть, с какого номера звонила вчера Светлана. Подумала, а не перезвонить ли ей и не наговорить ли гадостей алаверды.

Внимательный просмотр всех недавних звонков не показал Дине ни одного незнакомого номера. Сверка со временем вскрыла неприятный факт: звонила Светлана с номера Антона. Вот так поворот, который наверняка удивил бы Дину еще вчера, но сегодня она уже не удивлялась. Значит, любовнички, Светлана с Антоном, были вместе, когда Дина выбирала наряд для празднования двадцатой годовщины свадьбы. Фу, как гадко. Обидно. До слез.

Дина снова заплакала, прижав руки к груди, где что-то пылало так жарко и давило так сильно, что казалось ребра вот-вот не выдержат и треснут. Мука душевная породила боль физическую – страшный симбиоз, влекущий непредсказуемые последствия.

На прямоугольном экране электронного градусника мерцали блеклые серые, словно ртутью выведенные, цифры – 38,9. Виделись они не четкими, расплывчатыми. Скорее не потому, что градусник был старым и готовым выйти из строя, а потому, что Дина чувствовала себя отвратительно и не могла сфокусировать взгляд. Она вообще не могла сконцентрироваться. Ни читать не могла, ни телевизор смотреть, ни радио слушать. Только охала и причитала о тех испытаниях, что выпали на ее долю.

Голова раскалывалась, словно ее изнутри распирал металлический обруч, который состоял из двух полуободов, соединенных шурупами. Приходились эти вымышленные шурупы на области висков, выпирали и вызывали особенно болезненные ощущения. Все тело ломало и выкручивало так, что невозможно было найти положение для хотя бы временного облегчения. В довершение к перечисленному бил озноб, время от времени уступавший место потливому жару. Дина то натягивала на себя одеяло из верблюжьей шерсти, то отбрасывала его в сторону. К вечеру третьего дня, как проявились первые признаки недомогания, начало саднить горло и свербеть в носу. Стало ясно, что насморк и кашель не за горами. Типичный грипп, определила свое состояние Дина и полезла в интернет за советами по лечению.

Она уже несколько лет не обращалась за медицинской помощью в поликлинику. Ей хватило тех многочисленных исследований и процедур, которые так и не дали счастья материнства. Она утратила доверие к врачам, стала больше заниматься профилактикой недугов. Каждое утро начинала с «сурья намаскар», каждый день вышагивала не меньше пяти километров, один-два раза в неделю плавала в бассейне. Конечно, и питаться старалась правильно, и поддерживать хорошее настроение, свято веря в то, что психология тесно связана с физиологией. До последнего времени удавалось избегать серьезных заболеваний. Редкие легкие простуды не в счет. Дина иногда даже хвасталась подругам, как молодо и бодро себя чувствует. Хвасталась не с той целью, чтобы утереть им нос, а для того, чтобы вызвать в них желание последовать ее примеру, агитировала их на здоровый образ жизни. Подруги часто жаловались на проблемы со здоровьем, на дороговизну лечения, халатное отношение врачей и отсутствие желаемых результатов.

– Посмотрите на меня, – призвала к вниманию Дина при очередной встрече. – Я и выгляжу неплохо, и прекрасно себя чувствую. Вы можете также. Тут нет никаких секретов. Всего-то и нужно, что немного времени и силы воли.

– Ой, не надо ерунду молоть, – скривилась Илона. – Тебе просто повезло с генетикой.

– Отсутствие детей ты называешь везением? – оскорбилась Дина.

Илона смутилась, но ее поддержала Валя:

– Вот именно, – заявила она. – Ты потому такая здоровая, что детей у тебя нет. Были бы дети, не порхала бы, как бабочка по фитнес центрам.

– Ты хочешь сказать, что тебе дети мешают? – выразила удивление Дина. – Твоим пацанам сколько лет?

– Сколько бы ни было, – отмахнулась Валя. – Даже двадцатилетний сын требует внимания. А уж сколько питания он требует!

Валя широко развела руки, будто пыталась определить размер тарелок и объем порций, которые съедал ее старший сын.

– И сколько нервов на них уходит! – добавила Валя, напоминая, что сын у нее не один, их двое. – Особенно на младшего.

– Вот и восстанавливала бы себе нервы йогой и бассейном, – посоветовала Дина.

Валя поморщилась:

– Никогда не понимала йогу. Скучная она.

Дина повела плечами, типа, ну что ж, бывает, не всем подходит, и предложила варианты:

– Не нравится тебе йога, есть и другие занятия: пилатес, зумба, тай-бо и черт его знает, что еще. Сейчас все есть, на любой вкус.

– Все есть, а времени и денег нет, – продолжала упираться Валя.

– На врачей и лекарства деньги находишь? – придралась Дина. – Сериалы смотреть время есть?

– Можно подумать, что упражнения заменят мне поликлинику, – сохраняла скепсис Валя. – А сериалы я смотрю, пока обеды и ужины готовлю. Борщ за меня никто не сварит, пока я в спорт клубе буду ногами и руками махать. Сначала там устану, потом и дома не отдохну.

Дина беспомощно покачала головой. Она сильно сожалела, что не могла убедить своих подруг поменять мировоззрение. И уж совсем коробила ее позиция Илоны.

– Подожди еще, – язвительно пророчествовала та. – Вот грянет у тебя климакс, перестанешь скакать козочкой.

– Ты мне этого желаешь? – холодным тоном осадила подругу Дина, давая ей понять, что та не слишком добродушна.

– Нет, что ты, – взялась отнекиваться та. – Просто констатирую факт. На собственном опыте знаю, какое это мучение.

На последних словах Валя начала жалеть Илону. Илона в ответ сказала, что ей приходится держать себя в руках и не падать духом, потому что дочка с внучкой без нее никак не обойдутся. Валя согласилась, что без бабушки никак. Обе могли кудахтать без устали о детских заботах и тревогах. Дина, хоть и проявляла участие и внимание, но ощущала себя при этом лишней. Она молча слушала и терпеливо дожидалась, когда подруги переключатся на что-нибудь другое, например, на кино или книги, или кулинарные рецепты. Благо у них было немало общих интересных тем. Они скучали друг без друга и даже некоторые разногласия не мешали их дружбе.

Илона жила относительно недалеко от Дины, в том же районе, но так, что не было прямого транспорта между ними. С двумя или тремя пересадками можно было добраться минут за сорок, если ни автобус, ни трамвай не подведут. С Валей Дину соединяла прямая ветка метро, но, поскольку жили на разных ее концах, то на дорогу уходило больше часа. Не заглянешь просто так в гости чайку попить. Встречались подруги как правило, в центре, на нейтральной территории. Один-два раза в году бывали приглашены в гости к одной из трех по какому-нибудь праздничному случаю, если случай позволял совместить семью и друзей. Поскольку семьи постепенно прирастали новыми членами – детьми, зятьями, сватами, внуками, то приглашения в гости поступали все реже. Все чаще подруги созванивались, чем встречались. Но к кому Дине было еще обратиться в критический момент, если не к ним.

Выбрав в интернете из огромного перечня лекарств от гриппа один более-менее приемлемый препарат, Дина позвонила Вале.

– Привет! – прохрипела в трубку.

– Что случилось? – всполошилась та. – Тебе плохо?

– Да, заболела.

– Грипп подхватила? – догадалась Валя.

– Похоже на то.

– Врача вызывала?

– Нет. Сама знаешь, на дом сейчас приходят неохотно.

– Знаю, – живо подхватила Валя. – У меня Лешик после выходных тоже закашлял и засопливил. Куда такого в школу отправлять? Решили оставить дома. Но просто так нельзя, училка обязательно попросит справку предъявить. Пришлось звонить в поликлинику. А те, представляешь, спрашивают, какая температура. Я им отвечаю, что температура почти нормальная – тридцать семь и два. Так они мне посоветовали самим в поликлинику топать. Якобы на дом врач приходит только, если температура высокая или ребенок грудной. А мой Лешик – уже десятиклассник, мол не растает и не рассыплется от визита к врачу. Прикинь?

Дина хмыкнула в знак согласия с Валей и несогласия с политикой полклиники. Валя продолжала:

– Как я рассердилась, как скандал закатила! Что, говорю, он должен в общей очереди сидеть? Рядом с теми, кто выписываться пришел? Чтобы те по новой заболели, им зараженные?

– И что? – перебила разгорячившуюся подругу Дина, которая каждый громкий звук воспринимала, словно удар молотком по голове.

– Прислали нам врача домой, как миленькие, – победным тоном сообщила Валя. – Правда пришла не наша участковая, а какая-то другая докторша. Долго ругалась, что врачи сами болеют, что на каждого оставшегося в строю приходится по три участка, что она уже еле двигается и плохо соображает, а у нас, как выяснилось, такой большой парень и вполне себе ходячий. Так мне пришлось ей повторно высказать все, что думаю о нынешней медицине, чтобы она выполнила свою работу и не трепала мне нервы понапрасну.

– Их тоже можно понять, – робко вставила свое мнение Дина.

– Не надо их понимать, – возразила Валя. – Надо требовать выполнения служебного долга и все тут. Любят наши врачи ссылаться на загруженность и маленькую зарплату. А разве их силком на эту работу определили? Они же сами ее выбрали. Я считаю, если они подписали контракт, то должны выполнять все его пункты неукоснительно. И не фиг жаловаться.

– Так Лешик твой сейчас дома сидит? – уточнила Дина, не желая развивать острую проблему состояния современной медицины.

– Мы вместе сидим, – сообщила Валя.

– Ты тоже болеешь? – сочувственно спросила Дина.

– Я – нет. Да и Лешик уже поправился. Вовремя начал пить лекарства, так ни кашель, ни насморк не разгулялись в полную силу. Но мы решили, если есть возможность, отдохнуть до конца недели. Он от школы. Я от своих пенсионеров. Больничный мне положен официально, как матери больного ребенка.

Дина не стала указывать Вале, что поступает та, мягко говоря, халатно по отношению к своей должности. Наверняка, в пенсионном фонде немалые очереди и каждый инспектор на счету, особенно в период эпидемии, но Валя позволяла себе не работать без особого повода. И при этом ругала врачей. Двойные стандарты на лицо. Однако Дина не стала морали читать, не до того ей было.

– Валя, – решилась она обратиться с просьбой. – Ты не могла бы купить мне лекарство и привезти? Я тебе деньги сразу отдам.

– Тебе так плохо, что не можешь Антона дождаться с работы? – удивилась Валя.

– Нет у меня больше Антона, – еле сдерживая слезы, произнесла Дина.

Ей казалось, что она уже выплакала все, что можно, и теперь до конца жизни не проронит ни слезинки. Но слезы продолжали появляться при каждом упоминании об Антоне или мысли о нем.

– Что значит, нет у тебя больше Антона?! – обалдело повторила Валя. – Умер?!

– Для меня… умер, – признала Дина с подобием усмешки и добавила, чтобы не вводить подругу в заблуждение: – Ушел он от меня. К любовнице. Еще на прошлой неделе.

– Ты подумай, какой гад! – воскликнула Валя голосом, в котором слышались удивление и осуждение одновременно. – Вот козел! Мог бы и не ставить тебя в известность о любовнице. Погулял бы втихаря, да и вернулся в лоно семьи. Наверное, он так и собирался. Кто же такую женщину, как ты, променяет на другую. Только дурак. Предполагаю, что любовница сама все подстроила так, чтобы ты узнала о их связи, и тебе уже деваться было некуда, как только выгнать Антона. Хотя ведь и это не обязательно. Подумаешь, погулял. Кто из них не гуляет на стороне? Все гуляют. Но далеко не все из семьи уходят. Шило на мыло менять не каждый готов, пока любовница не настоит.

Дина слушала и не знала, как реагировать. То ли Антону посочувствовать, то ли Валю пристыдить.

– Я не выгоняла, – в конце концов, призналась она. – Он сам ушел.

Про себя подумала, что жить вместе после таких откровений они все равно не смогли бы. Дина не смогла бы.

– Ясно… – протянула Валя и после секундной паузы застрекотала вновь: – Ты не переживай, он вернется. Наиграется там и вернется, как миленький. И все у вас будет хорошо. Знаешь, говорят, что супруги изменяют затем, чтобы убедиться, насколько сильно любят свою вторую половину. Даже в фильмах часто показывают, как измена укрепляет чувства.

– Одно дело фильм, другое – жизнь, – недоверчиво отозвалась Дина. – Мне кажется, я Антона не прощу. Даже если захочет вернуться, не смогу принять.

– С горяча-то не руби, – посоветовала Валя. – Прямо сейчас решение принимать не надо. Никто же не торопит, правильно я понимаю?

– Правильно, – согласилась Дина. Она устала, ей было проще согласиться, чем продолжать спор. – Так ты можешь мне лекарство купить и привезти? – еще раз спросила она.

Валя замешкалась.

– Сегодня вряд ли, – извиняющимся тоном пролепетала она. – Лешика оставить не могу. Болеет же.