Большая зона. Книга 1. Ироническая проза
– А она не старая? Сэм, ты не против? – спросил Антон.
– Да ей двадцати лет ещё нету! И ты её знаешь! – удивилась Света.
– Антон, я только рад буду познакомиться с девушкой, зовите, Света, вашу Свету! – обрадовался Сэм, его застенчивости и след простыл.
Вечер удался на славу. Антон, как обычно, «ходил по столам», друзья затаскивали на отходную рюмку, а к часу ночи он удрал на судно до развода мостов через реку Прегель. Сэм сидел, ворковал, как голубь, со Светой и не пропускал с ней ни одного танца. Оторвать Сэма от Светы, чтобы увезти его на судно, было невозможно. Он сказал, что будет провожать Свету, вплоть до сведения мостов, а деньги на такси у него имеются в достатке. Ну как лишать парня романтического свидания? Антон чётко проинструктировал Сэма, как добраться в порт, и уехал на судно, ибо с раннего утра были отходные таможенные оформления деклараций по его заведованию: гофротара и грузы для сопровождающих траулеров.
Свою вахту, «собаку», Антон стоял с полуночи до четырёх утра и с полудня до 16 часов. Прозвана вахта «собакой» потому, что в это время ночи не спят только собаки, воры и проститутки.
Днём на вахту к Антону в рулевую рубку тихонько постучал по переборке Сэм. В это время судно следовало к Балтийским проливам по безлюдному Балтийскому морю.
– К вам можно?
– Тебе даже нужно: изучать судно. А вообще, чтобы знал, в рулевую рубку посторонним заходить запрещено, – разрешил Антон.
– А я не посторонний. Я – вахтенный моторист. Стармех поставил меня на вахту со вторым механиком Юрием Борисовичем для обучения. Для начала он обучил меня делать откачку воды из льял. Вот он и послал меня посмотреть, как она вытекает за борт. (Если б второй механик знал, к чему это приведёт…). А ты мне карту покажешь, где мы сейчас находимся?
В рулевой рубке в это время, кроме Антона, находились два его рулевых матроса. Они по очереди, час через час, стояли на руле и зорко смотрели вперёд. С этими матросами Анатолием Кузякиным и Германом Казанским Антон прожил не один месяц, пройдены не одна тысяча миль, поэтому отношения были весьма доверительными, но без панибратства.
Матросы были одинаково смышлёными, сообразительными: они следили за потенциально опасными судами по пеленгатору, по радару, составляли сами метеосводки на берег, а при чистом горизонте учили вместе английский.
Антон подвёл Сэма к генеральной морской карте и показал, где мы сейчас находимся и куда направляемся. При этом Антон оговорился, что иностранные суда обычно сокращают путь на почти трое суток, следуя немецким Кильским каналом, но советские суда обходят Ютландский полуостров, Данию, вокруг, чтобы не тратить инвалюту, как плату за проход каналом.
– И дорого стоит пройти этим каналом? – поинтересовался Сэм.
– Копейки. По сравнению с тем, сколько стоят эксплуатационные расходы нашего судна в сутки. Не говорю уже о сэкономленном времени, – пояснил Антон.
И тут в разговор тихонько влез хитроватый Герман:
– А ты, Сэм, закинь папе РДО (радиограмму): Так, мол, и так: непорядок. Или трое суток по бурному Северному морю, или семь часов хода Каналом и – в Ла-Манше! Экономия! А мы в Хольтенау, на входе в Канал, агенту закажем пивка и «Кока-колы» со жвачкой.
– А как мы закажем «Кока-колу» и жвачку? – проглотил крючок Сэм, и глазки его заблестели.
– А начпроду дадим списочек, он будет заказывать капитану представительские и нам закажет. А после с нас удержит, когда нам начислят валюту, – делал своё чёрное дело Змий-искуситель Герман.
– Так я щас! Я пойду к радисту и дам РДО папе! – заторопился Сэм.
– Так ты поспешай, а то к вечеру мы уже завернём на север, в Зунд, – поторопил Сэма Герман. Антон и Толя «Кузя» только ухмылялись: «А пускай он потрясёт своего пахана, хоть какая-то польза от „сынка“ будет!»
Через пару часов удивлению капитана Щеголютина не было предела. Радист вручил ему «Правительственную» РДО: «Экономии времени и средств обязую следовать Кильским каналом = Семёнов».
– Сработало! – веселились Антон и его матросы, когда судно завернуло на юг, в Кильский канал.
Капитан Щеголютин, не подозревая закулисной возни, важно раздувал щёки: «Уважают! Не каждому разрешают ходить Килем!»
А старпом Алексей Григорьевич Фомичёв, спокойный, как все гиганты, ухмыльнулся и сказал Антону при приёме вахты: «Сознайтесь, ваша работа?»
На входе в Кильский канал с разрешения капитана вручили начпроду свои записки для шипчандлера (агента по снабжению). Антон помогал начпроду в качестве переводчика. Он заглянул в заказ Сэма. Кроме ящика «Кока-колы», пива, шоколада и жвачки там значились ещё и три бутылки французского «Мартеля». Антон спросил Сэма: «А коньяк-то кому заказал?»
– «Мартель» заказал как презент стармеху и второму механику, – невозмутимо ответил Сэм.
– А третью бутылку?
– А третью – себе. Для кофе! – заважничал «бывалый моряк» Сэм.
Как-то на ночную вахту к Антону на мостик снова поднялся «сынок».
– Антон, помоги! Этот мудак радист не хочет брать у меня радиограмму. Говорит, что моя РДО – чушь, и его лишат лицензии за хулиганство в эфире!
– Покажи РДО!
В написанной Сэмом радиограмме его новой подружке Свете, кроме романтики, на полстраницы была подпись «Сэм» после семидесяти слов «Люблю».
– Пойдём к начальнику радиостанции. И так его больше не называй, он хороший парень. И подожди меня, я зайду к нему один.
Радист объяснил Антону: «Этот пацан Митрофан написал 70 раз слово „Люблю“. А частная РДО не превышает 50 слов. Я ему объяснил, что в радиоцентре круглосуточный контроль за эфиром со стороны КГБ. А капитан подписал ему РДО, не глядя».
– Ну, хорошо. Пускай он напишет слово «люблю», а в скобках напишет «тысячу раз». Передашь? Разве ты не видишь, с каким «чмо» мы имеем дело? Подыгрывай ему, как больному. А то – куда ещё нам деваться? Сынок Хозяина… Да вычеркни втихаря 69 его «люблю» и – передавай!
– Иди, Сэм, отдавай свою РДО, только подправь её немножко, – радист знает, что говорит, – упокоил Сэма Антон.
На протяжении всего рейса, после этого конфликта, начальник рации почти ежедневно брал у Сэма самые несусветные тексты его РДО, вычёркивал всю чушь и бред и фактически сам переписывался с этой Светой.
Когда шли вдоль берегов Испании на мостик поднялся Сэм.
– Антон, почему мы никуда не заходим? Вот и в Испанию не зайдём, да?
– Каждый заход нам санкционирует наш Главк или Митнрыбхоз. Несанкционированный заранее заход в инпорт возможен только в случае экстренного пополнения запасов воды или топлива. И того, и другого у нас – достаточно, мы только вышли из родного порта, – пояснил Антон.
Лучше бы он этого не говорил!..
Разговор с Сэмом происходил ночью, а утром принимающий вахту третий механик был в ужасе: на предыдущей вахте второго механика и вновь обретённого крупного специалиста-моториста в лице Сэма вся пресная вода ушла за борт, о чём третий механик и доложил стармеху. После шока, стармех Картозия вошёл в каюту капитана с сомнением: выйдет ли он из каюты капитана живым. После получасового трёхэтажного мата из каюты капитана туда вызвали Митрофана. С невинной улыбочкой, как на духу, даже с некоторой гордостью за успешно выполненную сверхзадачу, Митрофан во всём сознался: это он включил 25-кубовый насос на осушение танков пресной воды за борт!
– Пускай «спасибо» скажут, что я не топливо выкачал за борт, – с ухмылкой изрёк Сэм, выходя из кабинета капитана.
Крыть было нечем! Второй механик Юрий Кузуб сам обучил Митрофана делать откатки балласта за борт… А как он проглядел запуск насоса – ответ был дан самим Митрофаном: заступив на вахту, Митрофан подарил своему механику… бутыль французского «Мартеля», и тот отправился к себе в каюту «принять на грудь» пять капель. А когда он, полутрезвый, спустился в машину сдавать вахту – дело уже было сделано! «И его не переделаешь», как говорили древние турки, посадив на кол не того, кого следовало…
И было принято решение: второму механику объявить строгача. Сэма, без сопровождения самого стармеха Картозия, в машинное отделение больше не пускать, «пущай валяется в каюте и дует в свой саксофон». Так будет безопаснее. А у замминистра МРХ Семёнова попросить заход для пополнения запасов воды в Лас-Пальмасе, на Канарских островах. Другого выхода не было, ведь «на хвосте» висели пять траулеров! Кстати, те поплелись вокруг Дании и должны были подойти позже, хотя их выпровадили заблаговременно. Пройти Кильским каналом им, естественно, не разрешили, а второго сынка у них на борту не было!
Заход в Лас-Пальмас «папа» разрешил, но с оговоркой: бункеровка и закупка овощей для экспедиции – на рейде, без увольнения экипажа в город.
Сэма такая формулировка озадачила: ведь он сбился с ног, выпытывая у экипажа номенклатуру бизнеса в Лас-Пальмасе: что можно «загнать» или «ченженуть» в Лас-Пальмасе? Ответы ветеранов бизнеса были неутешительны: кроме наручных часов «Командирские» и фотоаппаратов «ФЭД», которые лавочники берут за копейки (5 долларов!) на сувениры, выставляя их в витрине, других контрабандных товаров в России не водится. С матрёшками и шапками-ушанками в тропическом Лас-Пальмасе давно – перебор!
На рейде Лас-Пальмаса судовой агент Антонио быстро подогнал танкер-водолей к одному борту, плашкоут с овощами и фруктами – к другому, и… первый помощник потерял покой: экипаж занялся «ченджем» (обменом) с экипажами плавсредств. Крыса мотался от одного борта к другому, моряки, конечно, разбегались (Виза!), но Сэм и не думал прятаться от Крысы: у его ног уже стояли банки пива, «Кока-колы» и бутыль испанского вина. Маманя, конечно, снабдила сыночка долларами…
Лангусты, или лобстеры, это морские раки, но без клешней. Размеры – до 60 сантиметров, а вес – до 4 кг. Являются деликатесом. Защитой у них служат острые шипы на панцире. Обитают на глубинах от 20 до 150 метров, на шельфе. Ведут загадочный образ жизни: то сбиваются в плотные стаи, то выстраиваются в организованную цепочку и уходят на глубину, в океан.
В районе Сенегала и островов Зелёного Мыса обитает «Португальский розовый» лангуст. Французы ловят их ярусами с корзинами-ловушками и живьём, в трюмах с проточной морской водой (в бортах прорезаны щели), доставляют во Францию и Бразилию. Цена одного кг доходит до 25 $.
ПР «Братск» встал на якорь в видимости порта Дакар, как только обнаружил суда французских ловцов: на корме у каждого громоздились штабеля запасных корзин-ловушек и бамбуковые шесты буёв.
Наши траулеры подошли и сразу стали варварски утюжить тралами ареал обитания лангустов. Тралы таскали круглосуточно, лангусты не имеют привычки к вертикальной миграции, они, бедолаги, всю жизнь ползают по грунту. Вот тут их и настигали русские тралы с мощным грунтропом (нижней подборой трала), утяжелённым чугунными грузилами.
На ПР «Братск» на палубе, по обоим бортам, уже заработали два больших, на 4 куба каждый, металлических чана для варки лангустов перегретым паром. СРТ стали подходить к обоим бортам и сдавать – по счёту! – лангустов и прилов: скумбрию, луфаря и рыбу-капитана. И то, и другое шло в морозильные камеры. Вся палубная команда в это время работала в рыбцехе. Туда же, для пользы дела и знакомства с процессом, помполит, на правах гувернантки, отправил своего инфанта Митрофанушку с погонялой – Сэм.
Через день к Антону в каюту впорхнула в истерике технолог Алевтина Правосудова. Она растирала по щекам тушь с ресниц вместе со слезами:
– Антон! На кой хер прислали ко мне в цех это «чмо»? Там, в цехе, остановилась работа и идёт клоунада. Над чем потешаются, я не поняла, все «гогочут», но не говорят в чём дело? Ты сходи в цех, там твои рулевые Кузякин и Казанский работают на упаковке ставриды в короба. Тебе-то они скажут: кто там закопёрщик бардака?
Алевтина, русская красавица с повышенным размером груди и плотными ягодицами, вчерашняя выпускница ЗапРыбВТУЗа, была девушка поднаторевшая в работе с мужицким «отвязанным» контингентом: она уже работала рыбмастером на практиках и второй год технологом на «Братске». Могла послать и по матушке, а то и приложиться «гострым» кулачком: никаких вольностей! А тут – такая «пробуксовка»? Бунт! Что за дела?
– Успокойся, Аля, я сам щас схожу в цех и всё выясню, из-за чего эта «буза»?
Алевтина встала с диванчика и шагнула в сторону двери… И тут сам Антон повалился со смеху и сквозь смех выдавил: «Вернись». Алевтина недоумённо повернулась к нему: «Что такое?»
– Подойди к зеркалу и посмотри на свою попу! – продолжал заливаться смехом Антон. Когда Алевтина повернулась к Антону спиной и шагнула к двери, он увидел на её туго обтянутых треником ягодицах наклейки с надписью: «Колодка жирная, без головы», а ниже, мелко: «ставрида»…
Наклеиванием этикеток занимался Сэм. Как он изловчился на потеху бригаде «отмаркировать» свою начальницу Алевтину, – ловкость рук и никакого мошенства…
– Всё! Я пошла к помполиту! Это он привёл ко мне в цех этого разгильдяя! А я его в цех больше не пущу! – лицо Алевтины пылало обидой и гневом.
– Так! Жизненное пространство на нашем корабле у Митрофанушки сократилось до размеров каюты и столовой экипажа. Но, мне думается, он не сильно будет опечален, – заключил Антон.
Погода стояла жаркая, воздух – до 30º, а вода – до 27º. Наши траулеры долго хранить свежьё на палубах не могли и через каждые два траления подходили к борту «Братска» на сдачу рыбы и лангустов. Вместе с уловом они периодически сбрасывали на борт «Братска» и затраленные ими улики нашего варварского способа лова – ловушки французов.
И вот к нашему свободному борту подошёл французский краболов и обратился с просьбой к капитану Щеголютину вернуть затраленные ловушки.
Он сказал, что обращения его к капитанам СРТ ни к чему не привели, поскольку капитаны не говорят ни на одном языке: французском, немецком, английском, он вынужден от имени группы своих краболовов просить капитана «Братска» о посредничестве для возврата этих дорогих орудий лова.
Если бы француз знал, с кем он решил поиметь дело, он плюнул бы на свои ловушки. Ибо ни капитан Щеголютин, ни его старший помощник Фомичёв (из военных!) тоже «ни бэ, ни мэ» по-английски! А тут под ногами вертелся Сэм и свободно тарахтел с французом о чём-то о своём! Ну, капитан и воспользовался подвернувшимся под руку переводчиком, пока гонец побежал будить второго знатока – Антона.
Щеголютин сказал Сэму: попроси у капитана карту постановки их ярусов с ловушками, а мы передадим эту карту на все СРТ, чтобы впредь избежать коллизий с их ловушками. А те ловушки, что оказались у нас на палубе, мы возвращаем с нашими извинениями.
И тут подошедший к борту сонный Антон услышал нечто совершенно противоположное из уст толмача Сэма. Сэм сделал «вольный» перевод: он сказал французу, что «мы тралим скумбрию в нейтральных водах, имеем на это полное право, а ваши ловушки мы будем вам отдавать по таксе: одна ловушка – одна бутылка вина!» Француз согласно закивал головой и дал команду вниз, на палубу. Капитан Щеголютин, считая инцидент исчерпанным, дал команду вернуть французу его ловушки и покинул крыло мостика. А в это самое время на бросательном конце приняли с краболова шесть литровых бутылей «Бордо», а на борт краболова сбросили шесть ловушек.
– Приходите ещё! – крикнул французу мастер гешефта Сэм. – И другим передайте: «Одна ловушка – одна бутыль!»
О том, что мы работаем в нейтральных водах Сэму объяснил Антон. А об установленной таксе Антон услышал, подойдя к борту, и усомнился: «Неужели это идея безукоризненно справедливого капитана Щеголютина?»
Тут же заволновался и помполит Крыса: команда расхватала бутыли с вином без его на то высочайшего позволения. Крыса пошёл к капитану выяснять странную международную халяву: так и до парткома дойдёт, и он может потерять партбилет, а с ним – сытную кормушку и тёплый хлев…
Капитан от неожиданного поворота результатов саммита даже опешил. И вдруг всё понял:
– Так этот стервец Митрофан всё сотворил, я ж не понимал, о чём он там чирикает с французом! Я говорил одно, а этот хлюст переводил отсебятину! Не подпускать пацана к борту, даже к нашим траулерам, он и там придумает какой-нибудь гешефт! А ты куда смотрел? Тебе поручили этого пацана, вот и ходи за ним по пятам, пока не вернём родителям! – напустился капитан на помполита.
Свободное пространство на судне ещё урезали для Сэма.
Но то ли ещё будет! Впереди – заходы в инпорты…
Помполит, в негодовании, помчался искать Сэма. Тот стоял на корме с капитанской удочкой и удачно таскал полуметровых луфарей. На нём были только шорты, на шее – массивная цепь под золото с медальоном «Череп с костями», а на кожаном поясе, в ножнах, – огромный охотничий тесак. На голове – косынка с надписью «Las Palmas». На чёрных от солярки ногтях блестел розовый лак.
Крыса ещё не остыл от капитанской трёпки и подскочил к Митрофану со словами:
– А ну немедленно отдай мне свой кинжал и приведи себя в пристойный вид! Ты позоришь высокое звание советского моряка! – заорал он, с напускной суровостью солдафона.
Митрофан медленно повернулся к помполиту и безучастно сказал:
– Подойди ко мне поближе, козёл. Я всажу нож в твоё поганое жирное брюхо и скину тебя за борт. И никто из этих ребят (на корме сидели с удочками ещё четверо моряков) не станет свидетелем. Правда, ребята? Чтоб больше ко мне на метр не подходил, понял?
– А мы ничего не слышали и не видели. О чём это вы? – ответили рыбаки.
– Я всё понял. Я буду жаловаться твоим родителям. Ты мне угрожаешь!
А французские ловушки палубная команда быстро приспособила, опустив их по обоим бортам, и стала «курковать» шейки лангустов «для дома, для семьи», благо в трюме было минус 20 градусов!
Капитан Михаил Ефимович с диалектикой был не в ладах. Он просто не знал о её существовании. И вот на этом он и попался! По законам диалектики инициатива всегда наказуема! Законы диалектики: единство и борьба противоположностей, гармония и симметрия, закон равновесия, когда Добро уравновешивает Зло – всё это вместе взятое сработало не в пользу капитана: ведь он хотел, как лучше, а получилось – наоборот!
Опухнув от сна и безделья, кэп знал: работа крутилась автоматом без его участия, ну и ещё нескольких лодырей, не стоящих вахту, как то: помпа «Крыса», начрации, начпрод, стармех, доктор, настоящий СЭМ (старший электромеханик, а не самозванец Митрофан), рефмеханик и красотка судового масштаба – Алевтина. Они повадились на корму ловить на крючок дурную рыбу: каждые 30 секунд вытаскивали полуметрового луфаря и рыбу-капитана. Работу поставили на поток, и два подвахтенных матроса едва успевали таскать наполненные корзины в морозильный цех: столько зажарить было невмоготу. Закопёрщик этой кутерьмы – кэп – прямо распухал от гордыни! Такому клёву не поверят на берегу ни в жизнь!
Но! Диалектика сработала вчистую: «Не высовывайся»! Из Москвы прилетела РДО: «Силами подвахты организовать круглосуточный лов придонных пород зпт тысячу крючков закупить заходом инпорт зпт предварительный план 6 тонн/мес. сверхплан аккордной оплате ясность подтвердите = Семёнов»…
Мать честная! Вот, блин! Откуда ж заммина Семёнов пронюхал? Не иначе «сынок», туды его мать, заложил! Точняк! Радист раскололся: Сэм похвастался пахану, что он чуть ли не центнер луфаря надёргал за пару часиков, шутя… Вот так вот! Удовольствие превратили в обязаловку из-за сынка-хвастуна… Пришлось приказным порядком организовывать подвахту…
С берега поступила команда: следовать в Дакар, сдать мороженую скумбрию и прилов того самого луфаря. Пополнить запасы пресной воды. И, конечно, идея не умирает в одиночку – закупить тысячу рыболовных крючков и леску… Для воплощения рацухи – рыбалки на крючок…
Стармех Картозия и помполит Щербак пришли к капитану.
– Михаил Ефимович, что делать? Не пустить этого хлюста на берег мы не имеем права, а пустить – он может сбежать за границу и попросить политическое убежище, с него станет! Может быть, нам взять у старпома наручники и незаметно приковать его к себе на время увольнения? – растерянно предложил помполит. Стармех молчал и хмурился: его карьера тоже была под вопросом. А впереди ещё инпорты… Жуть! Влипли!
– Вы в своём уме или от страха «з глузду зъихалы», як кажуть на Вкрайини? А вы подумали, что скажет вам после этого его отец? А мать? А если во французских газетах появятся снимки: в увольнение русские идут, скованные наручниками. Они и так говорят, что увольнение «тройками – это есть «Скованные одной цепью» несчастные русские моряки… Нет уж, идите вместе с Митрофаном, он – посерёдке, а вы – по бокам, и – ни шагу в сторону! Отвечаете оба головой. Взялся за гуж, не говори, что не дюж!
Само слово «Африка» ассоциируется с джунглями, бунгало из пальмовых листьев и размалёванными чёрными туземцами в набедренных повязках. Каково же было удивление моряков, когда они ещё с моря увидели ослепительные высотки утопающего в буйной зелени тропической флоры более чем двухмиллионного мегаполиса! Это – Дакар. Столица и крупнейший порт на самой западной точке Африки – полуострове Зелёного мыса. Население с окрестностями – два с половиной миллиона жителей! А всего в Сенегале – 13,7 млн. жителей. А в соседнем Конго – 75 млн. жителей! Вот вам и бунгало с пальмовыми крышами!
После швартовки в огромном первоклассном порту у каюты помполита выстроилась очередь: он комплектовал пресловутые «тройки», выдавал под роспись паспорта и назначал старшего. Когда дело дошло до «коренника» Антона и его «пристяжных», Анатолия Кузякина и Германа Казанского, помпа заартачился:
– А ты, Антон, пойдёшь вместе со мной, стармехом и Митрофаном. Помполит закрыл плотно дверь каюты и заговорщицки прошептал:
– Ты нужен как переводчик. Мало ли что этот шалопай станет говорить французам. Ещё и политическое убежище запросить может. А мы со стармехом языка ведь не знаем! Так ты подстрахуешь!
– Я что, похож на идиота? Хотите на меня перекинуть свою ответственность? Я, в отличие от ваших стукачей, соглядатаем быть не подписывался. Я пойду в город со своей вахтой. Ну, ещё и Алевтину согласен пригласить, она просится пойти с нами на пляж.
– А тогда я вообще не пущу тебя в увольнение, – разозлился помпа.
– А я у тебя и не собираюсь спрашивать разрешения. У меня один начальник – капитан. Ты забыл, наверное, что я – беспартийный. А капитан уже составил график, кто из штурманов и когда пойдёт в город…
Крыса беспокоился не зря. Уже за проходной порта они (Сэм, а по бокам стармех с помпой, типа «Двое сбоку, ваших нет!») столкнулись с двумя молоденькими монашками-француженками. Одна из них держала в руках банку для сбора пожертвований, а вторая – плакатик с надписью на французском и английском языках. Сэм подал фотоаппарат стармеху и попросил разрешения у монашек сделать кадр, где он стал между ними и даже слегка приобнял их. Монашки дружелюбно и игриво улыбались: хоть и монашки, однако же – француженки! Стармех щёлкнул затвором ФЭДа.
– А теперь станьте вы оба к этим девушкам и бросьте в банку пару франков пожертвований, а я вас щёлкну за таким добрым благотворительным делом, – обратился Сэм к своим стражам.
Стармех и помполит переглянулись, помялись, но решили не злить подопечного. Они взяли по одному франку у Сэма и демонстративно, под щёлканье затвора, глядя в камеру, опустили деньги в банку: дескать, мы – тоже люди!
Если б они умели читать по-французски или по-английски, то пришли бы в ужас от содеянного ими только что аполитичного деяния. Ибо на плакатике и на банке было написано: «В помощь пострадавшим от коммунистической агрессии в Конго!» Позже, когда Сэм покажет им снимки и сделает перевод надписей, они будут унизительно заискивать и чуть не ползать на коленях, вымаливая у Сэма фотоплёнку. За такой компромат придётся точно выложить партбилет, как это случилось с помполитом Юрием Феденёвым: в партком прислали фотку спящего пьяного Феденёва, на заднице шортов которого была надпись суриком: «Слава КПСС!».
Но эта подлянка со стороны Сэма не стала последней. С непривычки шляться бесцельно по огромному мегаполису стало троице невмочь, и они, попив пивка в ближайшем баре и прикончив фотоплёнку, направились к проходной порта. И тут, у этой окаянной проходной, опять их настигла неожиданная встреча: из проходной вывалилась группа поддатых моряков с рядом ошвартованного французского контейнеровоза. Французы сразу смикитили, кто перед ними: только русские моряки уныло, «тройками», топают домой, на судно в то время, когда все моряки мира только выползают на гулянку! Просто так пройти мимо французы не могли и решили покуражиться над затурканными идеями русскими:
– O! Russie! Come on together to bordel! Do you want yang mademuasel? False girls? Prostitutes? (О! Русские! Пойдёмте вместе в бордель! Вы хотите молодых шлюх? Проституток?
Оба сопровождающих Сэма распознали только последнее такое знакомое до боли слово, почувствовали насмешку, насупились и решили прошмыгнуть в проходную. Но тут вдруг открыл рот Сэм. Указывая пальцем на съёжившегося помпу, он радостно откликнулся на заманчивое предложение: