Дебют в криминальных тонах

Паладин, в силу социального положения, был наиболее публичным человеком из всей компании. Его многие знали в лицо. Так что было решено не скрывать его имя. Ансельмо представился.

– Чего желает сеньор? Колечко, серьги, ожерелье для сеньоры?

– Сеньориты, – поморщился Паладин. – Думаю, ограничимся ожерельем и подходящими серьгами. Показывайте, что там у вас есть.

Слуги приносили один набор за другим, и Джетта – точнее, Иммакулада, – увлеченно их примеряла перед зеркалом, вертелась, спрашивала у окружающих, хороша ли она, но в итоге оставалась недовольна. Ансельмо поддерживал ее игру. Стоимость драгоценностей с каждой примеркой становилась всё выше, пока «любовники» не сошлись во вкусах.

Воспользовавшись отсутствием хозяев, которые направились упаковывать товар, Джетта присела рядом со Светлым.

– Коллекция, – чуть слышно произнесла она.

– И что я, по-твоему, должен сделать? – так же тихо, но с бо́льшим недовольством спросил Паладин.

– Не знаю. Придумай что-нибудь.

– Не могу. Я же только сильный и красивый, – вернул он Темной ее же слова.

– Тогда воспользуйся тем, что есть, – ответила та и заулыбалась во весь рот появившемуся в дверном проеме гному с элегантным барханным мешочком, в котором лежали выбранные безделушки, надо полагать.

– А чем вы докажете, любезный, что товар – не подделанный и не ворованный? – подозрительно щурясь, спросил у вошедшего Светлый.

– Я – Винсенте Бьёрен, – важно ответил тот.

– Ага. Мы в Монте-Кримен, здесь, может, по шесть Винсенте Бьёренов на каждой улице, – резонно возразил Паладин.

– Ну, знаете! – было заметно, что гном мучительно выбирает между выгодой от продажи и проявлением оскобленной добродетели. Деньги оказались важнее духовных ценностей. – Я могу вам продемонстрировать свою знаменитую коллекцию! Такого вы не увидите больше ни у кого! – гордо заявил он.

– Дорогой, может, я посижу здесь? – капризно надула губки Джетта.

– Ну уж нет! Чтобы к первому сомнительному мешочку добавился второй? Вставай, Имма, идем приобщаться к прекрасному.

Девушка с видимой неохотой подчинилась. И ей пришлось приложить все усилия, чтобы сохранить недовольное выражение лица, когда гном отпер для них тайную дверку, за которой открывалась сокровищница. Джетта по роду деятельности разбиралась в антиквариате. Каждая вещица за стеклом была магически подсвечена так, чтобы показать ее совершенство. Даже бесчувственный чурбан дель Пьёро проникся, осознала Темная.

– Ой, какая кисонька! – воскликнула она, обратив внимание на статуэтку, украшенную драгоценными камнями, и бросилась к стеклу.

Ее ожидаемо тряхнуло, стоило коснуться стекла руками. Больше здесь сегодня делать было нечего, и Джетта расплакалась от обиды. На вполне законных основаниях. Пьёро бросился ее утешать – любовник он или как? Гном смутился и рассыпался в извинениях.

Когда парочка покидала Лавку, бархатный мешочек всё еще оставался в руках владельца лавки.

– Ну как? – спросил Паладин, догадываясь, каким будет ответ.

– Ты – молодец. А в остальном – дело дрянь.

В комнате, которую занимали Джетта и Ансельмо – любовники, как-никак, – Темная быстро сняла парик, расшнуровала верхнее платье и принялась смывать с лица шедевр живописи, параллельно перекусывая пирогом, прихваченным с собою утром.

– Не лучше ли спуститься и нормально пообедать? – полюбопытствовал Паладин, расстегивая крепления доспехов и с наслаждением падая на кровать. Его занятия не мешали вполглаза наблюдать за соседкой.

– Лучше, но я опаздываю на свидание к Пусику, – смачивая очередной платочек жидкостью из бутылочки, объявила Джетта.

– Фи, и это при живом-то любовнике! Как это похоже на Темных.

– А что, у Светлых, прежде чем завести нового любовника, принято убивать старого? – она на миг развернулась к Паладину. – Прости, что нарушаю ваши добрые традиции, но ты мне пока нужен живым.

– Пусик, кстати, не любит, когда его так называют.

– Знаю. Но когда меня останавливали такие мелочи, – она подмигнула Светлому в зеркале. Девушка нанесла на очищенное лицо крем из другой скляночки. – А теперь отвернись, дорогой, мне нужно переодеться.

– Еще чего! – возмутился Паладин. – Должны же у меня как у твоего любовника быть хоть какие-то привилегии?

– Радостно осознавать, что в мире есть нечто неизменное, – тоном, не имеющим с радостью ничего общего, произнесла Джетта и двинулась в сторону сложенной у стены ширмы. – Ты как был животным, Сельмо, так и остался.

– А ты предпочла бы, чтобы я стал растением? – Паладин с интересом наблюдал, как Темная пытается установить средство защиты от нескромных взоров. Нет, если бы она попросила помочь, он бы помог. Но она же не просила?

– Я бы предпочла, чтобы ты стал человеком.

– Знаешь, чтобы увидеть в другом человека, нужно самому им хоть чуть-чуть быть, – сказал Паладин на полном серьезе и отвернулся от Джетты.

Спустя десять минут усиленного шуршания за ширмой, девушка вновь уселась возле зеркала, раскладывая перед собой кисточки и малюсенькие разноцветные скляночки.

– Кем ты будешь на этот раз? – не удержался Светлый, разглядывая черный балахон с капюшоном, который был надет на воровке.

– Идеальной женой, – ответила та, подняла с полу деревянную трость и натянула на лицо капюшон, сразу напомнив Паладину заказчика. Она вытянула руку вперед, и постукивая двинулась в сторону кровати: – Слепой, глухой, немой и богатой. – Капюшон вернулся на плечи. – К сожалению, богатой исключительно духовно. Но это и хорошо, потому что совершенство – зло, и ему не место в нашем мире. – Джетта подмигнула и уже нормально пошла в обратном направлении.

– А ты не боишься, что на выходе кто-нибудь заинтересуется, как на таком богатом постоялом дворе очутилась слепая нищенка?

Темная рассмеялась.

– Это же Монте-Кримен, Сельмо, – она сделала широкий жест рукой, будто показывала город с высоты. – Мон-те-Кри-мен. Золотое Сердце, которое каждую минуту пускает по жилам Империи потоки монет и драгоценностей. Они перевозятся в сундуках и кошелях одинокими путниками и целыми караванами. Ты хотя бы представляешь, сколько здесь каждый день совершается сделок, законных и нелегальных? Неужели ты думаешь, что их участники заинтересованы в привлечении ненужных глаз? Нет, разумеется. В правильных местах каждая комната имеет свои маленькие тайны, – Темная подошла к большому сундуку в углу, подняла его крышку и нажала какой-то рычажок.

Ансельмо подошел поближе, и увидел, что дна у сундука не было. Вместо него был люк, от которого вниз уходила узенькая лестница.

Джетта вернулась к зеркалу, нанесла на лицо сероватый грим. Тоненькими вертикальными линиями она обозначила морщинки вокруг рта, углубила контуры носогубного треугольника, несколькими мазками кисточки создала мешки под глазами. Теперь из зеркала на Ансельмо глядела женщина средних лет, которая не могла похвастаться достатком.

– Расскажи мне, что тебя так огорчило у гнома? – попросил Светлый. – Надеюсь, Дами подождет пять минут?

Джетта продолжала старить свое лицо умелыми штрихами.

– Собственно, обрадовало меня только одно – то, что нужный артефакт у него всё же имеется.

– Не заметил.

– Он вставлен в жезл, который лежал справа. Действительно, его тяжело заметить среди драгоценных камней и ажурной золотой отделки. Что плохо? Первое: вся коллекция под заклинанием защиты. Я с таким уже сталкивалась. Настроено на хозяина – если кто-то нарушает границы, в данном случае, очевидно, стеклянные витрины, владелец сразу это чувствует. Снимать или взламывать заклинание бесполезно. Пока еще никому не удавалось его обойти. Второе: коллекция хранится в помещении с одной дверью и без окон. Третье: ты обратил внимание, насколько тщательно и с любовью разложены экспонаты? Бьёрен ею очень дорожит. Могу поспорить, что он не пожалел денег и на каждый предмет наложил поисковые чары.

– То есть украсть артефакт невозможно?

– На свете нет ничего невозможного. Но тут нужно хорошенько подумать. – Темная еще раз придирчиво оглядела себя в зеркало и осталась довольна. Хотя Ансельмо совершенно не понимал, как красивая девушка может быть довольна такой внешностью. – Ты помнишь свою роль в Ратуше? Справишься?

– Что бы вы без меня делали? – Паладин довольно потянулся, ожидая реакции на провокацию.

Реакции не последовало. Но попробовать же стоило?

Темная запаздывала, и Дамиан начал волноваться. Сегодня было решено бегло познакомиться с обстановкой вокруг обоих артефактов и, если получится, попытаться забрать Жезл Силы. Джетта не верила, что всё будет настолько просто. «Что знает один, будут знать все, вопрос лишь во времени, которое на это уйдет, – говорила она. – Странно, что столь беззащитная святыня сотню лет лежит себе преспокойно, и никто на нее не покусился. Что-то тут не так…» У Дамиана опыта в части воровства не было, оттого и мнения на сей счет не сложилось. Его задачей было сопровождать и защищать Джетту в Ратуше. Чиро должен был разузнать порядок охраны после закрытия, а Паладин – проверить наличие магической защиты. По оговоренным сигналам они с Джеттой поймут, имеет ли смысл рисковать в первую же ночь.

Наконец в дверь постучали. Увы, вместо Джетты он обнаружил в коридоре пожилую нищенку с тростью, похоже, еще и слепую ко всему прочему.

– Вы заблудились, матушка? – вежливо спросил Аквилеро.

– Ну, надо же, вежливый какой, – ответила нищенка голосом Золотой Ручки и, отжав его с прохода своей клюкой, протиснулась внутрь. – Могу поспорить, дель Пьёро бы сказал: «Чего приперлась, старуха? А ну проваливай отсюда, покуда цела». А здесь вроде и смысл тот же, а впечатление совершенное другое.

Нищенка сбросила капюшон, но даже в таком виде Светлый ее не узнавал.

– Да я это, я. Давай садись быстрее. У нас на всё про всё часа два, не больше. Поправим тебе личико – и в путь.

– Меня моё устраивает, – возразил Дамиан, но всё же сел.

– Соглашусь, портить такую красоту рука не поднимается, – призналась нищенка, вытаскивая из объемистой сумы сверточки и скляночки. – Но наша задача сегодня – слиться с толпой. Поэтому для начала мы тебе волосы подпортим, – она вылила на ладонь немного масла и быстро вымазала всё на роскошную шевелюру Пусика. Тот даже возмутиться не успел. Концы она перевязала кожаным шнурком из той же сумы, откуда, покопавшись, извлекла поношенный платочек и повязала его на бандитский манер. – Вот так. Теперь лицо. Слишком чистое для простолюдина.

Джетта вынула баночку, в которой было нечто, напоминающее сажу с жиром. Она растерла содержимое по лицу и шее Светлого, который с каждым движением становился всё темней и темней. Мужчина закрыл глаза. Движения девушки были осторожными, почти ласкающими, а когда дело дошло до кистей рук, Аквилеро и вовсе «поплыл». Во избежание душевной травмы от столкновения с жестокой реальностью глаза открывать он не стал.

– А теперь я чуть-чуть порисую. Не бойся, это легко смывается маслом, – щебетала над его ухом Джетта, легонько щекоча кисточкой щеку. – В нашем деле самое важное что? Первое – выглядеть, как все. Второе – не выбиваться из роли. Для тебя как новичка это самое важное. Поменьше галантности и гонора, другими словами. Мы – люди простые. И третье – в твоей внешности должно быть что-то, что отвлечет от тебя внимание. Черта, которая бросится в глаза и за которой твой истинный облик никто не вспомнит. – Место кисточки на щеке заняла какая-то мокрая гадость. Воровка подула на нее, и, по мере высыхания, кожу стало неприятно стягивать.

– А почему бы не воспользоваться амулетом, меняющим внешность? – спросил Дамиан, всё еще оттягивая момент знакомства с новой физиономией.

– Можно и амулетом, – согласилась Джетта. – Но никогда не знаешь, где наткнешься на мага. А люди, которые зачем-то меняют внешность, всегда вызывают нездоровый интерес и подозрение. Тем более, откуда амулет, меняющий внешность, у нищебродов. Всё, готово. Можно идти. На себя лучше не смотрись. Не стоит портить себе настроение.

Разумеется, Аквилеро не удержался и глянул на свое отражение в начищенном шлеме. Обветренное бандитское лицо украшал безобразный шрам. Лицо вытянулось, скулы заострились. Но как ни странно, он себе понравился.

– А нас точно пустят внутрь в таком виде? – поинтересовался Светлый, улыбаясь своему отражению. Улыбка получалась кривоватая.

– Конечно. Это же вольный город, – ответила Джетта, вновь укладывая свои рисовальные принадлежности в бездонную авоську. – В Ратуше сидят писари. Хотя многие Темные владеют грамотой, бедняки обычно не считают нужным учиться и предпочитают заплатить монетку за письмо. Там же можно гарантированно, без обмана, разменять золотой на мелочь или мелочь на золотой. Выйдет дороже, но безопасность того стоит. Любому свободному горожанину дозволено обратиться с жалобой в Сенат или к Главе лично. Решение, правда, в большинстве случаев будет на стороне того, кто больше заплатит, но рискнуть можно. Всё, я готова.

– Тогда идемте в Ратушу, матушка, – Дамиан приобнял «старушку» за талию и потянул в сторону выхода.

– Ты куда? – Джетта высвободилась и направилась туда, где болтался дешевенький, потертый гобелен. Она поколдовала с рамой, и та отъехала в сторону, открывая небольшую деревянную дверь.

Чиро устроился на постоялом дворе в противоположном от остальной компании конце города, не торопясь поел и отправился к Ратуше. Он несколько раз бывал в Монте-Кримен, но общаться с властями города повода не было, поэтому место заседания городского Сената наемник представлял себе смутно.

Ратуша являла собой мощное здание. С высокой башни сверкали стрелками часы. На широкой площади перед ней раскинулся рынок. Множество людей торговали со своих повозок, из-под самодельных навесов или прямо с мостовой. Откуда-то слышались инструменты уличных музыкантов, причитания попрошаек, брань ротозеев, ставших жертвами воришек… Одним словом, базарный день был в самом разгаре. Чиро пробирался сквозь толпу, придерживая кошель одной рукой, оружие – другой. Краем глаза он отметил две тройки городских стражников, курсирующие в толпе. Еще пара стояла возле входа в Ратушу. Темный подошел к торговке в ближнем от здания ряду. Она продавала пироги и булки из корзины.

– Какое у вас тут всё сдобное, сладкое и румяное, – со значением произнес он, плотоядно оглядывая пухленькую булочницу, остановившись взглядом несколько ниже шеи. – Так вот всё бы и съел!

– Много вас таких, – фыркнула та, раскрасневшись. – А денег-то на всё хватит?

– О, женщины, корысть – вот ваше имя! – процитировал Слон известного поэта. – Я ей о большом и светлом…

– Большой – это хорошо, но я все же предпочитаю Темных, – расхохоталась бойкая торговка.

– На вас не угодишь, – якобы обиженно произнес мужчина и потянулся за булкой, за что получил по рукам. – Чтобы и Темный, и большой, и при деньгах… Где ж такого взять?

– Вот и я думаю, – вздохнула торговка, кокетливо поглядывая на собеседника в надежде на продолжение разговора. И не только.

– И я думаю. Думаю: хватит уже мотаться по городам и весям, – размышлял вслух Чиро, вынув из кошеля монетку. Доступ к булочке был получен. – Пора остепениться, жениться на доброй женщине, – он выразительно оглядел сидевшую перед ним претендентку, – детишками обзавестись… Да только чем на жизнь зарабатывать, если умею только мечом махать? Разве что в стражники податься…

– Семья – дело хорошее, – заинтересованность собеседницы росла прямо на глазах.

– Но с другой стороны, пойду я в стражники и буду торчать днем и ночью на площади. А с женой моей, получается, кто в это время будет?

– Так по ночам стражники дома чаще всего, – объяснила булочница. – Иногда только в городском патруле.

– А кто же тогда здесь по ночам охраняет?

– Да никто.

– Как никто?! А как же городская казна? Она разве не здесь хранится? – поразился Чиро.

– Так казна-то у нас магом зачарована. Знаете, какой у нас маг сильный? О-го-го!

– А если кто из баловства сунется?

– Какой дурак туда ночью полезет?..

В этот момент совсем неподалеку раздалось ржание лошади, звук плети и оглушающий вопль: «А ну пшел вон!», по которому Чиро без труда узнал Паладина. Тот подъехал к самому входу к Ратуше, сунул поводья в руку ошалевшему стражнику и со словами: «Не дай Пресветлый, не обнаружу жеребца, когда выйду!» – исчез в темном дверном проеме.

– Хочу посмотреть это представление, – подмигнул Чиро болтушке-торговке и двинулся вслед за Светлым. Всё, что нужно, он уже узнал. А бабенку эту, если потребуется, он и позже найдет. А не найдет, так тоже не беда.

Ансельмо недолго прохлаждался под балдахином. Он положил на пол подушечку с кровати, опустился на нее коленями и постарался отвлечься от мирского. Увы, бич Паладина – эмоции – захлестывали его с головой. Последнее было опаснее всего. Однажды он уже терял голову. И ему очень, очень не понравились последствия.

Он набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул через нос. Еще раз. И еще. Ну и что, если девчонка проведет ночь под одной крышей с Пусиком? Пока она в таком виде, Дами на нее всё равно не позарится. Не извращенец же он. Да даже если и… Она ему кто? Никто. Инструмент для достижения цели. Ансельмо вновь вдохнул и медленно выдохнул. Привычное самообладание медленно возвращалось к нему. Что там от него требовалось? Побыть заносчивым самодуром? Ух, он сейчас как занесется! Главное, потом живым вынестись.

Оставив коня под присмотром стражника, дель Пьёро направился в сердце Ратуши – к Центральному залу, где заседал городской Сенат. Старательно работая плечами и локтями, он добрался до закрытой двери, возле которой почтительно стояли горожане. Ансельмо на секунду задумался и пинком распахнул створки.

Под гордым словом «Сенат» скрывались девять мужей в самом расцвете сил – как такие обычно сами себя называют. Но для двадцативосьмилетнего Паладина люди за пятьдесят казались… глубокими стариками, в общем, казались. Четверо сенаторов восседали на креслах с высокими спинками одесную от Главы, четверо других – ошую, соответственно. Вожделенное кресло Главы стояло на небольшом возвышении. Сидел на нем полный, достаточной рослый мужик с залысинами и цепким взглядом. Перед «отцами» города стояли две женщины примерно равного среднего достатка. Судя по тому, что щека одной была исполосована, а рука ее вцепилась в волосы другой, сеньоры находились в самом разгаре урегулирования спорного вопроса. Явление дель Пьёро отвлекло их от этого увлекательного занятия.

– Уважаемый, – свысока обратился Паладин к Главе, – вы случайно не знаете, где тут хранится Жезл Силы?

Еще несколько секунд в помещении сохранялась тишина, а затем грянул взрыв смеха.

– Ничего смешно не нахожу, – Ансельмо нервно теребил цепочку с подвеской, что висела на его шее. – Мне говорили, что он находится в вашем городе.

– Такой большой, а в сказки верит, – с растяжкой произнес Глава, и смех вновь сотряс Центральный зал.

– Тупицы, это не сказки! – запальчиво вскричал Светлый, и тут случилось невероятное – цепочка порвалась, а подвеска со стуком покатилась к креслу Главы. Тот потянул руки к вещице.

– Лапы убрал! – рявкнул Паладин, подошел ближе и наклонился, чтобы подобрать свою собственность.

– А Светлый знает свое место в этом городе, – вольно развалившись, заметил Глава. – Ниже, передо мной нужно кланяться ниже.

В следующую секунду в горло Главы упирался клинок.

– Темный, у тебя что-то с глазами. Не родился еще тот человек, ради кого Ансельмо дель Пьёро будет спину гнуть. – Паладин продемонстрировал поднятую подвеску. – А вот она – нечеловечески хороша. Понимаю – вам жаль, что вы не смогли мне помочь, но я прощаю.

От души хлопнув дверью, Ансельмо успел уловить фразу: «Что это было?»

Что было, то и было.

Пять минут позора – и задание с блеском выполнено.

Проходя по залу в сторону выхода, где ждал его (Ансельмо на это надеялся) верный конь, Паладин наткнулся глазами на скрюченную фигурку женщины в черном балахоне с капюшоном. Только после этого он заметил рядом бандитского вида молодчика со шрамом во всю щеку.

Хороша парочка, хмыкнул про себя Ансельмо и соединил средний и указательный пальцы опущенной руки в кольцо с большим. Пусик чуть заметно кивнул. Дорога открыта. Подвеска-артефакт показала, что магической охраны в помещении нет.

Дамиан без спешки, как и положено уважительному отпрыску, довел «матушку» до Ратуши. Ему никогда раньше не приходилось бывать ни в Монте-Кримен, ни в других городах Темных. Не по принципиальным убеждениям – просто не случилось, и всё. Большую часть своей взрослой жизни он провел в столице, дома, на войне и в дорогах между ними. Изредка его просили о сопровождении знатные особы, но пути их в Темные города не приводили. И теперь Аквилеро было сложно выдержать роль, потому что вокруг было столько всего интересного! С одной стороны, города – они города и есть, но неуловимые мелочи в архитектуре, манере горожан одеваться и вести себя, го́воре создавали неповторимый облик каждого из них. Дамиан решил, что воспользуется первой же возможностью побродить по рынку. Правда, несмотря на то что они с Джеттой не производили впечатления состоятельных людей, за время пути через скопление народа у Аквилеро дважды пытались срезать кошель. Оба раза, получив рукоятью меча под ребра, неудачливые воришки были вынуждены ретироваться. Все-таки то, что Дамиан владел обеими руками, давало ему некоторые преимущества, особенно когда правая рука, как сейчас, была занята. Он со своей спутницей вошел в Ратушу немногим раньше Аквилеро и имел возможность наблюдать марш-бросок Паладина до дверей Центрального зала, где заседал Сенат. Кто бы мог заподозрить в дель Пьёро такой актерский талант? Нет, Ансельмо не отличался покладистостью характера, но человек, которого видел теперь Дамиан, был воплощением того, о чем его просила Джетта, – заносчивого самодура. Толчок в бок отвлек Аквилеро от увлекательного зрелища, и Светлый ощутил, как в ладонь к нему легла записка. А мгновением позже мимо него протиснулась фигура в типичном наряде наемника. Разумеется, это был Чиро. Он в два широких шага догнал дель Пьёро и мощным рывком развернул его к себе.

– Светлый, ты что себе позволяешь?! Пришел в чужой город, будь добр проявлять уважение к здешним порядкам, – рявкнул Хонрадо.

Ансельмо тратить время на разговоры не стал – быстро, с короткого замаха, нанес Темному удар в челюсть. То есть он метился в челюсть, а попал в воздух – за мгновение до того, как удар пришелся в цель, Чиро нырнул под руку неприятеля и, судя по тому, как согнулся Паладин, врезал тому под дых. Послышались многочисленные крики одобрения, и вокруг дерущихся народ расступился. Увы, разглядеть продолжение Дамиану не удалось, поскольку его основательно дернули за правую руку…

– Нам лучше уйти отсюда, матушка, – послушно пробормотал он и стал протискиваться в направлении, противоположном тому, в котором двигалось нормальное большинство. Позади слышались смачные ругательства Светлого, и это тоже было неординарно.

Когда Аквилеро со спутницей выбрался из плотного кольца ротозеев, – а никто не хотел отказывать себе в удовольствии посмотреть, как набьют морду высокородному Светлому, – лидер в их паре сменился, и Джетта, быстро оглядевшись, стремительно потянула его в дальний угол.

– У меня записка, – негромко проговорил Дамиан, разворачивая клочок бумаги. На нем корявым почерком было написано, что Ратуша по ночам не охраняется.

– Очень кстати, видимо, местный маг достаточно силен, чтобы обеспечить защиту подвалам, а нам туда и не нужно, – ответила девушка, подходя к скрытой за углом лестнице в башню. Проход был перегорожен кованной решеткой, запертой на замок. Дамиан даже не успел заметить, откуда в руке Темной взялась связка разнообразных железных штырьков с бороздками. Отмычки, догадался он.

Пока Джетта возилась с замком, Аквилеро оглянулся. Никто не смотрел в их сторону. Внимание присутствующих было захвачено основным действом, где к драчунам неторопливо двигалась стража. А куда им спешить? Они разделяли чаяния горожан и были не прочь посмотреть, как проучат Светлого.

Тем временем у пары главных действующих лиц наметилась передышка – Чиро поднимался после удачного удара Паладина. Стражник постучал по плечу Ансельмо. Тот развернулся и с рыком: «Где мой жеребец, скотина?» – врезал подошедшему. Несчастный полетел в толпу. Видимо, стражники не пользовались всенародной поддержкой и любовью. Рослый мужик, в которого прилетел караульщик, решил взыскать с обидчика за причиненный здоровью ущерб и тоже врезал представителю городской охраны. Веселье переходило на новый уровень всеобщей потасовки, но насладиться представлением Дамиану не дали – его грубо втащили за решетку, и самое интересное осталось за углом.

– Не плачь, мы попросим их повторить специально для нас, – утешила его воровка, запирая замок, и побежала по лестнице, придерживая подол своего балахона. Дамиан последовал за ней. На самом верху их ждало еще одно препятствие – мощная деревянная дверь, обитая железом. Судя по тому, что времени на нее у Темной ушло в несколько раз больше, чем внизу, замок был посерьезней. Он был врезной, поэтому Джетте и здесь удалось сохранить видимость нетронутости.