Отпусти мои крылья
– Все хорошо будет, не нервничай, милая.
Заходим вместе в дом бабушки. Уже почти восемь вечера, представляю, какую лекцию устроит мне Анна Григорьевна. Вот и она, встречает нас практически на пороге. Недовольство на лице сменяет удивление, когда она видит мою спутницу. Позади бабушки появляется отец. Немую сцену нарушает веселый голос Настасьи Михайловны:
– Добрый вечер! Вы извините, что я без приглашения. Надеюсь, не очень вас побеспокоила.
– Что случилось? – тревожно вопрошает папа. – Василина, ты что-то натворила в школе?
– Вовсе нет, наоборот! – прерывает его Настасья Михайловна. – Такая замечательная девочка у вас! Всего пара дней, а с моей обалдуйкой так подружились – не разлей вода! Вот я и решила приехать, представиться, познакомиться. Лизок у меня не блещет отметками. И Василина была очень добра, оставалась вот у нас два дня подряд, занимались девоньки. Над учебниками корпели. Ну а сегодня думаю – провожу девочку. И чтоб вы не расстраивались, сама объясню все. Да чтобы не подумали чего.
На лице отца проступает облегчение. Он радушно здоровается с Настасьей Михайловной и приглашает ее в гостиную.
– Сейчас чаю приготовим. Вы знаете, просто камень с души. Очень рад, что дочка нашла себе подругу. У нее никогда не было много друзей, она трудно с людьми сходится.
– Да ну нет, не поверю, мы так вот сразу общий язык нашли, – воркует Настасья. – Я-то ведь там же, в школе, работаю.
– Да что вы?
– Ага. В столовой.
– Как замечательно.
Но я догадываюсь, что бабушке это не кажется таким прекрасным. На ее лице брезгливая гримаса. Папа с гостьей удаляются, а мне Анна Григорьевна преграждает путь.
– Значит, репетитором заделалась? – хмуро спрашивает она.
– Что плохого в этом? Помогаю подруге, это проступок?
– Дружбы за пару дней не бывает.
– Возможно. Нам просто интересно вместе. Лиза живет рядом со школой, поэтому мы и сидим у нее…
– Об этом нужно разрешения просить, Василина. Кажется, вчера я тебе это объясняла. А сегодня ты сделала то же самое!
– Простите. Но у меня нет мобильного телефона… Я бы обязательно позвонила вам. Нашла бы откуда. У Лизы попросила бы… Но не знаю вашего номера.
– Так запиши мой номер сейчас же. И потом, ты знаешь телефон отца. И что значит «нет мобильного телефона»? Если это так, почему ты молчала? И как это допустил твой отец?
– Мой телефон сломался. Перестал работать…
– Почему не сказала мне об этом? Разве ты не понимаешь, как важно быть всегда на связи? Что за детские выходки, Василина? И почему не попросила телефон у кого-нибудь из друзей? Этой Лизы, ее матери, наконец?
– Я попросила. Не дозвонилась.
Вру. Сегодня я о таком даже не вспомнила. Пока мылась в ванной, меня снова накрыла истерика. Так обидно было вспоминать произошедшее. Я не смогу вернуться в эту школу. Но как объяснить такое отцу? Бабушке…Да, я не могу вернуться, но бросить Лизу, забыть о кулоне матери я тоже не могу. Это рвет меня на части…
– Мне кажется, я говорю со стеной! Я объясняла тебе порядки и правила поведения в этом доме!
– Простите, – снова извиняюсь. Как же это надоело – постоянно чувствовать себя в чем-то провинившейся! Но бабушка права, нужно было попросить у Настасьи Михайловны телефон. А оправдания типа «я была мокрая, измазанная в краске, а еще зареванная по вине одного козла» можно засунуть себе в одно место. – Этого больше не повторится!
– И что это за тяга к плебеям? – переключается неожиданно на другую тему Анна Григорьевна. А я просто столбенею, услышав такое. Бабушка, конечно, звезда и тому подобное… Но не ожидала от нее снобизма!
– Что, простите? – уточняю в надежде, может неправильно ее поняла.
– В этой школе учатся дети известных в городе личностей. Очень интересных, знаменитых. Слышала, например, о Бурмистровых? А ты не нашла ничего лучше, как с дочерью поварихи подружиться! Правду говорят, гены не пропьешь… Это все твой отец, ни на что не годится в плане воспитания…
– Но он – мой отец! – обрываю Анну Григорьевну. – Именно он будет решать, с кем мне можно общаться.
Я буквально свирепею от такой несправедливости. Чудесная, добрейшая Настасья Михайловна недостаточно хороша для бабушки только потому, что работает в столовой! Не говоря уже об ее упоминании Бурмистровых, фамилии, которую я хочу забыть, как страшный сон. Я себя почти не контролирую. Еще немного, и взорвусь, нахамлю бабушке. Поэтому я просто разворачиваюсь и выбегаю из холла. Заношусь, как ураган, в гостиную. Отец и Настасья Михайловна мирно беседуют о чем-то. Вскидывают глаза на меня, а я уже не могу сдержать слезы, которые ручейками катятся по щекам.
– Что такое, дочка? – взволнованно спрашивает папа.
– Милая, что случилось? – вторит ему Настасья Михайловна.
– Ничего! Пожалуйста, хватит на сегодня! – крик отчаяния в никуда, взвиваюсь по лестнице, забегаю в свою комнату и захлопываю дверь.
* * *Меня выручило больное горло, которое нестерпимо щекотало, горело и приносило кучу самых неприятных ощущений. Полоскаю каждый час содой и морской водой. В школу можно не идти, и мне необходима эта отсрочка.
Бабушки дома нет – снова на встрече с поклонниками. Только и живет этим. Но мне даже лучше. Пока она дома – не хочется из комнаты выходить, все еще злюсь на нее из-за вечернего разговора. Похоже, как и она на меня. Отец сообщил ей, что я заболела. Но она даже не зашла проведать. Наверное, заразиться боится. Ну и ладно.
После уроков ко мне примчалась Лиса. Она уже в курсе вчерашних событий. Залетает в комнату и взволнованно восклицает:
– Артур просто урод! Ты как, Василин? Неужели аж до ангины допереживалась?
– Как ты меня нашла? – хриплю в ответ. Имя моего врага неприятно режет слух, причиняет дискомфорт. Сегодня все произошедшее кажется еще более диким и омерзительным.
– Мать адрес сказала. Денег на такси дала. Оказывается, она у вас вчера в гостях побывала! С отцом твоим подружилась! Очень он понравился ей! Я ужасно рада, мы теперь прямо-таки как сестры!
– Я хочу уехать отсюда. Вернуться в родной город, но еще не говорила папе, – делюсь с подругой наболевшим.
– Из-за вчерашнего? Эх, говорила тебе, не ходи без меня на рисование! Зря я тебя одну там оставила…
– Чем бы ты помогла мне? Тебя просто забросали бы вместе со мной.
– Вдвоем веселее! И не так обидно! – восклицает с энтузиазмом Лиса, и это происшествие уже не кажется таким ужасным. Поневоле начинаю улыбаться, хихикать. Но потом вспоминаю про кулон.
– Он забрал то, что мне очень дорого как память, – делюсь несчастьем с Лизой. – Я должна его вернуть. По-любому.
– Вернем! И вообще на место придурка поставим. Ведьма сегодня в школу притащилась, кстати. Обнималась эта парочка в столовой, аж смотреть тошно. Он ее за все места просто затискал. Долбанный извращенец.
– Не говори мне о них. Даже слышать не хочу!
– А потом Ведьма меня в углу прижала, – признается Лиза, не обращая внимания на мою просьбу.
– Да ты что! И ты молчишь, не рассказываешь?
– Так вот ведь! Говорю! Прижала, сука такая, опять начала по поводу Матвея цеплять.
– А почему ты Матвею не пожалуешься?
– Пробовала. Но он видит свою маленькую сестренку прямо ангелочком.
– Он что, дурак? – вырвалось у меня. – Или слепой?
– Он просто хороший старший брат.
– Прости, я не хотела оскорбить твоего парня.
– Проехали. А потом эта сволочь и говорит: «Чего это твоя пигалица-подружка не пришла в школу? В штаны наложила, бедная?» Я тогда еще не знала ничего… Прямо опешила. Я тоже все думала, чего ты в школу не пришла. Позвонить хотела. Но, оказывается, не знаю номера твоего. Я даже не поняла, как так вышло, что не спросила.
– У меня нет телефона. – Вздыхаю.
– Как это может быть? Даже у стариков есть мобильники.
– Мой сломался. Еще там, дома. Симка, наверное, уже заблокирована, слишком давно не пользуюсь.
– А почему не купили новый?
– Отцу не до этого, да и денег нет.
– Такой домище, бабка наверняка у тебя богатая.
– Я не собираюсь у нее ничего просить…
– Ну, как знаешь! Но без мобильника не дело! У меня есть старенький. Ужасно примитивный, но, может, работает еще…
– Я хожу в твоей одежде, вы меня кормите… не могу я еще и мобильник от тебя взять!
– Почему? Кстати, о кормежке! Я совершенно забыла, мать прислала куриный бульон! Я его в пакете внизу оставила. Ща разогрею, мигом тебе горло вылечим!
Подруга, громко топая, несется вниз. Через полчаса, я уже успеваю задремать, возвращается с чашкой ароматного бульона. Такая забота трогает меня до слез, смахиваю их украдкой. Лиза прислоняется рукой к моему лбу.
– Вроде нет температуры. А глаза вон слезятся.
– Ты смотри сама не заболей.
– Да я только за! Отосплюсь недельку, задолбало вставать рано. Кстати, я познакомилась сейчас на кухне с твоим отцом. Прикольный, очень! А мамке как понравился. Как бы не втюрилась. Влюбчивая она у меня… Хотя… Мы тогда с тобой сестрами настоящими станем! Прикольно!
В болтовне обо всем проходит еще несколько часов. Выписываю у Лисы задания, что дали сегодня на дом. Провожаю вниз – мне уже значительно лучше, видимо, и правда помог бульон.
– Отлеживайся, спи, ни о чем не волнуйся. Думаю, пока поболеешь недельку, Артур с Никой обо всем позабудут. Найдут, к кому еще прикопаться.
– Но мне все равно придется подойти к нему из-за кулона…
– Не думай об этом. Я сама у него спрошу.
– Ну уж нет! Тебя и так Ника достает!
– Вот именно. Все равно прицепится, так что хуже не будет! Завтра после уроков не смогу заскочить… С Матвеем договорилась… Погулять. В парке.
– Круто!
– Ох, даже не знаю. Он такой обалденный… Мотик и все такое… А я… толстуха рыжая. Так, все, нафиг мамкину выпечку, строгая диета – и вперед!
– Ты прекрасно выглядишь, – убеждаю я подругу.
– Ага, сказала худышка, которая лишний кусочек шоколадки не съест.
– Просто не люблю сладкое.
– Ох, я так никогда не уйду! Ладно, пока! – Подружка убегает рыжим ураганом.
* * *Две недели ангины пролетают слишком быстро. К сожалению. И снова передо мной маячит призрак ненавистной школы, а точнее – Бурмистрова. Не хочу его видеть, просто не могу. Даже к Нике, с которой все началось, у меня нет такой ненависти.
Лиса подбадривает меня, старается развеселить. Даже встретила на остановке, чтобы вместе в школу войти. Чувствую себя ужасно жалкой. Почти шестнадцать, и такая трусиха.
А еще – полная неудачница. Потому что уже возле своего шкафчика в раздевалке (погода слякотная, сменная обувь обязательна) встречаю Нику. Она выглядит донельзя довольной.
– Ну что, отсиделась, мышь, в своей норке? – щебечет она, хлопая наращенными ресницами.
Интересно, ей учителя замечания не делают? Зачем с таким макияжем в школу приходить?
– А? – делаю вид, будто не понимаю, что меня мышью назвали.
– Отсиделась, говорю? Ты еще и глухая к тому же?
– Нет, просто не поняла, о чем ты. Слушай, я не хочу ссориться. Я очень извиняюсь перед тобой, правда. За то, что упала на тебя. Я неуклюжая, факт. Но сделала это не специально… Может, забудем уже?
– Хммм. Возможно. Но ты вроде как перед всеми в столовой извиниться обещала.
– Может, не будем этот цирк устраивать, а? Я нигде не отсиживалась, во-первых, у меня ангина была. А во-вторых, твой парень сильно перегнул палку, защищая тебя.
– Завидно, мышка? У тебя-то никогда такого парня не будет! – пафосно восклицает Ника.
«Ну что за дура», – вздыхаю про себя. Да толку спорить. Но все равно, помимо воли вырывается:
– И слава Богу! Я бы все отдала, лишь бы этого твоего парня никогда больше не видеть!
– Серьезно? – раздается голос за моей спиной.
Я даже не заметила, как он подошел! Спина мигом становится мокрой. Коленки дрожат. С Никой я бы еще справилась, но с ними обоими…
Разворачиваюсь к Артуру лицом. Глупо идти на попятную.
– Ага. Совершенно серьезно! Я готова на все, лишь бы больше никогда не видеть твою физиономию! Но ты, похоже, мимо просто не можешь пройти!
– Эй, полегче на поворотах, – хмурится Ника. – Ты вообще как разговариваешь?
– Да я еще нормально разговариваю. – Кажется, на самом деле я впадаю в истерику. – После того, что со мной произошло! Интересно, Барби, ты в курсе, что твой Принц просил меня блузку перед ним снять? – смеюсь им в лицо, а в глазах – слезы. Чувствую, еще немного, и разревусь перед ними, окончательно унизив себя…
– Что? – подпрыгивает Ника. – Как ты меня назвала? Что сказала? Ты, пигалица безмозглая, да я тебе…
– Эй вы! – раздается крик, поворачиваю голову – к нам несется Лиса. – Отошли от нее! Быстро! Или я к директору иду.
Лиза подлетает ко мне, обнимает, я утыкаюсь лицом в пышный бюст, прячу слезы в ее мягкости. Чувствую себя невероятно хорошо. Как же славно, когда друг рядом…
– Эта дура заявила, что Артур к ней приставал!
– Бред, – бормочет Бурмистров. – Ника, пошли отсюда.
– Это правда, – подтверждает Лиса. – А еще кулон забрал. И просил раздеться, если хочет вернуть. Это память о близком, Бурмистров. Даже ты своими тугими мозгами должен сообразить. И вернуть.
– Артур, это правда? – пищит Ника, хлопая глазами. – Ты просил эту плоскую уродину раздеться?
– Ника, тебя еще хоть что-нибудь в этой жизни волнует? – взрывается Лиса.
– Если к моему парню клеишься, сволочь, тебе хана! – визжит на это Барби. Похоже, на остальное ей действительно плевать.
– Пошли отсюда, наедине поговорим, – тянет свою девушку в сторону Артур.
Ника нехотя позволяет парню увести себя. Я делаю глубокий вдох и крепко обнимаю Лису.
– Ну чего ты, малышка, – мягко похлопывает мне по спине Лиза. – Хорош. А то прослывем в школе с тобой лесбиянками. Тут ярлыки быстро вешают.
– Кажется, я уже не против, – всхлипываю. – Если все парни такие, как Бурмистров, я лучше сразу лесби стану.
– Ну у меня вообще-то парень есть, – хихикнув, напоминает Лиса.
– Знаю. Ты счастливая.
– И тебе найдем. Будет от таких вот кретинов защищать.
– Ой, нет. Не хочу… – осекаюсь, потому что к нам снова идет Бурмистров.
– Ты нажила себя крупные неприятности, деточка. Теперь тут уже не в Нике дело. А между нами.
– Снова угрозы? – взрываюсь я. – Достал уже, хватит.
– Смелая, пигалица.
– Отдай кулон!
– Теперь его точно не получишь, пока через веревочку, как зверек, не попрыгаешь.
– Пошел к черту!
– Посмотрим, как запоешь, птичка, когда оборву все крылышки, – едко произносит Артур, и уходит.
– Ну что такое-то! – вырывается из моей груди стон. – Сколько можно? Не могу так больше.
– Да наплюй. Бурмистров не так ужасен и вообще отходчивый. Не знаю, что это между вами такое… Раньше никогда девчонок не трогал, с первого класса его помню. За ним девки всегда табунами… Он, наоборот, чуть ли не бегал от них. А у вас… Прям нашла коса на камень. Любовь и ненависть.
– Зря мы про блузку сказали, – вздыхаю я. – Ника теперь не отвяжется. Будет думать, что ее Принц ко мне приставал…
– Ну и отлично! Пусть утрется, Ведьма!
– Хотя… Вряд ли она всерьез поверит, – добавляю, подумав. – Где я, и где Барби!
– Чушь! Ты красотка.
– Спасибо, но ты врешь.
– Нет, не вру. Если такие, как Артур, этого не видят, то, значит, дебилы!
– Ты очень милая, – улыбаюсь подруге. – Но такие, как Артур, никогда не посмотрят на меня как на девушку. Им тюнинг подавай, все самое яркое, лучшее. Я же такой не собираюсь становиться никогда. Да и не хочу я привлекать подобных дегенератов. Только бы отстали от меня, отвязались! Сил уже нет.
– Отвяжутся. Я с Матвеем поговорю, – решает Лиса. – И правда, надоело. Учиться не дают.
Знаешь, что! В пятницу в клуб пойдем! Втроем, с Матвеем.
– А третий кто?
– Ты, дурында. Парня будем тебе искать.
– Вот уж нет, спасибо!
– Не обсуждается.
– Бабушка не отпустит.
– У отца отпросим, маман постарается. С ночевкой.
– Точно нет.
– Все получится!
Глава 6
Все оставшиеся учебные дни этой непростой для меня недели прошли под девизом «быть незаметной». Я разве что со стенами не сливалась. В столовую перестала ходить – брала с собой бутерброд, мне хватало. Подруга тоже старалась быть все время рядом. И еще несколько девочек из класса, с которыми Лиса дружила, но не очень близко. Маша Анохина и Таня Торопова. Вполне себе нормальные оказались девчонки. Не ботанички, но учились хорошо, даже в чем-то помогали мне, подсказывали. На переменах мы теперь везде ходили вчетвером. Так было гораздо спокойнее, да и веселее. Я никогда прежде не была частью большой компании. А тут к нам еще и парни присоединились – Петя Моржухин и Ваня Стеблов. Сначала я не могла понять причину такого внезапного желания дружить. Позже Лиса открыла мне глаза. С удивлением я узнала, что стычка с Артуром на информатике сделала меня знаменитой на всю школу. Почему-то мое жалкое блеяние в лицо этому кретину сочли за смелость. И теперь многие хотели со мной если не дружить, то хоть пообщаться. Даже парни. Удивительно, но, вступив в схватку с королем школы, я тоже как будто приобщилась к звездному статусу. Противно было это осознавать, но, с другой стороны, дружелюбие, внимание – это очень даже приятно. Жаль, с дискотекой у нас не вышло. Бабушка услышала, как я у папы отпрашиваюсь, и устроила скандал, заявив категорическое «нет».
«Ты только оправилась от ангины, а уже собралась в гостях развлекаться. Сиди дома, догоняй программу, мне нужна золотая медаль, не меньше», – вот краткое содержание ее отповеди. Училась я всегда отлично. Здесь же пока получала в основном четверки – стеснялась отвечать, особенно когда вызывали к доске. Медаль меня мало волновала, но универ – очень даже. Золотая награда данной школы гарантировала поступление в лучший университет города на бюджетное отделение практически на сто процентов. И я вняла увещеваниям бабушки, в пятницу как следует выспалась, предоставив Лизе самой развлекаться в клубе, с Матвеем, разумеется. И правда, зачем им третья лишняя? Все выходные я усердно занималась уроками, зубрила, решала, чертила. Подобрала все хвосты, чтобы в понедельник прийти на занятия максимально подготовленной. Бабуле нужны пятерки? Ок, если она от меня после этого отвяжется – сделаю, как она желает, с превеликим удовольствием.
* * *Мои новые друзья оказались интересными и веселыми. Петя Моржухин был давно влюблен в Таню Торопову. Все остальные мило подшучивали над зарождающимися отношениями двух голубков. Забавно, наша спонтанно образовавшаяся компания дала толчок этой любви. Куда эти двое смотрели раньше? Почему молча проходили мимо друг друга? Почему причиной всему происходящему в школе, пусть даже косвенно, неизменно оказывался противный Артур? Ведь не случись между нами конфликт, кто знает, нашла бы я столько друзей?
Ваня Стеблов – очень веселый, задиристый, обожает спорт, качалку. А вот Артура Бурмистрова – терпеть не может. «Наш человек!» – как сказала Лиса. Это не могло не вызвать у меня симпатии к парню.
Итак, дружной компанией ходим по школе, да и за ее пределами. Гуляем во дворе дома Лисы после уроков, играем в волейбол на спортивной площадке, правда, получается у меня ужасно, чувствую себя маленькой и неуклюжей.
Через какое-то время начинаю замечать, что Иван проявляет ко мне весьма красноречивый интерес. Что меня беспредельно смущает. Я не готова к отношениям с мальчиком, даже к самым невинным. В этом с Лизой мы полные противоположности – она с легкостью кокетничает, заигрывает с мальчишками, несмотря на то, что у нее есть Матвей. Лиса – яркая, рыжая, броская, самоуверенная. Я иногда поражаюсь себе, с чего вообще я решила вступиться за такую сильную девушку в свой первый день в школе? Ей же все нипочем, и уж помощь от такой пигалицы, как я, точно не нужна. Но это положило начало очень крепкой дружбе. Сейчас наша компания включает в себя уже шесть человек, но все равно с Лисой отношения особенные.
Лиза часто подшучивает надо мной, а изредка отчитывает за излишнюю замкнутость в общении с парнями. К Пете и Ване я немного привыкла и все же чувствую себя в их присутствии скованно. Особенно с Иваном, который взял за правило провожать меня каждый день до остановки. Со временем даже рюкзак свой ему нести позволила. Но он мне ни капельки не нравится как парень. Сердце не стучит быстрее в его присутствии.
Откуда я знаю, как должно стучать сердце рядом с особенным человеком?
У меня нет ответа на этот вопрос. Но есть одно неприятное, колющее замечание, которое всплывает в голове помимо воли:
«Рядом с Бурмистровым мой сердечный ритм просто зашкаливает»
Но я гоню от себя эту странную, глупую мысль.
* * *Осенние каникулы я провела в одиночестве в доме бабули. Отец устроился на работу в редакцию местной газеты, теперь пропадает там допоздна. Бабушке тоже не сидится дома. Лису мама отправила к родственникам бывшего мужа, в соседний город. Маша и Таня тоже уехали. Кажется, весь наш класс решил провести каникулы вне родных стен, всю последнюю неделю четверти народ на каждой перемене оживленно обсуждал свои планы. Принц с Ведьмой собрались в Испанию. Об этом шептались девчонки в туалете. Не то чтобы мне было дело до них… Но как-то сразу задышалось легче при мысли, что город останется без этих персон. Можно свободно бродить по улицам, торговым центрам, без страха встретить своих врагов. Вот только гулять, увы, не с кем. Правда, я немного лукавлю – Ваня звонил мне ежедневно и звал в разные места – то в кафе, мороженого поесть, в кино или просто побродить по городу. Но я стеснялась и придумывала причины для отказа. Я уже не сомневалась в том, что скоро ко мне приклеится ярлык «странная». Я и сама чувствовала, что веду себя необычно, даже по-идиотски. Но ничего не могла поделать. Значит, надо принять себя такую, как есть. И радоваться, что, несмотря на это, я нашла друзей. Влилась, хоть не сразу, в коллектив школы. Оставалась лишь одна проблема, незаживающая рана. Вернуть кулон. Я собиралась с силами, ждала окончания каникул и возвращения Бурмистрова с заграничного курорта.
* * *Полторы недели каникул пролетели быстро даже для меня. Я много читала, рисовала, занималась уроками, стараясь догнать и перегнать программу – в этой школе был сильный упор на технические науки, физику, математику, а я все-таки больше гуманитарий. А еще – шила себе платье для ночного клуба. Идею подала мне Лиса, оказалось, в ее гардеробе для меня нет вечернего наряда. «Даже странно» – мои слова во время ревизии. Я уже понемногу привыкла, что дом Лавровых для меня и пещера Али-Бабы, и палочка-выручалочка. Но такие шмотки Настасья Михайловна считала излишними, и Лизе самой приходилось выкручиваться, копить на одежду для выхода в люди. Итак, мы все еще не оставляли надежды провернуть затею с клубом. Раньше я посещала не только кружок вязания, но и шитья, поэтому получилось у меня довольно неплохо. На чердаке, куда я прокралась, как лазутчик, в отсутствие бабушки (уверена, она бы мое любопытство не одобрила), я обнаружила склад самых разных вещей, в том числе – старую швейную машинку. Довольно странный экземпляр – чтобы шить, нужно двигать ногами нижнюю панель. Я не сразу вникла, как это делается, но времени для исследования вопроса было достаточно. Никто не мешал, бабушку спрашивать не хотелось, я вообще не собиралась признаваться, что проникла на чердак. Мы так и не сблизились с Анной Григорьевной. Она общалась со мной лишь по необходимости, чаще всего отчитывая за что-то. Короче говоря, ответ я поискала в интернете. Справилась, и вскоре у меня лихо получалось. Ткань я тоже нашла на чердаке. Огромная коробка из-под стиральной машинки, забитая доверху атласом и парчой. Наверное, бабушка покупала эти яркие блестящие ткани для своих сценических костюмов. Пришлось перебрать почти все, чтобы найти нечто не слишком тяжелое и броское. На верхнюю часть платья – тонкая шелковистая ткань телесного цвета с золотым налетом. К счастью, современная мода не может похвастаться идеальной точностью и выверенностью форм. Любое безумие способно попасть в тренд. Дырки на одежде, спущенные петли. Поэтому мое платье – довольно простой силуэт в зоне декольте, – в районе талии переходил в пышную юбку с рваными краями органзы и шелка, золотистыми и белыми, с подходящими аксессуарами могло сойти за вещь из бутика. Во всяком случае, я похожую модель в журнале увидела. И скопировала все детали с максимальным усердием.
Лисе мое платье ужасно понравилось. Она вернулась домой за два дня до начала второй четверти. Но с ночевкой к подруге бабушка меня снова не отпустила.
* * *В понедельник Лиза на уроке алгебры взахлеб рассказывала мне о своем первом поцелуе с Матвеем. Мне было неловко, в таких подробностях и красках подруга все описывала. Оставалось лишь молча слушать, краснеть и вздыхать. На большой перемене я, как обычно, игнорировала столовую. Пристроилась в дальнем углу холла на третьем этаже, на мягком диванчике возле кабинета немецкого языка. Наскоро проглотила бутерброд, запила чаем из маленького термоса. Блаженно прикрыла глаза – не выспалась, хоть бы пару минут подремать…